ГЛАВА 3. Чувствовала ли она себя когда‑либо такой фантастически чистой?

Чувствовала ли она себя когда‑либо такой фантастически чистой? Скарлет удивило то, что она смогла расчесать свои волосы.

Боги, это было чудесно. Грязь больше не покрывала ее. Теперь она пахла как яблоки‑с‑ванилью, аромат которых насыщал воздух, вместе с обычным цветочным ароматом, который покрывал ее кожу. Благодарить ли за это ее отца? Она всегда размышляла над этим.

Боль ушла из ее воспаленных мышц, хорошее настроение вернулось. Ну, отчасти. Почему она все еще здесь? Почему не убегает, раз пообещала Гидеону сделать это?

Кошмар не ответил, шум воды погрузил демона в сладкий сон.

Не важно. Она уже знает ответ. Гидеон все еще интересовал ее.

Сколько раз тебе повторять? Ты не можешь себе позволить снова раскрыть свои чувства перед ним.

Легче сказать, чем сделать. На самом деле будет сложно это предотвратить. Гидеон замечал абсолютно все. Он положил зубную щетку, пасту и расческу на раковину. О, да. И дурацкий синий ободок для волос. Чистая одежда лежала на крышке унитаза, хотя и не совсем такая, как она выбрала бы для себя. Он выбрал струящееся синее платье, а не штаны и футболку. Туфли на высоком каблуке, а не сапоги. И не дал ей лифчик. Только синие трусики.

Очевидно, он находил особое очарование в синем цвете. Почему?

Она ненавидела то, что ничего не знала об этом, как ей следовало бы. Появилось ли это недавно?

Затем она сказала себе, что это вряд ли имеет значение. Его мысли и рассуждения не должны ее беспокоить.

"Мне так весело тебя ждать," позвал он ее через дверь.

От звука его грохочущего голоса мурашки побежали по ее всему телу. Она представила его себе шагающего взад и вперед перед дверью, и ей захотелось улыбнуться. Терпением он никогда не отличался. И ей всегда нравилось это, главным образом потому что он так стремился быть с нею.

У него была привычка мчаться к ней в камеру после завершения очередного задания(выполнения миссии), чтобы поцеловать ее лицо, руками блуждая по телу, с отчаянием заново узнавая ее изгибы.

"Я так скучал по тебе," говорил он каждый проклятый раз.

"Не покидай меня снова". Всегда отвечала она.

"Я остался бы в этой клетке с тобой, если бы мог." Едва заметная, печальная улыбка, отразилась на его лице в самый последний раз, когда у них происходил этот словесный обмен. "Возможно, однажды я сделаю это."

"Не надо". Ей не это было нужно от него, неважно как сильно она желала быть с ним. "Просто… заставь меня забыть, что ты когда‑либо уходил."

И он сделал это. О да, он заставил забыть…

Если бы он только смог снять ошейник, который постоянно был закреплен вокруг её шеи, он всегда говорил, что сделал бы это и сбежал с ней. Но он не обладал такой способностью. Лишь немногие из избранных Зевса могли сделать это. Таким образом, золотой ошейник оставался на месте, казалось приклеившись к коже, сохраняя ослабленность Скарлет и заглушая возможности её демона.

Кроме того, только избранная группа бессмертных была способна мгновенно перемещаться из одного места в другое с помощью одной лишь мысли – внутри и вне Тартара, и Гидеон не был одним из них. Ему пришлось бы тащить её через весь Тартар, мимо охранников и к воротам. Для него одного, самого по себе, это было бы затруднительно. Для них двоих это было невозможно, даже без её ошейника. Но всё же он хотел попробовать.

Думая об этом, она чувствовала, как смягчается по отношению к нему. Черт возьми! Борись с этим. Ты не сможешь пережить еще одно горе, а это всё, что он может предложить. Горе.

Она бросила щетку на раковину, от чего раздался зловещий грохот, и натянула платье через голову. Мягкий материал погладил её кожу, и она застонала. Скарлет никогда не одевалась так, но, возможно, стоило попробовать. Так необычно… Трусики были такие же мягкие, что вызвало еще один стон. Каблуки она оставила в покое, надев вместо них свои старые сапоги. Лучше заставить этого бессердечного мужчину подчиниться.

Закончив, она повернулась, плечи прямые, решимость на высоте. Последняя случайная встреча с Гидеоном, и она его бросит. Но это будет все, конец. Она окончательно подведет итог. Чтобы убедиться, что это то что ей нужно, то, чего ей недостает. Когда‑то у нее это было, и она вернется к жизни, которую начала строить для себя. Жизнь в качестве человеческого наемника. Или лучше спеца по всяким мерзким делишкам.

Давай, покончи с этим.

"Это ты так со мной шутишь?" сказала она, выходя из ванной и держа ободок. Облако сладко душистого пара проследовало за ней.

Он тотчас же окинул её пристальным возбуждающим взглядом, задерживаясь на его некогда любимых местах. Что‑то темное бросилось ему в глаза и он сглотнул. "Что?" Каркнул он. "Я думал, что это некрасиво." Значит, он думал, что это симпатично.

И он хотел, чтобы у нее были красивые вещи. Как…мило.

Будь он проклят!

Он стоял перед квадратным столиком на колесах, которого не было там раньше, руки снова были скрещены на груди. Это чтобы удержаться и не удушить её?

"Тебе нравятся женщины, которые одеваются как школьницы." Она проигнорировала громкий стук своего сердца и тепло, растекающееся по венам. "Я и представить себе не могла, что у тебя такие невинные фантазии," сказала она и тут же захотела проклясть себя за это. Казалось, она затаила дыхание. Может быть потому, что её заявление поднимало очень уж неприличный вопрос. О чем он теперь фантазировал?

На что теперь похож секс с ним? Такой же нежный и захватывающий, как и раньше?

Как теперь он обращается со своей женщиной? Так же нежно, как когда‑то с ней? Скорее всего, именно так.

С тех пор как он обнаружил ее внутри своей темницы, то проявил не так много признаков внимания к ней, и она была тверда как камень.

Она должна была. Ее жизнь не позволяла ей одеваться вот так. Она должна быть готова к драке, всегда. Она была дочерью Реи, богини‑королевы, и могла стать отличным заложником для выкупа. Не только потому что ее мать заплатит. Кроме того, у нее было много врагов и ее убиийство уберет ее полусмертную суть из порядка наследования.

Аромат свежевыпеченного хлеба, курицы и риса внезапно коснулся ее носа, и ее рот увлажнился. Забудь об ободке. Забудь о подведении итогов. Ее рука опустилась к боку. "Ты принес мне еду", сказала она, пораженная.

Снова очаровательный жест, придурок.

"Неа. Это все для меня" Он беззаботно развалился в кресле позади него. Исходящие паром тарелки устилали скатерть на столе, пар курился вокруг него и это порождало сказочный туман. "Между прочим, этот цвет выглядит на тебе ужасно"

Она облизнула губы. после еды, сказала она себе. Не потому, что ему понравилось как она выглядит. Что было хорошо. "Знаешь, месть – это сука. И можешь считать фактом то, что скоро я уложу тебя в этом платье"

Он пожал плечами, привлекая внимание к их широте, затем протянул одну из тарелок. На ней был цыпленок с рисом и овощами. Она пошла к нему, протягивая руки, прежде чем поняла, что она делает. Потребовав тарелку, она плюхнулась на место напротив него и полностью закопалась в содержимое тарелки.

Так. Хорошо.

"И все же… почему ты не спишь днем?" спросил он. "В то время как здесь люди не бодрствуют."

Это не то, чем бы она хотела поделиться с ним. Хотя она догадывалась, в чем состоит его план. Начать с легких вопросов. Разговорить ее, пока она занята едой. "Когда я сплю, где‑нибудь в мире, люди тоже спят, и демон находит их. Помимо этого, каждый день я засыпаю на одну секунду позже. И каждую ночь я просыпаюсь на одну секунду позже. Поэтому время сна у нас постоянно слегка смещается, обеспечивая нам доступ ко всем людям, во всех местах." Проще говоря, бойтесь нас.

"Полезно не знать об этом." После небольшой паузы он продолжил, "я не хочу знать почему у тебя эти татуировки. Я не хочу знать кто их тебе сделал. И совершенно точно я не хочу знать каким образом все закончилось между нами?"

Угу. Она не ошиблась. "Я же говорила тебе, что на самом деле мы не были женаты." Попивая красное вино из бокала, она гоняла по тарелке восхитительно приготовленный в масле кусочек морковки. Еще. Лучше.

"И я поверил тебе."

Подражая его беспечности она пожала плечами. "Сегодня ночью я вполне достаточно ответила на твои вопросы. И я прекрасно знаю зачем ты привез меня сюда. Чтобы я расслабилась и ослабила бдительность, а ты бы выведал всё, что ты умираешь как хочешь узнать, поэтому сразу можешь запереть меня обратно." И это будет самое худшее из всего, что он может сделать.

"Ты ошибаешься," сказал он, и потянувшись к ней, взял ее за руку. Потом поднес ее к своим губам и нежно поцеловал в неожиданно разгоряченную плоть. "Я просто хотел побыть с тобой, узнать тебя, забыв обо всем на свете."

Смягчилась… снова… Слова, которые она давно, так сильно, до боли, хотела услышать. Теперь она их слышала…

И понимала, что они были ложью…

Все добрые чувства к нему мгновенно исчезли. Внезапно ей захотелось достать невидимый нож, который она прятала за своей спиной, и ударить его им. Потому что он не рухнул от безумной боли, а она слышала, что с ним это случается, когда он говорит правду, поэтому она знала, что все сейчас им сказанное бессовестная ложь.

Он играл с ней, и она почти позволила ему это. Соберись. Ты же стерва. Веди себя соответственно.

"Тебе легко это сделать, не так ли? Я имею в виду забыть нашу совместную жизнь." В ее голосе чувствовалась горечь(обида), и не было ничего, что могло бы смягчить это. "Бедная, бедная твоя память…"

Нахмурившись, он отпустил ее руку.

Ей хотелось закричать. От разочарования. Потребовать, чтобы он снова прикоснулся к ней. Она так отчаянно хотела, чтобы он вновь дотронулся до неё. Вместо этого, она осталась совершенно спокойной и закончила со своей едой, доев всё до последней крошки и выпив каждую каплю вина, не оставляя ничего мужчине напротив неё.

"Почему ты так упорно… не молчишь об этом?" спросил он с казалось бы настоящим любопытством. "А как насчет того, что ты мне все рассказываешь?"

Потому что она провела тысячи лет, гадая, где он, что делает и с кем он. Ей так хотелось знать, думал ли он когда‑нибудь о ней, и почему так и не вернулся к ней. Интересно, жив ли он еще, гадала она. Каждый день был хуже, чем предыдущий, постоянно перемешивая мысли в голове, её эмоции выплескивались наружу, сдирая кожу и оставляя ссадины.

Но она была уверна с такой причиняющей боль силой, что он любил её, поэтуму в итоге Скарлет вынуждена была признать, что он не вернется, только потому, что был убит. Смерть была единственное, что могло бы удержать его. И она оплакивала его, плакала так сильно, так неистово, что на самом деле она плакала кровавыми слезами.

И когда, наконец, она обнаружила, что он жив…О, эта боль. Боль, которая до сих пор преследует её, став постоянным спутником её сердца.

Он же, напротив, задавался вопром о ней лишь в течение последних нескольких недель. Он не плакал, забываясь лишь во сне. Его не тошнило, когда беспокойство и страдания становились невыносимыми.

Её руки сжались настолько сильно, что бокал, который она держала, разбился вдребезги. Темно‑красные капли выступили на всей её ладони, но она даже не вздогнула от последовавшей острой боли. Это было ничто по сравнению с тем, что она когда‑то пережила. Ничто. Она больше не плакала обо всём поряд.

Гидеон вздохнул и обвил свои пальцы вокруг её запястья, осматривая повреждения. "Люблю видеть тебя раненой. Не хочу исправить всё это." Правда.

Когда он вошел в темницу в своей крепости и она увидела его прекрасное лицо, единственное, что она тогда действительно чувствовала – трепет. Он был жив. Он снова был с ней. Но потом вспыхнул гнев. Сопровождаемый негодованием и всепоглощающим желанием причинить боль. Как бы то ни было, ничто из этого не сравнится с тем, что она чувствовала именно тогда.

Гнев. Так много гнева.

Как он смеет. Как, черт возьми, он смеет заботиться о таких ничтожных ранах! Он сидел там, само спокойствие, изучая её эмоции как ребенок. Потому что она была большим и жирным знаком вопроса для него. Вот и всё. Он хотел ответы. Не её. Не её прощение. Он не мог заботиться меньше о том чтобы облегчить её реальные раны и "исправить всё".

Была ли она ничем для него, даже много веков тому назад? Да, он женился на ней, но уже вскоре после этого оставил. Теперь она знала, что он бросил ее, для того чтобы украсть и открыть ящик Пандоры. Также она знала, что вскоре после этого, его соединили с демоном и изгнали с небес. Только она, стала одержима демоном в тот же день, оставаясь запертой в своей камере.

После того, как эти столетия, проведенные в темноте – что странно, они казались ей всего лишь мгновением всякий раз, когда она оглядывалась назад – прошли и она снова контролировала свои мысли, они помнила Гидеона. Поняв, что он тоже получил демона, она полагала, он также приобретет контроль над собой. Поэтому она ждала, что он вернется к ней. И ждала. Так чертовски долго ждала. Потом всё эти вопросы начали крутиться в её голове. А затем добавилось беспокойство, а следом горе от того, что он не выжил.

От этого горя она делала такие вещи, которые шокировали даже её демона. Ужасные вещи. Ни один из богов и богинь, разделяющих с ней камеру – ту, куда она была перемещена, подальше от любящих рук её матери – не пережил её ярости.

Греки почти казнили её за эти действия, но в конце концов, Зевс предпочел выставить её перед Кроном, его собственным отцом и главным врагом, наслаждаясь самим фактом, ведь она была доказательством, что Рея наставила Крону рога. Всё, приносящее мучения свергнутому королю Титанов, стоит оставить в живых, сказал правитель Греков, независимо от того, насколько это опасно.

А потом Титаны, наконец, отвоевали свою свободу. Она знала, что Крон и Рея хотели бы забыть о ней, но им необходимы были её способности, чтобы помочь победить греков.

После того, как крики затихли и кровь прекратила течь, она тщательно просмотрела древние свитки для получения информации о Повелителях Преисподней, надеясь найти их и спросить, как погиб Гидеон. Где покоились его кости. Она собиралась устроить ему надлежащие похороны, помолиться за него, попрощаться.

Вместо этого, она обнаружила, что её муж был всё ещё жив.

Её облегчению не было предела. Но потом, когда другие вопросы стали изводить её, не было никого более расстроенного и печального. Почему он не вернулся к ней? Почему не послал весточку, что он выжил?

Она искала его, чтобы спросить. И да, снова броситься в его объятия. Чтобы почувствовать как он окружает ее, проскальзывает в нее и выходит из нее, снова. Наконец‑то. Так, как она мечтала об этом долгие годы.

Она нашла его в том баре в Буде. Она прошла мимо него. Разве что он не заметил ее. Взглянул на нее, да. Скользнул взглядом, словно она не имеет никакого значения, да, и это тоже. Он был слишком занят отловом человеческих женщин и сексом с ними там же, в клубе.

Скарлет ушла, с разбитым горем сердцем, снова. В то время как она делала все, чтобы узнать о современном человеческом обществе посредством просмотра телевизора, все это время тайно надеясь, что Гидеон найдет ее достойной, когда она сделает это – ей, женщине, которая выросла среди преступников, которая никогда не была нужна своей матери, которая никогда не знала своего отца, и которая носила жуткого демона, заключенного в ней – она постоянно держала ухо востро, только и мечтая узнать что‑нибудь о Гидеоне и о том, что он делает.

Возможно, она нарочно позволила Повелителям схватить себя. Неосознанно признав, что она жаждала этого момента. Момента, чтобы увидеть каким дерьмом был Гидеон в действительности. Момента, чтобы, наконец, блаженно вырвать его из своих мыслей. Что, даже сейчас, было совершенно чуждо ее натуре и ее клятвам никогда этого не делать. Она презирала плен. Но она все еще торчала в этом ебучем подземелье и не пыталась бежать. Из‑за мужчины, который даже не помнит ее. Мужчины, который без зазрения совести использовал ее. Причинил боль. Бросил ее.

Он. Должен. Страдать.

Держа тарелку в руке, Скарлет вскочила на ноги. И без предупреждения бросила ее в Гидеона. Она ударила его по лицу и разбилась, как и бокал до этого. И как до этого ее рука стала украшена кровью, теперь было разукрашено его лицо. Этого не достаточно.

Он отскочил сверля ее сердитым взглядом. "Это было чудесно. Спасибо!"

Но она уже швыряла другую тарелку, и эта попала ему в грудь. Эта, тоже разлетелась на части, порезав его сквозь футболку.

"Ну и что по твоему ты не творишь?"

"Я не надираю тебе твою задницу. Я не выпущу тебе кишки. Я не считаю что ты самый большой подонок, которого боги когда‑либо создали. Как тебе это? Я что, говорю на языке, который ты не понимаешь?" Убей его. Как же ей хотелось убить его.

"Я могу вспомнить тебя, Скарлет," проорал он, отступая назад когда она схватила вилку и перехватила ее словно это кинжал. Она убивала людей и меньшим. Даже бессмертных. "Но ты не не даешь мне покоя." Резким движением он задрал футболку. Среди порезов, над сердцем, была сделана татуировка в виде глаз. Темных(черных) глаз. Как у нее. "Теперь не видишь? Ты не…не даешь…мне…покоя."

Снова ложь, это так похоже на него. Это не может не быть ложью.

"Это ничего не доказывает! Тысячи людей имеют темные глаза."

Он наклонил голову и приподнял волосы у себя на затылке. Там была сделана татуировка – кроваво‑красные губы в форме сердца. Похожие на ее. Он повернулся, и снова задрал свою футболку. У него на пояснице были цветы, все виды цветов, и слова: РАЗЛУКА ОЗНАЧАЕТ СМЕРТЬ.

Это была точная копия ее татуировки. Однажды он ей уже показывал ее, когда впервые побывал в ее камере, но увидеть ее снова, все равно что получить удар поддых.

"Я просто хочу чтобы все это не имело смысла," добавил он мягко. Он снова повернулся к ней лицом. "Не помогай мне, пожалуйста."

Вид этих татуировок не заглушил ее ярость. Наоборот, только разжег ее еще больше. Значит, у него были видения о ней, но он все равно продолжал спать с другими женщинами. Он продолжал жить своей жизнью, даже не пытаясь разыскать источник этих видений.

"Ах ты невнимательный ублюдок, решил, что мне от этого станет легче? Пока ты тут на земле бегал по шлюхам, наслаждался жизнью, я сидела в Тартаре, была рабыней у Греков." Шаг, второй, спокойно обойдя стол она стала надвигаться на него. Будучи воином он не сдвинулся с места. "Я делала то, что они хотели, я была вынуждена. Хотелось мне этого или нет." Ходила повсюду обнаженная, для их удовольствия. Сражалась с другими заключенными, пока на них делали ставки. Голыми руками убирали грязь за другими стоя на коленях. "Ты бросил меня там. Ты так и не пришел за мной. А ты обещал вернуться за мной!"

Вся кипя и задыхаясь от ярости, она со всей дури воткнула вилку ему в грудь и согнула ее.

Поразительно, он даже не попытался остановить ее. Не попытался как‑то защититься. Наоборот, он продолжал стоять, сощурившись глядя на нее. В ярости? И если это была ярость, то на чью голову он ее обрушит? На ее? Или Греческих Богов, которые принуждали ее делать все эти вещи?

Не важно. Это было лишь началом его заслуженного наказания(возмездия).

"И знаешь что еще?" Ее пальцы сжали вилку так сильно, что суставы заскрипели протестуя. "После того как я сюда пришла и увидела тебя с другой женщиной, я отдалась другому мужчине. Охотно. А потом еще одному (другому)." Вранье, все это вранье. Она лишь пыталась. Таким образом ей хотелось причинить ему боль, но она была не способна заставить себя пройти через это.

И какже она ненавидела себя за эту неудачу. Сильнее желания причинить ему боль, была лишь потребность в ком то, кто помог бы ей почувствовать себя, как Гидеон когда‑то. Защищенной, любимой, желанной. Словно сокровище. Эта затея также с треском провалилась. Она покинула оба свидания, ощущая лишь пустоту и горечь.

Плечи Гидеона резко опустились, казалось вся его злость испарилась. "Мне не жаль. Мне нравиться, что ты почувствовала необходимость проделать все это. Я не хочу убивать мужчин с которыми ты была. Даже если я абсолютно все помню о том как мы были вместе. Каким‑то образом, ты до сих пор не волнуешь меня."

Ему жаль, и он не выносит мысли о том, как она поступила и хочет уничтожить тех мужчин. Красивые слова. Для него. Но ее они нисколько не тронули. Он сказал их слишком поздно. Зарычав, она резко выдернула из его груди вилку, с зубцов капала кровь, затем она снова воткнула ее в него и повернула. Он захрипел.

"Получай," зарычала она, "ты что думаешь это что‑то исправит? Думаешь, тот факт, что ты забыл меня, делает твои поступки менее болезненными?" Заткнись, не говори ему, заткнись. Ей не хотелось, чтобы он знал, сколько боли ей причинил.

"Я не…", он нахмурился. И в тот же момент полез в карман джинсов и вытащил свой телефон. Пристальным взглядом быстро окинул экран, и когда затем их глаза встретились, в этой синей бездне тлела ярость. "К нам не идут гости."

"Твои друзья?" Она не стала спрашивать, как он это понял. Можно догадаться, ведь она тоже любила современные технологии.

"Да. Я обожаю Ловцов."

Она могла нанести ему еще удар, быстро выколов оба глаза, и оставить его встречать незваных гостей раненым и истекающим кровью. Но он принадлежал ей и только она могла причинять ему боль, не они.

"Сколько их?" спросила она, сдвигая посуду и переключая свою ярость на другой объект. Кошмар, просыпайся. Возможно понадобятся твои способности.

Глубоко внутри нее демон потянулся и зевнул.

"Я знаю", сказал Гидеон.

Значит, он, как и она, не имеет об этом ни малейшего понятия. "Каким входом они воспользовались?" спросила она.

"Не через главный вход."

Она быстро осмотрелась. Был дверной проем, который вел из маленькой кухни, вырезанной в спальне, в вестибюль. Этот вестибюль разветвлялся на три коридора. Независимо от того, в каком из направлений двигались злоумышленники, они должны будут попасть в вестибюль. Прекрасно.

Детка, ты готов? Потому что мамочка была не права. Можешь в этом не сомневаться. Ты мне понадобишься.

Урчание от предвкушения пророкотало внутри(сквозь) нее. Сейчас повеселимся.

Я возьму на себя основной удар. Ок?

Жадина.

Да. Но потом, ей будет нужно найти какой‑нибудь выход для тьмы растущей внутри нее. И оставить Гидеона одного. Я не хочу, чтобы он видел, что ты сотворишь с его врагами.

Этим она заработала от демона возмущенное рычание. Я никогда не причиню ему вред.

Она никогда не предполагала услышать такое заявление от своего демона, даже учитывая нежелание монстра вторгаться в сны воина. При других обстоятельствах, она бы потребовала объяснений, чтобы понять, почему он о нем так печется. Не то, чтобы это принесло ей какую‑то пользу. Кошмар был столь же щедр на ответы, как и она.

"Залезай на кровать," скомандовала(приказала) она Гидеону. "Я разберусь с этим."

"Черт, да," сказал он, вынимая из‑за пояса штанов острый, блестящий нож и небольшой револьвер. Значит все это время он был вооружен, и все равно не защищался когда она напала на него. "Я в восторге от мысли о тебе сражающейся с такими милашками в одиночку."

Мачо. В подобных ситуациях эти мачо считают женщин лишь обузой. Но именно этот скоро получит урок. Она уже не была той девчонкой, которую он знал в тюрьме. Или точнее той же девчонкой, которую он не мог вспомнить.

"Они здесь. Я знаю, что они здесь," прошептал кто‑то. Да, прошептал, но ее уши улавливали каждое слово так, будто говорящий находится рядом с ней. Эту способность она приобрела(совершенствовала) в тюрьме. Способность, которая спасала ей жизнь множество раз.

"Если мы захватим его девчонку, то они примут нас," сказал другой.

"А что с парнем?" спросил еще один.

"Он умрет."

Поскольку Кошмар уже хохотал, более чем готовый начать схватку, Скарлет толкнула Гидеона назад в его кресло. Недовольно глядя на нее, он сел обратно, и в этот момент она ослабила свою внутреннюю защиту и дала волю демону. Тьма вырвалась из нее, тысячами ужасающих криков, сплетаясь в непроницаемую пелену. Даже такой могущественный бессмертный, как Гидеон будет не в состоянии видеть сквозь нее. Однако для нее не проблема разглядеть каждую деталь происходящего.

"На твоем месте, я бы прикрыла уши," посоветовала она.

"Скар," начал он, так близко к ее настоящему имени, как только позволил ему демон, но тон его голоса намекал на гнев. О, это было сказано с каменным лицом. Он не выносил это. Но чтобы он на самом деле не хотел сказать, Скарлет оборвала его, снова прижав палец к его губам, призывая его к молчанию. Враги могли их услышать.

Момент был упущен. Не смотря на то, что гордость никогда не оставляла его, Гидеон согласно кивнул. Он снисходительно уступил ей эту битву и позволил использовать ей свои способности. Его уступка была абсолютно(совершенно) неожиданной. Почему вместо этого он не вскочил и глупо не потребовал помогать ей?

Позже можно обдумать это. Хмурясь, она стала рассматривать незваных гостей. Их было четверо, все мужчины и каждый был вооружен.

Только четверо? Должно быть(Наверное) они думают, что они сильнее, чем есть на самом деле. Или считают ее и Гидеона слабаками, которыми были сами. Хотя, возможно это только начало. Вполне вероятно, что остальные распределились по всему отелю, выжидая подходящий момент для нападения.

Как только эти люди ворвались в спальню, то натолкнулись на тьму, крича и спотыкаясь они пытались сориентироваться и понять что‑же происходит вокруг. Но было слишком поздно. Кошмар уже кружился вокруг них сплетая водоворот, словно темный танцор, одновременно прекрасный и смертоносный, не давая им сдвинуться с места, вливаясь в их уши и нашептывая их самые глубинные страхи.

Боль.

Кровь.

Смерть.

Вскоре они похватались за головы, стеная, видения о том как Повелители Преисподней ловили их, пытали их, так же как сами Ловцы часто пытали других, застилали из разум.

Одним из талантов Кошмара было распознавание тайных страхов и их использование. Так они узнали о страхе Гидеона перед пауками. Единственной проблемой было то, они не могли узнать о причинах этих страхов. И ее интересовал Гидеон. Его, казалось, не волновали насекомые во времена ее заключения в Тартаре. Он даже отгонял этих существ от нее, когда они вторгались в ее камеру.

"Прекратите, пожалуйста, прекратите", умолял кто‑то.

"Хватит!" кричал кто‑то другой.

Нет. Не хватит. Холодная и безжалостная. Вот какой она должна быть. И действительно, она наслаждалась этим настолько же, насколько и её демон. Получая удовольствие от боли тех, кто сам преуспел в причинении страданий. Слишком долго она сама была жертвой. Хватит. Больше никогда.

Улыбаясь, она направилась в сторону мужчин, вилка всё ещё была в её руке. Добравшись до ближайшего, его ужасные стоны были такими сладкими для её ушей, она отвела волосы с его лица. Это успокаивающее прикосновение поразило его, все же он наклонился к ней, как будто ища успокоения везде, где только мог. Как будто предпологал, что она может быть другом.

Без всяких предупреждений она воткнула вилку в его самое уязвимое место. Он закричал, но этот вопль смешался с другими криками, исходящими от неё. Леденящая, но такая желанная музыка. Теплая кровь брызнула из него, покрывая её руки, и он потерял сознание. Она с легкостью переключилась на следующего мужчину, одарив его таким же мягким прикосновением, затишье перед бурей, а затем точно также нанесла ему удар.

Еще больше крови разбрызгалось вокруг, темно‑алые реки, как нельзя точно отражает саму суть её имени.

Она прикончила двух других точно также быстро и эффективно. И точно также безжалостно. Может быть, она должна была немного позабавиться с ними. Ну, что же. В следующий раз.

Как только стоны и движение прекратились, она закрыла глаза и затянула тьму и крики назад внутрь себя. Там они кружились, словно торнадо, пока она не заблокировала их от своего сознания, это то, чему она училась на протяжении многих лет. В противном случае, она бы давно впала в безумие.

Возможно, то, что она и Гидеон никогда снова не будут близки – просто благословение, думала она тогда. Когда она теряла контроль над восприятием собственного тела, она выпускала из рук своего демона, предоставляя монстру свободу действий, даже если она бодрствовала. Что она сделала с теми мальчиками – Ловцами? – она бы сделала то же самое на автомате со своим любовником. Не резкое, но абсолютное исчезновение света, проклятые крики, звенящие в ушах.

Для мужчины остановиться было бы трудно, ну трудно во время чего‑то подобного. Смотреть на то, как страх и отвращение искажают черты Гидеона, когда его член был где‑то глубоко внутри неё, было равносильно тому, чтобы покончить с собой. И, конечно, со своей гордостью. Сама она может быть и выжила бы. Уже сейчас она существовала только на инстинктивном уровне. Дышать, есть, убивать. Вот и всё.

Сосредоточься на поставленной задаче. Гидеон сидел точно так же, как она его и оставила. Только его лицо ничего не выражало, защитная маска, в то время как его пристальный взгляд просто сверлил её, останавливаясь на крови, покрывающей её руки. Он провел языком по своим зубам, прежде чем посмотрел на мужчин.

"Повреждения?" по‑прежнему без всяких эмоций в голосе спросил он.

"Все мертвы," ответила она. "Не за что." А как насчет 'спасибо', неужели она слишком много просит? Ведь она уберегла его от возможных ранений. Ну, не считая тех, которые нанесла сама.

Выражение его синих глаз буквально пригвоздило ее к месту. "Да, я говорил о них. Не о тебе."

О… Так он хотел знать о ней? Шок. Не смягчаться. "Со мной все в порядке. На мне ни царапинки. Но нам, вероятно, нужно уходить от сюда." Каждому своим путем, добавила она беззвучно, игнорируя острую боль в груди. "Уверена, что другие Ловцы уже на подходе."

Он ничего ей не ответил.

Давай же. Уходи, приказала она себе. Но не смогла. Она застыла на месте, как какая‑то влюбленная дурочка. Возможно, черта под их отношениями еще не подведена. Пока еще нет.

Но что ей это дает?

"Так и будешь там сидеть?" набросилась она на него.

Он поднялся, но так и не убрал оружие. "Ты и посуда(вилка), составляете плохую команду."

Очередная боль пронзила ее сердце. "Завязывай с комплиментами, иначе я устрою тебе еще одну демонстрацию из первых рук." Просто ради прикола, она помахала перед его лицом окровавленной вилкой.

"Повтори, пожалуйста. Еще одна демонстрация, именно то, что мне нужно(необходимо)." Бесстрашно обойдя ее, он присел напротив трупов. Отработанным(привычным) движением он быстро обыскал их, осмотрев даже под одеждой. "Все они помечены."

Она утомленно опустила руку. Ловцы делали себе татуировки – символ бесконечности, обозначая, таким образом, свою цель – вечность без зла. Но на этих парнях не было татуировок… Хм. "Возможно они еще рекруты. Когда они заходили, один из них говорил что‑то насчет того, что их куда‑то примут. Возможно, он имел ввиду, что им позволят вступить в Жопо‑клуб Ловцов."

Поднявшись Гидеон кивнул, прядь темно‑синих волос упала ему на глаза. "Это не имеет смысла."

"Поэтому я умнее тебя." Она боролась с желанием поправить его волосы на место. Черта по прежнему не подведена, тем не менее она заставила себя сказать, "Надеюсь теперь мы все выяснили?" Хотя бы на данный момент.

"Конечно." Он преодолел то небольшое расстояние, что было между ними, становясь рядом с ней практически нос к носу, его тепло окутало её, мускусный запах его одеколона затуманил её чувства. "Не слушай внимательно. Я расстроен, что ты в порядке." Его ресницы опускались, ох, так медленно, задержавшись немного перед тем, как остановиться, он рассматривал её губы, она знала это.

Думает о том, чтобы поцеловать её?

Она тяжело сглотнула. Нет. Нет, нет, нет. "Гидеон…"

"Не молчи." Медленно, о боже, так медленно, он наклонился к ней, как‑будто собирался поцеловать ее.

Нет. Нет, не…да. Да, да, да. Каждый мускул в ее теле напрягся в ожидании. Кровь в венах буквально кипела. Будет ли поцелуй таким же на вкус как и раньше? Почувствует ли она тоже что и раньше? Она не знала. Как узнает, возможно сможет бросить его. Тогда она окончательно подведет черту и никогда не будет оглядываться назад и сомневаться.

За мгновение до того как их губы встретились, его пальцы обхватили ее запястье с тихим щелчком. Точнее не пальцы. Слишком жесткие, слишком тяжелые и слишком холодные. В недоумении она опустила глаза и увидела, что он приковал ее к себе наручниками. Понимание быстро дошло до нее. Ублюдок…

Красная пелена затуманила ее зрение. Уловка. Ублюдок надул ее. Он и не собирался ее целовать. Использовал ее очевидное желание к нему против нее.

"Надеюсь ты гордишься собой." Это было единственным предупреждением ему. Свободной рукой она резко воткнула вилку ему в грудь и с удовольствием повернула, затем врезав ладонью по рукоятке, протолкнула вилку еще глубже. На этот раз он не смог сдержать гримасу боли. "И я надеюсь ты понимаешь, что по сравнению с тем, что я сделаю с тобой – это лишь детские игры."

"Пока мы не вместе, я счастлив," сквозь зубы проговорил он.

Пока…пока мы… Им, что, необходимо быть вместе чтобы он был счастлив? Не смотря на то, что часть ее внезапно захотела робко улыбнуться и затрепетать ресницами, она, вместо этого, недовольно посмотрела на него. Глупое, нежное сердце. Ведь он только‑что предал ее, когда она уже готова была растаять от нескольких льстивых слов, которые ничего не значили, так как ему все еще нужны были только ответы.

"Объясни мне. ЭТО сделает тебя счастливым?" Она заехала ему коленом в пах.

Задыхаясь, он согнулся пополам, но среди его хрипов она разобрала одно слово: "Да."

Ладно. "Ну и куда мы теперь отправимся?"

"В рай." Еще одно признание сквозь зубы.

Она без труда перевела для себя, что он планирует отправиться с ней прямиком в ад.

Поиск по сайту: