Положение чернокожих и испаноговорящих американцев

«Многорасовый» характер американского общества и его отражение в статистике позволяют нам проследить «из­нутри» ослабление американского универсализма и уста­новить с помощью демографического анализа провал интеграции чернокожих американцев и возможное появ­ление третьей отдельной группы - «испаноговорящих», являющихся в действительности в своем подавляющем большинстве латиноамериканцами индейского, мекси­канского происхождения.

На первый взгляд американская статистика, тем не менее, свидетельствует о небольшом увеличении на рубе­же тысячелетия сметанных браковсреди чернокожих американцев мужского пола: от 2,3% среди мужчин стар­ше 55 лет до 11% в возрасте от 15 до 24 лет. Но увеличение смешанных браков среди чернокожих женщин незначи­тельно, что свидетельствует об устойчивости важнейшего расового табу: мужчины доминирующей группы не должны жениться на женщинах подчиненной группы. Межрасовые браки негров и белых несколько более мно­гочисленнысреди категории лиц, получивших высшее образование. Среди лиц азиатского происхождения тех же возрастных категорий увеличение смешанных браков, напротив, весьма значительно: от 8,7 до 30,1%. Что каса­ется молодых американских евреев, то здесь уровень смешанных браков достигает 50%. Их выход на общий матримониальный рынок, то есть распыление еврейской группы, сопровождается шумным подъемом движения активной солидарности с израильским государством.

Самые последние статистические данные, однако, сви­детельствуют, что некоторое увеличение смешанных браков, наблюдавшееся среди чернокожих в 1980-1995 годах, затем прекратилось. Статистический ежегодник Соеди­ненных Штатов позволяет проследить «оттепель» 1980-1995 годов, которая была минимальной; в последующие годы расовая ситуация оказалась вновь блокирована, Уровень смешанных браков для женщин составлял 1,3% к 1980 году и 1,6% — в 1990 году. Он поднялся до 3,1% it 1995 году, а затем остановился па уровне 3%. Но это уже было слишком много для американских статистических служб, которые инстинктивно почувствовали, что даже столь незначительное увеличение невозможно: «enough is too much already» («Достаточно — это уже слишком много» (англ.)). Ha 1999 год они сочли разумным исключить из статистики как белых, так и чернокожих испаноговорящих, что снизило уровень смешанных бра­ков для чернокожих женщин до 2,3% (Statistical Abstract of the United States: 2000. - P. 51. Table 54). Ложная тревога, поскольку меньшинство - носитель испанского универ­сализма - достигло огромного увеличения смешанных браков. Речь скорее всего идет о пуэрториканцах. В насто­ящее время около 98% чернокожих женщин, живущих в браке, замужем за чернокожими мужчинами. А если к этой почти абсолютной расовой эндогамии добавить гот факт, что добрая половина чернокожих женщин яв­ляется матерями-одиночками и, следовательно, не состо­ит в браке с белыми, то нам придется прийти к выводу об удивительном постоянстве расовой проблемы. Было бы точнее говорить о загнивании, так как другие демо­графические данные свидетельствуют о регрессе.

Уровень детской смертности, то есть пропорциональ­ная численность детей, умирающих в возрасте до одного года, в Соединенных Штатах значительно выше среди чернокожего населения, чем среди белых: в 1997 году 6 на тысячу - у белых и 14,2 - у негров. Данные показатели достаточно неблагополучны, даже у белых американцев, поскольку они выше, чем в Японии и во всех странах Западной Европы. Но они, по крайней мере, снижаются. Б 1999 году уровень детской смертности у белых упал до 5,8 на тысячу. Напротив, среди чернокожего населе­ния этот показатель (и это факт чрезвычайный) с 1997 по 1999 год возрос с 14,2 до 14,6 (National Vital Statistics Reports. - Vol. 49. - No. 8. - 2001. – Sept). Читатель, не привыкший к социологическому толкованию демографических по­казателей, может, проявляя здравый смысл, считать, что это незначительное изменение. Он может думать, что детская смертность не имеет значения для всего общества. На самом же деле уровень детской смертности - ключевой показатель. Он отражает реальное положение самых уяз­вимых групп людей в обществе или в отдельном секторе общества. Незначительное увеличение детской смертности в 1970-1974 годах в России позволило мне уже в 1976 году констатировать загнивание Советского Союза и предска­зать крушение системы (Todd E. La chute finale). Небольшое увеличение детской смертности среди чернокожего населения в Соединенных Штатах свидетельствует о провале расовой интеграции, несмотря на полувековые усилия.

Однако американская ментальная система в начале третьего тысячелетия является уже не двухрасовой, а трехрасовой, поскольку и статистика, и общественная жизнь превратили испаноговорящих — в действительно­сти мексиканцев индейского происхождения — в третью значительную по своей численности отдельную группу (В действительности в американской статистике различаются пять групп: белые, чернокожие, испаноговорящие, а также азиаты и ин­дейцы. Однако на современном этапе выделение интегрированных в результате смешанных браков и малочисленных индейцев, а также интегрированных вследствие браков азиатов должно рассматриваться как идеологический «пережиток» или «иллюзия»). Американское общество вновь обрело трехкомпонентную структуру, которую оно имело в момент достижения независимости или когда в начале XIX века его анализи­ровал Токвиль: индейцы, чернокожие, белые.

Судьба мексиканского сообщества для социологов остается неясной. Некоторые данные, как, например, блестящее владение детьми английским языком, ука­зывают на продолжение процесса ассимиляции в про­тивоположность тому, что утверждается в ходе страстных дебатов об испанофонии. Но следует отметить, что за фазой повышения последовало снижение уровня сме­шанных браков среди самых молодых поколений: 12,6% в категории старше 55 лет, 19% - у 35-54-летних и только 17,2% в возрасте от 25 до 34 лет и 15,5% в возрасте от 15 до 24 лет (American Demographics. - 1999. – Nov). Это снижение не является обязательно свидетель­ством изменения поведения данных групп населения. Оно могло быть и механическим результатом изменения состава населения, теперь в большинстве своем мексикан­ского, в районах Техаса и Калифорнии, расположенных ближе всего к границе с Мексикой. Но даже это чисто тер­риториальное последствие указывает все же на отделение белой группы от группы, которую мы назовем испано-индейской. Показатели фертильности за 1999 год в различ­ных группах дают ясное представление о сохраняющихся ментальных различиях: 1,82 у белых неиспаноговорящих («безумная» лингвистически-расовая категория), 2,06 -у чернокожих неиспаноговорящих, 2,9 — у испаногово­рящих (http://www.census.gov/population/nations/summary). В Мексике в 2001 году индекс фертильности составлял 2,8.

Стоит ли действительно удивляться провалу интегра­ции в обществе, где прославление равенства прав заменено сакрализацией «разнообразия» — происхождения, культур, рас, — окрещенного «мулътикультурализмом»? Падение ценности равенства в американском обществе характерно не только для области расовых отношений. Эволюция экономики в 1980-1995 годах может быть интерпретиро­вана, как мы показали выше, и как форсированный марш к неравенству, ведущий в некоторых слоях с низкими доходами - особенно, как бы случайно, среди чернокожего населения - к феноменам регресса и взрыва.

Но вновь следует, избегая карикатурного изображения, попытаться понять во всей цельности англосаксонскую ментальную систему, которая нуждается в сегрегации одних - конечно, негров, возможно, мексиканцев, - чтобы ассимилировать других — японцев, евреев. В этих условиях можно говорить скорее о дифференциалистской, чем об универсалистской ассимиляции.

Для тех, кто интересуется стратегическими ориентира­ми Америки, особый интерес представляет интеграция евреев в саму сердцевину американского общества в кон­тексте отхода от универсализма внутри страны. Она созвуч­на со столь очевидным в отношениях Америки с миром, столь явным в решении ближневосточного конфликта от­ходом Соединенных Штатов от универсализма вне страны. Включение Израиля в ментальную американскую систему как внутри, так и вне страны и исключение арабов нахо­дятся в соответствии с исключением негров и мексиканцев.

Идеологическое сосредоточение Соединенных Штатов на еврейском государстве не ограничивается еврейской общиной. Гипотеза об общем отходе Америки от универ­сализмапозволяет понять эту линию. Но мы должны под­вергнуть исследованиюнеохотно снимающую с себя вуаль историю: прочность уз между Америкой и Израилем — факт новый, необычный. И речь в данном случае идет не столько о том, как его «объяснить», сколько о том, чтобы исполь­зоватьего в качестве «свидетельства» глубинных тенден­ций, которые будоражат Соединенные Штаты. Выбор Израиля является наиболее видимым признаком отступ­ления американского универсализма и мощного подъема дифференциализма, что обнаруживается как во внешнем плане (отказ от арабов), так и во внутреннем [трудности интеграции мексиканцев или сохраняющаяся сегрегация чернокожего населения).

Отход от универсализма во внешнем плане: выбор Израиля

Приверженность Америки Израилю представляет собой настоящую тайну для специалистов стратегического ана­лиза. Не дает ничего нового и чтение недавно изданных

классических трудов. Киссинджер рассматривает израиль­ско-палестинский вопрос детально, но с исступлением адепта «реализма», вынужденного иметь дело с борьбой иррациональных народов за обладание Землей обетован­ной. Хантингтон же выносит Израиль за скобки сферы цивилизации, которую он рассматривает в качестве еди­ного стратегического блока (С присущим ему оппортунизмом неоконсервативный журнал «Соmmentarу», издаваемый Американским еврейским комитетом, в ана­лизе этой книги даже не упомянул об этом исключении Израиля, вынесенного за пределы западной сферы {март 1997 года)). Что касается Бжезинского, то он вообще не упоминает Израиль. Фукуяма тоже. И это очень любопытно с точки зрения важности тесных связей с Израилем вформировании во всех областях антагонистических отношений Соединенных Штатов с арабским и, в более широком плане, мусульманским миром.

Рациональность и полезностьтаких отношений с Изра­илем трудно доказать. Гипотеза о необходимом сотруд­ничествемежду демократиями несостоятельна. Творимая день за днем несправедливость по отношению к пале­стинцам и форме колонизации земель, которые еще у них остаются, сама по себе является отрицанием принципа равенства — основы демократии. Все остальные государ­ства, в частности европейские, не испытывают к Израилю такой безграничной симпатии, которая характерна для Соединенных Штатов.

Военная полезность ЦАХАЛа могла бы быть более серь­езным аргументом. Уязвимость американской армии, громоздкой и неспособной на жертвенные потери, все чаще и чаще предполагает систематическое использова­ние в наземных операциях союзнических контингентов и даже наемников. Одержимые необходимостью контро­лировать нефтяную ренту, американские руководители, возможно, и не осмеливаются обходиться без поддержки на месте со стороны первой армии на Ближнем Востоке, то есть армии Израиля, страны небольших размеров, контуры и сверхвооруженность которой все больше и больше напоминают прикованный на месте авианосец. С точки зрения американского стратега реалистической школы (военного или гражданского) возможность рас­считывать на поддержку военной силы, способной унич­тожить любую арабскую армию в течение нескольких дней или недель, важнее симпатий или уважения со сто­роны мусульманского мира. Если таков расчет, то почему же об этом не говорят? И можно ли серьезно предпо­лагать, что израильская армия сможет контролировать нефтяные скважины Саудовской Аравии, Кувейта, Эми­ратов, когда вчера она оказалась неспособной удержи­вать без крупных потерь юг Ливана, а сегодня - Трансиорданию?

Рассуждения, настаивающие на значимости роли ев­рейской общины в Америке, ее способности влиять на избирательный процесс, составляют лишь малую часть истины. Это - теория «еврейского лобби», которую, кста­ти, можно было бы дополнить теорией отсутствия араб­ского лобби. В отсутствие достаточно многочисленной арабской общины политическая цена поддержки Израи­ля любому политику, испытывающему трудности с пере­избранием, может показаться почти равной пулю. Зачем терять голоса евреев, если нет возможности получить столько же голосов арабов? Но не будем преувеличивать численность еврейской общины, которая, насчитывая 6,5 млн.человек, составляет всего 2,2% населения Соеди­ненных Штатов. Тем более что Америка не лишена и антисемитских традиций, и можно было бы представить ситуацию, когда большое число избирателей среди 97,8% американцев-неевреев голосует против политиков, под­держивающих Израиль. Однако антисемиты сегодня не настроены антиизраильски. Так мы приближаемся к серд­цевине тайны.

Группы населения, которых сами американские евреи считают антисемитами, то есть христианские фундамен­талисты, политически ориентируются на правых республиканцев (The American Jewish Committee: 2001 //Annual Survey of American Jewish Opinion. htlp://www.ajc.org). Но именно среди республиканского электора­та отмечается максимальная поддержка Израиля.

Американские правые религиозные круги, которые поддерживают Буша, лишь недавно воспылали страстью к израильскому государству в качестве позитивной обрат­ной стороны своей ненависти к исламу и арабскому миру. Если к этому добавить, что, со своей стороны, три четвер­ти американских евреев продолжают придерживаться левоцентристской ориентации, голосуют за демократи­ческую партию и опасаются христиан-фундаментали­стов, то мы сталкиваемся с важнейшим парадоксом: существуют подспудные антагонистические отношения между американскими евреями и той фракцией амери­канского электората, которая решительно поддерживает Израиль.

Нельзя понять все более решительную поддержку Израиля Ариеля Шарона, не прибегая к гипотезе, что существуют два различных по природе типа поддержки, противоречивое сочетание и мотивации которых одно­временно объясняют и постоянство, и непоследователь­ность американской политики по отношению к Израилю.

С одной стороны, есть традиционная поддержка Израи­ля американскими евреями. И она, когда у власти находит­ся Демократическая партия, лежит в основе инициатив с целью защитить Израиль, при уважении, в меру возмож­ного, прав палестинцев. Такой тип мотиваций диктовал шаги Клинтона, направленные на достижение мира в Кэмп-Дэвиде.

Другой, более новой и оригинальной опорой Израиля является правое крыло Республиканской партии, которое в ближневосточной политике демонстрирует предпочтение принципа неравенства, столь характерное для современ­ной Америки. Да, оказывается, возможно предпочтение неравенства и несправедливости.

Универсалистские идеологии провозглашают равно­значность народов. Столь «справедливая» позиция за­ставляет нас верить, что принцип равенства необходим для создания союза между народами. Но можно иденти­фицировать себя с другим независимо от понятия равен­ства. Во время Пелопонесской войны афиняне, поборники демократии, всякий раз, когда могли, поддерживали демо­кратов на греческом пространстве. В то же время Спарта, поборница олигархии, устанавливала олигархические режимы во всех городах, которые она завоевала (Aristole. Politique, livre V, 7, (14). - P.: Les Belles Lettres. – 1989). К концу XVIII века различные между собой монархические режи­мы без особых трудностей создали коалицию для борьбы против принципа равенства, провозглашенногоФранцуз­ской революцией. Но самым поразительным примером взаимной идентификации двух удаленных друг от друга режимов, не только враждебных принципу равенства, но и приверженных идее иерархии народов, является при­мер Германии и Японии во время Второй мировой войны. После Перл-Харбора Гитлер объявил войну Соединен­ным Штатам в знак солидарности с Японией. В между­народных, как и межличностных отношениях может существовать предпочтение зла, или, выражаясь мягче, несправедливости, если ты сам порочен или несправед­лив. Фундаментальный принцип идентификации с дру­гим состоит не в признании добра, а в узнавании самого себя в другом.

Можно было бы даже утверждать, что ощущение ве­роятности неблагоприятного развития событий для тебя самого усиливает потребность предусмотреть двойное оправдание. Именно в этом смысле, я думаю, надо харак­теризовать новую и окрепшую приверженность Америки Израилю. Так как дела в Израиле принимают дурной оборот, и как раз в тот момент, когда они принимают такой же оборот в самой Америке, последняя выражает одобрение его все более жестокого поведения по отношению к палестинцам. Америка дрейфует в сторону усиления веры в неравенство людей. Она все меньше верит в единство человеческого рода. Эти констатации без каких-либо изменений мы можем отнести и к Государству Израиль, политика которого в отношении арабов сопровождается внутренним расслоением в результате экономического неравенства и в зависимости от религиозных верований. Растущая неспособность израильтян воспринимать арабов как человеческие существа вообще является очевидностью для людей, следящих за печатной или телевизионной информацией. Напротив, процесс внутреннего расслоения израильского общества, переживающего, как и американское общество, лихорадочный рост неравенства, осознается в меньшей степени (См. замечательную статью Илана Грсйльсаммера: «Le Débat». -2002. - Janv.-févr. - P. 117-131). Разрыв доходов в этой стране отныне относится к числу самых значительных в развитом и «демократическом» мире. Различные группы - светские, ашкенази, сефарды, ультраортодоксы — все больше отдаляются друг от друга, и этот феномен четко проявляется в различиях коэффициентов рождаемости у этих групп: от менее двух детей на одну женщину у светских до семи детей - у ультраортодоксов.

Вначале отношения между Израилем и Соединенными Штатами строились, исходя из принадлежности к общей сфере либеральной демократии. Существовали также и конкретные взаимоотношения вследствие присутствия в Америке наиболее многочисленной в мире еврейской диаспоры. Не следует забывать и библейские нити, связывающие кальвинизм и иудаизм. Когда протестант читал, трактуя ее в несколько буквальном духе, Библию, он идентифицировал себя с народом Израиля. Что касается конкретно американских пуритан XVII века, иммигрировавших в новую землю обетованную, их априорный ужас по отношению к народам-идолопоклонникам — библейский дифференциализм - сосредоточился на индейцах и неграх.

Недавно возникшая глобальная привязанность Соеди­ненных Штатов к Израилю, возможно, имеет малообщего с этим изначальным религиозным родством, с любовью к Библии, с позитивной и оптимистической идентифика­цией с избранным народом Израиля. Я убежден, что если бы республиканская или католическая Франция была по-прежнему вовлечена в алжирскую войну, угнетая, бросая в тюрьмы, убивая арабов, как это делает сегодня Государ­ство Израиль в Палестине, сегодняшняя Америка - диф­ференциал и стекая, с глубоким неравенством, мучимая нечистой совестью, — идентифицировала бы себя с коло­ниальной Францией, лишенной своего универсализма. Нет ничего более утешительного, когдапокидаешь сферу справедливости, чем наблюдать, как другиетворят зло. И все, что делает несправедливого в наши дни Израиль, не шокирует главенствующую державу Запада (Как раз когда я пишу эти строки, мне попадает под руку - слу­чайность ли это? — газета «Либерасьон» с интервью Жана-Мари Ле Пена израильской либеральной газете «Хаарец». В нем лидер француз­ских крайне правых выражает понимание антитеррористической и ан­тиарабской борьбы ЦАХАЛа, сходной, по его мнению, с той, которую вела французская армия в Алжире четырьмя десятилетиями ранее (Liberation. - 2002. - 22 avr.)).

Для планетарного стратегического анализа самое глав­ное - проникнуть в глубинную логику американского поведения: неспособность Соединенных Штатов восприни­мать арабов как человеческие существа вообще вписывается в динамику отхода от эндогенного для американского общества универсализма.

Поиск по сайту: