Фашистский самолет над Макаево

Самолеты над Макаево пролетали редко, а полетать на них всем очень хотелось. Поэтому когда над Макаево пролетал самолет, пацаны каждый раз кричали заклинание «Самолет, самолет, посади меня в полет!» В этот раз то же самое. Мы играли в войнушку на развалинах старой фермы, когда услышали манящий нарастающий гул.

Все высыпали из своих укрытий и залезли на стену поближе к небу. И стали кричать кто кого громче - «Самолет, самолет!…» А потом «Самолет летит – пулемет трещит, а бомбы катятся, а фрицы прячутся!», а потом еще Сансаныч вспомнил «Самолет летит – в кабине фриц сидит, картошку лопает, тихонько дрёпает! А красны соколы…» Тут вдруг Пузырь оторвал взгляд от дюралевокрылого ангела, и страшным голосом прервав все кричалки, оглушительно прошептал – «У него на крыльях фашистские кресты!»

- Врешь!

- Нет!

- Точняк!

- Врете!

- Кажись, я тоже вижу!

- Где?!

- Вон! И на хвосте!

- Да где?!

- Блин, далеко…

- Точняк…

- «Кукурузник» немецкий.

- Сам ты «Кукурузник» – это «Мистер Шмит»! Истребитель!

- А ты – чубук! У «Мистер Шмита» два крыла, а у этого четыре!

- Значит – «Рама»! Разведчик!

- Точняк! Фрицы снова на нас напасть решили, вот и послали разведчика!

Самолет улетел за избу.

Забыв про войнушку, все слезли со стены и уселись под ней в лопухах. Нужно было что-то решать.

- Кирилка! Какая щас у фашистов страна?

- ФРГ! Еще США и Америка. Америка – главная! И Никарагуа. И Пиночет! У них… тоже…

- Блин, до фига! А наших?

- ГДР, Польша, Вьетнам, Болгария, Чехословакия, Югославия, Куба…

- Тоже до фига, кароче! Мы им всяко-разно наваляем!

- Конечно!

- Ага!

- Точняк!

Минуту все сидели и думали, какими героями мы станем на войне. Следующая мысль пришла в голову сразу всем одновременно.

- Нужно сделать отряд!

- Партизанский!

- Лучше десантный!

- Диверсантский!

- Точняк! Десантский-диверсантский!

- Ага!

- Я - командир!

Это сказал Пельмень, которого звали Пиля. Он самый старший среди нас – четвероклассник. Ну, то есть перешел этим летом в четвертый класс. Кирилл подумал, что командиром должен быть самый умный, а не самый старший, но решил не связываться, а то его, с его всего лишь первоклассным законченным образованием, запросто могли изгнать к дошколятам. Среди них конечно тоже можно набрать отряд, в котором он точно будет командиром, но дошколята уж совсем бестолковые.

- Тогда я – комиссар! – выход найден безошибочно.

- Ладно, – согласился Пиля, - Кирька – комиссар. Сансаныч, ты – мой начальник штаба и разведки.

- С фига! – завопил Пузырь, - Это я фрица увидел! Я буду начальник разведки!

Дальше случилось еще много чего интересного, но самое главное из-за фашистского самолета произошло позже. Ближе к вечеру.

- Эт чо за оружие? – гад Пиля специально резко дернул пистолет за ствол, так что хрустнула пластмасса. – А пульки где?

Гад! Сам растерял все пульки и еще спрашивает. Кирилл от обиды закусил губу, чтоб не брызнули слезы. Это великолепный револьвер – с вращающимся барабаном и стреляющий белыми пластмассовыми пулями. У Пильдоса такого никогда не было, и быть не могло! Еще ствол ломает! Гад!

- Настоящее оружие надо! Во! – Пильмень вскинул вверх руку. – Видал!

Да, это великолепное оружие – кинжал! Настоящий металлический, из заточенной железяки, ручка сложена из двух фанерок и обмотана синей изолентой, а гарда вообще настоящая от настоящей игрушечной алюминиевой сабли.

- Бразилец, закаж ему чо у тя.

- Зырь! – Бразилец вытащил деревяшку формой отдаленно напоминающую пистолет, но с настоящим стальным стволом из трубки, прикрученным проволокой. Поджиг.

- Блин! Ваще! Бразиль, стрельни! – обида сразу забылась, на что уж тут обижаться, если у пацанов и вправду настоящее оружие.

- Надо будет – стрельну. – Бразиль с важным видом спрятал поджиг в карман.

У Сансаныча оказался оглушительно щелкающий кнут, скрученный из сыромятных ремней. У Пузыря обрезанная банка из-под дихлофоса, бахающая карбидом. Только карбид оставалось стащить на стройке спортзала.

Необходимо срочно реабилитироваться. И Кирилл уже знал как.

- Я щас! Щас принесу – вы вообще офигеете!

Все действительно офигели, потому что я принес трубчатый магазин от автомата Калашникова доверху забитый патронами калибра 7,62.

Не помню, не скажу сейчас по прошествии многих лет, боевые то патроны или учебные. Рожок подарил мне жених, а впоследствии муж моей старшей сестры. Только лет 8 назад он рассказал мне, что воевал в Афгане. Про магазин спросить я забыл, а теперь уже и спрашивать некого.

Настоящий магазин с настоящими патронами произвел такой фурор, что если бы в первые десять минут его разглядывания бойцами, я изъявил желание стать командиром отряда – я бы им стал. Еще минут на десять.

Наличие моих боеприпасов развернуло деятельность нашего десантско-диверсантского отряда в необыкновенный масштаб и привело к чрезвычайным последствиям. Реальное оружие ввергло в реальную действительность начала 80-х годов Советского Союза угрозу реального нового нашествия фашистов.

Конечно, мы не были идиотами. Конечно, мы прекрасно понимали, что никакой фашистский самолет наши советские зенитчики и ракетчики ни за что не допустили бы до Макаево. Конечно, мы понимали, что все это – игра. Но оружие! Оружие в руках мужчин заставляет жить игрой, заставляет игру становиться жизнью. А мы тогда были настоящими мужчинами.

По деревне побежал клич – от дома до дома, со двора ко двору, по задам, сараям, скотским выпасам, прудам, огородам, сеновалам, завалинкам и заборам. Клич был прост, доступен и понятен всем – Вооружайтесь! Фашисты идут! Сбор в овраге на поскотине!

Взрослые, конечно, тоже слышали этот клич. Кто-то реагировал с улыбкой, тронутый детским наивным патриотизмом, кто-то безразлично, а кто-то вообще ничего не замечал, привычно отмахиваясь от своих детей, а тем более от чужих.

В отряд принимали всех, кто приходил вооруженным или с боеприпасами. Только оружие теперь требовалось действительно боевое. К семи часам вечера, к пригону табунов в овраге собрался уже целый арсенал – четыре ножа-свинобоя, гигантский немецкий штык-нож с кольцом у рукояти, ствольная коробка от калаша с рукояткой, стволом и даже боевой пружиной внутри, два обреза – один двустволки, другой винтовочный, гигантская длиннющая однозарядная винтовка на которой написано «Тула» и «1927», тамагавк (туристический топорик), пневматическое ружье и «мелкашка» (их с усердной помощью Пузыря притащил малолетний сын военрука). Из боеприпасов собралось – россыпь разнокалиберных гильз, два охотничьих патрона, коробка пулек для пневматики, два врывпакета (эти тоже от сына военрука), зеленый патрон от трехлинейки, здоровый кусок карбида, не меряно спичек, куски пластика-дымовушки и бутылка бензина.

Я, как комиссар, приводил бойцов к присяге. Нас вышло больше десятка – все мальчишки от шести до двенадцати лет. Девчонок взяли двух, чьих-то младших сестер, потому что их все равно не нашлось куда сплавить – в санитарки.

С зачислением в отряд только один раз вышла небольшая проблема – начальник разведки Пузырь дал отвод бойцу Лёвке Бухбиндеру.

- Ему нельзя! Лёвка Бухбиндер – фриц!

- И чего? Он не виноват – он за наших! Я знаю, я – комиссар!

- Ни фига! Он – фашист! Он песни фашистские пел!

Песни Лёвка пел – это точно. И язык их точно – фашистский.

- Вы чо дураки?! – возмутился Лёвка. – Мой дед в концлагере сидел! И вообще у меня только отец немец, а сам я русский! А отец вообще не с нами живет!

- Врешь!

- Стой! – Пиля, как настоящий командир взялся сам разрешить спор. – А пошли у мамки твоей спросим? А?

- Точняк!

- Ну, пошли… она еще на работе… если успеем… - по виду Лёвки стало видно, что он надеется, что матери на работе не окажется.

В то время и в том месте для детей нашего возраста слово взрослого считалось непререкаемым. Тем более в таком важном вопросе. Делегацией в три человека плюс сам Лёвка мы пошли на работу к его матери в сельскую библиотеку. Библиотека еще не успела закрыться.

Спрашивал наглый Пузырь, я бы не смог, провалился бы сквозь землю от неловкости.

- Талия Вениаминовна, вы по национальности немцы?

- Что? Лично я – нет!

- А Лёвка - немец?

- Нет, Лёвочка не немец.

- А что?

- Лёвочка русский.

- А… ну ладно.

Талия Вениаминовна хотела уточнить к чему этот допрос, но мы стремительно свинтили.

Собственно выяснять действительно оказалось не к чему, потому что Лёвка выкатил спортивный пистолет Марголина и восемнадцать мелкокалиберных патронов к нему. Пистолет остался от неведомого Лёвкиного отца-немца, который когда-то занимался стрельбой. А патроны подходили еще и к ружью «мелкашке» - это вообще!

Как мы не поубивали друг друга, как нас заловили, кто нас сдал и когда, я не знаю. Или не помню. Возможно, это детская избирательность памяти спасает меня от неприятных воспоминаний. Я помню только гигантский кабинет участкового в здании клуба и гигантского самого участкового. И еще наш арсенал, сваленный в аккуратную груду в углу кабинета. Участковый потом месяц возвращал наши боезапасы владельцам за гигантские магарычи и мелкие крестьянские услуги. А что-то и не вернул, например мой заветный автоматный рожок.

Из детей не били, по-моему, меня одного. Это я знаю точно и память здесь не причем. Родители справедливо рассудили, что уж у их-то бестолкового чада порывы точно случились исключительно благие и мужественные.

Случай имел огромный резонанс в толщах макаевцев. Выражение «фашистский самолет» стало обозначать события невозможные и нелепые, но при всей нелепости жуткие и пугающие, вроде того, как Гашка Нарком по ошибке сжег соседский дом вместо своего. Или как бешенный синий бык запырял и потоптал трактор «Беларусь», вместе со спящим в нем механизатором Михой, а потом поджог его и убежал в город. Или как Федор Федорыч хотел хлебнуть самогону из фляги, а тот шибанул ему в нос и в дыхательное горло, Федор Федорыч не удержал флягу и облился с головы до ног самогоном, а потом сел на горящую газовую конфорку и загорелся. Или как пацаны ночью сливали бензин с ЗИЛка для мотоциклов, а потом решили посветить спичкой… впрочем, последний случай был обыденным и под определение «фашистский самолет» не подходил.

О самом «фашистском самолете» в Макаево вспоминали с улыбкой и содроганием. И действительно – только представьте себе армию деревенской мелюзги до зубов вооруженной и решительно идущей на смертный бой с американско-фашистскими захватчиками.

И встающие за их спинами до самых небес пожары…

Поиск по сайту: