О ВОСПИТАТЕЛЯХ ДЕТСТВА

РАЗДЕЛ I

Воспитание различных людей по необходимости различно: оно, быть может, является причиной того умственного неравенства, которое до сих пор приписывалось неодинаковому совершен­ству органов

ГЛАВА I

НЕТ ДВУХ ЛЮДЕЙ. ПОЛУЧАЮЩИХ ОДНО И ТО ЖЕ ВОСПИТАНИЕ

Я продолжаю учиться, мое воспитание еще не закон­чено. Когда же оно закончится? Когда я не буду более способен к нему — после моей смерти. Вся моя жпзнь есть, собственно говоря, лишь одно продолжительное вос­питание.

Что нужно для того, чтобы два индивида получили в точности одно и то же воспитание? Чтобы они находи­лись в точности в одном и том же положении, в одних и тех же условиях. Но подобное предположение неосущест­вимо. Очевидно, следовательно, что нет двух людей, полу­чающих одно и то же воспитание.

Но нужно ли отодвигать окончание нашего воспитания к концу нашей жизни? Почему же не приурочить его ко времени, специально предназначенному для воспитания, т. е. к периоду детства и юности?

Я ограничу свое исследование именно этим промежут­ком времени. Я докажу также, что невозможно, чтобы два человека приобрели в точности одни и те же идеи.

Глава н О ТОМ МОМЕНТЕ. КОГДА НАЧИНАЕТСЯ ВОСПИТАНИЕ

Свое первоначальное воспитание ребенок получает в то самое мгновение, когда он начинает двигаться н жить. Иногда еще во чреве матери он знакомится с со­стоянием болезни и здоровья. Но вот мать произвела его на свет; ребенок беспокойно движется, издает крики: го­лод возбуждает его; он испытывает некую потребность, эта потребность заставляет его разжать губы, схватить

2* 19

и начать жадно сосать материнскую грудь. Проходит не­сколько месяцев, его глаза раскрываются, его органы крепнут, мало-помалу они становятся способными ко всем впечатлениям. Тогда раскрываются чувства зрения, слуха, вкуса, осязания, обоняния — словом, все врата его души. Тогда все предметы природы устремляются массой сюда и запечатлевают в его памяти бесконечное множе­ство идей ^а.

В эти первые моменты жизни кто может быть истин­ным воспитателем детства? Различные испытываемые им ощущения. Все это — различные получаемые им настав­ления.

Двум детям дали одного и того же учителя; если их научили различать буквы, читать, цитировать наизусть катехизис и т. д., думают, будто тем самым им дали одно и то же воспитание. Философ судит об этом иначе. По его мнению, истинными воспитателями детства являются окружающие его предметы; этим воспитателям детство обязано почти всеми своими идеями.

ГЛАВА III

О ВОСПИТАТЕЛЯХ ДЕТСТВА

Краткая история детства человека дает нам возмож­ность познакомиться с последним. Едва только он увидит свет, как тысячи звуков поражают его уши, донося до его слуха лишь смутный шум. Множество тел открывается для его глаз, представляя ему лишь плохо очерченные предметы. Только незаметно ребенок научается слышать, видеть, обонять и исправлять заблуждения одного какого-нибудь чувства с помощью другого чувства ^б.

Получая всегда одни и те же ощущения от одних и тех же предметов, он приобретает о них воспоминания, тем более отчетливые, чем чаще повторяется воздействие предметов на него. Их воздействие следует рассматривать как самую важную часть его воспитания.

^а См. красноречивое и замечательное рассуждение Бюффона о человеке.

⁶ Чувства никогда не обманывают нас. Предметы производят на нас всегда то впечатление, которое они должны произвести. Квадратная башня кажется мне на известном расстоянии круглой. Это потому, что на этом расстоянии отраженные башней лучи должны сливаться и представить ее мне такой. Поэтому бывают случаи, когда реальная форма предметов может быть установлена лишь благодаря согласному свидетельству нескольких чувств.

Между тем ребенок растет, он начинает ходить и хо­дит один. Тогда множество падений приучает его сохра­нять свое тело в равновесии и держаться на ногах. Чем болезненнее падение, тем оно поучительнее; он стано­вится более ловким, внимательным п осторожным при ходьбе.

Ребенок окреп, он начинает бегать, он уже в состоя­нии перепрыгивать через маленькие канавки, пересекаю­щие и орошающие насаждения его сада. Тогда после по­вторных попыток и падений он научается соразмерять свой разбег с шириной этих канавок.

Камешек оторвался от берега; ребенок видит, как этот камень опускается на дно, между тем как кусок дерева плавает на поверхности вод. В этот момент он приобре­тает первоначальную идею о тяжести.

Предположим, что он выудит из канавки этот камень и легкий кусок дерева; благодаря случаю или его нелов­кости оба они упадут ему на ноги. Неодинаковая степень боли, вызванной падением обоих тел, еще глубже запе­чатлеет в его памяти представление об их тяжести и их неодинаковой твердости.

Он бросит тот же камень в один из цветочных горшков пли в одну из кадок с апельсиновыми деревьями, поме­щенные вдоль этих канавок; тут он узнает, что некото­рые тела ломаются от удара, который другие тела выдер­живают.

Не найдется поэтому ни одного просвещенного чело­века, который не увидел бы во всех предметах настав­ников, коим поручено дело воспитания нашего детства^а.

Но разве эти воспитатели не одни п те же для всех? Нет, случай не бывает в точности одним и тем же ни для кого; п если даже предположить, что двое детей обязаны своей ловкостью в ходьбе, беге и прыганий своим паде­ниям, то все же, утверждаю я, невозможно, чтобы случай заставил их упасть точно одно и то же число раз, при­чем чтобы эти падения были одинаково болезненными, и тем самым дал пм одно п то же воспитание.

^а Если я описываю так быстро различные этапы детства, то это потому, что я боюсь надоесть читателю. Что ему за дело до времени, какое требуется ребенку, чтобы пройти эти этапы? До­статочно, что он их проходит. Нет никакой необходимости, чтобы мое изложение было столь же продолжительным, как и детство че­ловека.

Двое детей, перенесенные в равнину, лес, театр, со­брание, наконец, в лавку, благодаря одному только своему физическому положению не смогут подвергаться воздей­ствию одних п тех же предметов; следовательно, это не вызовет в лих одних п тех же ощущенпн. Кроме того, сколь различное зрелище будет непрерывно представать перед глазами этих детей под влиянием повседневных происшествий!

Два брата путешествуют со своими родителями. Чтобы вернуться домой, им приходится пересечь длинные гор­ные цепи. Старший следует за отцом по крутым и узким дорогам. Что же он видит перед собой? Природу во всех ее грозных проявлениях: вздымающиеся до облаков ледя­ные горы, нависшие над головой путника скалы, без­донные пропасти, наконец, вершины бесплодных утесов, с которых низвергаются со страшным шумом потоки. Младший брат последовал за матерью по более доступным дорогам, где природа предстает перед ним в более при­ветливом виде. Какие же предметы раскрываются его взорам? Повсюду холмы, покрытые виноградниками и плодовыми деревьями, повсюду долины с извивающимися в них ручьями, переплетающиеся рукава которых разде­ляют луга, где пасется скот.

Эти два брата проделали одно п то же путешествие, а увидели весьма различные картины, получили весьма различные впечатления. Но тысячи случайностей этого рода могут вызвать то же действие. Наша жизнь есть, так сказать, длинная цепь подобных случайностей. Поэтому никогда не нужно надеяться, что можно дать в точности одно и то же воспитание двум детям.

Но какое влияние на умы может оказать разница в воспитании, вызванная какой-нибудь ничтожной разни­цей в окружающих предметах? Как! Неужели еще неиз­вестно, какое различие во всем подходе к вещал! п в спо­собе суждения двух людей может вызвать небольшое количество различных идей в сочетании с темп идеями, которые у них одинаковы?

Допустим даже, что случай представляет двум людям всегда одни и те же предметы. Но представит ли он им их в момент, когда у них в точности одинаковое состоя­ние души, когда, следовательно, эти предметы должны произвести на них одно и то же впечатление?

ГЛАВА IV

Поиск по сайту: