О ГЛАВНЫХ ПРИЧИНАХ ПРОТИВОРЕЧИЙ МЕЖДУ ПРАВИЛАМИ. ВОСПИТАНИЯ

Если в Европе, п особенно в католических странах, все правила воспитания противоречивы, то это происхо­дит потому, что общественное образование доверено здесь двум властям, интересы которых противоположны п пра­вила которых должны поэтому быть различными и проти­воположными.

Одна — это духовная власть,

другая — это светская власть.

Сила п величие этой последней власти зависят от силы п величия того государства, которым она управляет. Госу­дарь силен поистине лишь силон своего народа. Если пе­рестают уважать народ, то п государь перестает быть мо­гущественным. Он желает и должен желать, чтобы его подданные были мужественными, трудолюбивыми, просве­щенными и добродетельными. Можно ли сказать то же самое о духовной власти? Нет, ее интересы не те же са­мые. Власть священника зависит от суеверия п тупой до­верчивости народов. Ему вовсе не нужно, чтобы они были просвещенными. Чем меньше они знают, тем более они покорны его решениям. Интересы духовной власти свя­заны не с интересами какого-нибудь народа, но с интере­сами определенной религии (Secte).

Два народа воюют друг с другом; какое дело папе до того, кто из нпх будет рабом пли господином, раз побе­дитель должен стать столь же подчиненным ему, как и побежденный. Если французы терпят поражение под уда­рами португальцев, если Браганцский '* дом восходит на трон Бурбонов, то папа видит в этом событии лишь возра­стание своего авторитета. Чего требует от народа духо­венство? Слепой покорности, безграничной доверчивости и детского и панического страха. Если этот народ помимо того прославится своими талантами пли патриотическими добродетелями, то это мало интересует духовенство. Вели­кие таланты и великие доблести почти неизвестны в Испа­нии, в Португалии и повсюду, где особенно страшна ду­ховная власть.

Правда, честолюбие свойственно обеим этим властям, но способы удовлетворения его у них очень различны. Чтобы подняться до своей высшей точки, одна власть должна возбуждать у человека страсти, а другая — унич­тожить пх у него.

Светская власть обязана своими воинами, правите­лями, купцами н учеными любви к общественному благу, к справедливости, к богатству н славе; государь завоевы­вает своей нации уважение других наций благодаря тор­говле своих городов, мужеству своих войск, справедливо­сти своего суда, гению своих ученых — это значит, что сильные п направленные к общему благу страсти служат основой величия нации.

Наоборот, духовенство основывает свое величие на уничтожении этих страстей. Попы честолюбивы, но им не­навистно честолюбие светского человека. Оно противоре­чит пх намерениям. Попы хотели бы погасить в человеке всякое желание, внушить ему отвращение к своим богат­ствам и к своей власти н воспользоваться этим отвраще­нием, чтобы присвоить себе н то и другое ¹⁹. Можно с уве­ренностью утверждать, что все религии всегда руковод­ствовались этой целью.

Что проповедовало христианство, когда оно утверди­лось? Общность имущества. Кто выступил в качестве хра­нителя этого общего имущества? Попы. Кто похитил это вверенное им имущество п завладел им? Попы, когда распространились слухи о близком конце мира. Кто спо­собствовал распространению этих слухов? Попы. Слух лтот благоприятствовал их намерениям, они надеялись, что люди, охваченные паническим ужасом, будут иметь только одну (действительно важную) заботу — заботу о своем спасении. Жизнь, говорили им, вещь преходящая, истинным отечеством людей является небо — зачем же от­даваться земным привязанностям? Если подобные рас­суждения не совсем отрывали от них мирянина, то они во всяком случае ослабляли в нем любовь к родным, к славе, к общественному благу п к отечеству. Герои тогда стали более редкими, а государи, охваченные надеждой обеспе­чить себе большее могущество на небесах, иногда усту­пали духовенству часть своей власти на земле. Попы за­владели ею п, чтобы сохранить ее за собой, дискредитиро­вали истинную славу п истинную добродетель. Они не могли потерпеть, чтобы почитали Мпноса, Ликурга, Код-ра, Аристида, Тнмолеона — словом, всех защитников и

благодетелей своего отечества. Онп выдвпнулп зато дру­гие образцы. Онп внесли другие имена в календарь, под­ставив вместо имен древних героев имена святого Анто­ния, святого Крпспнна, святой Клары, святого Фиакра, святого Франциска — словом, имена всех тех отшельни­ков, которые, будучи опасными для общества примерами своих безумных добродетелей, удалились в монастыри и пустыни, чтобы бесполезно там прозябать и умпрать²⁰.

При помощи таких образцов духовенство надеялось приучить людей считать жизнь каким-то кратким путе­шествием. Оно полагало, что тогда люди, утратив стрем­ление к земным благам, не питая дружбы к тем, кого они встречали в своем странствовании, станут столь же рав­нодушны к собственному счастью и к счастью своих по­томков. Действительно, если жизнь — какой-то ночлег, то зачем придавать столько значения земным вещам? Ведь путешественник не требует, чтобы починили стены гости­ницы, где он должен провести только одну ночь.

Таким образом, для утверждения своего величия и удовлетворения своего честолюбия духовная и светская власти должны были во всех странах прибегать к совер­шенно различным средствам. Обе они, имея общую за­дачу воспитания народа, могли запечатлеть в сердцах п умах лишь противоречивые правила: в соответствии со стремлением одной — разжечь страсти, а другой — пога­сить их ^а.

Я согласен с тем, что обе эти власти одинаково про­поведуют добродетель. Но они не связывают с этим сло­вом одного и того же значения. Современный Рим, находя­щийся под властью пап, не имеет, разумеется, того же представления о добродетели, какое имел о ней древний Рим в консульство первого из Брутов.

Заря разума начинает заниматься. Люди знают уже, что одни и те же слова не для всех представляют один п те же понятия. Чего вследствие этого требуют они в настоящее время от автора? Чтобы он связывал ясные идеи с употребляемыми им выражениями. Царство тем­ной схоластики может прекратиться, богословы, быть мо­жет, не всегда будут властвовать над народами п прави­тельствами. Но в одном во всяком случае можно быть

° Желать уничтожить у людей страсти — это желать уничто­жить их деятельность. Богослов, хулящий страсти, подобен маят­нику, издевающемуся над приводящим его в движение механиз­мом, пли следствию, не знающему своей причины.

уверенным. В том, что пм не удастся сохранить свою власть при помощи тех средств, которыми они ее приоб­рели: времена и обстоятельства изменились. В настоящее время признают наконец необходимость страстей: знают, что с пх сохранением связано сохранение государств. Дей­ствительно, страсти — это сильные желания, которые оди­наковым образом могут соответствовать и противоречить общественному благу. Если скупость и нетерпимость — вредные п преступные страсти, то иное дело — желание прославиться талантами и патриотическими добродете­лями²¹. Уничтожая желания, уничтожают души, и вся­кий человек, лишенный страстей, не имеет в себе ни принципа действия, нп побуждений для деятельности.

Вы, католические священники, богаты и могущест­венны на земле, но могущество ваше может быть уничто­жено вместе с могуществом наций, которыми вы управ­ляете. Пусть они станут еще более забитыми, и нации эти, побежденные другими нацпямп, не будут уже подчи­няться вам. В ваших же интересах, чтобы страсти п по­требности продолжали оживлять человека. Чтобы заглу­шить их в нем, нужно было бы изменить его природу.

О достопочтенные богословы! О скоты! О братья мои! Откажитесь от этой смехотворной затеи; изучите челове­ческое сердце, исследуйте пружины, приводящие его в движение, п если вы не имеете еще ясных представле­ний о нравственности и политике²², то перестаньте обу­чать им. Гордость слишком долго вводила вас в заблужде­ние. Вспомните остроумную басню о рождении Момуса²*. В момент своего появления на свет, говорит великий поэт, божественный младенец наполнил Олимп своими кри­ками. Небесный двор был ими оглушен. Чтобы успокоить ребенка, каждый сделал ему какой-нибудь подарок. Юпп-тер подарил Момусу человека, которого он только что со­здал, и с тех пор человек — всегда игрушка, кукла без­умия.

Но среди кукол этого рода самой жалкой, самой тще­славной и самой смешной был доктор богословия²³. О бо­гословская кукла! Не упорствуй в своем желании уничто­жить страсти: они принципы жизни государства ²⁴. Поста­райся направить пх к общему благу, попробуй начертать для этого план воспитания, простые п ясные принципы которого все устремлены к общественному благу.

Как далеки мы от плана подобного воспитания! Роди­тели и воспитатели, расходясь в этом вопросе между

собою, одинаково не знают, чему они должны учить де­тей. У них имеются лишь смутные пдеп о воспитании, п этим объясняется поразительная противоречивость всех

их правил.

ГЛАВА А'

Поиск по сайту: