ФИЗИЧЕСКАЯ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ ЕСТЬ ЕДИНСТВЕННАЯ ПРИЧИНА НАШИХ ДЕЙСТВИЙ. НАШИХ МЫСЛЕЙ. НАШИХ СТРАСТЕЙ И НАШЕЙ ОБЩИТЕЛЬНОСТИ

Действие

Ремесленник и крестьянин размышляют, воображают, трудятся для того, чтобы одеться, чтобы нарядить свою любовницу пли свою жену, доставить им развлечения, прокормить себя и свою семью, наконец, испытывать на­слаждение, связанное с удовлетворением физической по­требности. Следовательно, физическая чувствительность есть единственный двигатель человека⁸; он способен,как

* Действительно, не существует ни воспоминания без внима­ния, ни' внимания — без интереса.

⁶ В нескольких местах своего «Эмиля» Руссо отрицает, что физическая чувствительность является началом всех человеческих поступков; но доводы, на которых он основывается, доказывают, что он не продумал серьезно этого вопроса.

» То, что называют умственным удовольствием или страда­нием, всегда может быть сведено к какому-нибудь физическому удовольствию пли страданию. Для доказательства этой истины приведу два примера.

я это докажу, к двум родам удовольствия п страдания. Первый — это физические страдания и удовольствия, вто­рой — страдания п удовольствия, связанные с предвиде­нием пли памятью.

Что заставляет нас любить игру с небольшими ставками? Вы­зываемые ли ею в нас приятные ощущения? Нет, мы любпм ее потому, что она избавляет нас от скуки и освобождает от того от­сутствия впечатлений, которое всегда ощущается как какое-то физическое недомогание и страданпе.

Что заставляет нас любить крупную игру? Жадность к день­гам. Что заставляет нас любить деньги? Любовь к жизненным удобствам, потребность в развлечениях, желание избавиться от страданий и доставить себе физическое удовольствие. Но разве нельзя любить при крупной игре ту эмоцию, которую она в нас вызывает? Разумеется, можно. Но эмоция, испытываемая мною в тот момент, когда я должен потерять или выиграть тысячу, две тысячи пли, если угодно, десять тысяч луидоров, имеет своим источником пли боязнь лпшпться удовольствий, которыми я на­слаждаюсь, или надежду испытать те удовольствия, которые доста­вило бы мне увеличение моего состояния. Но, скажут, разве эта эмоция не бывает также у некоторых людей результатом гордости? Бывают столь высокомерные люди, что они чувствуют себя уни­женными, когда их покидает фортуна, хотя бы это было в игре в булавки. Но такого рода гордость встречается редко. Кроме того, даже эта гордость, как это доказано в книге «Об уме» (гл. XIII, рас­суждение 3), есть тоже лишь один пз результатов физической чув­ствительности. Следовательно, любовь к карточной игре имеет свое начало или в боязни скуки, т. е. физического страдания, или в на­дежде на физическое удовольствие.

Можно ли сказать то же самое о внутреннем удовольствии, ко­торое испытывают, когда помогают несчастному человеку или со­вершают какой-нибудь щедрый поступок? Разумеется, это — удо­вольствие очень сильное. Всякий поступок этого рода заслуживает всеобщей похвалы, ибо он полезен всем. Но что такое гуманный человек? Человек, для которого зрелище чужого несчастья — мучи­тельное зрелище.

Так как человек рождается без идей, без пороков и доброде­телей, то все, даже гуманность, есть в человеке его приобретение. Этими чувствами он обязан своему воспитанию. Между различ­ными способами внушить его человеку, самый действенный — это приучить ребенка, так сказать, с колыбели при виде какого-нибудь несчастного спрашивать себя, благодаря какому случаю он не яв­ляется жертвой непогоды, жажды, голода, боли и т. д., подобно этому бедняге. Если ребенок приобрел привычку отождествлять себя с несчастными, то его тем более трогает их несчастье, что, оплакивая их судьбу, он обнаруживает сострадание к людям во­обще и, следовательно, к себе самому в частности. К этому пер­вому чувству примешивается тогда множество различных других чувств, п из их совокупности складывается то целостное чувство удовольствия, которым наслаждается благородный человек, помо­гая несчастному, чувство, которое он не всегда в состоянии анали­зировать.

Страдание

Я знаю два рода страданий: действительное страдание и страдание, связанное с предвидением. Когда я умираю от голода, то я испытываю действительное страдание. Когда я предвижу, что я вскоре умру от голода, то я ис­пытываю страдание от этого предвидения, впечатление от которого тем сильнее, чем более близким и сильным должно быть это страдание. Преступник, идущий на эша­фот, не испытывает еще никакого мучения; однако пред­видение, приближающее казнь, является уже его нача­лом ^а.

Угрызения совести

Угрызения, совести суть не что пное, как предвидение физических страданий, которым подвергает нас преступ­ление. Следовательно, угрызения совести в нас суть ре­зультат физической чувствительности. Я дрожу при виде огня, колес, бичей, которые зажигает, сгибает и сплетает воображение живописца или поэта, изображающее Тар­тар. Если человек лишен страха, если он стоит выше за­конов, то он совершает без раскаяния бесчестный, но вы­годный для него поступок, по крайней мере до тех пор,

Участь несчастных облегчают:

1. Для того чтобы пзбавпться от фпзпческого страдания при
впде их мучений.

2. Чтобы наслаждаться зрелищем благодарности, вызывающей
в нас по крайней мере смутную надежду на какую-то отдаленную
выгоду.

3. Чтобы обнаружить свое могущество, проявление которого
нам всегда приятно, ибо оно всегда вызывает в нашем уме пред­
ставление об удовольствиях, связанных с этим- могуществом.

4. Потому что идея счастья всегда соединяется при правиль­
ном воспитании с идеей благотворительности; а так как благотво­
рительность помогает нам снискать уважение и любовь людей, то
ее, как и богатство, можно считать способом или средством изба­
виться от страданий и доставить себе удовольствия.

Вот каким образом из бесконечного множества различных чувств образуется целостное чувство удовольствия, которое испы­тывают, совершая акт благотворительности.

Сказанного достаточно, чтобы показать умному человеку, ка­ким способом можно разложить равным образом и все другие так называемые интеллектуальные наслаждения и свести их к чи­стым ощущениям.

^а Нет никакого сомнения в том, что предвидение заставляет нас в эти ужасные минуты испытывать физически болезненное ощущение. Что такое предвидение? Результат памяти. Но память

пока он еще не приобрел добродетельных прпвычек. Раз эти привычки усвоены, то им нельзя изменить, не испы­тывая неприятного тайного чувства и беспокойства, кото­рое тоже называют угрызением совести. Опыт показывает, что всякий поступок, не влекущий для нас наказания по закону и не наказываемый бесчестием", соверша­ется вообще всегда без угрызении совести. Солон и Пла­тон любили женщин и даже юношей и признавались в этом ^б. Воровство не наказывалось в Спарте, и лакедемо­няне воровали без угрызений совести. Восточные государи могут безнаказанно обременять своих подданных налога­ми, п они обременяют их ими. Инквизитор может безна­казанно сжечь любого человека, придерживающегося иных взглядов, чем он, по некоторым метафизическим вопро­сам, и он мстит без всяких угрызении совести ужасными муками за легкую обиду, нанесенную его тщеславию про­тивоположным мнением какого-нибудь еврея или неве­рующего. Таким образом, угрызения совести обязаны своим существованием страху наказания или же стыду, который можно всегда, как я уже сказал, свести к физи­ческому страданию.

Дружба

Равным образом физической чувствительностью объ­ясняются слезы, которые я проливаю над урной друга. Смерть отняла его у меня; я оплакиваю в нем человека,

обладает тем свойством, что она вызывает в органах до известной степени те сокращения, которые вызовет в них более сильным об­разом казнь. Очевидно, что все страдания и удовольствия, считае­мые внутренними, также суть физические ощущения и что под словами внутренние или внешние следует понимать впечатления, вызванные в нас либо воспоминанием о предметах, либо самим наличием их.

^а Если бесчестье пли презрение со стороны людей невыносимо для нас, то это потому, что оно предвещает нам несчастье; обесче­щенный человек частично лишается выгод, связанных с объедине­нием людей в общество; презрение выражает отсутствие у послед­них готовности помогать нам — это рисует нам будущее лишенным удовольствий и полным страданий, которые все можно свести к физическим страданиям.

⁶ Галлы некогда делились на бесчисленное множество союзов (clubs) или отдельных обществ. Общества эти состояли из дюжины хозяйств, в которых женщины были общими. С ними жили без угрызений совести, не осмеливаясь полюбить женщину из другого союза: закон запрещал это, а угрызения совести начинаются там, где кончается безнаказанность.

беседа с которым избавляла бы меня от скуки — этого душевного недомогания, являющегося в действительно­сти физическим страданием; я оплакиваю того, кто риск­нул бы своей жизнью п состоянием, чтобы спасти меня от смерти п от страданий, п кто, занятый непрерывно мы­слью о моем счастье, желал бесконечно продлить его при помощи всяческих удовольствий. Если погрузиться в глу­бины своей души и покопаться в них, то во всех этих чув­ствах можно заметить лишь дальнейшее развитие физи­ческого удовольствия пли страдания. На что только не способно это страдание! С его помощью правитель обуз­дывает пороки и обезоруживает убийц.

Поиск по сайту: