Некоторые отрывочные сведения о ветеранах и их подвигах

Воды Алексей Микитич боялся, поэтому на флоте служил не моряком, а морским пехотинцем.

В ходе Южно-Сахалинской наступательной операции ему оторвало зуб. Под Маокой

А уже в мирное время в городе на бухгалтерских курсах Алексей Микитич перенес жестокий удар судьбы в пах. Но не смирился.

У Алексея Микитича насчитывалось не меньше пятерых детей. Что характерно своих.

Димитрий Василич служил в панцирной пехоте, но в виду хилого телосложения панцирь не носил. А возил.

Со своим штурмовым саперным батальоном Димитрий Василич штурмовал Большой Кариквайвиши. Это не шутка.

Димитрий Василич стыдился получать медаль «За отвагу» потому что не понимал, за что его награждают. Бойцы говорили, что Димитрий Василич подавил огневую точку противника саперной лопатой. А вдруг правда?

Димитрий Василич всю жизнь любил одну женщину, но она всю жизнь была замужем за другим. Ну и что?

Егор Акимыч никому никогда не рассказывал о своих военных годах. Вообще ни о чем, что с ним происходило в жизни, не рассказывал. До сегодня.

Коли солнечно свежим весенним утром первой половины восьмидесятых затрепетать крылами, закинуть голову так, что натянулось бы горло, задрать короткий желтый клюв, взвиться над лугами, подняться на максимальную высоту, доступную Alauda arvensis или жаворонку полевому, и бросить взгляд вниз на Макаево и его окрестности, то ни фига толком не увидишь. Потому что полет звонкой пичуги мелковат для наших широт. Надо бы крылья размером с полземье или с треть неба. Тогда да…

Есть на самой высокой точке Солдатских гор (а может и не на самой, кто ее мерил-то), так вот есть такое место, что если встать в него, то кажется, будто стоишь ты на голове или даже на клюве гигантской птицы. Под тобой крутой обрыв Солдатский, дальше узкий берег и снова обрыв в реку – высоко. Высокая гордая шея птицы. Смотришь вокруг. Слева и справа ровным поворотом развернулась река – в нее ткнулись крылья, ткнулись да где под воду пляжем ушли, где вздыбились от отчаянных сил. Не утка, ведь, не кряква какая водолазная – иного полета птица наша, не водолюбного. Да вот видишь, ткнулась в мокреть, макнула перья, увязла во влаге, бьется, волочит по зыби отяжелевшие крыла, но не опереться перьям о брызги, не оттолкнуться когтистым лапам от воды. И хвост увяз, промок, распался, встопорщился да помялся. Хвост – это само Макаево, с оврагами, да прудами своими. Вот такая птица.

Но что голова, что шея или хвост… Крылья! Вот в чем птица. Мокрые макаевские крылья.

Но это раньше было, а сейчас – городские разрезали на куски птицу…

В морду дам, кто скажет, что курицу!

Собственно на этом можно и закончить первую часть нашей эпопеи.

Поиск по сайту: