Факторы антропогенеза

В разделе 2.5.1. главы второй мы кратко остановились на основных уровнях организации живого. Процесс эволюции человека (антропогенеза), вероятно, разворачивался на разных, взаимодействующих между собой, уровнях организации. На молекулярно-биологическом уровне происходили изменения генетической информации – мутации, в особенности совершенствующие мозг «ментомутации» (речь о них шла в разделе 2.2 выше), а также рекомбинация генов в результате скрещивания локальных популяций, ранее находившихся в изоляции (эффект гетерозиса).

На уровне целых организмов реализация обновленной генетической информации вела к тому, что поэтапно приобретался соответствующий человеку комплекс признаков (фенотиип). Причём, подобно другим важным эволюционным событиям, формирование по крайней мере некоторых признаков человека независимо происходило в нескольких эволюционных ветвях приматов. Одним из важнейших эволюционных приобретений считают хождение на двух ногах (прямохождение, бипедия), которое высвободило руки для переноса детенышей, пищи, различных предметов, орудий (хотя изготовление орудий, по имеющимся данным, начинается через более чем 2 млн. лет после приобретения прямохождения, Дерягина, 2003), создало новые возможности для коммуникации с помощью мимики и жестов и, тем самым, для развития мозга, а также, вероятно, повысило сексуальную привлекательность самок. Конечно, неоценимое значение имело другое, более позднее эволюционное приобретение – увеличение объёма головного мозга с усложнением его структуры, которое происходило, как мы указывали в предшествующем подразделе в несколько этапов – у H. habilis, H. erectus/ergaster и, наконец, H.sapiens. Предполагается интенсивное развитие так называемых ассоциативных зон мозга, первоначально отвечавших за переработку зрительной информации, а также новых нервных связей, поставивших вокализацию (производство звуков) под контроль коры головного мозга – зоны, связанной с формированием сознания. Это было необходимо для возникновения символического общения на базе звукового языка. Визуально это отражалось в том, что уже на черепе человека умелого видны следы наметившихся речевых зон мозга, которые достигают известного уровня развития у архантропа. В связи с развитием речи возникает и нарастает асимметрия полушарий мозга, наблюдамая также у способных к звукоподражанию птиц (попугаев, канареек, Дольник, 2003). Весьма существенное значение придается также постепенному увеличению и структурному усложнению лобных долей, отвечающих за планирование, принятие решений, социальное поведение (подробнее о мозге в связи с биополитикой см. главу шестую этой книги).

Таким образом, говоря о мозге, мы фактически включаем в рассмотрение надорганизменные уровни, и в первую очередь популяционный уровень, к которому отнсятся биосоциальные системы как объединения индивидов. С точки зрения биополитики особенно интересна взаимная сопряженность изменений в облике формирующегося человека – и постепенного усложения его социальной организации, системы коммуникации между индивидами, их совместной деятельности (кооперации). Последнее было связано, как полагают многие антропологи, с необходимостью добычи пищи и ее охраны от конкурентов. Несмотря на вероятный вклад индивидуального собирательства растений и мелких животных (доныне практикуемого, например, индейцами в сельве Амазонки, см. Панов, 2001), предполагается, что характерной для гоминид пищей были трупы крупных животных.

Не позднее чем на этапе архантропа (по некоторым данным, даже на этапе афарских австралопитеков, особенно если верна гипотеза об использовании ими рогов и костей) добывание пищи осуществлялось также путем коллективной охоты (например, загонной охоты), предъявившей новые требования к социальной коммуникации и координации деятельности охотников. Усложнению социальной жизни и языка общения и, тем самым, прогрессивному развитию мозга способствовали изготовление орудий (документированное на этапе человека умелого), которые поэтапно усложнялись в ряду эволюционных предков человека. Прогрессивное развитие мозга имело важным следствием возрастание пластичности поведения, способности адаптироваться к изменяющимся внешним условиям, в связи с чем усложнялась и также становилась более пластичной социальная организация.

О возросшей роли социальной жизни свидетельствует наличие примитивных укрытий на местах охотничьих стоянок уже на этапе H. habilis (человека умелого). Представляют особый интерес коммуникативная и социальная ситуация у следующей эволюционной ступени, H. erectus (архантроп). Обладая, по убеждению большинства антропологов, примитивной речевой коммуникацией и способностью к коллективной охоте и использованию огня, архантроп продолжал эволюционную «работу» по прогрессивному развитию коры головного мозга. Коллективная охота, вероятно, стимулировала зоны мозга (например, лобные доли), отвечающие за планирование, проведение расчетов, а также кооперацию при выслеживании и поимке крупной дичи. Охота на крупного зверя требовала полной уверенности друг в друге, непременной взаимной страховки и поддержки по принципу «погибай сам, но выручай товарища» (Дольник, 2003).

Использование огня способствовало коммуникации и формированию социальных связей, сплачивая группы поздних Homo erectus, которые согревались и проводили вместе время. Важным дополнительным фактором, по-видимому, также обусловившим необходимость социальной кооперации, были трудности при рождении ребёнка, который стал большеголовым в силу роста объёма мозга, а таз – узким в силу прямохождения. Р. Мастерс (Masters, 1989) подчёркивал, что кооперация в первобытной группе в связи с деторождением (примитивный аналог родильного дома) должна была предшествовать увеличению объёма мозга, иначе родовые травмы привели бы к вымиранию наших предков. Ещё более очевидно значение коллективного воспитания детей в условиях, когда срок жизни женщины в среднем составлял 26 лет, а первый ребенок появлялся в 15—17 лет.

Символическая (речевая) коммуникация способствовала переносу «основной тяжести» естественного отбора на уровень конкуренции между целыми социальными группами – на уровень группового отбора. Развитие кооперации порождает, в терминах кратко изложенной выше концепции биополитика П. Корнинга, «синергетические эффекты», ведущие к усложнению социальной организации первобытного стада как «протополитической системы». Недаром П. Корнинг обозначает уже ранних гоминид как «синергетические обезьяны». «Ключевым фактором была социальная организация – создание суперорганизмов[27]. В мозаичной, но богатой ресурсами среде, которая также кишела хищниками, видами-конкурентами и порой враждебными группами «товарищей по виду», групповое добывание пищи и коллективные оборона и нападение были наиболее экономичной стратегией. Коллективные действия приносили немедленные выигрыши (синергии), опережавшие медленную поступь естественного отбора» (Корнинг, 2004. С. 198).

Биосоциальные факторы антропогенеза, относящиеся к популяционному уровню, естественно, действовали не в отрыве от более высокого уровня многовидовых сообществ и целых экосистем. Их значение очевидно, например, в ситуации охоты или собирательства и охраны добычи (хотя бы даже трупов) от конкурентов – других биологических видов, а также в не менее жизненной ситуации обороны самой группы гоминид от крупных хищников (один из факторов, способствовавших увеличению количества групп до нескольких десятков членов). Становление человека, в согласии с концепцией «экосистемной эволюции» В.А. Красилова, происходило в связи с освоением им новых экологических ниш, в частности, роли хищника, ранее принадлежавшей (в предполагаемой тропической прародине человечества) только крупным кошачьим или хищным птицам. Переход от ниши травоядного животного к нише хищника мог способствовать таким прогрессивным изменениям у наших предков, как увеличение скорости движений, усложнение социальной организации, изготовление новых орудий для обработки туш, наконец, появление существенного количества свободного времени (ибо охота, в отличии от собирательства трав и плодов, была периодическим, а не постоянным занятием), что также способствовало общению, «культурному досугу», развитию речи (Бутовская, Файнберг, 1993). Уже представители Homo habilis (олдувайская культура) ели намного больше мяса, особенно крупных животных, чем современные шимпанзе (Бутовская, Файнберг, 1993). Немаловажную роль, по-видимому, сыграло существование групп гоминид на границах нескольких экологических зон (в частности, тропического леса и открытых пространств саванны в Африке). Экологические условия были мозаичными, и это диктовало необходимость гибкого поведения, комбинирования различных видов пищи, что способствовало развитию интеллекта, усложнению коммуникации и социального устройства. Укажем на аналогию с известной идеей Гумилёва о том, что и в историческое время новые общности людей (новые этносы) возникали на стыке нескольких разных природных зон, ландшафтов.

В свою очередь, экологические роли находились под влиянием глобальных и локальных факторов, в частности, неоднократно происходивших за период антропогенеза изменений климата. В частности, еще до начала эпохи антропогенеза похолодание климата привело к уменьшению зоны тропических лесов и замене значительной части их открытыми травянистыми пространствами – саваннами. Исходно приматы вели древесный образ жизни, и общей тенденцией эволюции многих из них (в том числе и отдаленных предков человека) в этот период был переход к наземному образу жизни. Сравнительно бедная ресурсами и полная опасностей (особенно угроз со стороны хищников) саванна задавала новые требования к приматам, один из эффективных путей удовлетворения которых и был связан с усложнением социальной организации (см. предшествующи абзацы). Предполагается, что экологическая обстановка могла влиять на процесс антропогенеза на молекулярно-биологическом уровне: повышенный радиационный фон в районе обитавшегося ранними гоминидами Восточно-Африканского рифта мог обусловить высокую частоту мутаций (в том числе и способствоваших становлению вида человек). Переход к прямохождению, хотя по его поводу имеется не менее 25 гипотез (Дерягина, 2003), мог быть связан и с экологическими преимуществами, в частности, лучшей ориентацией, большими возможностями использования зрения (со “взглядом поверх травы”).

Многие исследователи считают антропогенез комплексным процессом, протекавшим под воздействием сразу многих факторов (мутационного процесса, смены климатических условий и др.). С биополитической точки зрения важно подчеркнуть весьма вероятный вклад в процесс антропогенеза биосоциальных факторов, включая

· усложненную социальную организацию и систему социальной коммуникации, что связано с кооперацией при добывании пищи и особенно ее охране от конкурентов;

· необходимость коллективного ухода за несамостоятельными и медленно развивающимися детьми.

Таким образом, эволюция человека рассматривается во многом в контексте биосоциальных систем

Групповой отбор по мере эволюционного становления вида H. sapiens, вероятно, все в большей мере подпадал под влияние факторов формирующейся культуры.Эволюцияотбирала группы с культурными чертами, нормами поведения, традициями, которые давали этим группам преимущества в выживании по сравнению с группами-конкурентами (Richerson, Boyd, 1998). Такие выигрышные (“конкурентоспособные”) характеристики культуры передавались в рамках группы из поколения в поколение путем обучения, подражания старшим, а также сознательной индоктринации(см. ниже подраздел 5.16.3) и могли представлять собой, например, усовершенствованные методы добывания пищи или ведения войн с соседями. Мы уже говорили о том, что разные группы шимпанзе и бонобо имеют различающиеся традиции, сохраняемые путем обучения (ритуалы приветствия и другие сигналы коммуникации, стратегии добывания пищи, например, извлечения муравьев из муравейника: de Waal, 1996; Butovskaya, 2000). Поэтому и в сообществах этих высших приматов вполне возможен групповой отбор на базе культурных характеристик.

Поиск по сайту: