И снова в дороге

осле бракосочетания мы с Валентиной уехали из Москвы в город Александров Владимирской об­ласти. Там остановились у сестры-баптистки Веры Родионовны, которая прописала нас в своём доме. Но и здесь нам жизни не было. Не прошло и трёх меся­цев, как меня вызвали в милицию, где, по указанию КГБ, объявили, что я должен в 19 часов находиться по месту прописки и могу выйти из дома только в шесть часов утра. Это означало «стать под надзор». Я не согласился и тут же выписался.

Из Александрова мы уехали в Тульскую область, на станцию Приокская. С нашего общего согласия мать Валентины продала свою квартиру в Саранске и купила здесь полдома. Валя взяла все наши паспорта, пошла в сельский совет, и нас там прописали. В про­токолах КГБ есть данные о выписке, но нет данных о прописке: потерялся человек. И жили бы мы спо­койно, но без общения с верующими не могли обхо-

диться и потому пошли на служение в баптистскую общину. Но так как условия регистрации обязывают их докладывать о каждом госте, то буквально через несколько дней к нам пришёл участковый, чтобы Взять меня под надзор. И снова переезд, теперь уже в город Малоярославец Калужской области. В этом го­роде мы купили дом и оформили его на Марию Ни­китичну, Валину мать. Господу было угодно оставить меня в этом городе на долгие годы, похоже даже, что навсегда. И не только оставить, но и дать крепко обо­сноваться, о чем скажем немного позже. А пока всё ПО порядку.

В 1972 г. в моей жизни произошли перемены, на НОТ раз приятные для меня и неприятные для моих «друзей» из КГБ. В Москву приехали епископы Ми­хаил Иванович Иванов, Павел Степанович Егоренков и Николай Мартьянович Каминский, направленные Духом Святым для совершения дела, определённого Богом. Меня и Ивана Корчагина, подельника моего, отсидевшего пять лет заключения и пять лет ссылки, вызвали в Москву, где эти служители рукоположили нас на пресвитерское служение. Так Господь за вер­ность в малом доверяет больший труд, как Он гово­рил об этом в притче о талантах: «И, подойдя, полу­чивший пять талантов принес другие пять талантов и говорит: господин! пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрел на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в ма­лом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего» (Матф. 25:20-21).

Уже через три месяца Бог доверил мне служение епископа Москвы и первого епископа по России и, к тому же, сокрыл это от всевидящего ока КГБ, а то бы они этого не допустили. Но если Бог сокроет, то

в упор смотреть будешь и не увидишь. Сатана зна­ет, что, если поразить пастыря, то овцы рассеются, и потому его служители из КГБ всячески стараются, в первую очередь, это делать.

Овцы, на самом деле, обладают уникальной спо­собностью узнавать своего пастуха, и пастухи это знают. Когда к поильным корытам подгоняют боль­шое стадо овец, а через несколько минут ещё два стада, то все овцы перепутываются, так что их невоз­можно разделить. Но вот через час овцы напились, первый пастух позвал овец и пошёл на пастбище. Следом за ним на звук его голоса из общей кучи вы­бегают только его овцы. Второй пастух позвал своих - и они пошли вслед за ним. И, удивительное дело, овцы никогда не перепутываются. Как-то одного па­стуха в Казахстане спросили, бывает ли, чтобы овца перепутала пастуха и пошла за другим. Он ответил, что это случается только в исключительном случае, когда овца очень больна и у неё отказал слух, так что она не слышит голос пастуха, или ослабло зрение, и она не узнаёт его, или пропало обоняние, и она не различает своих овец по запаху. Такая овца обычно ни за кем не идёт.

Зимой, когда метель заносит стадо овец, они обя­зательно разбегутся. Но если они видят стоящего па­стуха, то окружают его всем стадом со всех сторон и стоят на месте. Стоит пастуху лечь на землю, что­бы укрыться от метели, как овцы побредут в разные стороны и погибнут. В Казахстане случалось, что па­стухи замерзали, стоя на ногах. Когда же кончалась метель и на помощь приходили другие пастухи, они находили овец стоящими, сбившимися в кучу, и при этом никто не погибал, кроме пастуха. Никто из нас не погибнет, если мы без устали смотрим на нашего

Пастыря - Иисуса Христа, умершего ради нас и вос­кресшего, чтобы взять нас с собой в Его обители.

Когда меня спросили, согласен ли я принять слу­жение в незарегистрированном братстве, я ответил, что Церковь Иисуса Христа, по словам апостола Пав­ла, обручена с Иисусом Христом и ни с кем другим и такой она и останется. На этом основании я и был ру­коположен и этого слова держусь даже до сего дня.

Я знал, что структуры нашей власти меня в покое не оставят, и готовился к новым узам: спал на жёст­кой постели, часто постился, подготавливая желудок к голоду, нёс большие физические нагрузки. Здесь снова пригодилась моя флотская подготовка. Вре­мя делил между работой и церковью, домой заходил только поспать.

В Малоярославце мы купили дом номер девять по Зелёной улице и оформили, как всегда, на Марию Никитичну. Мы прекрасно понимали, что на меня оформить дом нельзя, так как при аресте, согласно новому законодательству, конфискуют все имуще­ство, и мы этого дома лишимся. Валентину пропи­сали в дом матери как дочь. Когда же я принес свой паспорт на прописку, начальник подержал его в ру­ках, повертел, раздумывая, как поступить, и отказал мне. А это значило, что ты в этом городе никто и на работу тебя нигде не возьмут. Может быть, и разре­шат как гостю здесь немного пожить, и то уже хоро­шо. Обычно давали 72 часа, чтобы покинуть город. Если же этот город имел статус режимного (явление, существовавшее только в России), то ты должен был его покинуть его за 24 часа. А в такой, например, го­род, как Благовещенск в Амурской области, даже в гости можно было въехать только по пропуску. Всё, что там творилось, овеяно тайной, которая до сих

пор не освещается, но некоторые наши братья в неё проникли.

Между мной и начальником паспортного стола возник диалог. Я утверждал, что он обязан меня про­писать по месту жительства моей жены, так как семья неделима, но он твердил мне, что этот город закрыт для таких, как я. В результате тяжёлой для меня бе­седы, он согласился прописать меня временно. Везде надо было унижаться, умолять, упрашивать, везде тебе давали понять, что ты тут чужой, второсорт­ный человек, ты никто. Это изматывало и требовало огромного нервного напряжения, но Бог, на Которого мы уповаем, укреплял и помогал.

Выйдя из паспортного стола, я сказал Вале, что прописали только временно. Она посмотрела в па­спорт и говорит:

- Постоянно.

- Временно.

- Постоянно!

Посмотрел я сам в паспорт - и точно, печать «прописан постоянно». Мы скорее побежали домой, чтобы паспорт не отобрали. Подумать только: пере­путали, вместо «временно», написали в печати «по­стоянно». Вот радости-то было! Пришли домой и в молитве прославили Бога, ибо это «постоянно» было от Него. Эта печать действительна и до сего дня, хотя паспорта менялись уже много раз.

На следующий день я побежал устраиваться на работу, ведь молодые, умелые и сильные руки везде нужны, и Господь говорит: «Все, что может рука твоя делать, по силам делай...» (Еккл. 9:10).

На служения мы ездили далеко, в Москву, и од­нажды подумали, а почему бы нам здесь, в нашем го­роде, не создать церковь, тогда и в Москву ездить не

надо будет. В Евангелии Иисус Христос оставил нам ученье, как созидать церковь - живую, святую, для разумного служения и спасения душ человеческих, которую сам сатана одолеть не сможет. Я решил, что надо взять пост и начать молиться за созидание по­местной церкви. Моя жена и Мария Никитовна меня поддержали, и мы пять суток несли сухой пост, то есть не ели и не пили всё это время. Во рту пересо­хло, слюна сделалась густой, в желудке начались боли, но все это мы перенесли нормально, и сила Святого Духа сошла на нас.

Мы пошли к баптистам, в дом молитвы. Служи­тель поместной регистрированной церкви дал мне возможность сказать проповедь. Я очень просто рассказал то, что написано в Слове Божием о Духе Святом, но Он приправил эти слова благодатью и сошёл на всех верующих, так что многие в собрании вскричали от радости. После собрания на улице меня окружили братья и сестры.

- Брат Иван, ты крещён Духом Святым?

- А откуда вы это знаете? - спросил я их в ответ.

- Мы чувствовали Его силу! Тогда я подтвердил:

-Да!

- А мы давно уже молимся об этом, но не было на­
ставника, который бы правильно нас научил. И вот
Бог прислал тебя!

В то время Дух Святой действовал с такой силой, что Бог крестил сразу семнадцать человек из них. А так как это была церковь регистрированная и по условиям регистрации запрещено было молиться в Духе Святом на иных языках, то всех их, семнадцать человек, отлучили от церкви. В настоящее время сре­ди баптистов также есть имеющие этот дар, но их

уже обычно не отлучают, хотя и не везде это так.

В следующее воскресенье все они приехали ко мне, и это стало началом новой, духовной церкви в Малоярославце. Вслед за ними приехала и ми­лиция. Отреагировали они очень быстро, так как о каждом служении делается отчёт уполномоченному по культам, а тут ведь такое событие совершилось! Тогда и был составлен первый акт к будущему делу, которому предстояло расти и пухнуть. Но и церковь тоже начала умножаться и распространилась на Ка­лужскую область.

Мой труд епископа по Москве и России был столь обширен, что приходилось пользоваться любыми видами транспорта, включая самолёты. Территория СССР очень большая, а я к тому же в понедельник, в восемь часов утра, должен был быть на работе. Вот и попробуй, уследи за мной, и какой же штат для это­го нужен! Но советские власти пошли на этот шаг, не считаясь ни с какими расходами (все равно ведь все оплачивается из кармана трудящихся), так как видели во мне опасного врага и преступника, хотя прекрас­но знали, что ни в чём подобном я не замешан. Ино­гда было так трудно уложиться в короткие выходные дни, чтобы съездить куда-то, кого-то посетить, что приходилось возвращаться последней электричкой или на машине какого-нибудь брата. Однако опозда­ний на работу у меня не было, ведь за мной следили, как за матёрым преступником, отсидевшим по тюрь­мам и лагерям десять лет, хотя преступник этот учил людей любить друг друга, не обижать один другого и не грешить. Таким образом, кесарю отдавалось то, что ему положено, а Богу отдавалось Божье.

Такая работа была, конечно, на износ, но, слава Богу, Он давал мне силы и здоровье. Отдыхал я толь-

ко во время обеда, потому что хотелось те украден­ные десять лет восполнить трудом на ниве Божьей. Ревность по делу Божьему горела во мне. Невозмож­но выразить словами ту жажду, что я ощущал внутри: мне хотелось трудиться, трудиться и трудиться для Господа моего. Но тружеников не хватало, я реально не мог охватить всю вверенную мне территорию так, как мне хотелось бы это сделать.

Однажды я услышал, что в Московском художе­ственном институте им. Строганова уверовало не­сколько студентов, которых, конечно, за это отчисли­ли из института. Среди них был Владимир Мурашкин, который уехал в Вильнюс, столицу Литвы. Один служитель рассказал мне о нем, я пригласил его на помощь, и он откликнулся. Как хорошо, когда позо­вёшь человека - и он откликнется, попросишь помо­щи - и услышишь в ответ: «Вот я». Тогда будто кры­лья вырастают, настолько сильным чувствуешь себя. Это сила от Бога, это Он вновь излил ее в тебя.

Брат Владимир приехал в Малоярославец, и наш совместный труд был очень успешным. Церковь воз­растала духовно и численно. Это сильно обеспокоило наши власти, особенно карающие органы. Нас пере­писывали, агитировали, штрафовали, и мы платили эти штрафы, но продолжали регулярно собираться всей общиной и не только в нашем городе, но и с ве­рующими других городов. К нам на помощь пришли Николай Костяной и его родители, Василий Ивано­вич Щеголев с женою Ритой и их детьми. Нас в этом городе было мало, но мы заявляли о себе не только в городе, но и в области, и дальше. В списках у вла­стей значились все мы, но как самые ревностные в служении Богу были выделены Владимир Мурашкин и я. Мы были властям, как кость в горле, и против нас

стали собирать материал и готовить дело. В ответ на это мы усилили наши молитвы и посты.

Малоярославец нас сначала не принял, город надо было ещё завоевать. На борьбу с христианами под­няли общественность, которой, впрочем, было все равно, кто во что верит. Но направлял эту борьбу КГБ, который являлся исполнительной структурой компартии и орудием насаждения её идеологии. А общественность - это лишь пешки в руках всесиль­ного КГБ, который умело прикрывался «волей наро­да» и «властью народа». Горисполком, милиция, ком­сомольцы, дружинники и представители обществен­ности с партийными билетами - вся эта огромная армия была двинута против небольшой группы ве­рующих Малоярославца. Мы были здесь прописаны, город нережимный, выселить нельзя, а, значит, надо перевоспитать или, если этого не получится, всех пересажать. А народ, так называемая обществен­ность, будет кричать, что угодно: убить, разорвать, уничтожить! Надо только, чтобы в толпе стоял один заводила и задавал тон, крича первое слово, а осталь­ные помогут, поддержат, подхватят, - и вот уже спек­такль готов, как и было на браке у Мурашкина. Нас переписывали, составляли протоколы, штрафовали, разгоняли, крича «это несанкционированное сбори­ще!», и, естественно, сажали в тюрьмы. Но город по­степенно завоёвывался нами и понемногу становил­ся христианским, потому что мы несли миру учение Иисуса Христа, учение любви и прощения, мира и со­зидания, приняв которое и планета обрела бы мир.

Огненный вал был воздвигнут, в первую очередь, на служителей, и только упование на Иисуса Христа давало нам силы. Это Он был Первопроходцем там, в Палестине, и Своею смертью принес нам победу и

спасение душ человеческих. А в Малоярославце ста­ли первопроходцами мы, укрепляемые даже и по сей день Иисусом Христом, дающим нам силы. Как на­писал апостол Павел, «все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Фил. 4:13).

Я был подвергнут особенно жесткой слежке, об­ложили меня красными флажками со всех сторон в прямом и переносном смысле. Этих флажков было особенно много в дни коммунистических празд­ников. Куда ни глянь, все красно: магазины, адми­нистративные здания, а часто и жилые дома. Через улицы тянутся красные транспаранты, в основном, с одним предложением: «Вперёд, к победе комму­низма!» Хозяин соседнего с нами дома попросил меня спилить дерево, которое мешало ему, как я знал, следить за моим домом и моими окнами. Я ис­полнил его просьбу, потому что лучше знать челове­ка, который за тобою следит, легче тогда незаметно куда-то выехать, чем уберечься от нового, незнако­мого наблюдателя.

Маленькая группа христиан противостояла огромной армии атеизма. И снова акты, протоколы собраний и заседаний - собирался материал для следствия и суда, и всё это шло форсированным тем­пом, с опережением графика. О том, как порой вер­шилось советское правосудие, рассказывал мне один арестант-счастливчик, получивший девять лет. Сон­ный судья, уставший от вчерашней попойки, говорит на судебном совещании своим коллегам:

- Что-то девятки у нас давно не было, больше де­сяти - сколько угодно, а вот цифру девять вроде бы забыли... Давайте-ка сделаем девяточку.

Счастливчик, ему повезло, всего девять лет дали! Иногда бывало: полез судья в карман, пошарил

там, вытащил монетку в три копейки и сделал не­довольную гримасу. Но второй заседатель утёр ему нос: тоже полез в карман и вынул оттуда монетку в десять копеек. Сложив обе, они дали человеку три­надцать лет тюрьмы. Не повезло ему, ведь девять и тринадцать - разница в четыре года, а четыре года в лагере, особенно в закрытом или строгом, это очень много; один год жизни в лагере равен десяти годам жизни на свободе.

В это нелегкое время пришла пора Владимиру Мурашкину устроить свою жизнь, и он выбрал в невесты хорошую девушку по сердцу своему, Ольгу Захарову. Брак должен был состояться в Калуге, по месту его жительства и работы. Были приглашены гости из Москвы, Малоярославца и других городов. Мы готовились к предстоящему бракосочетанию, и наши противники тоже усиленно к нему готови­лись. Планировалось провести только бракосоче­тание и более - никаких встреч, но против нас уже были задействованы огромные силы: сотрудники КГБ, милиция, дружинники, представители власти. Мы знали об этом.

Ночью накануне бракосочетания, а оно было назначено на 4 августа 1974 года, у наших соседей сильно лаяла собака. Я посмотрел в окно - по улице ходил человек, не удаляясь от нашего дома. Опреде­лить, кто это, для меня не представляло труда, опыт уже был большой. Спокойно лег спать, ведь сторож дежурит на улице, значит никто не потревожит, от­дыхай себе вволю. Вот только собака неугомонная никаких властей не признает, лает и лает. Под этот лай я и заснул.

Рано утром пошли на электричку, чтобы ехать на бракосочетание в Калугу. Чувствую в духе, что за

мною наблюдают, и, хотя никого не видно, уверен, что это чувство меня не обманывает. В наш вагон, неда­леко от меня, сели четыре человека, и вели они себя не так, как все пассажиры, а настороженно. Наши ве­рующие едут на бракосочетание нарядные, с цвета­ми, и все должны были сойти в Калуге. А эти четверо не такие, как все, так подсказал мне Дух Святой.

До Калуги оставалась одна остановка, и я решил проверить свои подозрения. Вышел в тамбур и встал возле двери, как бы отдыхая, и эта четвёрка вышла тоже и встала, в напряжении, рядом со мной. Элек­тричка остановилась, автоматическая дверь откры­лась, я стою, и они тоже стоят. Итак, всё ясно: не по­пасть мне на этот брак. Я расслабился и даже к стенке прислонился - и они спокойны. Но в момент закры­вания двери, когда послышалось шипение воздуха в магистралях системы, я оттолкнулся от стенки, сде­лал шаг - и я уже на перроне. Двери вагона закры­лись. О, надо было посмотреть на их лица! Что только на них не отобразилось, все чувства - от удивления до злой ненависти.

Электричка тронулась, но вдруг снова останови­лась, так как они сорвали стоп-кран. Однако маши­нист двери вагонов не открыл, слышна была его ру­гань по громкой связи:

- Болваны, закройте кран!

Да и я не задержался на перроне (а вдруг маши­нист откроет двери), помахал им рукой и двинулся пешком в Калугу. Окольных дорог много, вот я и при­шёл к самому бракосочетанию. Возвращаться домой не имел права, а о последствиях догадывался. Но, как Иисус сказал, «никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Луки 9:62). Дух Святой говорил во

мне, что начатое дело надо довести до конца, не от­ступая назад, но взирая на Начальника и Совершите­ля веры - Иисуса Христа, Который дошёл до Голгофы и пошёл дальше, через смерть на кресте, - к воскре­сению. Хорошо, конечно, когда ты свободен и тебя окружают друзья, а дома ждет любимая жена, да, к тому же, я знал, что такое зона, но также знал я и то, что такое водительство Божие, а потому и говорил в сердце своем: веди меня, Господи, и дальше!

Когда я подошёл к дому, то увидел, что стоявшая там милиция не пропускала в дом наших сестёр. Человек в штатском разговаривал с сестрами-пова­рами. На меня сошёл Дух Господень, и я понял, что сегодня я здесь хозяин. Видя, что сестры колеблются, не решаясь пройти в дом, я подошёл к милиционерам и буквально приказал:

- Пропустите их, они приехали на бракосочетание!
Меня послушались, и мы все вместе вошли в дом.

Там представитель власти сидел на стуле перед тум­бочкой, на которой лежали ручка и лист бумаги. Гля­дя на меня, он спросил:

- Вы имеете разрешение на это собрание?

- Здесь будет бракосочетание, - ответил я. - Вы
приглашены на этот брак?

Не дождавшись ответа, я взял тумбочку, переста­вил ее в другое место и громко сказал:

- Я приглашён на этот брак! Братья и сестры, да­вайте помолимся и попросим благословения у Бога.

Мы начали молиться. Незаметно пробравшись вдоль стены, протолкнувшись через толпу, этот че­ловек вышел на улицу. Но он вызвал подкрепление, и через несколько минут приехали дополнительные силы милиции на машинах и мотоциклах. В дом вхо­дили наши братья и сестры, а на улице, подстрекае-

мые милиционерами и людьми в гражданской одеж­де, со всех домов собирались люди. Они бегали по улице и кричали:

- Сектанты в жертву детей приносят! Они вон в том доме собираются!

Обстановка накалялась. Отступать я не мог, но оставался на удивление спокоен. Лживая пропаганда

о том, что пятидесятники приносят в жертву людей, проникала в сердца доверчивых граждан. Это была официальная политика коммунистов в борьбе про­тив незарегистрированной церкви, крещенной Ду­хом Святым, которая стояла в этой битве, как полки со знаменами. Разъяренную этой ложью толпу сдер­живала всё та же милиция, ведь не могла же она до­пустить беспорядков в городе, тем более, что об этом бракосочетании уже сообщили в Москву. Из столи­цы ответили приказом:

- Они не разойдутся, это федотовцы! Снимите осаду, чтобы не случилось чего хуже и не получилось большей огласки.

В Москве уже знали, с кем имеют дело, а калуж­ская милиция только знакомилась с пятидесятни­ками. Народ попытались разогнать той же милици­ей, которая и собрала его, но не получилось. Устав, а, скорее, по другой причине, они уехали, оставив дежурить на улице возле дома двух милиционеров с мотоциклом.

Народу внушили неверное представление о веру­ющих. Чтобы развеять его, мы открыли окна и про­поведовали Слово Божие для всех. Потом молодёжь вышла на улицу и пела христианские гимны. Каж­дый житель из близлежащих домов, обманутый со­ветской агитацией и подстрекательством предста­вителей власти, мог подойти и поговорить с нами, и своими глазами посмотреть, приносят ли христиане веры евангельской кого-нибудь в жертву. И люди подходили и разговаривали с нами. И на этом краю земли, считая от Иерусалима, мы как последователи и ученики Иисуса Христа возвещали о Нем. К нам подошёл почтенный человек из окруживших нас лю­дей и сказал:

- Вы победили! В том и стойте.

Это была первая открытая евангелизация в Калу­ге - 4 августа 1974г. И ещё целую неделю после этого Дух Божий радовал христиан.

Поиск по сайту: