Два маэстро (окончание)

Окрыленный Слободкин развернул небывалую активность. Теперь, после триумфа Пугачевой на “Орфее” у него были развязаны руки: он мог вплотную заняться ее продвижением наверх.

Тем же летом фирма “Мелодия” выпустила маленькую гибкую пластинку с песнями “Арлекино”, “Посидим-поокаем”, “Это очень хорошо”.

“На ее конверте, - вспоминает Слободкин, - мы сначала хотели написать так:

“Группа “Веселые ребята”. Солистка Алла Пугачева”, а потом сделали просто - “Алла Пугачева”. Впоследствии эта пластинка была продана тиражом около десяти миллионов”.

Однако в “Веселых ребятах” безо всякого энтузиазма восприняли тот факт, что теперь ансамбль стремительно становился как бы приложением к Пугачевой. (Летом 1976 года, когда Аллу снова пригласят на “Золотой Орфей”, но уже в качестве почетного гостя, “Веселые ребята” будут фигурировать именно как ее аккомпанирующий состав.)

Начались затяжные выяснения отношений. “Несколько наших музыкантов, -продолжает Слободкин, - обвинили меня в том, что я чрезмерно выделяю в группе Пугачеву. Так, в первую очередь, считал Саша Буйнов. В знак протеста они ушли, сказав, что хотят работать в ансамбле, а здесь все делается только для Пугачевой. Надо заметить, что Алла действительно боролась с другими артистами, которые у нас пели. Она всегда ясно видела перед собой самую вершину Олимпа и шла туда прямой дорогой.

Я тогда сказал Буйнову, что если он захочет вернуться, то ему придется от самого угла улицы идти и кричать “Я не прав! Я не прав!”, но Саша ответил, что этого не будет никогда. Вскоре он действительно вернулся и стал постоянным таким противовесом Алле, которой к тому времени все труднее было вписываться просто в рамки ансамбля - она была как бы отдельным номером в нашем сольном концерте. Поэтому в конце 76-го года мы с ней были вынуждены разойтись”.

“Развод” Пугачевой со Слободкиным проистекал совсем не благостно. Почти весь 1976 год они находились в состоянии “бродячего” конфликта: Алле уже не хотелось быть “шестеренкой”, хоть и самой большой, механизма под названием “Веселые ребята”, но и уйти в никуда она пока не могла, что опять-таки ее нервировало.

“Как-то на гастролях в ГДР, - пишет Полубояринова, - во время очередного прилюдного выяснения отношений Слободкин не выдержал ее ругани и запер Аллу в номере.

Алла уже знала, куда ей уходить - в оркестр Орбеляна. Кстати, когда Пугачева вернулась из Болгарии, то ее “Орфей” отмечался в ресторане гостиницы Будапешт. Там же в тот момент жил вернувшийся из Штатов Орбелян. Алла позвонила к нему в номер и сказала, что сейчас поднимется с бутылкой коньяка. Тогда-то Константин Агапаронович в шутку сказал, что пора ей уже работать в серьезном оркестре, а не с молодыми “шалопаями”.

“Расставанию Аллы со Слободкиным больше всего, пожалуй, были рады родители Павла Яковлевича, - пишет Полубояринова. - Она сразу им не понравилась, и то, что их сын жил фактически в гражданском браке с этой “девицей”, лишь обостряло внутрисемейные противоречия.

Слободкин впоследствии утверждал, что это он отказался жениться на Алле. На самом деле все было не совсем так, и их общие знакомые особо не таили, как он звонил им и умолял поговорить с ней, объяснить, что надо вернуться. А потом, когда уже понял, что Пугачева никогда не вернется, отзывался о ней в самых неизящных выражениях, как о даме легкого поведения”.

В одном из интервью того времени, на вопрос журналиста о причинах ухода из ансамбля (“не поладили?”), Пугачева ответила:

- Да нет, что вы, мы с “ребятами” по-прежнему друзья. Но творческие дорожки наши несколько разошлись. У меня появился свой репертуар и свой зритель... В общем, не ужились не мы, а наши песни.

Поздней осенью 1976 года Алла оказалась в оркестре Орбеляна. Ее номер включал всего четыре песни, которые она исполняла в серии концертов в зале “Россия”. Одну из них специально для Пугачевой написал сам Константин Агапаронович - “Сто часов счастья”.

“Их роман был бурным и кратким, - пишет Полубояринова, - всего два месяца. Но некоторые до сих пор считают Орбеляна вторым мужем Пугачевой”. Сам Константин Агапаронович, который теперь работает в Сан-Франциско, поведал мне один любопытный сюжет:

“Лично мне не очень удобно об этом говорить - лучше бы, чтобы сказала сама Алла, но ее оценки прошлого все время меняются Дело в том, что знаменитую песню “Маэстро” она посвящала мне. Сам Резник, автор текста, рассказывал, что Алла просила его написать стихи на мелодию Паулса, имея в виду меня. Но поскольку в то время я с ней уже не работал, то все стали считать, что эта песня адресована Паулсу. У меня хранится афиша, на которой она мне написала: “У нас с тобой одна святая к музыке любовь”.

Поиск по сайту: