Цивилизациопный конфликт между Европой и Америкой

Силы разъединения являются, между тем, не только эко­номическими. Культурные параметры играют свою роль, причем нередко невозможно полностью отделить культуру от экономики. В Европе доминируют ценности агно­стицизма, мира и равновесия, чуждые сегодня американ­скому обществу.

В этом, видимо, заключается огромнейшая ошибка Хантингтона: он хочет ограничить сферу американского господства тем, что он называет Западом. В поисках цивилизационного прикрытия для американской агрес­сивности он нацеливается на мусульманский мир, конфу­цианский Китай и православную Россию, но выступает за существование «западной сферы», сущность которой неопределенна, даже исходя из его собственных крите­риев. Его разношерстный Запад связывает католиков и протестантов в одну единую культурную и религиоз­ную систему. Такое слияние шокирует того, кто изучал противоречия теологических учений и традиционных ритуалов, или, проще, историю кровавой борьбы между приверженцами двух религий в XVI и XVII веках.

Оставим в стороне неверность Хантингтона по отно­шению к собственной «переменной величине» - религии. Можно легко выявить латентное противоречие между Европой и Америкой, исходя из того же самого критерия, используемого правильно и в настоящем времени. Аме­рика напичкана религиозной фразеологией, половина ее жителей говорят, что они посещают воскресную рели­гиозную службу, но в действительности ее посещает толь­ко четвертая часть. Европа же является пространством распространения агностицизма, где проявления рели­гиозности приближаются к нулю. Однако в странах Европейского Союза лучше применяется на практике библейский завет «не убий». Смертная казнь здесь от­менена, и уровень убийств весьма низок - примерно 1 на 100 тыс. жителей. Казнь осужденных является повседнев­ной рутиной в США, где уровень убийств после неболь­шого спада составляет от 6 до 7 на 100 тыс. жителей в год. Америка завораживает европейцев своим разнообразием не меньше, чем своей универсальностью, если не больше. Ее жестокость кажется интересной в кино, но оказывается невыносимой, когда Америка экспортирует ее в форме военных и дипломатических действий. Море культурных различий между европейцами и американцами почти безбрежно, но антрополог обязан особо отметить статус американской женщины, авторитарной и угрожающей, который вызывает такую же тревогу у европейских муж­чин, как образ всемогущего арабского мужчины - у евро­пейских женщин.

Надо особо помнить то, что является коренным, наи­более глубоким в различии американских и европейских концепций: сам процесс формирования обществ - уровень анализа, где уже нельзя отделить нравы от экономики и которому лучше соответствует понятие цивилизации.

Европейские общества сформировались в результате упорного труда многих поколений бедных крестьян. Они веками страдали от воинственных обычаев своих пра­вящих классов. Лишь позднее они открыли для себя богатство и мир. Можно сказать то же самое о Японии и о большей части стран Старого Света. Все эти общества сохраняют в своего рода генетическом коде инстинктив­ное понимание сущности категории экономического равновесия. В плане практической морали к этому добав­ляются еще понятия о труде и вознаграждении, в плане хозяйственном - понятия о производстве и потреблении.

Американское общество, напротив, является продук­том недавней колонизации, весьма успешным, но не проверенным временем: оно развивалось в течение трех веков за счет иммиграции уже грамотного населения на землю, располагающую огромными минеральными ресурсами, очень плодородную, благодатную для разви­тия сельского хозяйства. И Америка, вероятно, не поняла, что ее успех является результатом процесса эксплуатации и необратимого расходования богатств, которых она не создавала.

Хорошее понимание европейцами, японцами или любым пародом Евразии необходимости экологического равновесия или сбалансированного торгового обмена является результатом длительной истории крестьянства. Со времен Средневековья европейцы, японцы, китайцы и индусы, например, боролись против истощения почвы, на фактах своей жизни убеждаясь в ограниченности природных ресурсов. В Соединенных Штатах население, освобожденное от прошлого, открыло неисчерпаемую на вид природу. Экономика там перестала быть дисцип­линой, которая изучает оптимальное использование ограниченных ресурсов, стала религией динамизма, кото­рый не принимает во внимание понятие равновесия. Отказ США присоединиться к Киотскому протоколу, так же как и доктрина О'Нейла о благотворном влиянии тор­гового дефицита, частично являются результатом куль­турной традиции. Америка всегда развивалась, истощая свои земли, растрачивая свою нефть, ища за рубежом людей, в которых она нуждалась, чтобы функционировать.

Поиск по сайту: