О ТОМ, ЧТО ЧУВСТВЕННЫЕ УДОВОЛЬСТВИЯ ЯВЛЯЮТСЯ ДАЖЕ БЕЗ ВЕДОМА НАРОДОВ ИХ НАИБОЛЕЕ МОГУЩЕСТВЕННЫМИ ДВИЖУЩИМИ СИЛАМИ

Движущими силами человека являются физические удовольствия и страдания. Почему голод — наиболее обычный первоисточник его деятельности? Потому, что из всех его потребностей потребность в удовлетворении голода повторяется чаще всего и наиболее повелительно. Голод и трудность удовлетворить потребность в пище дают в лесах хищным животным большое умственное превосходство над травоядными животными. Голод учит их сотням остроумных способов нападать, застигать врас­плох добычу; голод заставляет дикаря проводить целых шесть месяцев на озерах и в лесах, учит его сгибать своп лук, плести сети п устраивать западни животным. Голод же заставляет у цивилизованных народов всех граждан ра­ботать, возделывать землю, учиться ремеслу п выполнять любые обязанности. Но, выполняя эти обязанности, каж­дый забывает мотивы, заставляющие его выполнять их, — это потому, что наш ум интересуется не потребностью, но средствами ее удовлетворения. Не есть трудно, но приго­товить обед!

Удовольствие п страдание суть п всегда будут един­ственным первоначалом человеческих поступков^а. Если

^а Если потребности являются единственными движущими нас

силами, то изобретение искусств и наук следует объяснить также нашими различными потребностями. Вследствие потребности в удо­влетворении голода создается умение распахивать п возделывать землю, изготовлять плуги п т. д. Потребности защищаться-от непогоды мы обязаны умением строить дома, изготовлять одежду и т. д.

Что касается пышных экипажей, материи, мебели, что ка­сается музыки, зрелищ, наконец, всех искусств, обслуживающих роскошь, то пх изобретение следует равным образом объяснять любовью, желанием нравиться п боязнью скуки. Без любви не пэ-

бы небо позаботилось обо всех его потребностях, если бы ппща, подходящая для его тела, была, подобно воздуху и воде, составным элементом прпроды, то человек коснел бы в леностп.

Голод, следовательно, страдание есть источник деяте­льности для бедных, т. е. для большинства люден, а удо­вольствие есть источник деятельности для людей, стоя-щпх выше нужды, т. е. богатых. Но из всех удовольствий сильнее всего, бесспорно, действует на нас, сообщая на­шей душе больше всего энергии, удовольствие, доставляе­мое женщинами. Природа, связав с пользованием их бла­госклонностью величайшее опьянение, сделала из них один пз самых могучих источников нашей деятельности ^а.

вестно, сколько было бы искусств! Какое было бы дремотное по­гружение в природу! Лишенный потребностей, человек не имел бы действенного начала. Потребности в удовольствиях обязана отча­сти молодежь своей активностью и своим превосходством в этом отношении над людьми зрелого возраста.

^а Говорят, что среди ученых встречаются такие, которые, уда­лившись от света, предпочитают жить в уединении. Как доказать, что и у них любовь к талантам имеет своим основанием любовь к физическим удовольствиям, и в особенности любовь к женщи­нам? Как примирить столь непримиримые вещи? Для этого доста­точно предположить, что с таким талантливым человеком происхо­дит то же, что и со скупцом. Последний лишает себя сегодня всего необходимого в надежде наслаждаться завтра избытком. Скупец желает иметь прекрасный замок, а талантливый человек — пре­красную женщину. Но, чтобы получить то и другое, нужны боль­шое богатство, с одной стороны, н большая слава — с другой. Оба эти человека работают каждый по-своему для увеличения: пер­вый — своих сокровищ, второй — своей славы. Но за время, ушед­шее на приобретение этих денег н этой славы, они могут соста­риться, усвоить привычки, от которых они не могут отказаться без непосильных для их возраста усилий; скупец и талантливый че­ловек сойдут тогда в могилу — один без замка, другой без любов­ницы.

Огромное сходство можно обнаружить также не только между этпмп двумя людьми, но между тем же скупцом и кокоткой. Оба они более счастливы, чем это думают, счастливы одинаковым обра­зом. Скупец, пересчитывая своп деньги, наслаждается перспекти­вой скорого обладания всеми теми предметами, на которые они мо­гут быть обменены; кокетка же, любуясь собой в зеркале, наслаж­дается равным образом наперед всем тем поклонением, которое ей принесут ее грация н красота. Я советовал бы им обоим ограни­читься только этим. Лучше для них не иметь ни замков, ни воз­любленных: вступив в обладание предметами своих желаний, они могут испытать неизвестные им до того неприятные чувства.

Состояние желания есть состояние удовольствия. Возможность получить замки, любовников и женщин, которых может доставить богатство, красота и таланты, представляет собою удовольствие от предвидения. Оно, несомненно, менее ярко, но более длительно,

Никакая другая страсть не производит больших изме­нений в человеке. Ее власть простирается даже на жи­вотных. Робкое животное, дрожащее при приближении другого, даже самого слабого животного, становится сме­лым под влиянием любви. Повинуясь чувству любви, жи­вотное останавливается, забывает всякий страх, нападает и вступает в драку с животными, равными ему пли даже превосходящими его по силе. Нет таких опасностей, нет таких трудностей, перед которыми стала бы в тупик лю­бовь. Она — источник жизни. По мере того как в человеке угасают желания, он теряет свою активность, и постепен­но смерть настигает его.

Физическое удовольствие и страдание — таковы един­ственные истинные движущие силы при всяком правле­нии. Любят, собственно говоря, не славу, богатство и по­чести, по лишь удовольствия, которые представляют эта слава, эти богатства, эти почести. II что бы ни говорили, до тех пор, пока будут давать на водку рабочему, чтобы побудить его как следует работать, до тех пор придется признавать власть над нами чувственных удовольствий!

Когда в книге «Об уме» я сказал, что средоточием всех наших удовольствий и страданий являются физиче­ские страдания и удовольствия, то я тем самым открыл великую истину. Что следует отсюда? Что не в наслаж­дении этими удовольствиями состоит политическая рас­пущенность нравов. Что такое в самом деле изнеженный и испорченный народ? Народ, который приобретает при помощи порочных средств те же удовольствия, которые выдающиеся народы приобретают средствами доброде­тели.

Никакие разглагольствования отдельных моралистов никогда не смогут опровергнуть основные принципы ав­тора, которые оправдываются и подтверждаются на опыте.

Пусть не думают, что это рассуждение о физической чувствительности не имеет отношения к моей теме. Ка­кую задачу поставил я себе? Показать, что все люди с обыкновенной, нормальной организацией обладают оди­наковыми умственными способностями. Что я сделал для этого? Я провел различие между умом и душой. Я дока-

чем реальное физическое удовольствие. Тело истощается, вообра­жение же никогда. Поэтому из всех удовольствий наибольшую сумму счастья за всю нашу жизнь нам дают, вообще говоря, удо­вольствия, основанные на воображении.

зал, что душа в нас есть лишь способность ощущать; что ум есть ее результат; что у человека все сводится к ощу­щению; что, следовательно, физическая чувствительность есть первоисточник его потребностей, его страстей, его общительности, его идей, его суждений, его желаний, его поступков; что, наконец, если все можно объяснить физи­ческой чувствительностью, то бесполезно допускать нали­чие у нас еще других способностей ^а.

Человек есть машина, которая, будучп приведена в движение физической чувствительностью, должна делать все то, что она выполняет. Это — колесо, которое, будучи приведено в движение потоком, поднимает поршень, а вслед за ним воду, наливающуюся затем в предназначен­ные для приемки ее резервуары '*.

Мы доказали, таким образом, что в нас все сводится к ощущению, к воспоминанию и что мы ощущаем лишь посредством пяти чувств. Чтобы узнать затем, является больший' или меньший ум результатом большего или меньшего совершенства органов, надо выяснить, всегда ли в действительности умственное превосходство соразмерно тонкости чувств и обширности памятп. Если бы опыт до­казывал противное, то не было бы никакого сомнения, что постоянно наблюдаемое неравенство умов зависит от ка­кой-то другой причины.

Таким образом, поставленный нами себе вопрос сво­дится теперь к исследованию только этого факта, от него зависит решение всего вопроса.

РАЗДЕЛ V

Об ошибках и противоречиях тех, принципы которых, отличные от моих, сводятся к утверж­дению о неодинаковом совершенстве чувств, о неодинаковом умственном уровне

Руссо и я держимся на этот счет противоположных взглядов. Моей задачей при опровержении некоторых его пдей отнюдь не является критика «Эмиля». Это сочинение и достойно своего автора, и в то же время заслуживает общественного уважения ^а. Но слишком верно следуя Пла­тону, Руссо, пожалуй, часто жертвовал точностью ради красноречия; он впал в противоречия, которых он, несом­ненно, избежал бы, если бы строго следил за собственными идеями и более внимательно сравнивал одну с другой.

При рассмотрении главных утверждений этого автора я ставлю себе целью показать, что почти все его ошибки являются неизбежным результатом нижеследующего слишком легко принятого положенпя, а именно:

«Умственное неравенство является результатом боль­шего пли меньшего совершенства органов чувств ^б, п наши добродетели, так же как и наши таланты, одинаково зави­сят от различия наших темпераментов».

ГЛАВА I

ПРОТИВОРЕЧИЯ АВТОРА «ЭМИЛЯ» В ВОПРОСЕ О ПРИЧИНАХ УМСТВЕННОГО НЕРАВЕНСТВА

Достаточно простого сопоставления пдей Руссо, чтобы доказать пх противоречивость.

" Ярость, с какой попы п монахи преследовали Руссо, яв­ляется неопровержимым доказательством высокого качества его сочинения. Посредственных авторов не преследуют.

⁶ Дело идет при этом о небольших различиях в природной организации людей, одаренных всеми чувствами.

Поиск по сайту: