ГЛАВА 9. Когда Скарлет села и открыла глаза на совершенно изменившийся вечер, она понятия не имела, чего ожидать

Когда Скарлет села и открыла глаза на совершенно изменившийся вечер, она понятия не имела, чего ожидать. После ее "у нас был сын" новости, Гидеон основнательно впал в шок. Он был тихим, замкнутым, и она не стала продолжать своих нападок, потому что хотела, чтобы он успел переварить ошеломительную новость.

Однако, прежде чем он успел это сделать, взошло солнце, и она заснула, растворившись в своем демоне. Она слишком отвлеклась от участия в их повседневной жуткой игре и даже не знала, кто станет следующей целью.

"Это ложь? Не отвечай мне!"

Слова ударили её, и она резко подобралась. Гидеон не увёз её из леса. Деревья ещё окружали её, птицы и насекомые по‑прежнему пели. Весна удерживала свои позиции, и туман кое‑где ещё виднелся. Но не пробивались солнечные лучи, не фиолетовое небо, только толстое одеяло из темных, тяжелых облаков. Надвигалась буря.

И не одна.

Гидеона окружала тень. Но тени не мешали её взгляду проникать сквозь их завесу. Его синие волосы намокли и прилипли ко лбу, щекам, но по‑прежнему великолепно прочерчивая напряженные линии от висков ко рту. Его глаза словно лазеры, без усилий проникли за психические щиты, которыми она окружила себя. Выражение его лица было собранным, жестоким, хмурым.

Он стоял перед ней с кинжалом в каждой руке.

Дыхание у нее в горле вдруг перехватило, она провела взглядом по своему телу. На руках или ногах не было оков, а её платье – целым. Не было ни одного пятнышка крови, которое указавало бы, что он навредил ей.

Ладно. Итак. Он не набросился на неё в приступе ярости. Значит ли это, он может уйти, не спросив: "И кто не ты сегодня?" Значит ли это, он может уйти не поцеловав её после пробуждения?

Боги, его поцелуй. Она подняла руку и очертила пальцами губя. Губы, которые ещё горели. Его язык врывался, забирал и отдавал. Забрал столько страсти. Отдал столько удовольствия. Его руки были везде, касаясь ее, изучая ее. И его тело, такое тяжелое и горячее напротив её, возносило её к небесам. Пойманную, всё ещё беспомощную, но беззаботную, потому что с ней был её мужчина. мужчина, который любит ее.

Она так давно она поддавалась требованиям своего тела. Так давно не теряла контроля. Гидеон, казалось, его не терял. Нет, он, казалось, наслаждался им. Он кончил ей на живот и вел себя с ней так, словно они по‑прежнему были парой.

После всего, она бы хотела прижаться к нему. Она хотела бы поцеловать его в шею и вдохнуть его мускусный запах. Она хотела бы рассказать все секреты, говорить обо всём, как они когда‑то делали.

Но она знала его, знала мужчину, который и понятия не имел о том, что она когда‑то значила для него. И она знала, вне всякого сомнения, что это его план. Он перенес её из тюрьмы в рай, только ради ответов. Ответов, до которых он попытается докопаться правдами и неправдами.

Он всегда был таким. Приняв решение, Гидеон становился упрямее, чем она. Это раздражало также как и восхищало. Однажды решив, что она станет его женой, он перевернул небо и землю и добился своего. Не взирая на препятствия.

Однако, она не даст так воспользоваться собой. Она не позволит ему думать, что трахнув её разок – или почти трахнув – может добиться своей цели.

"Скар. Ты не бесишь меня просто адски. Не обращай на меня внимания." Он бросил один из кинжалов смертельным движением запястья. "Не рассказывай мне о том, чего я знать не хочу."

Скарлет напряглась, следя за полетом лезвия. Его кончик вошел в ствол дерева, вибрируя. Там были сотни канавок в коре. Похоже, он бросал их весь день.

"Нет," сказала она мягко, снова повернувшись к нему. "Я не врала." Это по‑прежнему было то, о чем она не стала бы врать. Никогда. Независимо от причины. Он был – все еще был – самым важным человечком в ее жизни.

Гидеон сделал резкий вздох. "Ты не сказала 'был'. Его имя 'было'. Это значит, что он…он…"

"Он умер," охрипшим голосом прошептала она. "Да."

Настоящая мука исказила черты Гидеона. Может быть ей не следовало говорить ему о мальчике. Иногда ей и самой хотелось не знать, это было слишком больно. Но часть её думала, надеялась, что у Гидеона сохранились воспоминания о его собственном сыне. Воспоминания, которые помогли бы ему вспомнить и его жену.

"Всё. Я не хочу знать всё." Говоря это, он упал на колени и сжал в руке клинок с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. "Пожалуйста."

Когда она увидела, как этот сильный воин превратился в мрачного, убитого горем мужчину, что‑то внутри неё оборвалось. Если бы сейчас она рассказала ему всё, то это было бы не из‑за секса. А из‑за того, что он попросил. По крайней мере, именно так она объясняла эту новую потребность разделить с ним всё.

"Да, хорошо," сказала она, не менее хриплым голосом. Её дыхание было резким, неровным, царапая её грудную клетку. "Я расскажу. Расскажу тебе всё о его жизни и смерти, но ты будешь молчать. Если ты станешь перебивать меня, задавая вопросы, я не смогу продолжить." Эмоции бы задушили её. Она бы не выдержала такого, зарыдала, и ни в коем случаем она не позволит Гидеону увидеть её такой. Это будет достаточно трудно. "Договорились?"

Проходили минуты, но Гидеон по‑прежнему молчал. Что творилось в его голове, почему он не решался согласиться, она не знала. Всё что она знала, так это то, что разговаривать о Стиле не было для неё обычным делом. Она не делала этого никогда. Слишком больно. Даже если Гидеон будет молчать, она не уверена, что сможет пройти через это. Определенно не без слез.

Представь, что это история, которую ты просто придумала. Что всё это было не с тобой. Да. Правильно.

Наконец, Гидеон закончил размышлять над проблемами, которые тянуло за собой её требование молчать, и кивнул. Его губы были сжаты в тонкую, жесткую линию, преграждая путь любым словам, которые он мог бы захотеть сказать.

Скарлет глубоко вздохнула, ища в себе силы. Но не нашла их. Она не знала, как начать.

Она оттолкнулась и на дрожащих ногах подошла к дереву, держа кинжал. Гидеон не пытался её остановить, когда она резко всадила наконечник в дерево. Потом она начала ходить, постукивая острым металлом по своему бедру в четком и, он надеялся, успокаивающем ритме. Прохладный, влажный бриз, наполненный ароматами земли и неба, донесся до неё, в то время как ветки и камешки оставляли оставляли порезы на ступнях её ножек.

Просто скажи эти слова. Притворись, притворись, притворись. Ты будешь говорить о чьей‑то чужой жизни. О чьем‑то чужом сыне. "Я сказала тебе, что беременна, и ты был так счастлив. Ты попросил Зевса освободить меня в обмен на твоё заключение. Он отказал. Тогда ты организовал мой побег. Только меня поймали. Мне дали двадцать ударов плетью прежде чем ты узнал, что мой побег не удался. Они думали, что сломают меня, вынудят рассказать им, кто помог мне. Я не сделала этого." Она бы скорее умерла.

"Боль была терпимой, но я так боялась потерять нашего малыша. Мои сокамерники тоже пытались причинить мне вред, но я боролась сильнее и жестче чем когда‑либо и с кем‑либо, и скоро мне выделили отдельную, мою собственную камеру, но не для наших…встреч. Вот где я в конце концов родила нашего" – её голос дрогнул "‑ прекрасного маленького мальчика.

Как только образ Стила возник в её мыслях, этого сладкого мальчика, спящего у неё на груди, словно ангел, она споткнулась о собственные ноги. Она дрожала, пытаясь восстановить равновесие.

Оставшись верным своему слову, Гидеон молчал, ожидая продолжения.

Упали первые капли дождя, как будто природа оплакивала её. Всё, что она потеряла.

Смелее. "Ты навещал меня каждый день. И каждый день ты оставался чуть дольше, а уходил с большей неохотой. Я боялась, что ты сделаешь что‑нибудь, чтобы самому оказаться в тюрьме, только чтобы быть рядом со мной." И она стыдилась признать, что ей нравилась эта идея."В один прекрасный день ты пришел ко мне и сказал, что у тебя есть новый план, как освободить меня, но тогда ты не рассказал мне всех деталей. План, конечно, заключался в том, чтобы украсть ларец Пандоры. Само собой разумеется, больше ты так и не вернулся."

В стороне от неё деревья стали расплываться. Её подбородок дрожал, щеки разгорячились, дождь стал еще сильнее. Сделай это. Продолжай. Ей хотелось посмотреть вниз на Гидеона, но она не сделала этого. Выражение его лица, каким бы оно ни было, могло погубить её.

Тогда я стала одержима демоном Ночного кошмара и не годилась на роль матери. Так, Греки забрали его. Забрали Стила." И она всё больше и больше винила Гидеона, что он бросил их. Если бы только он вернулся к ней, к ним, всё могло бы быть по‑другому."Когда в голове прояснилось и я поняла, что произошло, я умоляла увидеть его, но мои мольбы так и не были услышаны. Я каждый день пыталась сбежать. И каждый день они высекали меня заново."

Гидеон испустил какой‑то звук, как будто он задыхался, но она не позволила себе посмотреть на него.

"Наконец, я стала замечать, что Тартар, как тюрьма так и её начальник, ослабли. Мне удалось сбежать и пробиться на Олимп. И я…Я нашла нашего ребенка." На этот раз задыхалась уже она. "Но он больше не был ребенком. Прошли столетия, но он был только подростком. Я думаю его бессмертие замедлило процесс старения. И он…он и гребаного понятия не имел о том, кто я такая."

Дождь, слезы. И то и другое заливало её.

Будь сильной, черт возьми. "У него отросли рожки и копыта, его глаза были красными, кожа местами была покрыта чешуей. Тогда я поняла, что в него тоже поместили демона. Какого, я до сих пор не знаю. Но он был таким красивым, черт побери." Последние слова она прокричала, и это был словно вопль Банши, но она не могла помочь себе.

Молчание. Только шум холодной воды.

Заканчивай с этим. "Они сделали его своим мальчиком для битья. Они смеялись над ним, били его, подло издевались над ним. В его глазах не было счастья. Только решимость. Теперь он был гордым, сильным. Настоящий воин. И знаешь, что было еще хуже? Я кругом подвела моего любимого мальчика, а он он по‑прежнему был всем, что я бы хотела видеть в своем сыне."

Слезы продолжали литься, словно струйки кислоты, обжигая её щеки. Она вытерла из задней частью своего запястья, дрожа теперь уже от ярости. Притворись. "Я отомстила за то, как с ним обращались. Я развязала руки своему демону, и это была самая ужасающая демонстрация насилия, которую когда‑либо видели небеса. Когда я закончила, боги и богини вокруг него обезумели, что в конечном счете помогло Кроносу в его собственном спасении."

"Но я отвлеклась. Когда темнота рассеялась, я обнаружила, что Стил боялся меня. Он даже боролся со мной, когда я пыталась скрыться вместе с ним. Я не хотела причинять ему боль, поэтому позволила ему убежать от меня. Он пошел к Зевсу, единственному человеку, подходящему на роль отца, которого он когда‑либо знал, и вместе они упорно преследовали меня. Не то, чтобы я пыталась скрыться. Я хотела, чтобы Стил нашел меня."

Она проглотила ком, растущий в горле. "К удивлению Стила, Зевс приковал нас цепью друг перед другом. Он сказал Стилу, что я была его матерью, и Стил… он…" Снова ей пришлось бороться с этими обжигающими слезами, даже дождь не мог охладить их.

Осколок скалы порезал её ногу, но она была рада этой боли. "Он обезумел. Он кричал. Умолял меня простить его. Я пыталась успокоить его. Он мог бы убить меня, но это меня не волновало. Но Зевс решил наказать меня за те неприятности, что я доставила. Он оторвал…он оторвал Стилу голову прямо на моих глазах."

Глубокий вдох, глубокий выдох. "Я боролась так неистово, чтобы освободиться от цепи, что потеряла руку в тот день. Но я не освободилась вовремя. Он…умер. Он умер, а меня бросили обратно в камеру. И я оставалась там, пока титаном ни удалось свергнуть Греков навсегда. Но ты знаешь, что было хуже всего? Он это спланировал. Зевс собирался убить его всё это время. У него был кто‑то на примете, новый хозяин для демона Стила".

Снова тишина. Нет, не совсем так. Её прерывистые вздохи смешались с неровным дыханием Гидеона и с шумом шторма.

Ну вот. Теперь он знал всё. Каждый полный боли момент жизни Стила. Неудачи Скарлет. И свой собственный провал. Что могло бы быть, и чего не было. Знал, почему она так чертовски сильно ненавидела его. Почему она возможно никогда не сможет простить его за то, что он оставил её.

"Скар," прошептал он отрывисто."Я – Я ‑"

Но она всё еще не могла посмотреть на него. Она чувствовала себя уязвимой и такой ранимой, как будто она всё внутри неё выскребли бритвой. "Что!" Раздался крик.

"Я понял, наверное…" Значит ничегошеньки он не понял. "Это похоже на…человека, которого я знаю. Царя, который…"

"Не упоминай при мне этого ублюдка! Он тебе нравился, я помню. Ты преклонялся перед ним, восхищался его силой. Пока на тебя не повесили демона, он даже был добр к тебе. На столько – на сколько он вообще на такое способен." Но хуже всего, Гидеон все равно продолжал защищать его… Немыслимо! "Как же он предал тебя после всего, а? Сначала проклял, а потом изгнал! Но знаешь что? Ко мне он никогда не был добр, как и к твоему сыну." Слова уже вылетели, поражая его как гром среди ясного неба.

Она должна остановиться. Её рыдания угрожали вырваться наружу. Но как он посмел усомниться в подлинности её рассказа? Он должен умолять о прощении. Взывать к небесам. Проклятие. Этого он бы никогда не сделал…

"Я ухожу от тебя," сказала она. Хотя она и пыталась говорить спокойно, на сей раз таким‑каким‑он‑должен‑быть тоном, её страдание было очевидно в каждом звуке её голоса. "Ты обещал выполнить любую мою просьбу, и я прошу тебя не идти за мной. Ты причинил мне достаточно боли."

Сказав это, она ушла. Она, наконец, оставила своего мужа и не оглянулась, уходя. Вот тебе и долбаный конец.

ТЫ ПРИЧИНИЛ ДОСТАТОЧНО БОЛИ.

Эти слова эхом звучали в мыслях Гидеона. Всё внутри него кричало о том, чтобы вскочить, последовать за Скартлет, привязать её к себе любым возможным способом, сделать что‑то, всё, что угодно, лишь бы облегчить её боль, но он этого не сделал. Он остался сидеть на земле, дрожа всем телом, горячие слезы текли по его уже мокрым щекам.

Она была права.

Он причинил достаточно боли. Во‑первых, он не захотел поверить ей. Он хватался за любую возможную деталь, лишь бы опровергнуть её слова. Но боль в её глазах была такой настоящей, раны в её голосе кровоточили. Это означало, что он не только бросил свою жену, он также отказался от своего ребенка. И это в конечном итоге привело к убийству его сына.

Убийство, за которым Скарлет была вынуждена наблюдать, не в силах помочь их сыну.

Почему же Гидеон не мог вспомнить? Почему?

Приступ гнева охватил его. Независимо от того, что он должен был сделать, он узнает это.

С рыком, сорвав с себя амулет, он отшвырнул его в сторону. "Крон," закричал он верхушкам деревьев. "Крон! Я приказываю тебе появиться."

Он сказал правду, не мог сдержаться. Не хотел сдерживаться. В ту же секунду, его демон завопил и адская боль обрушилась ему на грудь. Боль была нестерпимой, проникая в каждую клеточку, превращая кровь в кислоту, а кости в кипящую лаву.

Он заслужил эту боль.

Вскоре он уже не мог двигаться, мог только шептать. Но снова и снова звал: "Крон. Крон. Появись. Ты нужен мне."

Казалось прошла вечность, дождь наконец закончился, хотя луна так и не пробилась сквозь тучи, а солнце взойдет не скоро. Где сейчас Скарлет? Нашла ли она себе безопасное место, дожидаясь рассвета? Наверняка. Девушка была весьма изобретательна. Она способна сама о себе позаботиться. Не смотря ни на что, она выжила.

Она была сильнее него – это уж точно.

Боги, неудивительно, что она сделала с ним это. Она должна ненавидеть его. По‑настоящему ненавидеть. Эти эмоции пропитали насквозь её последние слова. Но он не винил её. Он и сам ненавидел себя. Он бросил своего собственного ребенка, обрекая его на смерть. Своего собственного ребенка.

Это ему надо оторвать голову.

Слезы снова потекли по его лицу, и он плотно сжал свои закрытые веки. Стил, милый, пусть с рожками и копытами, пусть даже с чешуей. Наверно, эти привередливые боги и богини заставили его стыдиться этих особенностей. Гидеон бы любил и лелеял все его черты и особенности.

Скарлет была еще кое в чем права. В свое время, Гидеон любил и уважал Зевса. Бывший царь богов может и был эгоистичным и властолюбивым, но он был по‑своему добр к Гидеону. До того провала с ларцом Пандоры. После этого Греки упорно игнорировали Гидеона и его друзей, и со временем Гидеона стала устраивать его новая жизнь.

Но не его жену и его ребенка. Только не их. Зевс никогда не относился к ним хорошо, и за это он будет страдать.

Я уничтожу этого ублюдка. В своё время Гидеон делал всё от него зависящее, чтобы защитить царя. И чем он ему отплатил за это? Отнял у него его самое большое сокровище. Я отомщу за своего сына. За свою жену.

Будь проклята эта Пандорская коробка. Сперва месть. Сейчас и навсегда.

"Ай‑яй‑яй," неожиданно произнес мужской голос, эти тихие звуки чуть не разорвали Гидеону голову.

Он попытался приподнять веки.

Кронос присел перед ним, недовольство окрасило его как никогда юношеские черты. "Ты дурак, позволить себе скатиться до такого. И для чего всё это? Для одного единственного мгновения правды?" Он вздохнул. "Зачем ты вызвал меня? Снова. Я только что говорил с Люциеном и получил свой ежедневный отчет. Мне не надо другого."

"Зевс," сквозь зубы выдавил Гидеон. "Отдай его мне."

Ложь пронзительно завизжал.

Ещё одна правда. Ещё один приступ боли, свежей и жгучей.

Крон удивленно моргнул. "Зачем?"

"Я хочу его" повторял Гидеон, задыхаясь. Он не станет обсуждать Стила с Кроном. Если бы Бог вспомнил мальчика, облил грязью, то Гидеон бы попытался пустить ему кровь, также верно, как и то, что сейчас он нуждался в царе как в союзнике.

"Нет." Непоколебимо, уверенно. "Ты не получишь его."

Гидеон сжал челюсти и его взгляд затуманился. Борись с этим. "Он твой враг. Позволь мне убить его для тебя." Он был настолько привык обманывать, что должен был спотыкаться на правде. По крайней мере, он был вынужден думать о том, что сказать. Но нет. Правда текала из него, как часть его. Зевс умрет от его руки.

"Чем он тебе насолил?" спросил Крон с неподдельным любопытством.

"Тот факт, что он еще дышит, уже бесит меня."

Ложь захныкал. Еще, пожалуйста еще. Хватит, пожалуйста хватит.

Лицо царя застыло. "Только после того, как он проведет тысячи лет в заключении, ему будет позволено ощутить сладкий вкус смерти. Только тогда. И я стану тем, кто проследит за исполнением этого приговора. Итак, это всё, что ты хотел обсудить со мной?"

Если Крон не поможет ему по своей воле, то царь поможет ему непреднамеренно. Всё что нужно Гидеону, это пробраться на Олимп. Или место, которое Крон таковым называет. Оттуда он сможет пробраться в Тартар. Он провел там века и до сих помнит дорогу.

Этого он не забыл.

"Я хочу попасть на небеса". Крики его демона возобновились и он стиснул зубы. Боги, боль. Ещё немного и он, в конце концов, потеряет сознание. Потерпеть чуть‑чуть, а затем ты сможешь отдохнуть. "Позволь мне отдохнуть там, так как Ловцы не смогут найти меня в таком состоянии и причинить вред".

Наконец, ложь. Это не облегчило его страданий, было уже слишком поздно, но Ложь вздохнул с долей облегчения.

"Тогда заключим сделку? Между мной и тобой."

Гидеон кивнул, только на это и был сейчас способен.

"Если я сделаю это, ты выполнишь мою просьбу."

Он снова кивнул. "Я сделаю…всё…что ты хочешь." Ради Стила. И ради Скарлет. И, возможно, когда он тайком проберется в тюрьму и оторвет Зевсу голову, он сможет выяснить, что черт возьми случилось с его воспоминаниями.

"Очень хорошо." Крон медленно улыбнулся от удовольствия. "Можешь оставаться на небесах, пока не восстановишься. Ни больше, ни меньше. И в свою очередь, я смогу в любое время обратиться к тебе с любой просьбой, и учти, что моя просьба должна быть превыше всего для тебя."

"Да." Еще одна правда, больше боли, больше шипения.

Сделка заключена.

Гидеон закрыл глаза, земля под ним исчезла. После столетий изгнания, он, наконец‑то, вернется на небеса.

Поиск по сайту: