Краткое о них сведение 6 страница

62.

Об учителе просвещенном и незаблудном.

И если найдет могущего научить, не потому только что узнал то из Божественного Писания, но потому, что и сам блаженно испытал божественное просвещение, – благодарение Богу. Если же нет, то лучше ему не принимать того, но в смирении прибегать к Богу, от искреннего сердца недостойным себя почитая и называя такого удостоения и видения, как сему тайно научились мы благодатью Христовою от языков (уст) нелживых, Духом Святым движимых и вещающих, равно как из богодухновенных Писаний, – а отчасти и из опыта.

63.

О просвещении истинном и ложном, т.е. о свете Божеском и лукавом – вражеском.

В некоторых из своих писаний славные отцы наши указывают признаки непрелестного и прелестного просвещения, как сделал и треблаженный Павел Латрский, когда вопросившему его о сем ученику своему, сказал: "свет силы вражеской огневиден, дымоват и подобен чувственному огню; и когда душа, обуздавшая страсти и очистившаясь от них, увидит его, с неприятностью относится к нему и гнушается им: свет же Духа благого благ, радостотворен и чист, и приближаясь освящает светом, радостью и тихостью исполняет душу, и делает ее кроткой и человеколюбивою". Тоже говорят и другие.

64.

О мечтании непотребном и благопотребном и как должно относиться к ним.

Как немного прежде помянули мы о мечтании, и о мечтании непотребном, то очень полезно будет, как нам кажется, и еще, сколько сможем, поговорить и о нем, и о всяком вообще мечтании. Ибо очень много противится оно проклятое чистой сердечной молитве, и единичному неблуждающему деланию ума. Почему божественные отцы часто очень говорят о нем и против него. Многообразное, как баснословный Дедал, и многоглавое как Гидра, это мечтание есть как бы мост какой для бесов, как сказали отцы, чрез который проходят и переходят эти убийственные нечестивцы, общаются некако и смешиваются с душой, и делают ее ульем трутней, – обиталищем бесплодных и страстных помышлений. – Таковое мечтание надобно отметать в конец, – если иной раз не хочешь, – ради покаяния и сокрушения, плача и смирения, особенно же ради посрамления нелепого мечтания, – привлечь и противовосставить мечтание благолепное, и смешав то с этим, и чрез сие устроив брань против того, поразить его, как бесчестное и бесстудное, и восторжествовать над ним. Действуя так, ты не вред какой себе причинишь, а напротив большую получишь пользу от того, что с непогрешимым рассуждением устрояя дела свои, нелепое мечтание будешь упразднять благолепным, и на смерть поражать врагов их же оружием, как некогда божественный Давид Голиафа (1 Цар. 17, 49).

65.

Не только непотребное, но и благопотребное мечтание
неуместным признано святыми отцами в чистой молитве
и в умном делании простом и единичном.

Такое впрочем борение свойственно младенцам еще, или новоначальным. Преуспевшие же при долголетнем подвиге, всякое вообще отметают мечтание и непотребное и благопотребное, так что и следа его не остается. Как воск тает от лица огня, так оно рассеивается у них и исчезает под действием чистой молитвы, ради простого и безобразного привержения ума к Богу, предания себя Ему и преискреннего с Ним соединения. – Св. Исихий говорит: "всякой помысел воспроизводит в уме образ какого-либо чувственного предмета: ибо Ассирианин (враг), будучи сам умной силою, не иначе может прельщать, как пользуясь чем-либо привычным для нас, чувственным" (гл. 180). – И опять: "Поелику всякий помысел входит в сердце чрез воображение чего-либо чувственного (чувственное же мешает умственному); то божественный свет Божества тогда уже начинает осиявать ум, когда он упразднится от всего и сделается совершенно безвидным (никакого вида и образа не представляющим). Ибо светлость оная проявляется в чистом уже уме, под условием оскудения его от всяких помышлений" (гл. 89). Тоже и Василий Великий: "как не в рукотворенных храмах живет Господь, так и не в воображениях каких и мысленных построениях (фантазии), – кои представляются (вниманию) и как стеной, окружают испортившуюся душу, так что она силы не имеет чисто взирать на истину, но все еще держится зерцала и гаданий". – И божественный Евагрий: "Бог там пребывающим признается, где познанным имеется; почему чистый ум и называется престолом Божиим, Помышление о Боге не обретется в помышлениях, печатлеющих ум образами, но в помышлениях не печатлеющих. Сего ради молящемуся надлежит всячески отдалять от себя помышления, печатлеющие в уме образы". – И св. Максим в пояснениях на великого Дионисия говорит: "иное есть мечтание и иное помышление, или мысль. Они производятся разными силами и свойствами движения разнятся: ибо мысль есть действие или произведение ума, а мечтание – плод страсти, напечатление образа, представляющего нечто чувственное, или как бы нечто чувственное. Почему никакое мечтание не должно иметь места в отношении к Богу; ибо он паче ума все превосходит". – И Василий Великий: "ум, нерассеявающийся по внешним предметам и чувствами не носимый по мiру, возвращается к себе самому, от себя же восходит к помышлению о Боге, и оной красотою облиставаем будучи, забвение приемлет о самой природе". – Сие ведая и ты, каждый час, с Божией помощью, понуждай себя, безмечтанно, без воображений и образов, молиться чисто всем умом, всею душой и всем сердцем. – О сем говорит и св. Максим:

66.

Об уме, душе и сердце – чистых и совершенных.

Об уме чистом: "Чистый ум тот есть, который, избыв от неведения, осиявается божественным светом".

О душе чистой: "Душа чиста та, которая, освободясь от страстей, божественной любовью непрестанно обвеселяема бывает".

О сердце чистом: "Сердце чисто то, которое, всегда представляя Богу память безвидной и безобразной, готово бывает едиными от Него впечатлениями печатлеться, в каких Он обычно благоволит явным себя ей делать".

Об уме совершенном: "Ум совершенн тот, который, верою познав Сущего выше всякого ведения и все создания Его обозрев, от Бога приял ведение всеобъемлющее (в общих чертах) о Помысле и суде Его, в них проявляемом, – разумеется, сколько вместимо для человека".

О душе совершенной: "Душа совершенна та, которой вожделетельная сила всецело устремлена к Богу".

О сердце совершенном: "Совершенным называется сердце, – не имеющее никакого естественного движения к чему-либо и каким-либо образом, на котором (сердце) как на дщице, добре выглаженной, ради его простоты, Бог приступая написует Свои законы".

Приложим к сему и следующее:

О чистом уме: – по святому Диадоху, – "очистить ум есть дело Единого Духа Святого"; еще по Лествичнику, – "ум удержать от парения, тоже есть дело Единого Святого Духа"; – еще св. Нил говорит: "кто восхотел бы увидеть состояние ума своего, тот пусть упразднит себя от всех помышлений, и тогда увидит его подобным сапфиру, или небесному цвету". И еще он же: "состояние ума есть мысленная высота, цвету небесному подобная, на котором, во время молитвы, и свет Святые Троицы появляется". – И св. Исаак: "когда ум совлечется ветхого человека, и облечется в нового благодатного человека, тогда узрит чистоту свою, подобную небесному цвету, который старейшины сынов Израилевых наименовали местом Божиим (Исх. 24, 10), когда Бог явился им на горе" (Сл. 16, стр. 99).

Делая так, как сказано пред сим, т.е. чисто, немечтанно и безобразно молясь, ты будешь шествовать по следам святых. Если же не так; то будешь мечтатель вместо безмолвника, и вместо гроздия оберешь терние, что да не будет с тобою!

67.

Как Пророки видели образные видения.

Если кто предполагает, что пророческие видения, образы и откровения были делом фантазии и происходили естественным порядком, да ведает таковой, что носится далеко от правой цели и истины. Ибо Пророки и в нынешнее время бывающие у нас священнотаинники, не по естественному какому-либо порядку и чину, видели и воображали, что видели и воображали, но божественно некако и паче естества, было то в уме их печатлеемо и представляемо, неизреченной силою и благодатью Святого Духа, как говорит Василий Великий: "неизреченной некоей силою Пророки принимали воображения в уме, имея его неразвлеченным и чистым, и Слово Божие слышали как бы возглашающимся в них". И еще: "Пророки видели видения действием Духа, Который печатлел образы во владычественном их уме". И Григорий Богослов: "Сей (т.е. Дух святой) действовал первее в Ангельских и небесных силах, Потом в Отцах и Пророках, из коих одни Бога видели, или познавали, другие будущее предузнавали, когда владычественный их ум от Духа принимал такие образы, по коим они соприсутствовали будущему, как настоящему".

71.

О чистой молитве.

Св. Нил говорит: "Подвизайся ум свой во время молитвы делать глухим и немым; и будешь тогда иметь возможность молиться, как должно" (о молитве гл. 11). И еще: "блажен ум, который во время молитвы хранит совершенное безобразие, или безмечтание" (там же, гл. 117). И св. Филофей: "редко очень можно найти безмолвствующих умом. Это есть принадлежность только тех, которые все средства употребляют к тому, чтобы привлечь к себе божественную благодать и исполниться истекающим от ней духовным утешением". И Василий Великий: "молитва добрая та есть, которая действенно внедряет в душу помышление о Боге. Вселение Божие есть иметь в себе водруженным Бога памятованием, когда сие памятование не пресекается земными попечениями, и ум не возмущается нечаянными движениями страстей. Боголюбивый, от всего отбегая, к Богу отходит".

72.

Иное есть бесстрастие ума, а другое молитва истинная, – что и выше.

Ведать подобает, что хотя, по св. Максиму, – "не может ум одной деятельностью благой сделаться бесстрастным, если в то же время не будет воспринимать многих и разных созерцаний"; но, по божественному Нилу, можно, и безстрастным будучи, не молиться истинно, но быть развлекаему разными помышлениями и далеко отстоять от Бога; ибо сей св. отец говорит о сем так: "не всякий улучивший бесстрастие, уже и молится истинно; ибо таковой может еще занят быть простыми помышлениями (о вещах, без страстных при том движений), и развлекаться историями их (м. б. картинами их и разными их сочетаниями), – и далеко отстоять от Бога (гл. 56). И еще: "но и когда ум не коснит в простых помышлениях о вещах, не значит еще, что он достиг уже и места молитвы: ибо он может быть занят (философским) умозрением о сих вещах и углубляться в причинные их отношения. Хотя все сие суть отвлеченности, но как они суть умозрения о вещах, то печатлеют в уме образы их, – и далеко отводят его от Бога (ум философствует, но не молится: состояние ученых)" – (гл. 57). Говорит и Лествичник: "которых ум научился истинно молиться, то воистину лицом к лицу беседуют к Господу, как те, кои говорят на ухо царю (т.е. ближайшие доверенные)".

Из таковых изречений можешь ты уразуметь точно обоих видов жизни и деятельности различие и несравнимое сравнение, – т.е. той, которая ведется под влиянием свыше, и той, которая своими силами устрояется. Дело одной из них – поучения и многие и разнообразные умозрения; делание же другой – истинная молитва. К сему помни и следующее, что иное дело бесстрастие ума, и другое – истинная молитва; и еще, – что имеющий истинную молитву, как указывают отцы, по всякой необходимости и ум бесстрастный имеет, но об имеющем ум бесстрастный нельзя еще сказать, что он имеет и молитву истинную.

73.

Еще о мечтаниях и воображениях ума, – и о признаках прелести и истины.

Какие признаки прелести.

Безмолвствуя и желая один быть с единым Богом, никогда не принимай, если увидишь что-либо чувственное или мысленное, внутрь тебя или вне, – лик Христа, или Ангела, или образ Святого, или световое воображение, мечтаемое умом; но не верь сему с негодованием, хотя бы то и доброе что было, прежде, чем вопросишь кого из опытных: что есть дело самое полезное и Богу любезное, и благоприятное. Храни же ум свой всегда бесцветным, безобразным, безвидным, бесформенным, бескачественным, бесколичественным, внимающим одним словам молитвы, в них поучающимся и об них размышляющим в сердечном внутрь движении, последуя Лествичнику, который говорит: "Начало молитвы состоит в том, чтоб отгонять приходящие помыслы при самом их появлении; средина ее в том, чтобы ум заключался в словах, которые говорим или помышляем; а совершенство молитвы есть восхищение ко Господу" (Сл. 28, 19). Св. Нил так о сем говорит: "высшая совершенных молитва есть восхищение некое ума и полное его исступление от всего чувственного, при ходатайстве Духа воздыханиями низглаголанными (Рим. 8, 26) пред Богом, видящем расположение сердца, открытое как написанная книга и молчаливыми знаками изъявляющее свое хотение. – Так до третьего неба восхищен был Павел, не ведая, в теле ли он был, или кроме тела (2 Кор. 12, 2). Так Петр возшедши на горницу помолиться, видел видение плащаницы (Деян. 10, 9). Вторая же после сей первой (высшей) молитвы есть та, в которой слова молитвы произносят с припоследованием им ума сокрушенного и сознающего, Кому приносит он моление. Молитва же, пресекаемая заботами телесными и смешивающаясь с ними, далеко от устроения подобающего молящемуся" (Рус. Доброт. т. 2, стр. 245, гл. 168-170). – В сем убо пребывая, другого ничего не принимай, до времени умирения страстей, с вопрошением, как сказано, опытных.

Таковы признаки прелести. Теперь посмотри,

какие признаки истины.

Признаки же истины и благого животворящего Духа суть любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5, 22), как говорит божественный Апостол, называя сии добродетели плодами Божественного Духа. Он же опять говорит: яко чада света ходите: плод бо духовный есть во всякой благостыни, и правде, и истине (Еф. 5, 9), коим все противное составляет принадлежность прелести. – Говорит о сем и некто из Богомудрых, вопрошен будучи от другого, так: "относительно незаблудной стези ко спасению, о коей спросил ты, возлюбленне, ведай, что много путей, ведущих в живот, и много ведущих ко смерти. Один путь, ведущий в живот, есть исполнение заповедей Христовых. В заповедях сих найдешь ты всякой вид добродетели, особенно же три сии: смирение, любовь и милосердие, без коих никто не узрит Господа. – Сии три суть непобедимые оружия против дьявола, кои даровала нам Святая Троица, – смирение, говорю, любовь и милосердие, на кои даже воззреть не может все демонов полчище. Ибо в них и следа нет смирения; и для них, за то, что они омрачились превозношением, уготован огнь вечный. Где у них любовь, или хоть тень милосердия, когда они к роду человеческому непримиримую держат вражду, и деннонощно не перестают ратовать против него? Облечемся убо в сии оружия, ибо носящий их вокруг себя неуловим для врагов. – Сию треплетную вервь, которую сшила и сплела нам Святая Троица, видим, что она и три есть, и едино: три – именами, если же хочешь, то и лицами, а едино – силою и действом, и к Богу приближением, устремлением и себя присвоением. О них сказал Господь: иго Мое благо, и бремя Мое легко есть (Мф. 11, 30). И возлюбленный ученик Его: заповеди Его тяжки не суть (1 Ин. 5, 3). – Сего ради душа, с Богом срастворившаясь чистотою жития, хранением заповедей и сими тремя оружиями, кои суть сам Бог, в самого Бога облекается, и бывает некоторым образом богом, чрез смирение, милосердие и любовь, и миновав вещественную двоицу, и восшедши выше главы закона, т.е. любви, сочетается с пресущественной и живоначальной Троицей, непосредственно беседуя с нею, светом свет приемля, и радуясь радостью непрестающей и вечною". – Но довольно и об этом. – Указав таким образом отчасти признаки и плоды прелести и истины, скажем теперь малое нечто, изречениями, как и подобает, отеческими и об утешении, от обоих их бывающем – т.е. об утешении божественном и истинно благодатном, и об утешении поддельном, вражеском. – Божественный Диадох говорит о сем так:

74.

Об утешении божественном и поддельном.

"Когда ум начнет ощущать благодатное утешение Святого Духа, тогда и сатана свое влагает в душу утешение в кажущемся сладким чувстве, во время ночных успокоений, в момент тончайшего некоего сна (или засыпания). Если в это время ум окажется держащим в теплейшей памяти Святое имя Господа Иисуса, и как верным оружием против прелести воспользуется сим пресвятым и преславным именем; то лукавый обольститель оный тотчас удаляется, но зато возгорается наконец бранью против души своим лицом а не помыслами). Так ум, точно распознавая обманчивые прелести лукавого более и более преуспевает в различении духовных вещей" (гл. 31).

И опять:

"Благое утешение бывает или в бодрственном состоянии тела, или при погружении его в сон, когда кто в теплом памятовании о Боге, как бы прилеплен бывает к Нему любовью; а утешение поддельное, прельстительное, как я сказал, бывает всегда в то время, как подвижник приходит в тонкое – некое дремание, или забытье, при памятовании о Боге посредственном. То происходя от Бога, явно влечет души подвижников благочестия к любви Божией в сильном излиянии душевных чувств; а это обыкновенно обвевает душу неким ветром обманчивой прелести и во время сна телесного покушается похитить чувство вкушением чего-то приятного. не смотря на то, что ум в известной мере здравствует в отношении к памятованию о Боге. Итак, если, как я сказал, ум окажется в такое время трезвенно памятующим о Господе Иисусе, то тотчас рассеивает это, обманчиво кажущееся приятным, дыхание врага, и с радостью выступает на борьбу с ним, имея готовое против него оружие, по благодати, в прехвальной опытности своей духовной" (гл. 32).

И еще:

"Если душа не колеблющимся и не мечтательным движением воспламенится к любви Божией, влеча некако в глубину сей любви неизреченной и самое тело, – в бодрствовании ли то, или, как я сказал, при погружении в сон воздействуемого святою благодатью подвижника, между тем как душа совершенно ни о чем другом не помышляет, кроме того одного, к чему возбуждена; то ведать надлежит, что это есть действо Святого Духа. Будучи вся преисполнена приятными чувствами от неизреченной оной божественной сладости, она и не может в ту пору помышлять ни о чем другом, а только чувствует себя обрадованной неистощимой некоей радостью. Если же при таком возбуждении ум воспримет колебание некое сомнительное, или нечистое какое помышление, и если при сем Святым Господним именем будет пользоваться для отвращения зла, а не паче по одной любви к Богу; то ведать надлежит, что утешение то от прельстителя, и есть только призрак радости. Радость такая совне навевается, и является не как качество и постоянное расположение души; видимо, что тут враг хочет опрелюбодействовать душу. Видя, что ум начинает проявлять верную опытность своего чувства, он и своими утешениями, кажущимися благими, подступает утешать душу в ожидании, что она, будучи развлкаема этою блажной мокротной сластью. не распознает своего смешения с обольстителем. По сим признакам можем мы распознавать духа истины и духа лестча (1 Ин. 4, 6). Никому впрочем невозможно ни божественной благости чувством вкусить, ни горечи бесовской ощутительно испытать, если кто не удостоверится в себе, что благодать во глубине ума его сотворила себе обитель, а злые духи гнездятся негде окрест членов сердца. Бесы же отнюдь не хотят, чтобы люди как-нибудь удостоверялись в том, дабы ум, верно зная это, не вооружался против них непрестанной памятью о Боге" (33).

Имеешь теперь и об этом достаточно сведений, – и довольствуйся тем, по совету Премудрого: мед обрет яждь умеренно, да не како пресыщен изблюеши (Прит. 25, 16).

75.

О сладости божественной из сердца источающейся.

Ближе же к существу дела можно сказать: кто объяснит сладость меда не вкушавшим его? Несравненно же более (невозможно не вкусившим объяснить) сладость божественную и радование преестественное и животочное, из сердечной чистой и истинной молитвы источающееся, и текущее приснотечно, о коих говорит Богочеловек Иисус: иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждет вовеки: но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущие в живот вечный (Ин. 4, 14). И опять: аще кто жаждет, да придет ко Мне и пиет: веруяй в Мя, якоже рече Писание, реки от чрева его истекут воды живы. Сие же рече о Дусе, егоже хотяху примати верующии во имя Его (Ин. 7, 37 – 39), – говорит Наперсник. – И великий Павел подтверждает: посла Бог Духа Сына своего в сердца ваша, вопиюща: Авва Отче (Гал. 4, 6).

76.

О том, что духовная сия сладость много знамений имеет, и не имеет наименования.

Сия духовная сладость, преестественная и животочная, есть вместе существенное сияние и свет, и красота недоуменная, крайнейшее из желаний желание, Боговедение и обóжение таинственное, невыразимым пребывающее и после какого-нибудь выражения его, недоведомым и после некоего уразумения его. Так говорит и св. Дионисий: "в сей, сущийнад светом, мрак молимся мы придти, и чрез неувидание, увидеть и уведать Сущего выше видения и ведания, (увидеть т.е., и уведать) самую сию неувидаемость и неуведаемость Его: ибо сие-то и есть увидеть и уведать пресущественного и пресущественно воспеть Его, чрез отрицание в Нем всего тварного". – И еще: "божественный мрак есть свет неприступный, в коем Бог живущим исповедуется, яко невидимый по причине безмернойявности и неприступный, по причине пресущественного светолития. В сем мраке бывает всякий, сподобляемый уведать и увидеть Бога, чрез то самое, что не видит и не ведает истинно, когда бывает в Том, кто выше видения и ведания, сие самое познавая, что Он есть за пределами всего, чувствами и умом познаваемого (или всего чувственного и мысленного)". – И Василий Великий: "неизреченны всецело и неописанны молниеносные блистания божественной красоты; ни слово не может выразить сего, ни слух вместить. Наименуем ли блеск денницы, или светлость луны, или сияние солнца, – все это недостойно к уподоблению славы. и в сравнении с истинным светом далее отстоит от Него, нежели глубокакя ночь или ужаснейшая тьма от полуденной ясности. Если красота сия, незримая телесными очами, а постижимая только душой и мыслью, озаряла кого-либо из святых, и оставляла в них невыносимое уязвление желанием; то, возмущенные здешнею жизнью, говорили они: увы мне, яко пришельствие мое продолжися! (Пс. 119, 5). Когда приду. и явлюся лицу Божию? (Пс. 41, 3); еще: разрешиться и со Христом быти, много паче лучше (Фил. 1, 23); и опять: возжада душа моя к Богу крепкому и живому (Пс. 41, 3); также: ныне отпускаеши раба Твоего Владыко (Лк. 2, 29). Тяготясь сею жизнью, как узилищем, сколько были неудержимы в стремлениях к Богу те, у которых коснулось души Божественное желание. По причине ненасытимого желания созерцать Божественную красоту, они молились о том, чтобы зрение красоты Божией простиралось на всю вечную жизнь" (Т. 5, стр. 100, 101).

И Богослов: "где страх, там заповедей соблюдение; а где заповедей соблюдение, там плоти очищение и избавление от осеняющего душу облака, не дающего ей видеть божественного луча; где же очищение такое, там воссияние света; где это световоссияние, там полное удовлетворение желания, высшего всех желаний". – И св. Григорий Нисский: "Когда тщанием о доброй жизни отмоешь нечичстоту, налипшую на твое сердце, тогда снова воссияет в тебе боговидная красота, как обыкновенно бывает с железом. Ибо когда оно на точильном камне обнажится от ржавчины, тогда, быв пред сим черным, начинает издавать сияние некое и блеск, отражая солнечные лучи. Так и внутренний наш человек, которого Господь называет сердцем, после того, как очистит ржавчинную нечистоту, образовавшуюся на его зраке от лукавой мокротности, опять восприемлет свое первообразное подобие, и делается благим". – И св. Нил: "блажен постигший неразлучную с молитвою непостижимость (Божию)". И св. Лествичник: "бездна плача порождает утешение; чистота же сердца приемлет просвещение. Просвещение сие есть неизреченное действо Духа, дающее видеть не видя, и ведать не ведая" (Сл. 7, 55).

Сего ради и треблаженны, подобно древней Марии. избравшие благую сию часть, – сие жительство духовное. и за то сподобляемые богоподобного некоего жребия, столь благого, что им в великом и в исступление приводящем радовании можно, с божественным Павлом, явно восторгаться и вопиять: егда благодать и человеколюбие явися Спаса нашего Бога, не от дел праведных, ихже сотворихом мы, но по своей Его милости, спасе нас банею пакибытия и обновления Духа Святого, Егоже излия на нас обильно, Иисусом Христом Спасителем нашим, да оправдишеся благодатью Его, наследницы будем по упованию жизни вечныя (Тит. 3, 4-7). И еще: извествуяй же нас с вами, и помазавый нас, Бог: иже и запечатле нас, и даде обручение Духа в сердца наша (2 Кор. 1, 21. 22). Также: имамы же сие сокровище в скудельных сосудех, да премножество силы будет Божия, а не от нас (2 Кор. 4, 7). Так возвещают Богопросвещенные мужи. – Буди же и нам их богоуветливыми к Господу молитвами пожить хоть отчасти подобно им, по милости и благодати Божией.

77.

Желающие надлежащим образом безмолвствовать
по всей необходимости должны кроткое иметь сердце.

Тебе же, чадо, теперь благовременно, прежде всего другого, или и вместе со всем другим, знать, что как желающий добре научиться стрелять не без определенной меты натягивает лук, так и хотящий научиться безмолвствовать пусть такой метою имеет – всегда быть кротку сердцем. Так св. Исидор говорит: "Недовольно для добродетели подвизаться, но надлежит в подвизании соблюдать и должную мерность (или соразмерять согласовать одни подвиги или делания с другими). Ибо если, например, проходя подвиг кротости, мы пресекаем его какими-либо возмутительными движениями, то это будет значить ничто другое, как – что мы спасение улучить желаем, делать же, что к сему благопотребно, не хотим". – Но еще прежде сего святого божественнейший Давид изрек: наставит кроткие на суд, научит кроткие путем своим (Пс. 24, 9). И Сирах: кротким открываются тайны (Сир. 3, 19). И сладчайший Иисус: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф. 11, 29). Еще: на кого воззрю, токмо на кроткого и молчаливого и трепещущего словес Моих (Ис. 66, 2). Также: блажени кротции, яко тии наследят землю (Мф. 5, 5), – или сердце, приносящее благодатью Божией плод – сам тридцать, сам шестьдесят, сам сот, соответственно чину новоначальных, средних и совершенных, – никогда ничем не смущая и не смущаясь, если где не о благочестии идет дело.

78.

Как преуспеть в кротости; и о трех силах души – раздражительной, желательной и разумной.

В безгневии и кротости легко преуспеешь, если будешь все отклонять от себя, и душу подвигать к любви, больше молчать, умеренно насыщаться пищей, и всегда молиться, как сказали отцы: "раздражительную часть души обуздай любовью, желательную воздержанием увяд, разумную молитвою окрыли: и свет ума никогда не помрачится в тебе". Еще: "гневу узда – благовременное молчание; пожеланиям неразумным – умеренная еда; неудержимости помыслов – единомысленная молитва". И еще: "есть три добродетели, кои завсегда свет доставляют уму: ни в ком не видеть злонамеренности; претерпевать все находящее без смущения, и благотворить злотворящим. Эти три добродетели рождают другие три, большие их: невидение злонамеренности рождает любовь; несмущенное перенесение находящего порождает кротость; благотворение злотворящим стяжавает мир". – И опять: "Три есть главнейших нравственных состояний у монахов: первое – ни в чем не погрешать делом; второе – не давать замедлять в душе страстным помыслам; третье – бесстрастно смотреть в уме на лица жен и обидевших".

79.

Надобно скорее каяться в случае падений каких-либо,
и тем мудро укреплять себя против будущих искушений.

Если случится тебе когда-либо возмутиться, или иной раз допустить какое-либо поползновение, и погрешить против чего подобающего; то тотчас надобно поправить это дело, и другой ли кто тебя опечалил, или ты другого кого, поскорее умиротвориться; а для сего от души каяться, плакать и слезы лить, себя самого осуждая во всем; и таким образом укрепив себя на будущее время, внимать себе потом разумно. – Так учит Господь Иисус, говоря: аще принесеши дар твой ко алтарю, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой пред алтарем, и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой (Мф. 5, 23. 24). – И Апостол: всякая горесть, и гнев, и ярость, и клич, и хула, да возмется от вас, со всякой злобою. Бывайте же друг ко другу блази, милосерди, прощающе друг другу, яко же и Бог во Христе простил есть вам (Еф. 4, 31. 32). – Еще: гневайтеся и не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4, 26). И еще: – не отмщайте за себя, но дадите место гневу, также: не побежден бывай от зла, но побеждай благим злое (Рим. 12, 19. 21). – Так говорится о примирении друг с другом.

80.

О поскользновении и покаянии.

О поскользновении св. Исаак говорит: "не тогда будем печалиться, когда поскользнемся в чем-либо, но когда закосневаем в том же; потому что поскользновение бывает часто и с совершенными, а закосневать в том же есть совершенное умертвие. Печаль же, какую чувствуем о своих поскользновениях, вместочистого делания вменяется нам по благодати. Кто, в надежде на покаяние, поскользнется вторично, тот лукаво поступает с Богом. Неведомо нападает на такого смерть, и не оставляет ему времени, чтоб, как надеялся он, покаяться и исполнить дела добродетели" (Сл. 90, стр. 611). – Еще: "ежечасно надлежит нам знать, что в сии двадцать четыре часа дня и ночи мы имеем нужду в покаянии. Значение же слова – покаяние, как дознали мы из действительного свойства вещей, таково: оно есть с исполненной сокрушения молитвою приближающееся к Богу неослабное прошение об оставлении прошедшего, и болезнование о хранении будущего" (Сл. 47, стр. 292). – И еще: "Благодать на благодать людям по крещении дано покаяние; ибо покаяние есть второе рождение от Бога. И то дарование, которого залог прияли мы от веры, приемлем покаянием. Покаяние есть дверь милости, отверстая усильно ищущим ее; сею дверью входим к божественной милости, и кроме сего входа не обретем милости; вси бо, по слову Божественного Писания, согрешиша, оправдаеми туне благодатью Его (Рим. 3, 23. 24). Покаяние есть вторая благодать, и рождается в сердце от веры и страха; страх же есть отеческий жезл, управляющий нами, пока достигнем в духовный рай; а когда достигнем, тогда оставит он нас и возвратится. – Рай есть любовь Божия, в которой наслаждение всеми блаженствами" (Сл. 83, стр. 568). – Опять: "Как невозможно переплыть большое море без корабля и ладии; так никто не может без страха достигнуть любви. Смрадное море между нами и мысленным раем можем перейти только на ладье покаяния, на которой есть гребцы страха. Если же сии гребцы страха не правят кораблем покаяния, на котором по морю мiра сего переходим к Богу, то утопаем в сем смрадном море" (Сл. 83, стр. 570).

Поиск по сайту: