И уже гонимый

оя ревность по Богу возрастала от борьбы к борьбе, от победы к победе: молитвы о духов­ном крещении, проповеди, разного рода поездки. Я не пропускал ни одного служения, которые прохо­дили во вторник, четверг, субботу и трижды в день в воскресенье. В усердии не ослабевал, горел духом, как Аполлос, старался также не пропускать случая делать добро - строить дома, копать огороды, посе­щать больных. И на всё это Бог давал силы.

Помню, у нас в Бирюлеве сообщили, что в одном частном доме лежит одинокий старик, сын его уехал на Север на заработки и оставил его. Я пошел с бра­том Николаем, разыскал дом, который оказался неза­пертым. Вошли, в доме никого нет. Мы стали громко спрашивать, есть ли кто дома, но ответа не было. Я заметил, что на кровати лежит много зимней одеж­ды. Подошли, раскопали, а под ней старичок лежит. Он очень обрадовался и тихо спросил, кто мы такие. Мы ему рассказали, кто мы и зачем пришли.

Долго не рассуждая, мы приступили к делу. При­несли дров, растопили печку. В доме стало тепло,

дедушка снял с себя лишнюю одежду. Мы нагрели воды, принесли корыто, посадили дедушку и долго отмывали от грязи. Сколько месяцев не мылся, он и сам не помнил. Переодели его в чистое бельё. На следующий день пригласили сестру-парикмахершу, которая постригла его и побрила. Стали у него де­журить, и дедушка ожил. Он все расспрашивал нас, кто же мы такие. Мы сказали, что мы обыкновенные люди, верующие в живого Бога. Но дедушка сказал:

- Нет, вы не обыкновенные, вы ангелы...

Хорошо ему было с нами, а нам было хорошо с ним, ибо мы понимали, что надо носить бремена друг друга. Но вот, узнали об этом комсомольцы и нас вытеснили. Забота о пожилом человеке, полезная деятельность, в отчете можно галочку поставить и славу получить, в ладоши похлопают и на собрании похвалят. Они устроили дежурство, но недолго дли­лось это злое ревнование, постепенно они оставили его. Мы услышали, что дедушка вскоре умер и его по­хоронили.

Я ревностно стал проповедовать о Господе в Би­рюлеве, и там образовалась община человек пятьде­сят. Время шло, я углублялся в учение и в личное ис­полнение этого учения. Особенно мне понравилось, что Иисус Христос постился и молился наедине на Елеонской горе, и я стал практиковать это на себе. Пост - это великое служение, при посредстве поста и молитвы выходят бесы из одержимых. Чем больше я служил таким образом Господу, тем больше был по­сещаем радостью от Духа Святого. Я стал собирать в лесу молодежь, и там мы ревновали, молились, пели.

Дошло до пресвитера Алексея Николаевича Кар­пова. Меня позвали под кафедру (есть внизу такое помещение) и там сделали мне особое внушение, ска-

зав, что это противозаконно и власти уже обеспоко­ены моим поведением. Я не знал, что в молитвенном доме находились некоторые люди, гак называемые крещенные Духом Святым, которых тоже называли пятидесятниками. Они действительно были такими, они были членами баптистской церкви, а после со­брания собирались еще на квартирах и молились на иных языках Духом Святым. Они боялись, что я сво­им поведением навлеку на них неприятности. Я жил по принципу: «Боже, что повелишь мне делать?», а они жили по принципу: «Слушаемся и повинуемся тебе, кесарь», то есть власти.

С работой у меня постоянно были проблемы. Я нигде надолго не задерживался - и рабочие нужны были, и специалистов не хватало, но я всегда оказывался лишним. Устроили меня как-то на радиозавод, и столярный цех. Коллектив быстро узнал, что я ве­рующий. Зажженную свечу ставят на виду, чтобы она всем светила, так оно и было. Молодой человек, при­шедший с флота, а поведение его отличается от всех. Как это обычно бывает: дай закурить, пойдем разо­пьем... А тут вдруг осечка вышла. Этот молодой чело­век не пьёт и не курит, - наверное, больной. Нет, не похоже, по силе двоих сразу поднимет, да и на флот берут только здоровых людей. Ах, вот в чем дело: оказывается, он верит в Бога... Конечно, в коллективе сразу возникло разделение: тех, кто «за» было мало, КТО «против» - таких больше, а некоторые «воздер­жались», это обычно простые рабочие. Начальство находится в разряде «против». А радиозавод - это связь со всем миром. А, может, шпион, потому что не такой, как все? А почему не ругается? Разведка боем.

Постепенно образовалась группа верующих лю­дей из рабочих, которые меня слушали и потом кре-

стились в молитвенном доме у баптистов. Коллектив меня полюбил и относился ко мне хорошо. Я давал им взаймы до получки, участвовал в нуждах и про­блемах каждого, но не в грехах. На водку, разумеется, не давал.

Вскоре я был отлучен от церкви баптистов за кре­щение Духом Святым. Почти одновременно с этим директор получил распоряжение узнать, кто такой Федотов. Директор вызвал меня, чтобы побеседовать и посмотреть на меня. Он был человеком образован­ным, на груди - значок депутата, значит, умный, по их меркам. Он пытался меня разубедить, но встре­тил с моей стороны не только сопротивление, но и наступление. Поняв, что всё напрасно, директор из­менил направление разговора:

- Мы разговариваем с тобой впустую, но вот, при­
ехали люди, которые интересовались тобой и дали
указание выгнать тебя с работы. Поэтому я тебе
предлагаю уйти с моего завода по собственному же­ланию.

Я поймал его на слове:

- Этот завод является также и моим заводом.
Он понял, смутился и сказал:

- Я тебя просто прошу. Я знаю, что лучше бы тебя
держать на одном месте, потому что, если мы уволим
тебя с завода, ты устроишься на другой, и там тоже
появятся верующие...

После этой беседы в цехе объявили о профсоюзном собрании. Явка всем без исключения обязательна. Я же был исключением, так как не был членом профсо­юза. Но обо мне была проявлена особая забота, и я, наверное, как почетный гость тоже присутствовал на этом собрании.

С первым вопросом быстро закончили, даже не

помню, о чём он был, что-то пустое. Второй вопрос

- о поведении сектанта Федотова - разбирался под
руководством секретаря комсомольской организа­ции и его помощника, отслужившего, как и я, на фло­те, но здесь он не был со мной солидарен, хоть там
мы и были плечом к плечу.

Был поставлен вопрос об увольнении меня с за­вода. Начальству нужно было решение коллектива, так как никаких нарушений у меня не было. Всех бы­стренько призвали к голосованию, чтобы соблюсти формальность.

- Кто за то, чтобы Федотов был уволен с завода?
Рабочие своих рук не подняли, а вот начальство

- да. Наступила полная тишина, молчали все. Итак,
провал, увольнение не состоялось. Но растерянность
была недолгой, вскоре объявили новое собрание по
вопросу о сектанте Иване Федотове. Мои друзья рабочие рассказали мне, как их всех по очереди вызы­вали к секретарю партийной организации и прово­дили идеологическую обработку.

Одному сказали, например:

- Ты стоишь в очереди на получение квартиры.
Желаешь получить жилье? А почему же ты не про­
голосовал за увольнение Федотова?

Или же так:

- Ты желаешь получить путёвку в санаторий? Так
В чём же проблема? Путевки выдает профсоюз, а ты,
вот, не выступил против Федотова! Да можешь и не
выступать, только подними обе руки сразу, их посчи­тают за двух человек, и путёвка тебе обеспечена.

Третьего спросили:

- Ты стоишь на расширение жилья, сын у тебя женился? Обязательно проголосуй за увольнение Федо­това, я за тобой прослежу.

Такую обработку прошли все. На второе собрание прибыли ещё два человека из КГБ, которые сидели за спинами рабочих и производили на них давление. На этот раз чаща весов немного перевесила. Потом спросили, кто против, таких граждан не оказалось, и меня решили уволить с работы. Но я там ещё чис­лился какое-то время рабочим.

На следующий день после такого собрания, неко­торые «прятали» от меня глаза, им было стыдно. А кто-то наоборот стал смотреть на меня с вызовом. Но обещанных квартир рабочие так и не получили. И больной в санаторий не поехал, вместо него уехал здоровый, но с партийным билетом в кармане. Обма­нув свою совесть, они сами оказались обманутыми. Не могли сообразить, что всем желающим квартиры не выдашь, если их нет. Эти квартиры ещё строить надо, да и тогда вопрос, дадут ли тебе.

Потом меня вызвали к директору. Там ожидал меня солидный человек, который представился Сер­геем Дмитриевичем.

- Проедем со мной на Лубянку, к Андропову, -
сказал он.

Пока мы ехали, он мне показывал новостройки высотных домов и говорил:

- Если хочешь здесь инженером работать, это
можно устроить. Ты станешь великим человеком,
для этого от тебя нужно совсем немного: не говори
больше о Боге, только и всего.

Вот, что значит быть верующим, ведь, и Христу са­тана предлагал: «Все это дам Тебе, если, пав, покло­нишься мне» (Матф. 4:9). Слава Господу, что я читал Его Слово и знал, что, когда поведут пред царей и су­дей, не надо заботиться, что сказать. Я ответил ему:

- Я уже домостроитель дома Христова и благода-

1960 год. Обвинительная речь

в адрес И. Федотова и В. Ряховского на товарищеском суде

рю Господа за такую участь.

Наконец, мы приехали. В длинном кабинете во всю его длину тянулся стол, в конце которого сидел председатель КГБ. Он начал допрашивать меня. Я, долго не раздумывая, вскинул руку вверх и громко сказал:

- Жив Господь, перед Которым я стою!

От неожиданности он вздрогнул и, стоя напротив меня, закричал:

- Выйди вон!

Из другой двери тут же выбежали два человека, схватили меня за руки и потащили через эту дверь. Комната была небольшой, только с одним кожаным диваном. Когда меня оставили одного, я, недолго ду­мая, прилег на диван и тут же заснул. Толчок в бок - удивлению их не было границ: он еще и спит! Ну, это уж извините! Спать там, куда вызывают! Это же

ненормально! Нормально трепетать, бояться, тря­стись, пресмыкаться, это нормально. А так вот про­сто спать сном праведника - это уже чересчур!

Но в Слове Божием написано: «...Страха их не бой­тесь...» (1 Петр. 3:14). Слава Господу, я так и верил. А для них это было предзнаменованием погибели, если не покаются.

На сей раз я был отпущен, не хватило материала в деле. Стали его собирать. Но с завода меня уволи­ли, и я стал искать другую работу. Однажды пришла домой повестка: явиться в райисполком. Там, по ре­шению административной комиссии, за поломку де­ревьев в лесу (это, видно, когда мы там собрания про­водили; не веточек каких-нибудь, а целых деревьев!) мне дали месяц принудительных работ и отправили на кирпичный завод чистить трубы от сажи.

Когда я появился на заводе, человек, которому я должен был помогать, сразу при знакомстве спро­сил меня:

- За что ты здесь?

На эту тяжёлую и грязную работу, связанную с большой опасностью, направляли только провинив­шихся людей.

Я молчал, да и что я мог сказать этому хорошему человеку. Но он продолжал допытываться:

- Перепил лишнего?

- Я не пью.

- Так за что же? Жене поддал хорошенько?

- Пока ещё холост.

- Так скажи же мне, за что?

- За проповедь о Христе.

- Ты кто? Проповедник?!

- Да, - отвечаю.

Он вскочил и убежал. Приводит мастера цеха, мо-

1960 год. И. Федотов и В. Ряховский на товарищеском суде (кадр из фильма «Это тревожит всех»)

лодую женщину, и говорит ей:

- Вот, он вам все расскажет, можно вам делать
аборт или нет.

И приказным тоном ко мне:

- Иди, расскажи им, я отработаю без тебя.

Это была ночная смена, машины отключили, ста­ло тихо, и вся смена до утра слушала мою проповедь о Христе.

Утром директор докладывает властям:

- Кого вы мне прислали чистить трубы?! Его
Христос прочистил рабочим мозги и прожженную
совесть.

Снова доложили в КГБ, а они материал на меня собирают... Устроили общественный суд на произ­водстве. Это уже что-то новое - не общее собрание, а общественный суд, но я и через это прошёл. Господь

в откровении мне сказал: «Возьми с собой брошюру „Ленин к деревенской бедноте"». Я так и сделал.

Собрание началось, стали подниматься выступав­шие. Все женщины подняли крик в мою защиту, и это после того, как я отчитал их за аборты, разложил все их грехи по полочкам и призвал к покаянию.

Я встал и сказал всем собравшимся:

- Мы живем в коммунистической стране, кото­рую основал Ленин. Он осуждал буржуазную Россию
и в своей брошюре написал, что только в Турции и
России существуют позорные законы относительно
религии и сектантства, а в других странах этого нет.

На последней лавочке сидели двое, один вскочил и заявил:

- Неправда, Ленин этого не говорил!

Тогда я вынул из кармана брошюру и громко про­читал, что говорил Ленин. Наступила тишина, а по­том - взрыв криков в адрес этих двух людей. Факти­чески я ещё не успел по-настоящему начать работать на заводе, как меня уже выгнали.

И начались мои мытарства по белому свету. Ва­силий Ряховский предложил мне работать с ним в подземке, в метро. Работа, что называется, быстро­го реагирования. Последняя электричка проходит, электроэнергия отключается, и мы опускаемся на три часа ремонтировать путь. Мы сор для этого мира, нам нет места рядом с людьми мира сего. Но «да хва­лится брат униженный высотою своею...» (Иак. 1:9).

Около года мы работали вместе с Васей на одном участке под землей, Как хорошо и приятно жить и работать братьям вместе! Василий - это по-детски искренний, глубоко верующий человек и хороший семьянин.

Нас полюбили в метро и ценили до тех пор, пока

всевидящее око КГБ не узрело нас и здесь, под землей. Однажды нам объявили:

-Сегодня утром
состоится профсо­юзное собрание. Фе­дотову и Ряховскому явка на собрание обя­зательна.

-Я не член про­фсоюза,

- говорю.

-Все равно, вы должны

1960 год. Василий Ряховский обязательно быть.

Я сразу сказал Василию, что это по нашу душу, но он был ещё не «битый» тогда и ответил мне:

- Брось ты, брат Ваня, выдумывать.

И вот мы сидим на первой скамейке и слышим, как объявляют, что собрание проводится по поводу «сектантских проповедников Федотова и Ряховского». По замыслу и подстрекательству КГБ, народ на собрании якобы просил предать нас суду, по крайней мере, так было написано в протоколе. На самом же деле, все было несколько иначе, но протокол - это уже документ, который можно пришить к делу, а осталь­ное неважно. Ну и что из того, что люди высказались по-другому; их слова улетели, и звука не осталось, а вот на пометочку говорившие взяты.

Времена были тяжкие, правителем был Никита Сергеевич Хрущёв, человек особых амбиций, решив­шийся разоблачить культ Сталина. В Организации Объединенных Наций он ботинком стучал по трибу­не, желая показать Западу «кузькину мать», обещал

построить коммунизм к 1980 году и показать по теле­визору последнего верующего. Какой ужасный план истребления Церкви! О, если бы не Господь, они по­жрали бы нас!

Мы с Василием смотрели и диву давались, как злобствовали против нас, ни в чем не виновных ра­бочих, некоторые молодые люди, хотя дорогу мы им не переходили. Так безвинный Иисус стоял перед Пи­латом, но священники и фарисеи, законники и садду­кеи подстрекали своими криками народ, не имеющий смысла, который только что постилал свои одежды и прославлял Иисуса, крича «осанна», а теперь уже кри­чал: «распни, распни Его!» На меня их ярость изли­валась больше, чем на брата моего Василия, поэтому, когда мне задали вопрос, я ожидал этого, и в сердце был приготовлен ответ. Выйдя на трибуну, я сказал:

- Уважаемые сотрудники, почти год я с вами, и
никто из вас не может мне сказать, что я плохо к вам
относился, но ныне вы без всякой причины так заж­
жены и шумите. Итак, я расскажу вам не о Христе, о
Котором вы не желаете слушать, хоть это и зря, я рас­
скажу вам о Никите Сергеевиче Хрущёве.

Зал затих, а я продолжал:

- Никита Сергеевич, всеми уважаемый и люби­мый человек, прилетел в Америку. Глава и предста­витель самой лучшей страны в мире хотел рассказать
им о жизни и свободе советского человека: верить
- пожалуйста, учиться - тоже пожалуйста. Это же
прогресс. Но подстрекаемая молодежь закидала его
тухлыми яйцами и помидорами. Что можно сказать,
когда тебя не слушают, да и можно ли говорить в это
время? Разумеется, нет. И тогда Никита Сергеевич
приставил два пальца к правому виску, повернул туда
и сюда и замолчал: мол, поверьте, достали они меня,

по-другому не понимают.

И я также замолчал, продемонстрировав им тот же жест, повертев пальцами у своего виска. И вдруг произошел взрыв. О, что тут было!

- Мы что, тоже такие, как Хрущёв показал?!

- Рассудите сами, - говорю им, - вам, русским, это понятно, а американцам, чтобы понять, надо было тухлыми яйцами швыряться. В каждой стране своя манера выражения чувств.

Чекисты, сидевшие сзади, вскочили на ноги.

- Вы что, не знаете Федотова?! Судить его надо! -
кричали они и своими криками подстрекали народ.
Лес рук поднялся вверх: «Судить его, предать суду!»
С тем и разошлись по домам.

Поиск по сайту: