АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Комсомольцы

Читайте также:
  1. Contents
  2. II. ИСТОРИЯ НАШЕЙ КАНАЛИЗАЦИИ
  3. IV. С ОСТРОВА НА ОСТРОВ 31 страница
  4. IV. С ОСТРОВА НА ОСТРОВ 35 страница
  5. IV. С ОСТРОВА НА ОСТРОВ 36 страница
  6. IV. С ОСТРОВА НА ОСТРОВ 37 страница
  7. IV. С ОСТРОВА НА ОСТРОВ 66 страница
  8. IV. С ОСТРОВА НА ОСТРОВ 73 страница
  9. XX-й век 8 страница
  10. Аннотация 3 страница
  11. Боевая молодость
  12. Глава 12

“А сейчас для вас выступит молодая певица Алла Пугачева!” Алла подсела к роялю и запела что-то из репертуара Шульженко. Молодые люди за столиками вокруг отложили на время бутерброды с жестким сыром и с интересом посмотрели на певицу.

Дело было в кафе “Молодежное” на улице Горького. (Через тринадцать лет Алла поселится в двух шагах от него, а потом кафе вообще превратится в клуб “Карусель”.) В те годы там постоянно устраивались “вечера отдыха”, и Аллу пригласили приятели из Конструкторского бюро им. Яковлева, в котором она уже не раз выступала. (Почему-то тогда именно физики были отчаянными лириками. Конструкторские бюро, технические институты, физические лаборатории превратились в этакие “очаги культуры), куда не гнушались приходить самые популярные персоны - от космонавта Леонова до поэта Евтушенко.) Одному из молодых работников КБ им. Яковлева Пугачева в знак шутливой признательности за эти “ангажементы подарит свою фотографию, на обратной стороне которой напишет: “Шар моей благодарности катается по коридору вашей любезности”. Было тогда такое модное выражение.

...Алла допела и объявила, что сейчас исполнит новую песню композитора Шаинского “Дрозды”. На днях тот дал ей эту вещь, и Алла очень обрадовалась, потому что с такой красивой мелодией песня был обречена на успех. Пугачева даже приложила руку к аранжировке.

Она не ошиблась - первое же публичное исполнение “Дроздов” в “Молодежном” прошло на ура. “Правда, потом, - замечает Полубояринова, - Шаинский почему-то отдал эту песню другому артисту - Геннадию Белову, в чьем исполнении “Дрозды” и стали шлягером. Алла очень расстроилась”.

В конце декабря 1967 года ее снова пригласили в “Молодежное” на новогодний вечер. Алла уже чувствовала здесь себя привольно, поэтому позволила некоторое озорство. На мелодию популярной песни про одинокую гармонь она пропела следующие слова: “Веет с моря ночная прохлада, А меня пробирает уж дрожь. Знаю я, знаю я, шо те надо. Я не дам, я не дам, шо ты хошь”. Ну и все остальное в таком же роде. Публику развеселила эту глупая переделка (сделанная, разумеется, не Аллой - на то в народе всегда находились умельцы), и после хохота и аплодисментов ликующая от собственного успеха Пугачев а присела за свой столик.

Тут к ней подошли два комсомольских дружинника (тоже обязательный атрибут “Молодежного”) и строго сказали: - Вам необходимо пройти в совет кафе.

В “Молодежном” заправляли комсомольцы-активисты (иначе и быть не могло). Существовал даже Совет кафе - некий коллегиальный орган, который определял тематику вечеров, следил за репертуаром и отчитывался перед вышестоящими “товарищами”. Словом, “демократический централизм”, как и было сказано в Уставе ВЛКСМ.

Алла побрела за ними, мрачно думая, что с этими комсомольцами вечно попадает в истории.

Однажды в училище она также в шутку спела: “Не расстанусь с комсомолом, не расстанусь с молодым” (если кто уже подзабыл, была такая бодрая песня “Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым”). Так ее вызвали на какое-то там бюро и долго, утомительно “прорабатывали”.

В комнате совета кафе за длинным столом сидел румяный комсомольский вожак. Он показал певице рукой на стул. Алла села, глядя куда-то в сторону.

- Вот что я вам хотел сказать, - начал вожак. - Вот вы у нас тут поете. - Пою, - согласилась Алла. - Это очень, знаете, хорошо! Скоро будет городской конкурс комсомольской песни. Мы предлагаем вам выступить от Фрунзенского района. Нам нужно одно из первых мест.

Перенервничавшая Алла, которая ожидала неприятного разговора о ее моральном облике, вдруг воскликнула:

- Да вы что тут себе думаете? Подошли, увели! Не сказали ничего толком! Надо уметь с людьми обращаться! Не буду ни на каком конкурсе выступать! И вышла, цокая каблуками.

А незадолго до этого Алла рассталась с другим комсомольцем.

“У меня был друг, Валера Романов, - рассказывает Евгений Борисович Пугачев. - Мы с ним работали в комсомольском оперативном отряде. Он был старше меня и учился в Инязе. Я познакомил его с Аллой”.

Это была, можно сказать, любовь с первого взгляда.

Все, кто наблюдал тогда за их отношениями, говорят, что этот роман был “бурный и страстный”.

Валера очень красиво ухаживал за Аллой. А поскольку его семья относилась к категории состоятельных, то он мог позволить себе делать возлюбленной достаточно дорогие для студента подношения.

Зинаида Архиповна ворчала, что рано еще Алле получать такие подарки, но на самом деле очень радовалась за дочь: все-таки к ней ходит не лохмач с гитарой, а воспитанный молодой человек из Института иностранных языков.

(До этого у Аллы было одно сильное увлечение мальчиком по имени Гурий. Но тогда Зинаида Архиповна была непреклонна: никаких “гулянок”. Однажды дошло до того, что дочь кричала, топала ногами, а потом выбежала в слезах на улицу, пообещав никогда не возвращаться. Действительно, одну ночь строптивица провела на Курском вокзале.)

“Валера и Алка общались только друг с другом, - говорит Пугачев. - Я даже ревновал, что сестра “увела” моего товарища...”

На какое-то время и Валера, и Алла даже пренебрегли своей учебой и чуть не завалили несколько экзаменов.

...Весной 1967 года началась очередная Израильско-арабская война.

Алла, которая поначалу не обращала никакого внимания на сообщения из района конфликта и комментарии обозревателей ТАСС, скоро стала слушать все новости с Ближнего Востока. Дело в том, что Валера как раз заканчивал институт, и у них ходили настойчивые слухи о том, что всех выпускников в качестве переводчиков отправят в арабские страны: обеспечивать контакт межцу тамошними и нашими военными. Ни для кого не было особым секретом, что Советский Союз помогает “братьям-арабам в их борьбе с сионизмом” оружием и инструкторами.

В связи со всеми этими событиями курсу Романова устроили государственные экзамены на три месяца раньше. И практически одновременно с дипломом он получил распределение в Египет. Валера тут же приехал к Алле и все сообщил. - И на сколько это? - спросила Алла, рыдая. - На год или два. Но ты можешь поехать со мной.

- Как? - подняла голову она. - Как моя жена. Мы должны прямо сейчас пойти в ЗАГС. В таких случаях - я узнавал - расписывают в три дня.

- В ЗАГС?.. - Алла достала платочек и стала вытирать с щек растекшуюся тушь. - И уехать на два года?

Но женитьбу они все же решили отложить. Алла здраво рассудила, что ей надо закончить училище, да и вообще рановато пока замуж: едва восемнадцать исполнилось. Она пообещала дождаться жениха и писать ему как можно чаще.

“Это был ее первый настоящий роман, - пишет Полубояринова. - Хотя дальше пары поцелуев у целомудренной Аллы дело не пошло”.

...Они действительно писали друг другу очень часто. А Романов при всякой оказии присылал Алле египетские сувениры. Потом она стала отвечать ему все реже, реже. Он спрашивал, почему? Она объясняла это своей занятостью и постоянными гастролями, что, в принципе, соответствовало действительности. Потом перестала писать вообще.

“Алка-кричалка”

- Ребята, с этой четверти у вас будет вести пение Алла... - завуч замешкалась, Денисовна. - Борисовна, - еле слышно подсказала новая учительница.

- Да, Алла Борисовна! - твердо произнесла завуч. - Надеюсь, что теперь вы отнесетесь к этому предмету серьезно. Пятиклассники с интересом осмотрели девушку с короткой стрижкой. Кто-то хихикнул. Алла сурово обвела глазами класс. Завуч вышла.

- Ребята, - нерешительно промолвила учительница после короткой паузы. - Кто из вас любит петь? - Все, все! - оживились дети. - Вот и хорошо! - Алла улыбнулась. -Давайте для начала что-нибудь споем. Что вы хотите? Это было пагубным педагогическим просчетом.

Все наперебой закричали:

- Из “Кавказской пленницы”, про медведей! - Не-е, “Постой паровоз”! - “Если друг оказался вдруг...” - “На Дерибасовской открылася пивная!” Алла подождала несколько минут и поняла, что пора наводить порядок:

- Подождите! А песню про “Робота” вы знаете?

- Зна-аем! Да ну ее!

Дети, естественно, не знали, что “Робота” пела их учительница.

На старших курсах дирижерско-хорового отделения студентов определяли на педагогическую практику, поскольку после училища, как предполагалось, многие из них должны были стать учителями музыки.

Алле не очень хотелось идти в школу, но, в конце концов, это было лишь несколько уроков в неделю. Правда, угнетало то, что к каждому занятию от нее требовалось составлять так называемый план-конспект: цели урока, закрепление пройденного материала, освоение нового, формы работы с учащимися, методические приемы - словом, тоска. Алла аккуратно все это списала у подружек.

Когда она впервые вошла в кабинет завуча Веры Владимировны, то ожидала, что та сейчас первым делом потребует конспекты уроков и пока подробнейшим образом не изучит каждый, то и разговаривать не станет с практиканткой.

- А-а... Это вы и есть... Пугачева? - вяло поинтересовалась завуч, остроносенькая дама средних лет, которая в юности, возможно, слыла красоткой. - Да, я, - тихо призналась Алла - Что ж, очень хорошо. У нас в прошлом году в последней четверти вообще учителя пения в школе не было. С детьми ведь, сами понимаете, не всякий способен работать. Но вы-то, я надеюсь, выбрали для себя именно педагогическую стезю? - Произнеся последние патетические слова. Вера Владимировна взглянула на Аллу так, что та сама почувствовала себя пятиклассницей. - Да, конечно, - пробормотала она. - Очень хорошо. Только я попрошу вас, - завуч понизила голос. - Завтра, когда уже придете на урок, наденьте юбку подлинней: все-таки здесь школа.

Алла испуганно посмотрела на свою черную юбку до колен, выждала паузу и спросила:

- А конспекты? - Что, конспекты? - Их же надо вам показать, - она протянула толстую тетрадь.

- Я вижу, вижу, - отмахнулась Вера Владимировна. - Завтра приходите без пятнадцати восемь.

...Класс Алла уже не могла утихомирить. Тогда она села за фортепьяно и отчаянно ударила по клавишам. Дети на мгновение притихли.

- Будем разучивать песню “У дороги чибис”! Кто-нибудь знает слова? - Не-ет! Никто-о! - Вот, послушайте, сначала я спою. После первого куплета загремел звонок. Пятиклассники с криками и ревом вскочили...

В последующие несколько дней ситуация не изменилась. На одной из перемен к Алле подошла завуч:

- Я слышала, вы не можете совладать с дисциплиной в классе?

- Нет, ну почему... Мы разучиваем песни по программе...

- Алла.. Борисовна! Первое, чего вы должны добиться - это порядка. Запомните. Иначе у вас никогда ничего не получится. А вам еще всю жизнь предстоит в школе работать. Ну, и потом, не забывайте, что я вам должна писать характеристику в училище.

На следующий день Алла решительно вошла в класс: - Здравствуйте. В ответ прозвучали развязные приветствия. - Сегодня мы послушаем песню... Тут она увидела в руках одного из сорванцов металлическую трубку. Он жевал промокашку и приглядывался к выцветшей репродукции портрета Чайковского, висевшей над доской. Алла быстро сообразила, что тот готовится обстрелять композитора мокрыми бумажными катышками - излюбленными “снарядами” школьников всех поколений.

- Так! - почти закричала она. - Ну-ка, дай сюда эту дрянь!

Вырвав трубку, Алла подскочила к входной двери, заперла ее на ключ и трубку вместе с ключом бросила к себе в сумку. Потом класс молча наблюдал, как учительница поставила на проигрыватель пластинку “Петя и волк”). Когда зазвучала музыка, она, выделяя каждое слово, произнесла:

- Сейчас я буду вас бить. Каждого. По очереди. Ваших воплей за музыкой никто не услышит. Потом меня пусть хоть увольняют.

“У нее было такое решительное лицо, - вспоминает один из тех бывших пятиклассников. - Мы сразу поверили, что отлупит”. С этого момента на ее уроках стало тихо. Нет, она не совершила в умах пятиклассников педагогической революции подобно Макаренко. “Она рассказывала нам что-то не по программе, - продолжает бывший пятиклассник, - и делала вид, что не замечает, как некоторые списывают домашнее задание для следующего урока, играют в морской бой или рисуют. Пение-то никто у нас за предмет не считал”. А учительница получила кличку “Алка-кричалка”. Но когда папа одного из самых буйных пятиклассников узнал, что у его сына “двойка” по пению, то учинил завучу скандал. Вера Владимировна, в свою очередь, отчитала Аллу, завершив почему-то свой монолог фразой: “И не забывайте, что отец этого мальчика - милиционер”.

После этого разговора Алла не ставила сыну милиционера оценок ниже “четверки”. Но всякий раз, выводя их в дневнике, произносила с недоброй улыбкой: “Порадуй маму своими успехами”.

В восьмых классах Пугачева вела факультатив по эстетике. Несмотря на необязательность этих мероприятий, туда, разумеется, направляли классы в полном составе. Во время одного из занятий Алла долго наблюдала, как два весельчака за последней партой играют в “очко”, радостными криками отмечая свои победы. Наконец, учительница не выдержала и стремительно подошла к ним.

- Не прячьте, не прячьте свои карты! Значит так! Если я сейчас у вас выигрываю три раза подряд, то вы впредь будете сидеть без единого звука.

Класс оживился и столпился вокруг. Картежники, глупо хихикая, достали колоду.

Алла выиграла все три раза Подростки наградили ее аплодисментами. Проигравшие больше действительно не мешали.

Ей пришлось поработать в школе и после практики: нужны были деньги. Каждый раз, когда она шла туда, то надеялась, что “детишки” всем классом сбегут с урока, что уже случалось не один раз. Как-то ее снова вызвала завуч. - Алла Дени... м-м... Борисовна! Ко мне приходили родители и сказали, что вы совершенно не следуете программе! Что за песни вы там распеваете? - Разные...

- Что у вас сейчас по программе в шестом классе?

- Кабалевский, по-моему, - замялась Алла. - Да вы что?! Вы учитель! И не знаете, что у вас идет по программе! Значит так, - Вера Владимировна достала из стола лист бумаги. - Пишите заявление с первого числа. - Какое заявление?

- Об увольнении! Вы, Алла Денисовна, не можете работать в школе! Вы вообще ничего не можете! Не знаю, как вы будете жить дальше!

“Славный рыцарь мой”

“На основании решения Государственной экзаменационной комиссии считать Пугачеву Аллу Борисовну окончившей училище по специальности хоровое дирижирование с квалификацией дирижера хора, учителя пения в общеобразовательной школе, преподавателя сольфеджио в детской музыкальной школе”.

В июне 1969 года на выпускном экзамене, как вспоминают преподаватели, под движения ее рук студенческий хор исполнил две песни - “Белую березу” и “Колыбельную” из кинофильма “Цирк”. Старания Аллы оценили на “отлично”.

Она приобрела среднее специальное образование.

Когда вручали диплом, директор училища Гедеванова тихо сказала ей: “Ты, Аллочка, могла бы стать отличным хоровиком. Но ведь сама не хочешь...” Алла смущенно улыбнулась: “Нет, ну почему...”

Директор знала, почему. Незадолго до этого Аллу пригласили в эстрадно-цирковое училище. Именно как певицу. Но об этом еле дует рассказать подробнее.

Во всех вузах, как-либо связанных со сценическим искусством, накануне лета сколачивались студенческие бригады для концертов труженикам села.

В эстрадно-цирковое пришла разнарядка на Тамбовскую область. Бригада уже была укомплектована представителями всех жанров - жонглерами, фокусниками, музыкальными эксцентриками. Не нашлось лишь певцов - поискали в других заведениях- всех, оказывается, “разобрали”. Кто-то порекомендовал шефу цирковой “шарашки” - Александру Наумовичу Форгету, молодому преподавателю училища, певицу - “ту, которая поет про робота”.

Алла приехала в цирковое училище обсудить подробности. Александр Наумович встретил ее у входа, они пересекли манеж и оказались перед закрытой дверью. “Ох, ты, господи, - пробормотал Форгет. - Надо идти за ключами. Подождите меня пару минут”. И убежал.

С балкона манежа тем временем спустился долговязый блондин в джинсовом наряде, который Алла сразу оценила.

- Вы будете у нас работать? - спросил он с легким акцентом.

- Да, в каком-то смысле. Поеду с бригадой. - О! Это значит вместе с нами. - Вот и замечательно. - А что вы так смотрите в ту сторону? - Жду, когда вернется мой суженый, - Алла хихикнула. - Какой суженый?

- Ой, вы знаете, мне вчера нагадали, что первый мужчина, которого я встречу в казенном доме станет моим мужем Получается, что это Александр Наумович, - она хихикнула еще раз.

- Нет, не станет, - покачал головой блондин.

- Почему это?

- А он не для вас мужчина.

- Как это, интересно?

- Он гомосексуалист.

- Ох, батюшки, что это вы такое говорите... - Алла на секунду задумалась. - Значит, получается, что вы - тот первый мужчина?

- Значит, я.

- И вы значит станете моим мужем. Та-ак!

- Ну, а как вас зовут?

- Миколас Эдмундас.

- Этого только не хватало! Вы не русский, чтоли?

- Литовец. И Миколас Эдмундас - это имя. А фамилия Орбакас.

- Ну нет, не выйду я за вас. Жить с такой фамилией - уж извините.

- Нет, у вас тогда будет фамилия Орбакене.

...На первом же свидании они договорились, что Алла будет называть его Мишей.

Однако отвлечемся ненадолго с тем, чтобы получше восстановить исторический фон. Для этого снова заглянем в газеты и посмотрим, что они писали 15 апреля 1969 года, когда Алле исполнилось двадцать лет.

“Народные вооруженные силы освобождения Южного Вьетнама продолжают наносить удары по американо-сайгонским войскам”.

“На Новолипецком металлургическом заводе сооружается крупнейший в нашей стране прокатный стан “20 00”.

“Новый аппарат “Набор 24” создан на Пермском телефонном заводе. Аппарат способен “запомнить” 24 номера...”

“Сегодня, 15 апреля, в Баку, городе славных революционных традиций, торжественным концертом открывается Первый Всесоюзный фестиваль революционной песни”.

А вот еще такая новость из области... не то, чтобы культуры, а скорей индустрии. “Московский завод “Динамо”... В день коммунистического субботника сюда приехали артисты Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова - Юлия Борисова, Лариса Пашкова, Михаил Ульянов, Николай Гриценко, Василий Лановой. Приехали не в гости: дело в том, что все эти актеры - члены бригад коммунистического труда завода и, разумеется, в день 50-летия Великого почина они решили быть на своих рабочих местах вместе с друзьями-динамовцами”. Ну, и наконец.

“Американская академия киноискусства присудила свою крупнейшую ежегодную премию “Оскар” советскому кинофильму “Война и мир”.

Приступили к ре петициям Тамбовской программы. Шутки про того самого волка звучали по много раз, видоизменяясь до абсурда. (Особенно всех почему-то смешило выражение “Тамбовская Алка тебе товарищ”, адресованное Миколасу.)

В начале июня Алла прибежала в училище и смеясь закричала: - Миша, меня позвали в кино! - В какое еще кино?

- Новый фильм сейчас снимают - “Король-олень”!

- Ты играть там будешь, что ли? - Да нет, нет! Петь! Меня сам Таривердиев позвал.

С Микаэлом Таривердиевым Алла познакомилась еще на радио. Он был уже очень известным композитором, а кто пока еще была она - мы знаем Когда начались съемки музыкального фильма “Король-олень” по сказке Карло Гоцци, режиссер картины Павел Арсенов сразу объявил, что все актеры должны петь в фильме сами - Олег Ефремов, Юрий Яковлев, Олег Табаков. Возражений это ни у кого не вызвало, и каждый, в меру отпущенных ему природой вокальных данных, исполнил свою партию.

Проблемы возникли лишь с Малявиной, которой решительно не удавалась баллада ее героини Анжелы “Уехал славный рыцарь мой”. Тогда Таривердиев, композитор фильма, сказал: “Ладно. У меня есть одна поющая дев очка. Я ее приведу”.

“И вот мы сидим в полутемном зале на студии Горького, - рассказывает Арсенов. - Открывается дверь и входит такое махонькое существо в коротеньком платье. Это была Пугачева”.

Таривердиев с Арсеновым сразу провели ее в тон-ателье (где, собственно, и записываются артисты), и Алла, которая уже прилежно выучила песню, сразу начала работать.

“Мне показалось, - продолжает Павел Оганезович. - Что Алла немного подражает популярной тогда певице Анне Герман. Я попытался отвлечь ее от такой интерпретации и сказал: “Так, давайте просто читать эти стихи”.

Все эти упражнения продолжались довольно долго. Алла мрачнела и вдруг молча вышла из комнаты. Таривердиев поспешил за ней. Минут через десять он вернулся и зашипел на Арсенова: “Как тебе не стыдно? Такой здоровенный бугай и обижаешь девочку! Алла там вся в слезах!” - “Она должна понимать, на что идет”, - сердито парировал режиссер.

“Скоро Алла успокоилась и вернулась, - говорит Арсенов, - и тут произошло чудо. Она спела эту балладу еще раз - и мы все поняли: “Вот оно!” На радостях я чмокнул ее в макушку...”

Самое забавное, что потом никто из непосвященных не догадался, что вместо Малявиной поет другой человек. А имени Пугачевой в титрах не значилось, поскольку тогда это вообще не было принято. (Иосиф Кобзон, например, до сих пор с легкой обидой рассказывает, как после триумфа “Семнадцати мгновений весны”, когда всю съемочную группу осыпали наградами, его, проникновенно исполнившего две песни, мгновенно ставшие шлягерами, никто даже не помянул добрым словом. В титрах, опять-таки, фигурировали лишь композитор - тот же Таривердиев, и оркестр под управлением Юрия Силантьева).

Из-за госэкзаменов Алла прибыла в Тамбов с опозданием. Миколас с друзьями встречали ее на местном аэродроме. В руках у Аллы была огромная тарелка - Это еще зачем? - засмеялся Миколас. - А вот зачем! - Алла отбежала чуть сторону и, прикусив губу, бросила тарелку прямо на бетон. Пилоты, техники, пассажиры, спешившие мимо, разом вздрогнули и замерли. - На счастье! - весело закричала Алла. - Чтобы мы все были счастливы! Да здравствует Тамбов! Да здравствует весь мир! В это лето они действительно были счастливы. Весь июль бригада из училища развлекала по вечерам колхозников. Мужички и бабы с темными лицами радостно хлопали, их светловолосые дети прыгали прямо перед сценой, громко требуя показать еще чего-нибудь - для смеху”. В последних рядах кто-то звякал стаканами.

“Как-то мы ехали из одного села в другое, - вспоминает Миколас. - Автобус нам дали полуразвалившийся, к тому же уже третий день не прекращался ливень. Мы застряли в грязи посреди поля. Шофер матерился, мы были измученные... Откуда-то взялся трактор. Автобус прицепили к нему, и кое-как мы выкарабкались”.

В конце июля творческая командировка завершилась.

- Ну что, Миша, - однажды произнесла Алла, глядя куда-то в сторону. - Может быть, пора нам... это... аляфулюм? - Чего-чего?

- Ну это так папа мой говорит... Может, пора нам наши отношения... оформить?

“Она, конечно же, любила Миколаса, - пишет Полубояринова. - Но при этом понимала, что с замужеством можно подождать. А спешила лишь потому, что сейчас для нее это был единственный способ вырваться из-под родительской опеки. Она устала спорить с мамой о том, чем следует ей заниматься в жизни. Хотя когда она представляла родителей вдвоем - без нее и без Женьки, который уже год как учился в Горьком, то на глаза наворачивались слезы”.

...Когда Алла шепнула на кухне Зинаиде Архиповне о том, что они с Мишей хотят пожениться, та глубоко вздохнула, потерла рукой около сердца:

- Но он же еще учится... А ты, ты еще даже не работаешь толком! И потом, где жить? У нас-то тут... Ой, не знаю, дочка...

- Мы уже все решили - квартиру будем снимать: мы в этом Тамбове кучу денег заработали! Потом - я уже известная певица! Меня в кино вон зовут!

- Какое кино? Один раз спела и все. А если... ребенок?

- Ну подожди, мам! Мы еще заявление не подали, а ты уже к серебряной свадьбе готовишься!

- И знакомы вы всего три месяца... - Зинаида Архиповна присела на табуретку. -Четыре.

Через несколько дней за столом в комнате родителей напротив Бориса Михайловича сидели Алла и Миколас в костюме и галстуке. Зинаида Архиповна все гремела на кухне посудой.

- Зин! - позвал Борис Михайлович. - Ну где же ты там заблудилась?

- Иду, иду! В от салат доделываю. - Зинаид а Архиповна положила в карман кофты валидол и огляделась: оказывается, салат она уже отнесла в комнату. Борис Михайлович поднял над столом за горлышко бутылку водки:

-Ну что же, Миша, Микола, По пятьдесят? Зинаида Архиповна наконец присела и стала порывисто поправлять тарелки, вилки, рюмки - будто все предметы не на тех местах, где она им предписывала.

В этот вечер Миколас должен был просить руки Аллы.

Мужчины выпили “по пятьдесят”. Зинаида Архиповна придвинула к Миколасу тарелку с квашеной капустой: “Сама делала! Аллочка очень любит мою капустку”.

Зажужжал звонок в прихожей. Зинаида Архиповна вскочила: - Я открою, открою!

Через пару минут в комнату вошел загорелый Валера Романов. Он держал в руках торт, букет и бутылку шампанского. (“Весь этот банальный набор”, - не без ехидства замечает Орбакас почти тридцать лет спустя). Алла тихо ойкнула.

Зинаида Архиповна принесла с кухни табуретку и тревожно посмотрела на дочь.

- До этого я видел Романова только на фотографиях, - говорит Миколас. - Алла рассказывала, что он за ней ухаживал. Когда Валерий вошел, я сразу подумал: “Вот! Не хотел ведь я этой этой свадьбы!” Быстро собрался и сказал Алле, чтобы они с Романовым обсудили все без меня. И уехал ночевать к друзьям, уверенный, что на этом с женитьбой покончено.

Рано утром в квартиру, где я ночевал, позвонили. Открываю дверь- стоит Алла. -Ты что это? - спрашивает. - Пошли заявление подавать!

Часть вторая
АЛЛОЧКА


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.016 сек.)