Столичная фифа

Незадолго до свадьбы Алла сказала маме, что приятель с Воронцовской улицы, Валерка Приказчиков, пригласил ее в свою группу “Новый электрон”.

- Опять певицей? - вздохнула Зинаида Архиповна. - Да, мам, певицей. - И зачем ты училась на дирижера? - Ой, самане знаю... - Алла скрылась в своей комнатке.

Еще большие неприятности ожидали Зинаиду Архиповну позже, когда она узнала, что “Новый электрон” будет числиться при Липецкой филармонии. Алла долго не могла втолковать маме, что от музыкантов отнюдь не требуется поселяться в Липецке.

Ни один артист в советское время был не вправе существовать сам по себе и обязательно “приписывался” к какой-нибудь филармонии или концертной организации. Сплошь и рядом наблюдались забавные ситуации, когда человек, всю жизнь проживший в той же Москве, на гастрольных афишах значился как артист Ворошиловградской. Кемеровской или Бог еще знает какой филармонии. Каждый подыскивал для себя местечко поспокойнее и поденежнее. Если какая-нибудь творческая единица преуспевала, то с чистой совестью перебиралась из одной организации в другую, - а именно ту, что предоставляла большие блага. Многие артисты з а время своей сценической активности успевали сменить по десять вывесок.

Группа “Новый электрон” состояла исключительно из столичных музыкантов, но по каким-то причинам (кто их сейчас вспомнит?) художественный руководитель ансамбля Валерий Приказчиков подписал трудовое соглашение с Липецкой филармонией.

Пугачеву он приглашал вовсе не в качестве солистки на привилегированном положении - там пели и другие девушки. Алла немного подумала и согласилась. Так она стала профессиональной певицей - с трудовой книжкой, концертными ставками, залитованным репертуаром.

Липецк - город в черноземной полосе, славящийся огромным металлургическим комбинатом, минеральной водой и симпатичными девушками. Алле он сразу не понравился. Приказчиков привел ее на улицу Ленина в желтое здание с колоннами.

“Липецкая областная филармония, - громко прочитала вывеску Алла. -Посмотрим, посмотрим”. Они прошли внутрь. Приказчиков чуть замешкался перед одной из дверей, поправляя галстук. Алла тем временем огласила содержание бордовой таблички на двери: “Художественный руководитель филармонии Вайк... з-з... Вайсман Владимир Ильич”. - “Да, это я!” - раздался почти ласковый голос у них за спиной.

...Первый раз с “Новым электроном” Алла выступила в так называемом Верхнем парке Липецка (там имеется еще и Нижний). Это были танцы субботним вечером. Примерно после третьей песни она заметила с эстрады, как в углу у ограды сцепились двое парней в белых рубашках. Остальная молодежь расчистила им место для поединка. Девчонки визжали.

Пока звучал проигрыш одной из песен, Алла бросила испуганный взгляд на Приказчикова. Тот покачал головой: не обращаем внимания, продолжаем спокойно выступать. Взволнованная Алла пропустила полтакта и вступила со второго слова. Она старалась смотреть теперь в другую сторону.

Через пару дней Алла сидела в канцелярии филармонии, расписываясь в документах: предстояли первые гастроли с “Электроном”. Вошел Вайсман: “Аллочка, загляни ко мне, когда закончишь”.

Владимир Ильич сидел под большим портретом Ленина. На его столе белел гипсовый бюстик того же Ленина. За стеклом книжного шкафа проглядывали ряды книг с потускневшим золоченым тиснением на корешках - “В. И. Ленин, Полное собрание сочинений”.

- Послушай, милочка, - улыбнулся Вайсман. - Тебе очень хочется мотаться по каким-то селам со всей вашей агитбригадой?

- Конечно, это же моя работа, - мгновенно слукавила Алла.

- Ах, ну да... Но что-то мне не верится, что московская девочка из приличной семьи, к тому же почти знаменитость, вдруг захотела работать в деревенских клубах - Всякая работа почетна, Владимир Ильич. Вайсман встал из-за стола, подошел сзади и положил свои ладони Алле на плечи: - Я мог бы подыскать тебе работу почище. - Да я, в общем-то...

- К тому же у меня хорошие связи у вас в Москве. - Вайсман будто прижал руками Аллу к стулу. - Спроси у любого в филармонии - я никогда не даю пустых обещаний.

- Я подумаю, Владимир Ильич, - Алла пригнулась, поведя плечами, выскользнула из-под вайсмановских рук, вскочила. - Я подумаю. А сейчас мне надо бежать на репетицию.

- Ты должна очень хорошо подумать. - Вайсман усаживался в свое кресло и уже не улыбался.

- А-а, Вайсман... Да, он у нас такой... любвеобильный, - объясняла Алле акробатка Галя Маркелова.

- Ну, а мне-то что с его любовью делать? - возмутилась Алла.

- Старайся пореже на глаза ему попадаться - Да как же, если я работаю у него? -Ты здесь только зарплату будешь получать. Атак - сплошные разъезды

Через два дня большая концертная бригада Липецкой филармонии уезжала в Архангельск.

Тогда активно практиковалась форма сборных концертов, в которых обязательно присутствовал “разговорный жанр”, “оригинальный жанр” и музыкальные номера, а вел все это представление непременный балагур-конферансье. В связи с последним Галина Маркелова рассказывает случай, который Алла до сих пор с хохотом вспоминает. Попутно он замечательно иллюстрирует ту “богемную” обстановочку, в которой работали провинциальные артисты.

Номер акробатки Маркеловой назывался “Человек-каучук” - девушка изящно извивалась, кувыркалась и т.п. Пьяный конферансье, приняв за сценой еще пятьдесят грамм, вышел объявлять ее выступление. “Удивительный номер! Человек... з-з-э... Человек... м-м-м.. Человек-гондон!”

“Новый электрон” был лишь частью всего этого феерического шоу. Алла вместе с другой вокалисткой пела песни советских композиторов. “У той, второй солистки, - вспоминает Маркелова, - голос тогда был даже получше, чему Пугачевой, но Алла так подавала свои песни, что публика сразу ее выделяла”.

Основным транспортным средством в Архангельской области для артистов служили подводы с лошадками. На одной везли инструменты и прочий скромный скарб вроде костюмов. На другой тряслись мастера искусств. Переезды были долгими, поэтому скуку скрашивала водка. Нередко, когда дорогие гости доезжали до населенного пункта, где предстояло выступать, кое-кто из артистов уже с трудом держался на ногах, как пресловутый конферансье. (Знала бы об этом кошмаре Зинаида Архиповна!)

Слово “гостиница” в этих поездках практически не фигурировало. Ночевали где придется, подчас в том же клубе, где и выступали. Стелили на сцене матрасы, и не раздеваясь ложились, укрывались плащами, чехлами от инструментов.

Как-то после концерта Алла с коллегами веселилась до глубокой ночи, сидя за полуразрушенным сельским фортепиано и распевая песенки фривольного содержания. Ближе к рассвету улеглись, уснули. Алла проснулась от непонятного шороха. Приподнялась с матраса, огляделась - вокруг носились крупные крысы.

- Хороша жизнь артиста, черт возьми! - говорила Алла на следующий день Приказчикову.

- Аллочка, ты по поводу этих крыс не переживай. - На эстраде куда страшней не крысы, а люди, скоро сама убедишься.

А Вайсман, услышав эту историю, ухмыльнулся: “Ну, значит, скоро она сама ко мне прибежит, фифа столичная”.

Но фифа не прибежала. Она продолжала ездить на гастроли. “Мы жили очень скромно, - продолжает Маркелова. - Возили с собой кипятильник, маленькие электроплитки. Алла тогда бедненько одевалась и вообще относилась к одежде вполне спокойно. Все время ходила в одной водолазке. А ставка у нее была - семь рублей с концерта

На гастролях мы с ней всегда жили в одном номере, и я ее вечно ругала за то, что она ложилась спать, не смыв тушь с глаз. “Ты ведь состаришься раньше времени”, -объясняла я. - “Ой, нет Галочка, у меня ведь ресницы рыжие, вдруг утром Володька зайдет и увидит меня такой”.

Володька был пианистом в “Новом электроне” - он очень нравился Алле, хоть все уже знали, что она собирается замуж за некоего Миколаса.

“Она была очень эмоциональная, ~ улыбается Маркелова. - Могла веселиться всю ночь напролет. Но часто отказывалась от наших пьянок и сидела, занималась на фоно”.

Однажды в поезде, где-то в Сибири или на Урале (а бригада с “Новым электроном” колесила по всей стране) Алла обиделась на чью-то хмельную шутку. Когда поезд остановился на маленькой станции, она объявила, что никуда не поедет с такой идиотской компанией, схватила сумку и выбежала из вагона. Было два часа ночи. Маркелова выскочила следом, услышав возглас проводника: “Через пять минут мы отправляемся!” Пугачева была обнаружена у закрытого окошка билетной кассы. Она стучала и требовала продать ей немедленно билет до Москвы.

Приказчиков уже топтался на перроне, намереваясь бежать к машинисту, чтобы упросить того задержать поезд. К счастью, Гале удалось привести подружку за полминуты до отправления.

В 1989 году Пугачева приезжала в Липецк с сольным концертом. Маркелова достала билет в первый ряд. Молодые девчонки из фольклорного ансамбля, которым она теперь руководила, смеялись: “Галина Григорьевна! Да зачем вам в первый ряд? Может, вы еще цветы ей будете дарить?” (“Они-то ни о чем не знали”, - объяснила она мне, когда я приехал в Липецк прошлой осенью собирая материал для этой книги).

Посреди концерта Маркелова действительно раздобыла где-то букет, уговорила милиционеров пропустить ее на сцену и тихо встала с краю, дожидаясь, пока Алла допоет. А Пугачева, кланяясь на аплодисменты, взглянула вбок, увидела женщину с цветами и закричала прямо в микрофон на весь стадион: “О! Маркелова!” Расцеловала подругу юности и так же громогласно потребовала: “Никуда не уходи. После концерта поболтаем”.

- Потом, в конце выступления, - продолжает Маркелова, - когда она делала финальный обход зрителей, подошла ко мне, взяла за руку и на виду у двадцати тысяч зрителей потащила с собой за сцену.

А Валера Приказчиков несколько лет назад погиб в автомобильной катастрофе.

...Алла пела “На тебе сошелся клином белый свет”. Сцена липецкого клуба, где она стояла была сколочена из струганых досок, с большими щелями между ними. В одну из щелей попал каблук аллиных туфель, причем застрял столь плотно, что незаметно извлечь его оттуда не удастся. Зрители заметили конфуз и с интересом наблюдали, как певица подергивает ножкой. Кто-то захихикал.

Алла протянула: “Я могла бы повернуть за поворот, я могла бы, но мне гордость не дает”, после чего вынула из туфли ногу, резко нагнулась, вырвала ее из щели и взяла под мышку. Так и допев, она полу босая важно удалилась со сцены.

Вайсман продолжал преследовать Пугачеву, причем все более навязчиво. Как-то она выскочила от него в ярости и, пробегая мимо вахтерши, воскликнула что-то типа “Козел!”

А через несколько дней он размахивал руками перед лицом одного из администраторов филармонии: “Эта ваша Пугачева - совсем дохлая певичка! Куда она суется на эстраду? Ей бы полы мыть! Надо с ней расставаться. Нашей филармонии такие девицы ни к чему. У нас, слава Богу, вон какие люди работают - Еремова, Пузикова..., Пиндюрин, в конце концов. Их вся страна знает!”

Алла уезжала из Липецка грустная. Она стояла на темном перроне, смотрела вдаль на красный семафор.

- Ну и что ты будешь теперь в Москве делать? - спрашивала Маркелова.

- Ох, Галка, не знаю пока. Наверно, снова пойду в школу работать. - А эстрада как же? - Нет. Хватит мне эстрады. Напелась.

Поиск по сайту: