Любовь святая, возросла лишь в испытаньях,

А через вашу жизнь прославился Христос!

Коммунистическая власть нашей страны боролась против собственных граждан, людей честных, трудо­любивых, ибо Христос учит нас отдавать кесарево кесарю, а Божие - Богу. Но сатанинские аппетиты таковы, что они хотели забрать у нас и то, что при­надлежит Богу. Об этой битве апостол Павел писал,

Валентина Федотова и Ольга Мурашкина в ожидании мужей-узников

что «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, всё преодолевши, усто­ять» (Ефес. 6:12-13).

В больнице сотрудники КГБ задавали мне множе­ство вопросов, но нужного ответа не получили. При­ходил даже прокурор, чтобы спросить, как появилась

статья о нашем деле в парижской газете «Русская мысль». Я ответил:

- Спросите мать, она обращалась к мировой
общественности. Матери заботятся о своих детях,
это их право.

Коммунисты прятались за железным занавесом, за берлинской стеной. Но время благодати Божией разорвало все занавесы, и пришла свобода.

Под конец срока приехал ещё один посетитель, представился Александром Петровичем, документы не показывал, но сказал, что он из КГБ Калужской об­ласти. Его визит означал, как он мне сказал, что меня будут судить, как не вставшего на «путь исправления». Перед его приездом собрали в клубе нескольких уго­ловников, отказывавшихся работать («отрицаловка», как их здесь называют), и в этот список вписали и мою фамилию, а это означало добавку срока до трех лет по статье 181. Я задал этому посетителю вопрос:

- Что значит не стать на путь исправления?

Он мне не смог объяснить, тогда я сам стал от­вечать:

- Это значит не хотеть работать, а я хочу, но меня
лишили работы. Это значит играть в карты, а я не
играю; курить - не курю; ругаться матом - не руга­юсь и тому подобное.

И я рассказал ему коротко о себе, кто я. Рассказал о Данииле, который золотому истукану не поклонил­ся и остался верным Богу, как за ним сатрапы наблю­дали и предали его царю и как Бог спас его от пасти львов за верность Ему.

- Это мы сатрапы? - спросил меня Александр Пе­трович.

- Да, - ответил я ему. - В общей сложности я от­сидел уже почти восемнадцать лет, и мне ничего не

составит отсидеть ещё и эти три года, ведь и Лев Тол­стой писал когда-то, что нет такого зловония, к кото­рому человек не принюхался бы. А колючая прово­лока, она кругом, и разница-то локальная: мы здесь, а вы там, но тоже все арестанты, все живёте за колючей проволокой большого лагеря, который называется Советский Союз.

Эти слова его сильно задели, он стал возражать и заодно спрашивать, как я отношусь к Михаилу Сер­геевичу Горбачеву. Я ответил ему словами Писания, что сердце царя в руке у Бога. Так и не смог он меня ни в чём уловить, да и время коммунистического правления пришло к концу.

М.С. Горбачев в общении с верующими. Публикуется впервые

- Семьдесят лет евреи были в плену, а потом выш­ли из плена. Так и Россия выйдет из плена, а в ре­гистрацию я не пойду, - сказал я ему в заключение нашего разговора. - Мы обручены Господу Иисусу

Христу, и измена Ему есть грех.

Александр Петрович закончил со мной беседу и на прощанье сказал:

- Ты честный человек, никто тебя судить не будет.

За двадцать дней до освобождения меня собрали на этап и через тайгу на воронке везли до «столыпин­ского» вагона, а оттуда - в калужскую тюрьму, в ту же камеру, откуда начался мой путь. Там сидел какой-то человек с бородой. Не обращая на него внимания (мало ли кто тут сидит, потом познакомлюсь), я бро­сил свои вещи на шконку Он внимательно рассма­тривал меня, с трудом узнавая, и вдруг закричал:

- Иван Петрович, я приветствую тебя!

А голос такой знакомый, родной, по голосу только и узнал его.

- Владимир Мурашкин! - закричал я в ответ, и мы
обнялись.

Чувства неописуемые, слёзы настоящие, и пусть это останется между нами. Потом ещё целовались и обнимались и, преклонив колени, молились, и слави­ли Господа. Дух Святой наполнил нас. Мы открыли кран, чтобы шум текущей воды заглушил нашу мо­литву и надзиратели не сбежались. Мурашкина при­везли сюда три месяца назад и ещё около двадцати дней мы были вместе.

Поиск по сайту: