Глава 11. Он вернулся домой поздно вечером, надеясь, что она уже уснула

Он вернулся домой поздно вечером, надеясь, что она уже уснула. Но Олеся не спала. Просматривала журнал, лениво его листая. Услышав, как Павел бросил ключи на полку, она поспешила выйти навстречу. Быстро к нему подбежала и обняла за шею, повиснув.

- Я скучала, - она поцеловала его в щёку и, не отрывая своего рта от кожи, стала продвигаться к плотно сомкнутым губам.

Павел отцепил от себя её руки и отвернул голову. Олеся коснулась ногами пола.

- Мне разуться надо, - сказал жёстким голосом и наклонился, чтобы развязать шнурки на кроссовках.

Она удивлённо на него смотрела и не знала что сказать. Руки так и остались неловко поднятыми.

- Что-то случилось? Потерял выгодную сделку? Или голова болит? - спрашивала с обидой, не понимая в чём дело. Он сегодня ей ни разу не позвонил, а она, как будто чувствуя, что что-то не в порядке, ждала звонка каждую минуту, посматривая на телефон, заклиная тот засветиться и оглушить звонкой мелодией. Специально прибавила на полную громкость, чтобы, выходя из кабинета, слышать. Ждала сообщения, которое приходило,если он не мог позвонить. Что-нибудь небрежно-ласковое, но важное, нужное для неё, как мог писать только он один. И не дождалась. Олеся сильно не волновалась, иначе бы сердце подсказало, что случилась большая беда. Как в тот раз, когда он уехал из страны. Полгода спустя её учёбы в университете. Сбежал от неё, как недавно признался. И когда там серьёзно заболел, она чувствовала. Да что там говорить, он когда не спал, маялся ночами, она тоже знала. Просыпалась сама. А теперь вот ничего не знала, не могла представить, но хотела добиться правды.

- Сделку не потерял. Голова не болит, - бросил он небрежно, направляясь в кухню. Проверил холодильник, кастрюли на плите, наполненность чайника и ничем этим не воспользовался. Налив в стакан воды, повернулся к ней лицом и, попивая мелкими глотками, внимательно рассматривал рядом стоящую девушку. Олеся подошла к нему и снова попыталась обнять. Павел не двигался, позволил ей это сделать, но сам словно закаменел. Она вспомнила прозвище,которым наградили его в армии - "Скала". И сейчас чётко поняла, почему. Он был тёплым, словно нагретый солнцем камень, но такой твёрдый, что можно было пораниться. Истечь кровью от острых граней его тела.

- Хороший мой, что с тобой сегодня? - Олеся поглаживающими движениями старалась снять с него напряжение. Хотела этого всем своим сердцем. Не могла смотреть, как он страдает. Павел, поставив стакан в раковину, схватил её запястья и, удерживая от себя на расстоянии, тихо спросил:

- Кто звонил сегодня утром? Кто звонил тебе в мой дом?

Он уже не смотрел на Олесю, но в наступившей тишине обострились все его нервные окончания, напрягся каждый мускул, раскрылась каждая кожная пОра, чтобы не пропустить фальшь. Чтобы впитать в себя либо живую воду её объяснений, либо мёртвую.

- Я же тебе сказала ещё тогда.

- Я бы не стал снова спрашивать, если бы ты сказала мне правду.

Он сильнее сжал её нежные руки.

- Отпусти, мне больно, - жалобно попросила она.

- Кто звонил?

- С работы. Это не имеет значения.

- Как его зовут тогда?

Олеся застыла.

- Откуда ты знаешь, что это он? Что не она?

Павел схватил её за плечи и тряхнул.

- Оттуда. Из обратного звонка, - он не кричал на неё, но в голове у Олеси каждое слово было, как колокольный звон. А она стояла внутри этого самого колокола.

- Пусти меня, - зло прошипела и попыталась вырваться, - пусти, - уже, чуть не плача, прошептала, - пусти меня, слышишь? - Она толкала его в каменную грудь, понимая, что все её усилия бесполезны, что если он захочет, то может одним своим пальцем её раздавить. Как букашку. Как ненужную, бесполезную, противную букашку. Павел, сжав челюсти и раздувая ноздри, сдерживал себя из последних сил. Перед его глазами проносились сцены одна краше другой. И все они были с ней обнажённой и обнажённым не с ним. Он, всё также держа её за плечи, стал продвигаться к столу. Олеся, почувствовав ягодицами твёрдый край, упёрлась в него и крикнула:

- Это был кузнец! Кузнец, слышишь?! Я хотела тебе подарок сделать! Я тебе нож хотела подарить! Красивый, с гравировкой! Я оставила ему два номера, но визитку, на который был сотовый, он потерял. А твой домашний был записан на стене у него, на всякий случай! - Она уже плакала. Рыдания сквозь слова вырывались надрывно, против желания, а от этого были ещё более некрасивыми, режущими, - Он звонил... спрашивал про надпись... а тут... ты... рядом... Это же... сюрприз... должен был быть... Как я могла... тебе сказать?! Как?!

Павел её обнимал, высушивая слёзы своей рубашкой и губами. Гладил по голове, спине, измученным рукам своими тёплыми ладонями, разгоняя холод её конечностей.

- Тише, милая, я знаю, знаю. Но почему же ты сразу мне не сказала? Ведь понимала же, что придётся сказать всё равно, что я не отстану.

- Я хочу, чтобы ты мне доверял. Я хочу, чтобы ты мне верил. Ты же знаешь, что я тебя никогда не предам, - Она ещё мокрыми, солёными губами шептала в его рот слова признания, так очевидного для неё и пока не имеющим силы для него.

- Девочка моя, не будем об этом, - он подсадил её на стол и, надавливая ладонью на грудь, заставил лечь. Сорвал с неё трусики и зарылся лицом в сладко пахнущую промежность. Вылизывал её, словно мороженое. Олеся схватилась руками за края стола и закрыла глаза. Павел обводил её клитор языком, всё быстрее делая вращательные движения. Сначала пальцем, затем двумя вошёл в неё, заставляя стонать и выгибаться.

- Только со мной, вместе со мной, - прошептала Олеся, приподнимаясь. Гладила его голову одной рукой, опираясь на другую.

Павел втянул в рот её горошинку, сделал несколько сосательных движений, и Олеся упала обратно, громко закричав. Он быстро расстегнул брюки и рывком в неё вошёл.

- Господи, помоги мне! - на секунду замерев, стал вдалбливаться в тугое отверстие, чувствуя сокращения её внутренних мышц. Они, словно кольцом сжимали его ствол, вытягивая из него последние силы, последние крохи жизни. Держа её за бёдра, он с силой входил в нежное, готовое для него женское тело, чувствуя, как с каждым толчком уходит с него то дикое напряжение, что копилось в нём целый день. Стол ходил ходуном, жалобно скрипя. Павел до упора вогнал свой член, изливаясь и утробно мыча. Подождал, когда затихнут последние спазмы. Потом завёл одну ладонь Олесе под шею, другую - под спину и, приподняв, прижал её к своей груди, где часто билось о рёбра раненое сердце. Олеся обняла его за плечи, и так они замерли на несколько минут. Павел до последнего находился в ней, не в силах был покинуть райское место. Наконец, она зашевелилась.

- Нога затекла, - словно оправдываясь, сказала Олеся. Павел сразу вышел из неё, стянул полностью брюки и, оставив их на полу, подхватил любимую на руки и направился в спальню.

- Мыться будем завтра, я тебя ещё захочу, - твердо сказал он и аккуратно положил её на кровать. Помог раздеться и разделся сам. Нырнув под одеяло, прижал Олесю к себе и крепко поцеловал, - Милая, прости меня. Но, пожалуйста, очень тебя прошу, умоляю - отвечай всегда правду. Сразу отвечай. Это очень важно для меня. Очень.

Олеся прижалась к нему и кивнула, боднув его в плечо. Через секунду она уже спала.

Поиск по сайту: