Иерархии доминирования

Биосоциальные системы могут быть, теоретически, построены по принципам эгалитаризма – равенства всех особей в плане распределения ресурсов и управления биосоциальной системой. Однако подавляющее большинство биосоциальных систем включает ту или иную степень неравенства особей, так что входящие в систему индивиды различаются по (био)социальным рангам. Совокупность этих рангов обозначается как иерархия.

4.16.1. Доминирование. На вершине иерархий находятся индивиды, которые являются доминантами, или доминируют над остальными особями – приобретают право действовать не считаясь с действиями партнера, имея преимущественный доступ к ресурсам(Maslow, 1954). В этологической литературе доминирование определяют также как «право на первоочередное проявление реакции приближения в одних случаях и реакции избегания в других для одной особи по сравнению с другой… К реакциям первого типа относятся приближение к пище, подходящему участку или партнеру для спаривания, а также агрессия, а к реакциям второго типа – избегание неблагоприятных условий, угроз, нападений и наказаний» (Дьюсбери, 1981. С.110—111).

Преимущество при приобретении ресурсов означает для доминанта лучшие репродуктивные условия для передачи своих генов следующим поколениям. Во-первых, любые пищевые, территориальные и др. ресурсы, особенно дефицитные, труднодоступные, служат средством привлечения особей противоположного пола – как в мире животных, так и в человеческом социуме («У меня Порше в гараже» – говорит подруге молодой русский «нового поколения», полагая, что это сильный аргумент в данной ситуации). Во-вторых, сами особи противоположного пола служат ресурсами, которыми у многих видов животных монопольно владеет доминант как хозяин гарема. Поскольку политика как сфера деятельности связана с отношениями доминирования-подчинения, она связана своми корнями с репродуктивными интересами тех, кто вовлечён в политическую деятельность (Low, 2000).

Домини­рование может быть ограничено отношениями между двумя особями: А доминирует над В, соответственно В подчиняется А. Доминирование в целой биосоциальной системе – ситуация, когда все особи в ней подчиняются одному и тому же индивиду (доминанту, часто называемому также «вожаком» или a-самцом, если индивид мужского пола). Это характерно, например, для низших приматов типа мартышек, лангуров, макаков, бабуинов, где отмечается деспотическое доминирование одного из самцов над остальными особями в группе.

Как из обиходной жизни, так и из этологических исследований мы знаем, что доминирование предполагает подчинительное поведение (подчинение ) со стороны другого (других). В последние десятилетия получены данные об активной роли не только доминанта, но и подчиненных индивидов в формировании и поддержании иерархических отношений. Причем, «некоторые обезьяны своей навязчиво демонстрируемой покорностью обеспечивают себе прекрасную жизнь»: благорасположение и покровительство доминанта, защиту от хищников и от сильных особей второго-третьего ранга (субдоминантов), удобство добывания корма и другие преимущества жизни в коллективе (Дерягина, Бутовская, 2004. С.137). Исторические примеры альянса доминанта (особенно тиранического) и индивидов низких рангов («подонков») варьируют от ситуации в тюрьме, где есть «пахан» и подпевающие ему «шестерки», до тоталитарного государства, лидер которого окружает себя полностью зависящими от него «выдвиженцами» (Дольник, 2003).

И доминирование, и подчинение предполагают соответствующие сигналы, свидетельствующие о статусе особи (см. рис. 20):

· Доминант преувеличивает свои размеры, подчиненный индивид стремиться преуменьшить их. В сообществах обезьян вожак стремиться занять возвышенное положение, в буквальном смысле «унизить» подчиненных особей, которые сами преуменьшают свой рост, принимают сгорбленнную позу, подставляются доминанту.

· «Взрослое» поведение доминанта контрастирует с инфантильным поведением подчиненных особей. Волк низкого ранга может в присутствии доминанта лечь на спину, даже помочиться – этот элемент щенячьего поведения гасит агрессию и вызывает лояльное поведение у доминанта (который может начать вылизывать великовозрастного «щенка»).

· Подчиненная особь также подставляет доминанту уязвимые места (спину, живот и др.), а доминант может нанести легкий ритуальный укус в эти места (словно говоря «Я вам покажу, кто здсь босс», как подчеркивает Ф. де Ваал в приложении к группе шимпанзе, возглавлявшейся самцом-доминантом по имени Спиклс, de Waal, 1996)

· Подчиненная особь занимает позу, аналогичную позе подставки для копуляции, однако, это происходит в общении представителей одного и того же пола и сама поза приобретает иной смысл – демонстрирует подчинение, «унижение» одного самца перед лицом другого. Не возникло ли в человеческом обществе табу на публичную демонстрацию интимных сторон жизни отчасти из-за того, что интимные позы, будучи предъявленной посторонним глазам, приобретают тот же оттенок унижения, подчинения, «опускания»? (Дольник, 2003).

Имеются и специфичные для тех или иных биологических видов (включая, конечно, Homo sapiens) сигналы доминирования и подчинения. Так. у волков подчиненные особи вылизывают углы рта у доминанта, у мартышек резус – подставляют доминанту ягодицы, а у шимпанзе отвешивают поклоны доминанту (что напоминает человеческое поведение в аналогичной ситуации, de Waal, 1996).

Как уже отмечено, подчинительное поведение входит в состав эффективных буферов агрессии между приматами У ряда животных, в особенности у высших приматов (включая, очевидно, Homo sapiens), подчинение может быть составной частью обманного (или манипулятивного) поведения, свидетельствующего о способности особей осознавать и использовать с пользой для себя свой социальный статус и отношения с другими членами социума («маккиавелевский интеллект», упомянутый в главе второй выше). Так, низкоранговый самец шимпанзе, максимально демонстрируя свое подчинение самцу более высокого ранга в плане преимущественного доступа последнего к самкам, фактически ждет его ухода или засыпания, после чего копулирует с самками гарема этого самца.

4.16.2. Типы иерархий. В общем виде можно выделить несколько типов социальных структур:

· Строго линейная иерархия.Все особи в биосоциальной системе ранжированы по статусу – их социальные ранги обозначают латинскими буквами[52]: А (доминант), В (второй по рангу, субдоминант), С, D, Е и т.д. Хрестоматийный пример представляет порядок клевания (pecking order) у кур. Курица ранга А клюет пищу первой, ранга В - второй и т.д., причем нарушения порядка клевания (например, попытка курицы ранга С клюнуть зерна раньше курицы ранга В) пресекаются клевком в голову или туловище нарушителя иерархии. Есть сведения, что в человеческом обществе близкие к линейной иерархии структуры спонтанно формируются в группах маленьких детей (1,5—3 года, Barner-Barry, 1977, 1983; Ploog, 1998).

· Абсолютное доминирование. Двухуровневая иерархия: доминант – и все остальные (с относительно равными рангами). Часто наблюдается при скученном расположении животных (самцов рыбы колюшки или самцов домовых мышей) на ограниченной территории (Резникова, 2001, 2005). В тюрьмах, особенно при жестком режиме содержания узников, также наблюдаются случаи «абсолютного доминирования» пахана, тиранящего всех сокамерников (его порой поддерживают в этом тюремщики). Подобная тактика практиковалась в советских школах-интернатах в рамках «метода Макаренко» и иногда в воинских частях, находящихся в казармах.

·
Сложная социальная структура, в которой вертикальные (иерархические) связи между индивидами дополнены горизонтальными (неиерархическими) связями). Горизонтальные связи в сообществах высших животных (особенно приматов) включают в себя уже знакомый нам (по предыдущей лекции) взаимный альтруизм – они носят взаимовыгодный характер. В подобных случаях в иерархической пирамиде биосоциальной системы формируются горизонтальные «ступеньки» – коалициииз близких по рангу особей. Например, это связанные горизонтальными, лояльными взаимоотношениями группировки самцов, особенно молодых («межсамцовые альянсы» по Плюснину, 1990).

· Нетранзитивная (циклическая) иерархия. Индивид А доминирует над индивидом В, индивид В доминирует над индивидом С, но, вопреки ожидаемому, С доминирует над А. Если отношения доминирования обозначить стрелками, обращенными острием в сторону подчиненного индивида, то получается циклическая модель иерархической структуры (рис. 21). Применительно к человеческому социуму подобная циклическая иерархия представляется контритуитивной. Нам нелегко представить себе, например, армию, в которой полковник командует лейтенантом, лейтенант распоряжается сержантом, но сержант командует полковником. Однако биополитика предоставляет нам немало ситуаций, когда контринтуитивные идеи оказываются адекватными для описания с новых позиций тех или иных явлений в социуме (в данном примере – неуставных отношений в армии) и для разработки социальных технологий, одну из которых мы рассмотрим в дальнейшем тексте.

·

В иерархических структурах высших животных (особенно человекообразных обезьян) власть доминанта может быть ограничена фактором, который по аналогии с человеческим социумом обозначают как “общественное мнение”. Речь идет о наличии в биосоциальной системе определенных норм и запретов, нарушать которые не дозволено даже доминанту. Если же такое нарушение имеет место, биосоциальная система реагирует как единое целое, пресекая “противоправное” поведение доминанта. Подобные поведенческие регулятивы у приматов заслуживают названия “протомораль”, и именно в ней ряд биополитиков (например, Р. Мастерс) и близких к ним по духу приматологов (М.Т. МакГвайер, Ф. де Ваал) видят эволюционные истоки человеческой морали, этики, нравственности.

Приведем пример по поводу роли “общественного мнения” в социальной жизни шимпанзе. Самец Джимо, доминировавший в одной из групп шимпанзе, обнаружил, что более молодой самец Сокко тайно занимается любовью с принадлежащей Джимо самкой. Вместо того, чтобы просто прогнать дерзкого Сокко как можно дальше (как обычно делают доминанты в подобных случаях), Джимо в ярости начал преследовать Сокко. Сокко кричал и испражнялся от страха, но Джимо не прекращал погони. Тогда несколько самок в группе издали лающие звуки особой тональности, которые передаются комбинацией латинских букв “woaow” и обозначают протест против агрессии. Затем к лающим самкам присоединились другие особи, включая самку самого высокого ранга. Это был оглушающий хор голосов. Вскоре Джимо прекратил свое агрессивное поведение, на его лице появилась нервозная улыбка (de Waal, 1996. P.91—92).

4.16.3. Лидерство и доминирование. Выше (в главе третьей, говоря о првобытной социальной организации) мы фактически ввели в употребление, кроме термина «доминант», еще и термин «лидер».Каково соотношение этих терминов? Обратимся к определению термина «лидер», данному немецким этологом Ю. Лампрехтом.

Лидер руководит передвижением (лидерство в наиболее буквальном смысле, от англ. lead – вести) и другими формами поведения членов биосоциальной системы (Lamprecht, 1996).

Управление передвиже­нием группы может быть связано с «движениями намерения», совершаемыми лидером (например, лидер птичьей стаи хлопает крыльями, собираясь взлететь). Эти движения воспринимаются остальными индивидами в биосоциальной системе и направляют их собственное поведение; лидер выступает как «водитель ритма» биосоциальной системы (Плюснин, 1990).

В человеческом социуме лидерство представляет собой не только биосоциальное, но во многом социокультурное явление. Однако и в этом случае «понятие «лидер»… означает ведущий, управляющий другими людьми… Лидеры возглавляют, ведут за собой различные человеческие общности – от небольших групп людей до сообществ государственного уровня» (Политология, 1996. С.74). Архаичные, эволюционно-консервативные аспекты лидерства наиболее рельефно выступают в случае неформального (не предписанного никакими должностными инструкциями) лидерства в небольших группах людей, напоминающих по численности первобытные общины или группы шимпанзе и бонобо (в обоих случаях – не более нескольких десятков членов группы). И «обезьянье», и «первобытное», и «неформальное» лидерство вполне покрываются социально-психологическим опрелелением Д. Майерса:

Лидерство – «процесс, посредством которого определенные члены группы мотивируют и ведут за собой группу» (Майерс, 2000. С.676).

По единодушному мнению социальных психологов и гуманитариев, роль социокультурных, специфичных для человеческого социума факторов резко возрастает по сравнению с ролью биополитических факторов по мере перехода от лидеров малых групп к лидерам больших и формально организованных общностей людей, включая предприятия, комиссии, политические партии и тем более гигансткие людские коллективы типа современных государств (об этом – в разделе 5.5). Тем не менее, наше эволюционное наследие заставляет нас считаться с собой и в этих случаях, тем более что бывают и ситуации, когда роль лидера большой людской общности занимает человек, приспособленный к руководству малыми группами (противоречие между стилем лидерства и социальной ролью).

Итак, учитывая сказанное выше о доминировании, мы констатируем, что вершина иерархии той или иной биосоциальной системы имеет два аспекта:

· Доминантный – тот, кто наверху, присваивает себе ресурсы, подавляет использование их другими

· Лидерский – находящаяся на вершине особь руководит другими

Каково соотношение этих двух ролей «того, кто наверху»? Как подчеркивает И. Айбль-Айбесфельдт (Eibl-Eibesfeldt, 1998), эти две функции a-индивида («вожака», «вождя») соответствуют двум краям одного континуума:

· Репрессивное доминирование. В поведении доминанта преобладает присвоение ресурсов, эксплуатация остальных членов стаи, ущемление их прав

· Заботливое доминирование. Равновесие между доминантной и лидерской функциями, что предполагает не только подавление, но и руководство подчиненными

· Заботливое лидерство. Доминирование оттесняется на задний план заботой о членах биосоциальной системы.

В работах приматологов приводятся доводы о том, что вожаки групп человекообразных обезьян, часто выступают в роли заботливых лидеров. Такой лидер организует раздачу пищи, и другие члены группы могут без опаски сами подходить к нему и требовать свою порцию мяса.

В некоторых биосоциальных системах роль доминанта и роль лидера не совмещаются одним индивидом, а выполняются разными особями (например, у копытных, у птиц). На водопое или при распределении пищи доминирует не та особь, которая ведет группу в пути как лидер. Доминант может идти в середине или даже последним в движущемся стаде. В таких случаях континуум доминирование–лидерство рвется, и получается расщепленная иерархическая структура с двумя дискретными вершинами – пример "разделения власти", небезынтересный в политическом плане. Мы уже подчеркивали, что в ряде биосоциальных систем единого доминанта или лидера нет, ибо в отношении разных видов ресурсов доминируют (а в разных видах деятельности лидируют) разные особи.

4.16.4. Пути формирования иерархий. Соотношение доминантного и лидерского компонентов в поведении конкретного вожака в значительной мере зависит от того, каким путем он добрался до вершины иерархии. Как у животных, так и у людей существует два основных пути, ведущие к доминированию (лидерству):

· Агонистическая иерархия.Доминант добивается своего статуса в результате серии агонистических взаимодействий, которые могут включать в себя прямую агрессию или, чаще, ограничиваться угрожающими демонстрациями. И. Айбль-Айбесфельдт пишет, что в молодости на него произвели большое впечатление угрозы, которыми обменивались между собой ящерицы игуаны, делившие между собой береговую отмель. Это был единственный доступный рептилиям вид социального поведения.
Дошкольники раннего возраста (1,5 – 3 года) склонны формировать достаточно жесткие линейные иерархии по физической силе и агрессивности, которые можно выявить, заставляя детей раскладывать фото товарищей по садику по принципу «кто сильнее?», а также протоколируя случаи вербальных/физических угроз, ссор, игнорирования одним ребенком другого (Barner-Barry, 1977, 1983).
В мире животных и в человеческом обществе подлинная демонстрация силы, агрессивности, напористости нередко подменяется предъявлением соответствующих символов (большой гребень у петуха, накаченные бицепсы у молодого человека и др.). Построенная на принципах “кто сильнее, тот и прав” иерархия способствует репрессивному доминированию со стороны того, кто оказывается на вершине (в человеческом обществе это характерно для спонтанных иерархий в тюрьмах, казармах, а, по некоторым данным, также в детских садах и психиатрических клиниках). Это и понятно: сложившаяся иерархия есть доминирование победителя над побежденным, признавшим свое поражение. Как подчеркивает И. Айбль-Айбесфельдт, репрессивное доминирование характерно в человеческом обществе и для межэтнических отношений. Оно наблюдается в тех случаях, когда один этнос (племя, нация) покоряет другой. В подобных случаях вероятно, что победители-доминанты стремятся не к заботливому лидерству, а к эксплуатации, присвоению ресурсов, иногда физическому уничтожению побежденных (геноциду). В дальнейшем, впрочем, стиль доминирования может меняться, и длительное взаимодействие покорителей и покоренных может приводить к более мягким формам их взаимоотношений.

· Гедонистическая иерархия. В этом случае на вершине иерархии находится наиболее интересный, способный, одаренный индивид, которому вся группа уделяет наибольшее внимание (Chance, 1967). Даже самые слабые особи могут оказаться в центре внимания и тем самым на вершине гедонистической иерархии, если они вызывают особый интерес у товарищей по группе, обладают ценной для них информацией и др. (Barner-Barry, 1977, 1983). Как и в человеческом обществе, у обезьян доминирование и лидерство во многих случаях обеспечиваются не силой, а социальным опытом, способностью устанавливать дружеские связи и устойчивые коалиции с другими членами группы. Так, у шимпанзе самец может занять высокий социальный ранг именно благодаря поддержке других членов группы. Этолог Итон (цит. по: Гольцман, 1984) говорит о "престиже" в приложении к самцу Эрроухед, который сохранял свой высокий ранг в группе макак, хотя у него не было клыков, одного глаза, и он был одним из самых маленьких самцов в группе.
Иерархия доминирования у зеленых мартышек (верветок) носит в основном гедонистический, а не агонистический характер, как следует из данных М.Т. МакГвайра с сотрудниками (Raleigh, McGuire, 1994). Доминант отличается пониженной агрессивностью в отношениях с другими членами биосоциальной системы (группы), но он успешнее других формирует дружеские связи (альянсы) с товарищами по группе, чаще решает конфликты мирным путем, а агрессию активно проявляет только в ситуации обороны всей группы от внешнего врага.
Исследования Р. Мастерса по президентским выборам в США свидетельствуют о том, что успеха добивается кандидат, чья мимика и жесты отражают отсутствие агрессивности, желание поддержать и ободрить людей, т.е. механизм доминирования в данной ситуации также в основном гедонистический. У 3—5 летних детей, по контрасту с детьми более раннего возраста, устанавливаются в основном гедонистические иерархии. Уже к 3 годам доля агонистического доминирования в группах детей снижается за счет усиления афилиации, приводящей к гедонистическим иерархиям на основе структуры внимания: подчиненные индивиды в группе детей уделяют больше внимания доминантам, чем последние – подчиненным детям.
В противоположность агонистическому, гедонистическое доминирование по самому механизму своего формирования способствует заботливому лидерству. Отметим, что в первобытном обществе от лидера ожидали способности улаживать мирным путем конфликты между соплеменниками, дара быстрого принятия верного решения в сложных ситуациях.

Помимо двух указанных механизмов формирования иерархий, возможны и промежуточные ситуации (смешанный путь), когда физическое превосходство дополняется преимущественным вниманием к данному индивиду. Такой смешанный вариант, вероятно, наблюдается у некоторых низших приматов (например, зеленых мартышек-верветок), что приводит к срединному стилю доминирования – заботливому доминированиюна приведенной выше схеме. В этом случае доминант безусловно требует себе лучшие ресурсы (пищу, самок, укрытие), но он в то же время осуществляет и некоторые лидерские функции: патрулирует территорию, разнимает дерущихся, может организовывать коллективную оборону территории.

Мы уже говорили выше о возможности (и даже распространенности в мире животных и в человеческом обществе) расщепленнных иерархий, когда в разных ситуациях на вершине иерархии оказываются разные индивиды. Один из вариантов такого расщепления как раз и реализуется, если в одной и той же социальной группе параллельно работают оба механизма создания иерархий, и в результате иерархия имеет две вершины. У шимпанзе возможно сосуществование в одной группе 1) «формального» доминанта, который достигает этого статуса агонистическим путем (и которому адресованы подчинительные сигналы других особей) и 2) другой высокоранговой особи, которая вступает в коалицию с недоминирующими, но все же влиятельными самцами, завовевывает внимание других, обладает способностью манипулировать другими индивидами (Low, 2000).

Два механизма социального доминирования представляются разными гранями одного целого в рамках предложенного М.Е. Гольцманом (1984) принципа взаимной стимуляции/блокировки поведения. Представим себе двух животных одного вида, одно из которых осуществляет какую-либо деятельность. Другое, наблюдающее, животное получает стимул к воспроизведению этой деятельности -- к имитации (которая рассмотрена нами выше как механизм локальной координации поведения). Стимуляция поведения носит взаимный конкурентный характер. Например, две обезьяны (или два мальчика в детском саду) стремятся перекричать друг друга[53]. Рано или поздно обнаруживается, что один из соревнующихся индивидов более не способен выдерживать конкуренции более сильного (выносливого, агрессивного и др.) партнера. Победитель в соревновании теперь блокирует соответствующую активность у других особей. Если подобное ингибирование активности происходит в масштабах всей биосоциальной системы, то особь становится доминантом -- но только в рамках данной деятельности. Поэтому и возможно несовпадение доминирующих особей в различных сферах деятельности.

Исключение представляет конкуренция, основанная на агонистическом поведении. Например, животные соревнуются в способности повалить соперника наземь; выдержать демонстрацию угрозы со стороны партнера и др. Понятно, что победитель в таком соревновании способен подавлять конкурентов и в других сферах деятельности (известно, что победитель турнира у оленей получает преимущественный доступ к самкам). Так складывается агонистическое доминирование и соответствующая иерархия в социуме.

Однако путь к вершине иерархии в биосоциальной системе может лежать и через победу в конкуренции в неагонистических видах поведения, если они играют ключевую роль в данном социуме – обеспечивают жизненно важные ресурсы (конкуренция за успехи в охоте или собирании плодов), вызывает особое внимание к победителю. Подростки добиваются социального статуса не только через победы в драках (подростковая агрессия). Они также пытаются всячески "эпатировать публику", создав тем самым структуру внимания, в которой им была бы обеспечена центральная роль. Так может сложиться гедонистическаяиерархия. Конечно, она будет достаточно изменчивой и более того, имеет тенденцию к расщеплению.

4.16.5. Об иерархиях в человеческом обществе и политической власти. Распространенность и эволюционно-консервативный характер феномена иерархии ставит под серьезное сомнение все те утопические проекты реорганизации человеческого общества, где люди предстают полностью уравненными по социальному рангу. В социологии и политологии хорошо известен "железный закон олигархии" Р.Михельса (Michels, 1949), гласящий, что даже партии и другие политические движения, стремящиеся к эгалитарным (раннехристианским, социалистическим, коммунистическим) целям и идеалам, формируют все более жесткие бюрократизирующиеся иерархии в процессе собственного развития и формирования стремящихся к замкнутости политических элит.

Явление доминирования в человеческом социуме не ограничивается только "личными" отношениями между людьми и их группами. В человеческом социуме происходит институционализацияотношений доминирования-подчинения -- их закрепление как политической власти.Проблема власти -- одна из стержневых проблем политологии. Р. Мастерс характеризует всю политику как сферу отношений доминирования, которые стремятся к созданию, поддержанию или изменению социальных правил. Власть базируется на отношениях доминирования-подчинения.

Понятие «власть» означает способность и право одних осуществлять свою волю в отношении других.

Как мы отмечали в начале этого раздела, доминирование предполагает подчинительное поведение со стороны других. Подобно этому, власть в политологии интерпретируется как отношение между 1) активным субъектом, который побуждает к действию и 2) пассивным субъектом, выполняющим предписанное активным субъектом действие. Функции власти в политологическом смысле включают как доминирование (репрессивная функция, функция присвоения ресурсов и распоряжения ими), так и лидерство (функция управления, функция распределения ресурсов между другими). Понятно, что в каждой конкретной ситуации облеченное властью лицо любого калибра, будь то директор свечного завода или египетский фараон, вольно выбирать любую точку в континууме «репрессивное доминирование – заботливое доминирование – заботливое лидерство».

Здесь уместно вновь напомнить о неизбежных ограничениях биополитического подхода к социально-политической проблематике. Власть в человеческом обществе имеет не только биосоциальные предпосылки, она в весьма существенной мере детерминирована социокультурными факторами, отвечающими за уникальность человеческого общества по сравнению с биосоциальными системами других биологических видов. Только в человеческом социуме – в его политической системе – власть подвергается институционализации. Это означает, что власть реализуется посредством специфических организационных структур, социальных институтов (правительство, парламент, монарх, президент и т.д., Политология, Энциклопедический словарь. 1993. С.40—42). В человеческом социуме появляются новые специфические ресурсы политического доминирования, из числа которых в нашу эпоху все более существенная роль отводится обладанию информацией. Впрочем,и в сообществах обезьян информация нередко служит важной предпосылкой по крайней мере временного ситуационного лидерства. Так, шимпанзе следуют за особью, знающей, где расположены кормушки с вкусными листьями (de Waal, 1996).

Культурно детерминированы характерные для человеческого общества символические атрибуты власти – от маршальского жезла до расположения кресел в зале заседания парламента или Политбюро советских времен. Зарубежные эксперты легко выясняли политическую иерархию в СССР по тому, как политические деятели располагались в зале во время официальных мероприятий. Однако некоторая часть символики политической власти имеет и биосоциальные предпосылки. Например, облеченное властью лицо поднимается на высокую трибуну, монархи и диктаторы воздвигали себе в разные эпохи истории гигантские статуи; в то же время и в сообществах обезьян вожак стремиться подчеркнуть свои большие размеры, занять возвышенное положение, в буквальном смысле «унизить» подчиненных особей (см. 4.16.1). Доминирование в человеческом обществе в большинстве случаев предполагает лидерство – управление поведением индивидов и групп и, в целом, политическими процессами в социуме. Отметим, что обратное утверждение не всегда верно. Лидер может и не быть доминантом, что мы особенно рельефно видим на примере частичных, лишенных привилегий и особого статуса, лидеров в первобытных группах.

Символы статуса в иерархии политической власти (будь то погоны на плечах маршалов или ритуалы приветствия «высоких гостей») детерминированы социокультурными факторами. Однако известная часть статусной символики имеет эволюционно-биологическую предысторию, т.е. находится в компетенции не только гуманитариев, но и биологов. Политические лидеры, как и доминанты в группах обезьян пстремятся «возвыситься», преувеличить свои размеры, что коррелирует с ответным стремлением подчиненных преуменьшить самих себя.

Элементы приветствия «высокого гостя», скажем, у трапа самолета, представляют собой сложную мозаику из культурно-детерминированных и архаичных, эволюционно-консервативных элементов. Это показано в работах этологов человека (И. Айбль-Айбесфельдта, Ф. Солтера, И. ван дер Деннена и др.). В частности, гость у трапа самолета обычно созерцает военный парад в его честь, видит суровые лица вооруженных воинов. За этим следует дружеский прием, банкет. Этологи усматривают в этом ритуале такую архаичную особенность как амбивалентность (двойственность) – а именно сочетание агонистических (угрожающие лица воинов) и лояльных (веселый пир) элементов. Аналогичное сочетание агрессивного и афилиативного поведения типично в ритуале приветствия гостей из чужого племени в первобытном обществе: гость не только пирует, но и наблюдает воинственный танец мужчин в полной боевой раскраске. Двойственность характерна и для контактов между представителями других биологических видов, даже не только приматов. Два сурка приветствуют друг друга при встрече, что трактуется как афилиативная реакция, но долгое приветствие может перейти в драку с последующим убеганием одного из сурков (Barash, 1989).

Как доминирование вообще, политическая власть возникает с эволюционно-биологической точки зрения в связи со стремлением достичь максимального репродуктивного успеха – максимизировать число потомков, получивших гены данного индивида. Понятно, что «в обществе шимпанзе конечная репродуктивная цель политической борьбы более ясна, чем в человеческом обществе» (Low, 2000. P.198). Коалиции, возникающие, например, между низкоранговыми самцами шимпанзе, часто явно преследуют цель обеспечить всем этим самцам копуляции с самками, несмотря на сопротивление доминанта. В человеческом обществе политика вообще и политическая власть конкретно – явления многоуровневые, но роль репродуктивных интересов в борьбе за социальный статус все же очевидна во многих традиционных культурах. С позиций репродуктивной роли иерархического статуса можно интерпретировать характерную для многих традиционных культур полигинию – право мужчины иметь несколько жен. Высокий статус обеспечивает многожёнство в более чем 100 исследованных обществах, и в этих обществах мужчины с высоким статусом приобретают более молодых (репродуктивно ценных) женщин и имеют больше детей, чем более низкоранговые индивиды (Low, 2000)[54]. Весьма суровое наказание ждёт тех низкоранговых индивидов, которые покушаются на женщин в гаремах власть имущих (см. также раздел 6.8.4 ниже о различиях поведенческих стратегий мужэчин и женщин).

Нет сомнения, репродуктивные интересы проявляются в человеческом социуме еще более прямо в некоторых неполитических ситуациях. Пример представляют всякого рода молодёжные встречи, митинги, диско, «тусовки» и др. Борьба за статус путем привлечения к себе внимания, характерная для юношей на подобных мероприятиях, нередко имеет совершенно неприкрытую цель завоевания привлекательных девушек и напоминает в известной мере поведение тетеревов на токах (Low, 2000). Если в обществе шимпанзе «политическая» сфера (формирование коалиций, манипулирование ради приобретения высокого статуса и др.) совсем не отграничена от личной и интимной сфер, то в обществе Homo sapiens такое разграничение сфер хотя, конечно, есть, но все же не совсем полное.

В отношении молодёжных сборищ наиболее интересно, что неполитическая ситуация может плавно переходить в сугубо политическую. Так, молодёжное собрание может послужить отправной точкой бунта (как это и было во Франции). В этом случае иерархия с явно сексуальным подтекстом переходит – при успешном развитии молодёжного движения по политическим рельсам – в иерархию политической власти; «репродуктивный» подтекст сильно затушёвывается стремлением к власти как таковой. Не выступает ли властолюбие особым «сублимированным» (или «извращенным») вариантом нормального стремления к близости с представителями противоположного пола?

Понятие доминирования распространимо на отношения между целыми политическими системами – например, между государствами на международной арене, где в каждую историческую эпоху складывается свой «баланс сил». Как особи в сообществе обезьян, недоминирующие государства могут формировать коалиции, которые в целом становятся сильнее, чем государство-доминант.

4.16.6. Горизонтальные (эгалитарные) структуры. Коалиции. Обратимся теперь к горизонтальным (эгалитарным, не-иерархическим) структурам, существующим у различных форм живого наряду с иерархиями. Здесь заслуживают упоминания привлекшие внимание К.Лоренца в книге «Агрессия» безлидерные (или эквипотенциальные) стаи рыб: первой в движущейся стае плывет случайная особь, которая случайным образом заменяется другой особью. В человеческом обществе проекты эгалитарного социального устройства, упорно реализовавшиеся в различные эпохи истории, имели в лучшем случае лишь частичный, ограниченный, временный успех, причем наиболее приближенными к идеалу эгалитаризма были некоторые из обществ первобытных охотников-собирателей («первобытный коммунизм»), о чем уже шла речь выше в главе третьей.

Иерархические и эгалитарные структуры во многих биосоциальных системах сосуществуют и постоянно взаимодействуют между собой. Часто одна и та же биосоциальная система может быть рассмотрены в разных ракурсах: можно подчеркивать момент иерархичности, доминирования—подчинения, а можно – наличие в системе горизонтальных отношений. Горизонтальные отношения связаны с различными формами взаимной поддержки, кооперации, афилиации, игры, ласок и др. (см. рис. 23). Поэтому эгалитарные (горизонтальные) структуры. заслуживают также название "кооперативные структуры". Горизонтальные структуры – «клубы» – характерны, например, для молодых животных многих видов. Эгалитарная социальная организация не означает полного отсутствия иерархических отношений. Однако, и у приматов (бурых макак, шимпанзе, бонобо), и у первобытных людей «члены группы в высшей мере терпимо относились друг к другу, избегали применять открытое насилие в отношении сородичей, кроме того, нижестоящие по рангу члены группы имели «право голоса», «свободу исследовательской активности», и в отношении их неукоснительно соблюдалось «право собственности»» (Бутовская, 2002. С. 49). Например, «право собственности» у шимпанзе означает, что доминант, наравне с другими членами группы, может просить обладателя мяса поделиться с ним – но не требовать своей доли. Перечисление подобных «прав» и «свобод» позволяет нам в известной мере сопоставить эгалитарную социальную организацию у обезьян или охотников-собирателей с наиболее либерально-демократическими режимами современности.

Неоднократно упоминавшиеся нами коалиции индивидов во многом представляют собой также эгалитарные структуры. Среди них заслуживают упоминания однополые коалиции, члены которых помогают друг другу при приобретении различных ресурсов и в особенности самок для спаривания. Таковыми являются объединения самцов у приматов (например, у шимпанзе, бабуинов) или дельфинов, где наблюдаются «малые стабильные группы: вы все время видите одних и тех же двух или трёх самцов вместе» (Low, 2000. P.181). Подобные малые коалиции могут формировать более крупные и рыхлые «мегакоалиции», также наблюдавшиеся у шимпанзе и у дельфинов.

У шимпанзе самец может занять высокий социальный ранг именно благодаря поддержке других членов группы – товарищей по коалиции. Для групп бонобо характерны тесные афилиативные отношения между самками, которые делятся пищей, могут сообща нападать на самцов, доминируя над ними (см. de Waal, 1997; Low, 2000; Дерягина, Бутовская, 2004). Устойчивые коалиции самок также способствуют сдерживанию агрессии между самцами бонобо (Low, 2000). Такие коалиции самок возможны и у шимпанзе, хотя более редки. У шимпанзе (а также у макак) коалиции самок помогают определённым самцам-фаворитам добиться успеха в борьбе за доминирование в данной группе. Описан случай, когда «в колонии Арнемского зоопарка самки даже участвовали в выборе лидера группы» (de Waal, 1982, цит. по: Дерягина, Бутовская, 2004. С.156). Цитированные авторы предполагают, что представительницы «прекрасного пола» формировали достаточно устойчивые коалиции и в первобытном обществе, более того, «во многих человеческих обществах женщины явно продолжают следовать той же модели, и их связи друг с другом характеризуются исключительной стабильностью» (Там же. С.157).

В человеческом социуме коалиции с древних времен представляют собой мощную политическую силу. Вся политическая деятельность во многом представлятся именно игрой по созданию и поддержанию коалиций с «нужными людьми». Октавиан Август победил более сильного Антония именно путём создания коалиции. В то же время этот пример из римской истории заставляет нас ещё раз вспомнить о связи однополых коалиций с репродуктивной проблематикой (читателя отсылаем к «Антонию и Клеопатре» Шекспира). В известных пределах «политическая система есть система размножения» (Tiger, Fox, 1971).

Одна из активно исследованных биополитиками (Г. Шуберт, С. Петерсон, Т. Виджел) ситуаций – формирование межгосударственных коалиций. Подобная коалиция суммарно осуществляет то, на что неспособно каждое государство в одиночку (пример «синергии масштаба» в понимании Корнинга). Лидирующие позиции в ряде «высоких технологий» в мире заняла коалиция из восьми стран Восточной и Юго-Восточной Азии («Тихоокеанская восьмерка»), объединив в межгосударственных проектах ресурсы всех государств-участников коалиции. Высокоинтегрированной коалицией с развитыми многосторонними кооперативными отношениями следует, несомненно, считать и Объединенную Европу.

Резюмируя все сказанное об иерархиях, можно подчеркнуть многоплановость биосоциальных систем. Различным ситуациям соответствуют несовпадающие структуры отношений, лидеры, иерархия (или, возможно, отсутствие иерархии и горизонтальные отношения). Для биополитики важно перевести вопрос об иерархических и горизонтальных структурах в плоскость практических политических решений. В каких ситуациях предпочтительны строго иерархические и в каких – более эгалитарные социальные структуры в человеческом обществе?

Имеются ситуации, когда предпочтительна иерархия. Крайний пример представляет армия, где необходимы быстрые волевые решения, а не дебаты. Во многих других ситуациях « человек, стихийно получивший руководящий пост в группе, если он не только доминантен, но еще и умен, талантлив, порядочен, обеспечивает всей группе очень большой успех»(Дольник, 2003). Но имеется и угроза, обусловливаемая чисто иерархическим стилем управления – лидер может оказаться опасным для общества, аморальным, даже психически нездоровым, и тому немало примеров в истории. Противоядие Дольник видит в сознательном контроле со стороны общества за процессом выбора лидера, который должен обладать не только биосоциальным доминированием, но и позитивной политической программой и данными для ее реализации. Дольник также обращает внимание на то, что в коллективе в типичном случае имеется сразу много иерархий (одна формальная и несколько неформальных) с разными доминантами (лидерами). Он считает полезным обеспечить каждому индивиду возможность мигировать от иерархии к иерархии и участвовать более чем в одной иерархии одновременно. Полагая жесткую иерархичность непременным свойством человеческого общества начиная с первобытных времен, Дольник в этом пункте тем не менее фактически говорит о расщепленных иерархиях и близко подходит к излагаемому в следующей главе (раздел 5.7) сценарию относительно эгалитарных многоцентровых сетевых структур. Там же мы очертим возможные области успешного применения этих вариантов эгалитарного социального устройства.

4.16.7. Биополитическая подсистема биосоциальной системы. Вернемся к взглядам биополитика П. Корнинга, распространившего понятие «политика» на взаимоотношения между индивидами и группами различных форм живого и даже на взаимодействия между митохондриями и ядром одной-единственной эукариотической клетки. Корнинг трактует «человеческую политику как один из вариантов среди спектра функционально аналогичных (иногда даже гомологичных) кибернетических регуляторных процессов, обнаруживаемых у всех прочих социально организованных видов – от бактериальных колоний до муравьёв-легионеров и волчих стай – и во всех известных нам человеческих обществах, включая... наших прегоминидных предков, живших группами более 5 млн. лет назад» (Corning, 2002. P.11). Пpи этом термин «политическая система», рассмотренный нами выше (3.8-3.9) в применении к человеческому социуму, интерпретируется им как тот элемент клетки, многоклеточного организма, биосоциальной системы, который непосредственно отвечает за регуляцию поведения системы, «целеполагание» (например, принятие решения о маршруте миграции группы обезьян и о пункте назначения), управляющую коммуникацию (Corning, 1983, 1987, 1997). В такой расширительной интерпретации понятие «политическая система» соответствует тому, что мы рассмотрели как факторы социальной координации.

Их совокупность мы обозначаем термином биополитическая система (или биополитическая подсистема биосоциальной системы, Олескин, 1994). Биополитическая система может быть воплощена в лидере, в высокоранговых особях, выступающих в роли «контролирующих животных» (наводящих порядок и прекращающих ссоры в группах многих приматов, см. Дерягина, Бутовская, 2004), в неиерархических факторах социальной координации (таких как поле диффузных сигнальных агентов, см. 4.15. выше), но в любом случае она управляет в той или иной мере поведением индивидов, ограничивает их свободу и в этом плане аналогична политической системе человеческого общества.

В работах П. Корнинга (Corning, 1983, 1987, 1995, 2003b; Корнинг, 2004) рассматриваются характеристики политической системы человеческого общества, которые в то же время вполне естественно распространяются на биополитические подсистемы биосоциальных систем разнообразных видов живого:

· открытость по отношению к среде обитания, включающей другие живые организмы – отсутствие непроницаемых границ между биосоциальной системой и ее окружением;

· обмен материальными ресурсами, энергией, информацией как внутри системы, так и с другими системами;

· целеориентация системы. Основная эволюционно заданная цель всякой биосоциальной системы – выживание и самовоспроизведение (размножение) в меняющихся условиях, для чего необходимы как внутренняя стабильность, так и готовность к перестройкам (см. рубрику «Выходы» в нижеследующей кибернетической схеме, и ср. схему политической системы в подразделе 3.8., где имеется та же рубрика и те же целевые характеристики в ней). В силу логики «телеономической концепции» Корнига цель понимается как способ описания направления вектора естественного отбора, работающего с целыми биосоциальными системами;

· взаимодействия между функционально специализированными структурами и подсистемами (скажем, между различными кастами и «профессиональными группами» муравьев в муравейнике);

· организация системы по вертикали (иерархическая структура) и горизонтали (эгалитарная структура);

· внутренний контроль и регуляция (по существу, механизмы координации поведения);

· коммуникация;

· выбор стратегии поведения системы, «принятие решений» (например, стая рыб при появлении хищника в доли секунды решает «рассыпаться», при появлении пищевого ресурса в виде стаи более мелкой рыбёшки – создать плотное скопление, прижимающее жертв к границе вода—воздух)

· обратная связь, как и в политической системе человеческого общества: результаты предшествующих действий биосоциальной системы влияют на ее состояние и последующие действия (бобры, запрудившие реку, должны учитывать в дальнейшем, что река стала глубже);

· отрицательная энтропия – поддержание упорядоченности в мире, где в целом царит беспорядок; состояние устойчивого неравновесия (по другой терминологии – «динамического равновесия») на базе обмена веществом, энергией, информацей со средой.

В свете этих обобщающих характеристик можно модифицировать схему функционирования политической системы, предлагаемую системной школой в политологии (эта схема приводится выше в подразделе 3.8.). Модификация данной схемы в приложении к биосоциальным системам подытоживает многое из сказанного нами об этих системах (см. кибернетическую схему биополитической системы на рис. 25).

Основной лейтмотив приводимой схемы: на базе заданных «Входов» – биосоциальной системы с ее конкретными характеристиками, среды обитания, заданного способа получения ресурсов (материальных компонентов, энергии, информации), сложившихся норм и конвенций (см. ниже 4.17) социального поведения и передаваемых путём обучения элементов «протокультуры» (терминология М.Л. Бутовской) биополитическая подсистема выбирает оптимальную стратегию выживания и воспроизводства биосоциальной системы

Рис. 25

– будь то микробная колония, муравьиная семья или стая рыб -- в данных условиях. Принятое системой «стратегическое решение» призвано обеспечить «Выходы» (результаты) в виде целостности, стабильности системы и в то же время ее готовности адапти­роваться к изменениям в условиях. Как в случае политической системы человеческого общества, «Выходы» биополитической системы влияют на ее «Входы», внутри системы есть обратная связь.

Отметим, что наряду с биополитикой, П.Корнинг разрабатывает также «биоэкономику» (Corning, 1997), понимая ее как способы обеспечения материальными ресурсами, энергией всякой биосоциальной системы, поставленной перед необходимостью выжить в суровых и меняющихся условиях. Указанная на схеме «биоэкономическая система» может соответствовать, например, группе фуражиров в муравьином сообществе, основная задача которых – снабдить пищевыми ресурсами все это сообщество.

Американский ученый Дж. Миллер, применяя системный подход к живым организмам, предложил классификацию подсистем, из которых состоят биологические системы любого уровня организации (от клетки до – политический пример – современного «супранационального государства»). Таких функциональных подсистем, по Миллеру (Miller, 1978; Miller, Miller, 1993), насчитывается 20, причем одни из них преобразуют вещество и энергию («биоэкономическая система» на схеме), другие – информацию. Среди последних особое биополитическое значение имеет «подсистема принятия решения» (decider). Она может быть уподоблена тому, что было обозначено как биополитическая подсистема: это «исполнительная подсистема, которая на входе получает информацию от всех других подсистем, а на выходе генерирует информацию, контролирующую всю систему» (Miller, 1978). Другая важная подсистема, рассматриваемая Миллером – подсистема «канал/сеть» (channel/net), ведающая передачей информации в пределах биосоциальной системы. Наличие такой коммуникационной системы необходимо для функционирования биополитической системы, она сопоставима, например, со «средствами массовой информации» как орудием влияния политической системы человеческого общества на население.

Поиск по сайту: