Проблема Украины

В период между 1990 и 1998 годами распад России зашел очень далеко, ведя к утрате российским государством контроля над этнически русским населением. В случае прибалтийских стран, Кавказа, Средней Азии — зон с преобладанием нерусского населения - этот отход мо­жет быть охарактеризован как отступление империи, или деколонизация. В случае Белоруссии, Украины и северной половины Казахстана Россия утрачивала часть сферы своего традиционного господства. Белоруссия раньше никогда не существовала в качестве самостоятельного государственного образования. Север Казахстана - тем более. И в обоих этих случаях потеря контроля может рассматриваться как парадоксальное последствие анар­хии, которая оставила в неприкосновенности границы, установленные в советское время. Более сложным пред­ставляется случай Украины, население которой делится на три части - украинцев-униатов на западе, православ­ных украинцев в центре и русских в восточной части.

Ее окончательный разрыв с Россией можно предполагать с большей степенью реализма. Но Хантингтон в своем споре с Бжезинским, возможно, прав, когда утверждает, что Украина призвана вернуться в орбиту России. Однако нельзя согласиться с его упрощенной, чисто религиозной трактовкой данного феномена. Зависимость Украины от России является результатом других постоянных тес­ных и невидимых связей.

С точки зрения Украины, нововведения всегда прихо­дили из России. Мы сталкиваемся здесь с исторической константой. Большевистская революция возникла в Рос­сии, а точнее говоря, в ее исторически доминирующей части - обширном пространстве вокруг оси Москва — Санкт-Петербург. Там было создано Российское государ­ство, оттуда исходили все волны модернизации с XVI по XX век. Именно там произошел и прорыв к либерализа­ции в 90-х годах. Падение коммунистической системы, волна реформ, которая продолжается и сегодня, начались в Москве, а их распространение произошло через посредство русского языка. Украина, отрезанная от России, может идти по пути реформ только очень медленно, несмотря на все идеологические декларации и разглаголь­ствования Международного валютного фонда.

Украина в историческом и социологическом отношени­ях представляет собой только плохо структурированную, расплывчатую зону, которая сама никогда не являлась источником феномена модернизации. Она в основном остается периферией России, получающей импульсы из центра и во все эпохи характеризующейся своим консер­ватизмом: антибольшевистским и антисемитским в 1917-1918 годах, более отмеченным печатью сталинизма, чем Россия, после 1990 года. Западные страны, введенные в заблуждение ее географическим положением, близостью к Западу и наличием значительного по численности рели­гиозного меньшинства униатов, близких к католицизму, не поняли, что Украинд, провозгласив свою независи­мость, изолировала себя от московской и петербургской демократической революции, даже если при этом она таким образом оказалась в ситуации, обеспечившей ей получение западных кредитов. Однако не будем преуве­личивать периферийный консерватизм Украины. Труд­ности преодоления чисто авторитарного президентского режима для нее не идут ни в какое сравнение с подобны­ми трудностями в Казахстане или Узбекистане.

Сценарий, предложенный Бжезинским, однако, не был абсурдным. Существует достаточно культурных разли­чий с Россией для самоопределения Украины в качестве специфической общности. Однако, лишенная собственно­го динамизма развития, Украина может отойти от России, только перейдя в орбиту влияния другой державы. Аме­риканская держава слишком далека и слишком нематери­альна, чтобы служить противовесом России. Европа является реальной экономической державой, сердце ко­торой — Германия. Но она не представляет собой полюса военной и политической мощи. Однако если Европа пожелает им стать, то не в ее интересах делать Украину своим сателлитом, поскольку ей потребуется русский полюс равновесия, чтобы освободиться от американской опеки.

Мы можем в данном случае измерить конкретное эко­номическое неприсутствие США в сердце Евразии: сила их красноречия не может здесь компенсировать слабость их материального производства, особенно для такой развивающейся страны, как Украина. Если мы оставим в стороне экспорт вооружения и небольшого количества компьютеров, то Америка может предложить немногое. Она не экспортирует средства производства и потреби­тельские товары, в которых нуждаются украинцы. Что касается финансового капитала, она, напротив, поглоща­ет его, лишая развивающийся мир ресурсов, высвобож­даемых Японией и Европой. Все, что может сделать Америка, — это представить иллюзию своей финансовой мощи через свой политический и идеологический конт­роль над Международным валютным фондом и Всемирным банком - двумя учреждениями, без которых, заме­тим мимоходом, Россия может отныне обходиться благо­даря положительному сальдо своего торгового баланса.

Америка, разумеется, может предложить себя в каче­стве потребителя товаров, которые в перспективе могут производиться Украиной, оплачивая их деньгами, выка­чиваемыми из Европы, Японии и других мест. Но анализ товарооборота показывает зависимость Украины от Рос­сии и Европы, а не от США. В 2000 году Украина импор­тировала товаров из стран СНГ на сумму в 8040 млн. долларов, а из остальных стран мира, в основном из Европы, - на сумму в 5916 млн. долларов (La Documentation française // Le Courrier des Pays de l'Est. - № 1020. - 2001. - nov.-dec. - P. 175). Импорт из США товаров и услуг составил 190 млн. долларов, то есть лишь 1,4% всего импорта (U.S. Census Bureau. htpp.//www.census.gov/foreign trade/balance/c4623.html). В течение того же года экс­порт Украины в страны СНГ достигал 4498 млн. долларов, в остальные страны мира - 10075 млн., из них в США -только 872 млн., то есть 6% от общей суммы. Украина покрывает свой импорт из СНГ лишь на 56%, но в отно­шении остального мира она имеет положительное сальдо торгового баланса с покрытием в 170%.

Именно в этом наиболее четко проявляется немате­риальный характер американской империи: США покры­вают экспортом свой импорт из Украины только на 22%. Не оставим без внимания динамику процесса: в торгов­ле с Украиной США имеют дефицит лишь с 1994 года. В 1992 и 1993 годах они имели небольшое положительное сальдо. Потребление все более и более явно становится основной специализацией американской экономики в международной системе. США не находятся более (и это наименьшее, что можно было бы сказать) в ситуации пе­репроизводства послевоенных времен, и поэтому они не могли бы осуществить новый«план Маршалла», в кото­ром так нуждались бы страны, отказавшиеся от коммунизма. В бывшей советской сфере, как и в других местах, они выступают только как хищники.

Относительно Украины мы уверены лишь в том, что она никуда не уйдет. Ее сближение с Россией вероятно, так же как и невозможность ее простого и чистого пере­хода под власть Москвы. Россия, если ее экономика будет развиваться, вновь станет центром притяжения на про­странстве более обширном, чем она сама. Содружество Независимых Государств может стать новой и реальной политической формой, сочетающей российское лидер­ство и автономию ряда постсоветских властителей. Бело­руссия может быть фактически аннексирована, Украина - остаться действительно самостоятельной, но стать второй Малой или Новой Россией. Понятие «Всея Руси» может вновь всплыть на поверхность в сознании субъектов, действующих на локальной или международной арене. По ту сторону Кавказского хребта Армения сохранит статус союзника, поскольку она привязана к России из-за страха перед Турцией, остающейся привилегирован­ным союзником США еще на ряд лет. Грузия может вернуться в строй. Республики Средней Азии могут по­пасть под влияние России, причем Казахстан с его напо­ловину русским населением занял бы особое место в этом построении. Появление России вновь в качестве дина­мичного экономического и культурного игрока в этом регионе, очевидно, поставило бы войска США, размещен­ные в Узбекистане и Кыргызстане, в странную ситуацию, при которой выражение «иностранный корпус» приобре­ло бы свое основное значение («инородное тело»). Этот процесс реорганизации немедленно привел бы к созда­нию к востоку от расширенного Европейского сообще­ства другой многонациональной организации, имеющей центральную направляющую силу — Россию. Но в обоих случаях сложный характер политической системы сделал бы любое действительно агрессивное поведение довольно трудным, а любое вовлечение в серьезный военный конф­ликт - чрезвычайно проблематичным.

Поиск по сайту: