Педагогика

Педагогика — это неблагодарная профессия, все успехи которой можно приписать природе, оставив педагога от дуваться за все неудачи под чиненных.

В. Кротов

Обман в педагогике можно условно разделить на три категории: обман со стороны педагога, со стороны ученика и взаимный обман. В свою очередь, каждая указанная категория распадается на несколько вариантов в зависимости от доминирующего мотива: обман со стороны педагога может иметь целью извлечение какой-нибудь пользы для себя лично или же может быть направлен на благо ученика. В последнем случае, несмотря на различные мотивы, заставляющие учителя говорить заведомую неправду, он может делать упор на негативные или позитивные эмоции. Материал данной главы основан на реальных фактах и получен путем анкетирования и бесед со студентами во время преподавания автором курса педагогики в одном из вузов.

К примерам «мягкого» обмана, направленного на стимулирование у ученика желания учиться, можно отнести «заведомо нереальное обещание». К примеру, учитель, для того чтобы заставить нерадивого ученика выполнять домашние задания, обещает спрашивать его на каждом уроке в течение месяца. После чего спрашивает пару раз и оставляет в покое.

Такой поступок будет оценен окружающими скорее не как обман, а как невыполненные обещания.

Другой пример: учитель рассказывает школьникам о якобы полученной им конфиденциальной информации по поводу разделения их класса на две части — в одном будут учиться способные дети, а во втором — слабые. В этом втором классе будут выдавать неполноценные аттестаты, с которыми невозможно будет поступить в вуз. Это случай обмана типа «ссылки на непроверяемые сведения», рассмотренный нами ранее.

Возможен и перевод потенциальной угрозы на более высокий уровень, когда учитель сообщает, что через несколько недель ожидается приезд в школу высокой комиссии из министерства, которая имеет полномочия для применения различных карательных мер по отношению к нерадивым, неуспевающим ученикам — отчисления из данной школы с переводом в спецшколу для умственно отсталых, оставления на второй год, замены аттестата на справку, лишающую возможности поступления в вуз, и пр. Затем от этого сообщения легко откреститься, сообщив, что комиссия приехала в другой город, другую школу или вообще передумала ехать.

Возможен и обман с элементами шантажа: учитель грозит нерадивому ученику, что его оставят в этом классе на второй год, хотя сам осознает нереальность такой угрозы (допустим, данный ученик не настолько слаб, как это утверждает учитель, или у этого ученика достаточно влиятельные родители, которые смогут «перетащить» его в следующий класс даже при отсутствии знаний).

Все вышеперечисленные случаи обмана построены на использовании негативных эмоций и, как утверждают психологи, не являются оптимальными в плане развития личности. Вот несколько ветречавшихся в жизни случаев обмана с использованием позитивных эмоций.

Учитель в целях повышения заниженной самооценки и дополнительного стимулирования ученика может заведомо завысить ему отметку, похвалить его (хотя объективно его ответ не дает оснований для такой похвалы или высокой оценки), как бы наградить его авансом.

Такой «святой обман» часто бывает необходим, для того чтобы слабый ученик поверил в свои силы и убедился, что он способен хорошо учиться и получать высокие оценки.

Сюда относятся случаи, когда учитель, желая вызвать повышенный интерес к своему предмету, начинает на вымышленных примерах рассказывать, как необходимы знания по его предмету в будущей жизни, как это может пригодиться ученику в его самостоятельной деятельности и т. д. Здесь возможны два варианта, различные в этическом аспекте: в первом учитель сам искренне любит свой предмет и верит в то, что рассказывает, и во втором варианте — если учитель понимает, что обманывает учеников, но делает это сознательно, полагая, что любые средства хороши, если они заставляют учеников лучше учиться.

Для поднятия своего авторитета учитель может много рассказывать о своей жизни, приводя различные вымышленные примеры: как он замечательно учился, в каких путешествиях принимал участие и пр. Такой вид обмана в принципе допустим, но имеется определенный риск, так как в случае разоблачения хотя бы части таких выдумок доверие к учителю резко падает. Поэтому учителя чаще рассказывают вымышленные истории о других людях: «одноклассниках», «знакомых» и т. д. Смысл таких нравоучительных историй обычно один: те из них, кто хорошо учился, потом поступили в вузы и сделали успешную карьеру. А те, кто пропускал занятия, ленился и получал двойки, не смогли найти приличную работу и влачат жалкое существование.

Правда, эти истории в последние годы работают все хуже. Увы, реальная жизнь доказывает ученикам, что в наше время успеха зачастую добиваются не самые умные или прилежные, а более наглые и напористые. Отсюда и такое количество анекдотов про «новых русских», которые по уровню интеллекта находятся где-то между «чукчами» и «Петькой» из чапаевской серии.

Встречаются два бывших одноклассника: бывший отличник, а ныне нищий инженер, и бывший двоечник, а ныне «новый русский».

— Как же ты разбогател? — удивляется инженер. — Ты же в школе считать-то толком не умел.

— Да так вышло. Покупаю оптом сигареты в Польше по доллару, а потом здесь продаю по три. Вот так и живу на эти два процента…

К педагогическому обману, встречающемуся не только в школе, но и в семейном воспитании, относится создание вымышленных моделей мира. Например, если родитель или педагог считает, что какая-то новая информация не впишется в существующую на данный момент в сознании ребенка картину мира, то он прибегает к явной лжи (или назовем это мягче — выдумке). Отсюда и весьма распространенные сказочки, которые рассказывают детям об их происхождении: «нашли в капусте», «аист принес», «купили в магазине»…

Или же вспомним родительские страшилки: «Если будешь баловаться, тебя заберет дядя-милиционер…» или «Придет бабай и посадит в мешок». Даже колыбельная песенка есть соответствующая — для того, наверное, чтобы сны детям соответствующие снились:

Придет серенький волчок

И укусит за бочок…

Теперь обратимся к обману со стороны ученика. Чаще всего он встречается во время экзаменов, когда ученики должны демонстрировать свои знания по тому или иному предмету. Надо сказать, что сама система нашего образования, нацеленная большей частью на приобретение формальных знаний и заучивание большого фактического материала, провоцирует человека на применение шпаргалок. Это все равно что заставить сдавать учеников таблицу логарифмов: выучить практически невозможно, и остается два выхода — получить «двойку» или «содрать». На многих экзаменах от студентов требуют знания массы сведений и цифр, которые можно найти в любом справочнике, но которые по условию тестирования человек должен запоминать наизусть. Если бы у учеников выясняли умение оригинально и творчески мыслить, то шпаргалки были бы не нужны. Однако в нашей педагогике по ряду объективных и субъективных причин преобладает так называемый «репродуктивный метод», подталкивающий учеников к незаконным методам.

По сложившейся студенческой классификации все методы «сдирания» делятся на две большие категории: собственно «шпоры» и «медведи» (они же «бомбочки»). Разница состоит в методике списывания, поэтому они и готовятся по-разному. Классические шпаргалки используются скрытно от преподавателей и поэтому должны быть маленькими и незаметными. «Медведи» же предназначены для открытого списывания и поэтому пишутся на больших листах бумаги. Теперь поговорим о них более подробно.

Одной из наиболее часто встречаемых форм шпаргалок является так называемая «гармошка», состоящая из многократно сложенной узкой полоски бумаги. Реже встречается «книжка», которую сшивают из миниатюрных — размером со спичечный коробок — листочков. Основное требование к «книжке» — она должна помещаться в кулаке. Обычно ее держат в левой руке и листают средним пальцем. Достают ее из кармана вместе с носовым платком; туда же "и отправляют при приближении преподавателя. Один мой однокурсник по университету Сергей К. изготавливал изумительные по качеству «книжки» размером в несколько сантиметров, причем удивительно четким почерком. Кроме того, он значительно усовершенствовал саму технологию их применения. «Книжка» с формулами крепилась к тонкой резинке, второй конец которой пришивался к воротничку рубашки. Резинка продевалась в рукав пиджака с небольшим натяжением, так что в свободном виде «шпора» находилась чуть выше запястья под пиджаком. Когда преподаватель был далеко, Сергей, изящным жестом поправляя тщательно отутюженные манжеты, извлекал на свет Божий свой шедевр подпольной полиграфии и начинал активно «сдирать». Когда же опасность в лице доцента приближалась на критическое расстояние, он просто разжимал пальцы, и «книжка» сама моментально влетала под рукав пиджака.

В дни летней сессии, когда появление студента в пиджаке для опытных преподавателей служило сигналом возможной шпаргалки, Сергей приходил в аудиторию в рубашке и роскошном широком галстуке. Сами понимаете, что находилось под ним: пять-шесть пришитых «книжек» — полное собрание если не собственных сочинений, так летописей под названием «Что нового пишут в учебниках». Кстати, большинство преподавателей с пониманием относились к «шпорам» (видимо, помнили свои студенческие годы) и искренне восхищались особо остроумными изобретениями. Так, помню, одного парня подловили на новой модификации шпаргалки типа «рулет» (кстати, довольно неудобной в использовании).

Он на экзамене по высшей математике использовал выпотрошенные большие часы на цепочке, в которых просмотр «шпоры» осуществлялся подкручиванием головки завода.

Ассистент его поймал, но, восхищенный его «изобретением», не выгнал сразу, а разрешил взять другой билет (впрочем, это его не спасло). По-видимому, этот «Ку-либин» все время, отведенное на подготовку к экзамену, потратил на раскурочивание дедушкиного хронометра и не удосужился как следует прочитать учебник.

Особую, весьма интимную, эпопею представляют «шпоры» на женском теле. Здесь у студенток были явные преимущества перед нами, так как заподозривший неладное преподаватель мог запросто попросить студента расстегнуть пиджак или приподнять брюки.

Девушкам такие предложения делать остерегались, вот они и пользовались вовсю своим особым положением. Наиболее частые места для шпаргалок — ноги выше колен, причем чем выше, тем надежнее (хотя доставать «гармошки» из некоторых особо интимных мест им было затруднительно). Так как нужные бумажки имели привычку в неподходящий момент выпадать из-под юбок, самые отчаянные любительницы пятерок рисовали формулы прямо на бедрах, а потом, сидя на задней парте, устраивали «стриптиз», к неописуемому удовольствию сидящего рядом однокурсника. Но ради отличной оценки или повышенной стипендии девушкам приходилось терпеть.

Как-то, преподавая анатомию в медицинском училище, я столкнулся с одной весьма нерадивой студенткой, которая тем не менее демонстрировала на зачетах прекрасное знание костей и мышц человеческого тела, причем на латинском языке и без ошибок. Естественно, что такой нонсенс заставил меня присмотреться к ней на экзамене повнимательнее, но я не мог заметить ничего подозрительного. Когда я находился далеко, она увлеченно писала ответ на листе бумаги, когда же я подходил ближе, она откладывала ручку и изображала крайнюю задумчивость. В столе и на коленях у нее ничего не было, в правой руке она держала ручку, левая лежала на столе. Чиста, как правда, да и только! Но все-таки я ее подловил. Фокус был прост и изящен, и если бы она «сдирала» со шпаргалок, а не с изодранного в клочья учебника, видит Бог, я бы ее простил! Но она вырвала пачку листов из учебника, а я не люблю неуважительного отношения к книгам. Ей пришлось сдавать анатомию три раза. Вот как обманывала меня та студентка.

Так как дело было в медучилище, на ней был полупрозрачный белый батистовый халат. Под ним, на коленях, — листы из учебника по анатомии. Когда она плавным движением ног слегка натягивала халат, он плотно прилегал к листочкам книги и становился прозрачным. Она списывала сквозь халат! Но когда я подходил поближе, она чуть сдвигала колени, халат топорщился, чуть приподнимаясь над бедрами, и листы книги становились не видны.

Теперь от шпаргалок перейдем к «медведям», или «бомбочкам», которые лично мне нравились гораздо больше. Делались они так: на обычных тетрадных листах нормальным рабочим почерком крупными буквами заранее писались ответы на экзаменационные вопросы. Затем пачка «заряжалась» или в пришитый к пиджаку носовой платок, или в распоротую подкладку. На экзамене вам оставалось только незаметно извлечь нужный листок, положить его на стол, потом смело по нему отвечать преподавателю. Здесь был только один критический момент — нужно было одним элегантным движением достать именно нужный лист из толстой пачки близне-цов-«медведей», а дальше все зависело от вашей наглости. Я один раз, отвечая физику, обсчитался на один лист и вынул не ту бумагу.

Со второго раза все прошло нормально, но что мне было делать с написанным ответом по второму закону термодинамики, если у меня в билете спрашивался закон Ван-Гоффа? Начал я заталкивать листок под энцефалограф, а бумага оказалась глянцевой — шуршала она, как гремучая змея в прериях. Пришлось изображать острый бронхит и в такт судорожным приступам кашля мять проклятый лист и запихивать его подальше. Тем не менее свою пятерку я в тот раз получил… хотя и не обиделся бы за «пару», если бы меня подловили.

Экзамен — это лотерея-с, господа!

Надо добавить, что хороший «медведь» должен быть очень естественным — ведь во время ответа он открыто лежит перед носом у преподавателя. Поэтому там нужно побольше черкать, рисовать рожицы и стараться писать ужасно неразборчивым почерком. Чистенький «медведь», исписанный ровными буквами, сразу вызывает подозрение. Противопоказаний для использования такой формы списывания два: заранее проштампованные листки, которые выдают прямо на экзамене, и жара: под рубашку или брюки трудно засунуть сорок-пятьдесят больших листков и при этом их не помять.

Поиск по сайту: