Глава 20. Обновлено: 14.07.15 12:28 Убрать стили оформления

Обновлено: 14.07.15 12:28 Убрать стили оформления

Он проснулся внезапно и резко сел. Стал озираться по сторонам, не понимая, где находится и, увидев знакомую обстановку, сразу успокоился. Странно, наверное, но его не мучили кошмары. Уже давно не мучили.

Ещё две недели без неё. Сердце защемило, но он уже привык к этому. Господи, он бы всё отдал за возможность прикоснуться к ней. Обнять. Павел встал и отправился на кухню. У него опять появилась привычка пить среди ночи кофе. Он медленно умирал, так какая разница, с кофе или без него? Сварив крепкий напиток, плеснул немного в кружку. Самую малость. Когда Олеся оставила его, он разбил эту посудину – не хотел ни малейшего о ней напоминания – но все его действия оказались бесполезны. Любая мелочь, да что там, сам воздух в квартире напоминал о ней. Пока он дышал им – он жил. Но скоро и этому придёт конец. Подушка уже ею не пахла.

Он склеил кружку, не смог выбросить осколки. Склеил и поставил обратно, на сушилку. А потом попробовал налить в неё воды. Кружка протекала. Павел научился наливать до склеенных мест – трещин. Получалось влить совсем чуть-чуть, но он хотел пить только из неё. Он был готов наливать и пить по капле, тратя на одну кружку целый день, если бы только это могло ему вернуть Олесю. Он вспомнил, как приехал в больницу на следующий день после её улучшения. Она не изменила своего решения, всё так же не хотела его видеть. Он передал цветы, фрукты и записку, но был уверен, что она всё оставила нетронутым. Он сдал кровь. Он приходил и писал каждый день. Иногда, когда ночная смена попадалась более жадной, ему удавалось её увидеть. Он прокрадывался к ней в палату и сидел всю ночь рядом. Но уже молча. Сидел и смотрел на свою девочку, умоляя мысленно простить его и понять. Вернуться к нему. А потом прозвучал смертельный приговор – его вызвал тот самый доктор, который посоветовал сдать анализ. Смертный – потому что Павел оказался виновен по всем пунктам. Он был далеко не бесплоден! Это был его сын! Их общий ребёнок! Вот тогда, в ту самую минуту, этот же доктор спас жизнь другому. Если бы он не вколол Павлу какую-то дрянь, обездвижив на несколько часов, тот нашёл бы козла, поставившего ему ложный диагноз, внушившего ему мысль о мужском бессилии. Павел тогда провалялся в сонном, атрофичном состоянии достаточное время, а когда пришёл в себя, доктор с ним поговорил. По-мужски. По-братски. Он объяснил, что врач, по сути, не так уж был и виноват. Что на тот момент, учитывая недавние лишения, у Павла действительно могло быть в сперме отсутствие живых «головастиков». И ему самому было необходимо настоять на лечении, регулярно проверяться, не оставлять это дело, не пускать на самотёк. Но то ли Господь повернулся к нему лицом, то ли встряска какая, то ли волшебная сила любви сделали это за него.

- Так бывает, - говорил врач, - Поверь, я многое повидал за свою карьеру. Бывает и не такое. А то, что выкидыш случился...не вини никого. Судя по всему, Олеся переболела каким-то вирусом, простыла, может. Потому что изменения нашли со стороны почек. Ничего страшного, - сразу принялся успокаивать, видя побелевшее лицо Павла, - Лечим девочку. Психолог с ней работает в том числе. А детки ещё будут у вас, я это точно знаю. Они на прощание с доктором даже обнялись. Хороший попался мужик. Человек.

На следующий день Павел зашёл к Олесе в палату. Она ждала его. И, глядя в глаза, попросила убраться. Желательно, насовсем. Сдыхать без неё. Корчиться одному в муках горечи. С того дня прошло почти десять дней.

Он вспомнил, как вычислил этого ублюдка - одноклассника. То, что Олеся была беременна не от него, Павла не остановило. Потому что он прекрасно помнил сальный взгляд этого недомерка. Он работал у своего папочки, но и это Павла не остановило тоже. Славик, увидев его, пересрался. Глазки пугливо забегали, а из подмышек стало течь. Павел скрутил в кулак рубашку на груди этого щенка и прижал к стене.

- Если ты её обидишь, если хоть один волосок на голове у неё будет не причёсан – тебе, падла, не жить. Если я тебя увижу, когда она будет со мной – я тебя, сучонка, в асфальт закатаю. Ты всё понял?

Павел возвышался над этим молокососом и шептал прямо в вонючее ухо. Вонючее-потому что сосунок пах, как девка. Распространял сладкий аромат дорогого парфюма, как какая-то сраная клумба. Павел ещё раз тряхнул его об стену, так, что клацнули зубы, и покинул кабинет. Злой серый волк оставил в покое малыша поросёнка.

В ночной тиши раздалась трель звонка. Павел не спешил взять трубку, он знал, что звонила она. Он только не понимал, зачем она это делала. Стоять и слушать только её дыхание...это сводило его с ума. Он отключил телефон. Звонки резали его по живому.

Олесю вчера выписали. Она из больницы поехала к родителям. И, судя по всему, ей там было хорошо. Единственное, что помогало Павлу – это то, что она не забрала свои вещи. Не вернула ключи. Это единственное, что давало ему надежду.

Он, наконец, допил свой кофе и отправился обратно, в спальню. Завтра – новый день и дай Бог, чтобы он был солнечным!

*****

Его ожидания не оправдались. На следующий день он нашёл в почтовом ящике приглашение на свадьбу. Её и её клоуна.

*****

- Мамочка, зачем я всё это затеяла? А, скажи, зачем? Я ведь не люблю его! - Олеся схватила руки матери и прижала их к своему лицу. Уткнулась в тёплые натруженные ладони и заплакала.

- Доченька, бедная ты моя девочка, - Зоя гладила светлые волосы, держась из последних сил, - Ну что же ты такая упрямая у нас...

- Я?! Я не упрямая, я - несчастная!

- Теперь не одна, двое вас таких. А скоро трое будет. Славик-то ни в чём не виноват. А страдать будет тоже.

- Мама, что мне делать? - Олеся сидела в свадебном платье и смотрела в зеркало на куклу, которой сейчас сама и являлась.

Прошёл месяц. Она уже месяц не видела Пашу. Вот уже как месяц её подушка не просыхала от слёз, убывали килограммы, а родители грозились сдать её в психлечебницу. Она не могла работать, не могла спать. Плохо ела и перестала следить за собой. Если бы только ему, хотя бы на сотую часть было так же тяжело! Олеся подошла ближе к отражению и убрала разводы туши.

- Врут, что водостойкая. Вся вон, растеклась...

- Ну, готовы? - отец вошёл в комнату без стука и хлопнул в ладоши, привлекая внимание. Посмотрел на дочь и тяжело вздохнул.

- В гроб - и то краше кладут.

Олеся истерично рассмеялась, стараясь не показать родителям своё близкое к помешательству состояние.

- А я, может, в гроб и кладусь.

Мать вскрикнула, а отец подошёл и схватил Олесю за руку.

- Ляпнешь подобную глупость ещё хоть раз, более того... сделаешь - прокляну. И сдам в психушку! - последние слова прокричал, краснея от волнения и гнева.

- Эх, хорошое будет представление...

*****

Он сидел в темноте. Ему не нужен был свет, чтобы видеть её лицо. Её волосы. Её глаза. Улыбку. Гибкое тело. Всю её он мог видеть и с закрытыми глазами.

Вот, она выходит из университета, зажимая в руке диплом и размахивая им над головой, бежит к нему навстречу. Её волосы треплет сильный ветер, они закрывают ей глаза, а она только весело смеётся и, не сбавляя скорости, врезается в него. Обхватывает руками за шею и целует. Волосы мешают ощутить нежную кожу, но он всё равно её целует в ответ. Не может не целовать. Не может. Не в силах противиться сумасшедшему желанию.

А вот, она сидит за столиком в кофейне, поджидая его. Крутит в тонких длинных пальцах чашку и задумчиво в неё смотрит. А он, прячась за пальму, смотрит на неё. Она - красавица. Она лучше всех, его девочка, хотя и всегда отрицает это. Её волосы собраны в пучок, так сильно, что глаза улетают к вискам. Ох, уж эти глаза! Посмотрев в них раз, он уже никогда не видел других.

Вот, она лежит на постели. Обнажённая. Луч солнца, украдкой заглянувший между занавесок, замер на её груди. Нежный, кораллового цвета сосок смотрит вверх, приглашая попробовать его на вкус. Одна рука у неё закинута на лоб, а другая лежит вдоль тела. Её волосы полностью закрыли подушку, и кажется, что она плывёт.

А вот, она стоит у плиты. Готовит кофе в одной рубашке. В его рубашке. Она ей, конечно, велика, но очень идёт. Кофе у неё всегда убегает. Вот и сейчас, она, почувствовав его взгляд, оборачивается и замирает. Забывает про кофе. А оно, протестующе шипя, вырывается на свободу.

И всего этого больше уже не будет. Не с ним. Не с ней. Не с ними. Он так сильно сжимает стакан, что тот трещит и рассыпается на мелкие осколки прямо в его руке. Звонко падают на пол стеклянные камешки. Ему всё равно. Он не чувствует боли. Он сегодня умер. Сегодня - её свадьба.

Поиск по сайту: