Глава 9. Энни и Дермид обвенчались теплым солнечным мартовским днем

Энни и Дермид обвенчались теплым солнечным мартовским днем. Оба сошлись на том, что будут с гордостью рассказывать своим детям, как их венчал настоящий епископ в большом каменном соборе с цветными окнами перед алтарем Пречистой Девы. Для таких простых людей – небывалая честь. Мало того, после венчания сам граф Гленкирк и леди Розамунда проводили их до небольшой таверны, где выпили вина за здоровье молодых. А когда бутылка сладкого вина опустела и все тосты были сказаны, граф сообщил, что снял для новобрачных самую дорогую комнату в этой таверне, здесь Дермид и Энни проведут свою первую брачную ночь. Хозяину таверны заплачено и за комнату, и за добрый ужин на двоих, который им накроют отдельно. Вскоре Розамунда и Патрик покинули своих слуг, чтобы те могли насладиться друг другом в первую брачную ночь.

На вилле Патрика и Розамунду поджидал лорд Макдафф. – Прибыл гонец от его величества, не более часу назад, – сообщил он. – Вам приказано покинуть Сан‑Лоренцо первого апреля, но на обратном пути побывать в Париже. Там вы получите аудиенцию у короля Людовика и в самых твердых выражениях заверите его, что Шотландия не предаст старого союза. – Посол протянул Патрику пакет с королевской печатью. – А это лично для вас, граф.

– Спасибо, – ответил Патрик и взломал печать.

– Итак, ваши слуги благополучно поженились? – спросил Макдафф у Розамунды.

– Да, их обвенчал сам епископ, – отвечала она с улыбкой. – И у меня есть все основания полагать, что это было весьма вовремя. Они оба слишком молоды, и горячая кровь так и бурлит в их жилах.

– Вы чрезвычайно добрая хозяйка, – заметил Макдафф. – Любая другая высекла бы свою камеристку за такое поведение и выставила бы с позором вон.

– Энни и Дермид – хорошие слуги, милорд, – продолжила Розамунда. – Их просто надо направить на правильный путь.

– Вы собираетесь вернуться ко двору, миледи? – учтиво поинтересовался посол.

– Я обещала это королеве и до сих пор всегда старалась держать данное слово, милорд. Несмотря на всю привязанность к Фрайарсгейту и моим дочерям, я должна продемонстрировать Маргарите Тюдор хотя бы этот ничтожный знак преданности. Когда я в детстве оказалась при дворе ее отца, она стала для меня лучшей подругой. Именно она помогла мне удачно выйти замуж. Королева только и мечтает о том, как родить своему мужу здорового наследника. Поскольку ребенок должен появиться на свет ко времени нашего возвращения, я смогу поздравить ее и поддержать в первые недели материнства. Король благодаря своему lang ееу уже знает, что королева действительно родит здорового сына, но ее величество мучают сомнения. У королев мало подруг, милорд, и я считаю своим долгом быть рядом с Маргаритой в столь трудный в жизни каждой женщины период.

– Да, – согласился Макдафф, сдержанно кивнув. – Дружба – это редкая роскошь для тех, кто стоит у власти, моя милая. И я преклоняюсь перед вашей преданностью этой дружбе, равно как и перед вашим здравым смыслом. Это не те качества, которые обычно делают женщин привлекательными в глазах мужчин, – он посмотрел на Розамунду с теплой улыбкой, – однако это не мешает мне преклоняться и перед вашей красотой. Мы знакомы всего пару недель, но я уже начинаю завидовать лорду Лесли.

– Милорд, неужели вы со мной заигрываете? – поддразнила посла Розамунда.

– Я уже позабыл, как это делается, милая, но все же не прочь тряхнуть стариной! – ответил Макдафф ей в тон.

– Ну так лучше и не вспоминай, старый пес! – прервал их беседу Патрик, неслышно подойдя сзади. Он обнял Розамунду за талию и добавил: – Она моя, и я не собираюсь ни с кем делиться!

– Что пишет король? Или это должно остаться в тайне? – спросил Макдафф.

– Не многим больше того, что вы уже сказали, – ответил Патрик. – Он хочет, чтобы я рассказал королю Людовику, чем занимался в Сан‑Лоренцо. Гонец еще не уехал? Я бы отправил с ним письмо. Он из наших?

– Да, он шотландец и исполняет обязанности доверенного лица поставщиков товара из Эдинбурга, но это лишь прикрытие. Благодаря такой должности его постоянные разъезды ни у кого не вызывают подозрений. Он уже не один раз приезжал в Сан‑Лоренцо, – объяснял Макдафф. – Как обычно, он переночует здесь. А утром я дам ему свежего коня и отправлю обратно.

Граф кивнул:

– Пусть явится ко мне в апартаменты за устными инструкциями.

Патрик описал во всех подробностях то, что случилось во время его встреч с представителями Венеции и Священной Римской империи. Он уже успел отправить почтовых голубей с краткими сообщениями: «Венеция – нет» и «Макс – нет». И теперь имел возможность передать во всех подробностях свои беседы с Паоло Лоредано, доверенным лицом венецианского дожа, и с баронессой фон Крюзенкам, эмиссаром императора Максимилиана. Благодаря отличной памяти он мог дословно воспроизвести переговоры с художником и баронессой. Пусть король оценит их так, словно сам был тому свидетелем. Граф приносил извинения за то, что не смог предотвратить грядущие события, и писал королю Якову, что по крайней мере ему удалось заронить недоверие к Генриху Тюдору у посланников Венеции и Священной Римской империи. Теперь они предупреждены о коварстве английского короля и будут действовать с оглядкой.

– Ты поедешь прямо к королю, где бы он ни находился, когда доберешься до Шотландии, – наказывал Патрик гонцу, – и отдашь это письмо лично ему в руки. Не секретарю, не пажу. Только самому королю. Понятно?

– Да, милорд, – коротко кивнул гонец.

– И передашь его величеству на словах, что на обратном пути мы будем следовать его инструкциям и надеемся явиться к нему с докладом в начале июня.

– Да, милорд.

Патрик протянул гонцу второй пакет вместе с туго набитым кошельком денег.

– А после того, как ты побываешь у короля, я бы хотел, чтобы ты съездил в Гленкирк и передал моему сыну Адаму вот этот пакет. Скажи, что у меня все хорошо.

– Да, милорд, спасибо. Гленкирк где‑то на северо‑востоке от Эдинбурга, не так ли?

– Верно. Ты сумеешь его найти, – заверил Патрик посланца. – И спасибо тебе за службу.

– Что ты написал Адаму? – спросила Розамунда, как только за гонцом захлопнулась дверь.

– Что Гленкирк еще какое‑то время останется в его распоряжении, потому что я на обратном пути решил навестить своих друзей в Англии, – ответил граф.

– Наша жизнь в Сан‑Лоренцо была похожа на удивительный сон, а теперь еще и Париж! – задумчиво проговорила Розамунда. И громко рассмеялась. – Я никогда в жизни не получала удовольствия, если мне приходилось покидать Фрайарсгейт. Но когда я путешествую с тобой, мой милый, то почти не скучаю по дому!

Патрик с нежностью посмотрел на Розамунду:

– Художник уже заждался меня, дорогая. Твой портрет почти закончен, а мой пока нет. Я хотел бы взглянуть на него, прежде чем мы уедем отсюда и договоримся о том, чтобы обе картины доставили в Шотландию по морю.

– Но маэстро не отдаст тебе мой портрет, – напомнила Розамунда. – Он пишет его для себя. Я ведь предупреждала тебя с самого начала.

– Поживем – увидим, – с загадочной улыбкой ответил Патрик и вышел из комнаты. Он передал художнику слова Розамунды, и Паоло Лоредано торжествующе улыбнулся.

– Это так и не так одновременно, – заявил он. – Подождите, милорд, и вы все поймете. Вы не будете разочарованы и заплатите мне сполна, я вам гарантирую! – Тут он рассмеялся. – Вы превосходный объект для живописца, милорд. Где будет висеть этот портрет, когда вы его получите? – спросил он, выглянув из‑за края большого полотна.

– В главном зале замка Гленкирк, над большим камином, напротив портрета моей дочери. Эту картину заказала Розамунда, чтобы подарить мне.

– Да, она говорила мне об этом. Однако и для нее я уже сделал вашу миниатюру, милорд. Она непременно хотела ее иметь.

Для Патрика это было новостью. Услышав ее, он вдруг погрустнел, сердце его тоскливо сжалось в предчувствии разлуки. Кто знает, долго ли им с Розамундой предстоит пробыть вместе?

– Не смотрите так серьезно, милорд, – вывел графа из состояния задумчивости голос художника. – Куда подевалось выражение счастья на вашем лице? Вспомните о прелестной Розамунде и улыбнитесь!

Патрик рассмеялся, почувствовав, как полегчало на душе.

– Ага, так‑то лучше! – удовлетворенно заметил Паоло Лоредано.

В Сан‑Лоренцо вовсю бушевала весна. Виноградные лозы, оплетавшие дома, покрылись сочной молодой листвой, и луга вдоль дорог пестрели разными красками. С каждым днем становилось все теплее. Розамунда и Патрик выезжали за город, минуя виноградники. Влюбленные то плескались в море, то занимались любовью, то просто лежали на берегу, нежась в лучах ласкового весеннего солнца. Март подходил к концу, не за горами был апрель – время, когда графу и Розамунде предстояла разлука. Энни с Дермидом переживали медовый месяц, так что едва успевали справляться со своими обязанностями. Под конец Розамунда даже пригрозила, что не позволит им спать вместе, если они по‑прежнему будут работать кое‑как.

На обратном пути скрываться не было нужды. Решили ехать верхом и нанимать карету в том случае, если захочется отдохнуть от седла. Был назначен день отъезда, и герцог оказал своим гостям любезность, заранее отправив вперед своего гонца с приказом договориться о комнатах в самых дорогих тавернах на всем пути до Парижа. Таким образом, первую часть пути предстояло проделать под покровительством герцога Себастьяна. Затем граф и Розамунда доберутся до моря, где их будет ждать шотландский корабль.

Когда вещи были уложены в сундуки, решено было отправиться во дворец, чтобы на прощание отобедать с герцогом. После окончания трапезы Паоло Лоредано со своим слугой внесли в зал три больших полотна.

– А теперь, мадонна, – объявил художник, не сводя глаз с Розамунды, – ваш портрет! – Он медленно стащил с картины плотное покрывало.

В зале послышались восторженные вздохи и восклицания. Розамунда предстала перед зрителями в образе изображенной на фоне гор богини любви. В небесно‑голубом хитоне, с распущенными пышными золотисто‑каштановыми волосами, с одной обнаженной грудью, она производила потрясающее впечатление.

– Какая красота! – восторженно воскликнула Розамунда. – Маэстро, вы изобразили меня намного лучше, чем я есть! Я знала, что не смогу получить это полотно, потому что вы пишете его для себя, но теперь мне будет особенно жаль оставлять его вам. Мне припоминается, как королева Маргарита сказала однажды, что у жителей провинции нет обычая заказывать художникам свои портреты в отличие от столичных аристократов. Тогда мне и в голову не могло прийти, что однажды великий художник напишет мой портрет!

– Тогда, – ответил Паоло Лоредано с торжествующей улыбкой, – вам придется по вкусу то, что я успел сделать, и вашему спутнику придется раскошелиться! – И он театральным жестом скинул покрывало со второй картины.

Розамунда ахнула от удивления. Маэстро успел сделать два ее портрета! Однако на втором полотне она была изображена одетой в свое любимое платье из зеленого бархата, с обнаженным мечом в руке, опущенным к земле. За ее спиной полыхал багряный закат, освещавший стены высокого каменного замка. Розамунда на какое‑то время онемела, пораженная увиденным.

– Это воплощение того, как я всегда представлял вас в своих мыслях, мадонна, – пояснил художник. – Хозяйка Фрайарсгейта, всегда готовая защитить свой родной дом от любой напасти. Насколько мне известно, Англия – зеленая страна, а вы сами говорили, что ваше поместье лежит между отрогами гор. Все это я постарался изобразить на картине. Надеюсь, вам понравилось.

Розамунда поднялась со своего места за столом, подошла к Паоло Лоредано и в знак признательности поцеловала прямо в губы.

– У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность, маэстро, – громко произнесла она. – Я даже мечтать не смела о том, чтобы у меня был такой портрет. Grazia! Mille grazia! – в волнении повторила Розамунда и вернулась на свое место.

– Вы заплатили мне гораздо больше, чем стоит моя работа, мадонна! – с галантным поклоном ответил итальянец. Затем он перешел к третьему полотну и сорвал с него покрывало. Перед собравшимися предстал портрет Патрика Лесли, графа Гленкирка, изображенного в полный рост. – А вот и третий портрет. Первый посол Шотландии в Сан‑Лоренцо. Надеюсь, вы будете довольны, милорд.

– Я более чем доволен, – заверил граф. – Вы определенно заслужили самую щедрую награду за свой труд, маэстро, и я с радостью заплачу вам сполна. Вы позаботитесь о том, чтобы картины как следует упаковали перед тем, как погрузить на корабль?

– Непременно, милорд. Ваш портрет отправится в Гленкирк, а портрет миледи – в Англию. – Маэстро вернулся на свое место за столом, но по дороге шепнул Розамунде: – Мадонна, ваша камеристка уложит миниатюру вместе с остальными вещами.

Прием во дворце уже закончился, и большинство гостей успели разъехаться по домам.

– Паоло, ты ведь не забыл о том, что обещал мне портрет богини любви, не так ли? – спросил вдруг у итальянца герцог.

– Я ничего не забыл, синьор, – ответил венецианец. – Но ведь и вы не забыли об обещанной цене?

Герцог достал из кармана своего роскошного атласного дублета кошель, полный золота, и отдал его художнику:

– Пересчитай, если хочешь, но здесь все без обмана.

– Это ни к чему, синьор, мне достаточно вашего слова. Картина останется у вас, но на вашем месте я бы не спешил вешать ее на стену до тех пор, пока не удостоверюсь, что ваш друг граф Гленкирк вернулся к себе на родину.

– Тебе удалось ее соблазнить? – поинтересовался герцог.

– К моему стыду, должен признаться, что нет, – с грустью ответил Лоредано. – Это необыкновенная женщина. – Он поклонился герцогу. – Доброй ночи, милорд.

Паоло вернулся к себе на виллу. Его лицо расплылось в довольной улыбке, когда он задержался перед третьим портретом, написанным с Розамунды. Он почти не отличался от того, что достался герцогу, за исключением одного: на нем прекрасная богиня любви была обнажена. Паоло Лоредано ухмыльнулся, похвалив себя за изобретательность. Та тонкая накидка, которую он предложил Розамунде в качестве одежды, при надлежащем освещении делалась незаметной и прозрачной. Паоло делал наброски угольным карандашом и переносил их на полотно, когда возвращался к себе на виллу. Он так увлекся этой работой, что под конец почти не спал ночами, торопясь завершить ее до отъезда Розамунды. Но дело того стоило. И теперь богиня любви стояла перед ним во всей своей красе на кучерявых белых облачках с золотистой каймой, в окружении маленьких крылатых купидонов. Синее море внизу и синее небо над головой служили прекрасным фоном. Легкий ветер развевал ее золотисто‑каштановые волосы, едва касавшиеся нежных округлых плеч. Изящно повернутую головку украшал венок из весенних цветов. Лоредано сумел в точности передать красоту ее тугих пышных грудей и упругого живота с треугольником темных густых волос.

Он вздохнул, все еще жалея о том, что так и не смог овладеть Розамундой Болтон во плоти. Любовь к Патрику Гленкирку сделала ее неуязвимой для обаяния Паоло Лоредано. И это только усугубляло его досаду. Еще ни разу в жизни Лоредано не терпел неудачи с женщинами. К счастью, это случилось далеко от Венеции и его репутация покорителя женских сердец не пострадает. Особенно когда он вернется на родину с этим портретом Розамунды. Зрители сами сделают вывод, что эта красавица была любовницей маэстро во время его пребывания в Сан‑Лоренцо. А уж он не станет их разубеждать. И конечно же, ни за что не станет продавать это полотно. Паоло вдруг захотелось показать картину Розамунде, и только ей одной, чтобы в одиночку насладиться видом ее божественного гнева, но уже в следующее мгновение он передумал. Этот отрезок пути уже пройден, и Розамунда Болтон навсегда ушла из его жизни. Паоло Лоредано еще раз вздохнул, задул лампу и поднялся к себе в спальню, где его ждала пустая кровать.

Он так устал, что проснулся далеко за полдень. К этому времени Патрик Лесли со своей очаровательной спутницей успели покинуть Сан‑Лоренцо и были на пути в Париж.

Лорду Ховарду, английскому послу, не удалось получить приглашение на прощальный обед во дворце. Он явился к герцогу на следующее утро под предлогом обсуждения некоторых деталей торгового договора между Англией и Сан‑Лоренцо. Король английский Генрих Тюдор был недоволен предложенными ему условиями.

Посла проводили в тронный зал, где герцог как раз отдавал распоряжения лакеям, вешавшим на стену портрет богини любви. Однако лорда Ховарда гораздо больше заинтересовали две другие картины. Художник оставил их у герцога, чтобы потом переправить на корабль. Англичанин долго смотрел на молодую женщину в зеленом платье, с мечом в руке и необычно дерзким взглядом. И тут он наконец вспомнил, где видел эту красотку прежде! Много лет назад, при английском дворе! Она была подругой королевы Екатерины. Но тогда возникал вопрос: с какой стати подруга королевы якшается с каким‑то шотландским дворянчиком? Ховард не был уверен, так ли важен ответ на этот вопрос, но решил, что непременно доложит обо всем своему королю. Он снова стал рассматривать портрет. Да, в красоте этой женщине не откажешь. Пожалуй, даже сам хозяин мог положить на нее глаз. Но с другой стороны, как раз в то время разразился скандал с двумя кузинами, фрейлинами в свите королевы. И королю пришлось поумерить свой аппетит и быть крайне осторожным в любовных похождениях.

Наконец герцог соизволил заметить, что у него посетитель.

– А, Ховард! Что скажете о моей новой картине? Вы согласны, что из леди Розамунды вышла превосходная богиня любви? Конечно, лорд Лесли считает, что художник оставил это полотно у себя. Мне пришлось долго уговаривать Лоредано, но красота этой леди стоит любых трудов. Какая жалость, что она так влюблена в своего графа! – Герцог скабрезно усмехнулся. – Я был бы не прочь иметь эту красотку у себя в постели. Готов поспорить, что венецианец наверняка думает так же!

– Так вот почему здесь два ее портрета! – Лорд Ховард решил, что теперь ему все ясно. – Значит, лорду Лесли невдомек, что его любовницу изобразили с голой грудью?

– Он все знает, но им обоим это показалось забавным. Леди Розамунда заказала портрет своего любовника, чтобы сделать ему подарок. Грандиозно, не так ли? – Герцог с явным удовольствием разглядывал картины. – Он великий мастер, этот Паоло Лоредано. Ничуть не хуже самого Тициана.

– Тициана? – переспросил лорд Ховард.

– Это еще один венецианский живописец, – пояснил герцог. – Ну а теперь извольте перейти к делу, милорд. День выдался погожий, и мне не терпится навестить одну цветочницу, что торгует на городской площади. Очень аппетитная особа, и к тому же сговорчивая! – Герцог посмотрел на английского посла с лукавой усмешкой. – Припоминаю Патрика Лесли в его молодые годы! Он бы не постеснялся стать моим соперником ради такого заманчивого приза!

– Ну, тогда, пожалуй, даже лучше, что он уехал, – сухо ответил лорд Ховард и тут же подумал, что неплохо бы разузнать, куда поехал неугомонный граф со своей любовницей. Во Францию? В Венецию или в Рим? Назад в Шотландию? Расспрашивать герцога об этом напрямую Ховарду не хотелось, и к тому же он не был уверен, что это так важно. Патрик Лесли был слишком незначительной фигурой. Обычным мужчиной на закате своих дней, ловившим свой последний шанс в облике молодой красивой женщины. Он не обладал ни властью, ни связями и наверняка приехал в Сан‑Лоренцо с простой и понятной целью – избежать ужасов шотландской зимы и пустить пыль в глаза любовнице, расписав свои ничтожные попытки выслужиться перед королем Яковом в далекой молодости. Тем не менее лорд Ховард решил, что лишняя предусмотрительность никогда не повредит. Он коротко сообщит королю Генриху о своей встрече с графом Гленкирком и Розамундой Болтон, когда будет составлять очередной отчет. Всем известно, какое значение король придает деталям – пусть даже и самым незначительным на первый взгляд.

А Патрик и Розамунда тем временем ехали легкой рысью по дороге вдоль побережья, приближаясь к Тулузе. Первую ночь в пути они провели в городке под названием Вильроз, в соседнем небольшом герцогстве Бомон де Жаспр. Теплая погода делала путешествие легким и приятным. Несмотря на то что по мере приближения к Парижу они забирались все дальше на север, солнце светило все так же ярко. Следуя руслом реки Роны, они достигли Лиона, откуда повернули на запад, к перекрестку дорог на Руан. В долине Луары виноградники тоже зеленели сочной листвой, но здесь она появилась на несколько недель позже, чем в Сан‑Лоренцо. Дальше путь лежал в Невер и Шатенеф, откуда начинался широкий тракт до самого Парижа. Чем ближе к столице, тем оживленнее становилось движение на тракте. Особенно часто встречались военные отряды. Их было гораздо больше, чем зимой. Франция готовилась к войне, навязанной ей папской «Священной лигой».

К концу апреля Патрик и Розамунда добрались до Парижа. Розамунда настолько утомилась, что была рада любому поводу ненадолго прервать путешествие. Энни разделяла ее мнение, тем более что к тому времени успела забеременеть. Герцог позаботился о том, чтобы к их приезду был готов небольшой дом, купленный им в предместьях Парижа. Консьержку предупредили заранее. Комнаты были убраны и проветрены. На время их визита наняли двух слуг – горничную и конюха. На следующее утро после прибытия Патрик отправился в Париж. Нужно было узнать, где сейчас находится король Людовик XII, и получить у него аудиенцию.

Патрику повезло: король был в Париже. Граф прождал почти целый день, прежде чем его допустили к королю. Войдя, Патрик низко поклонился и сказал так, чтобы его мог слышать только Людовик:

– Я явился по поручению короля Якова, монсеньор, и хотел бы поговорить с вами наедине.

Король, высокий привлекательный мужчина с добродушной улыбкой, приказал своим придворным оставить его с гостем наедине, и комната мгновенно опустела.

– Присядьте, милорд, – пригласил Патрика король, – и расскажите, зачем явились.

– Благодарю, – ответил Гленкирк, усаживаясь напротив короля. – Несколько месяцев назад король Яков прислал гонца в Гленкирк, мое имение на севере страны, и приказал явиться в Стерлинг, где тогда находился его двор, праздновавший Рождество. Я не видел его величество на протяжении восемнадцати лет. В свое время я был назначен первым послом короля Якова в герцогство Сан‑Лоренцо. Король пожелал, чтобы я вернулся туда, причем сделал бы это тайно. Однако покров тайны был сорван, как только я оказался в Сан‑Лоренцо. – Патрик улыбнулся, глядя на Людовика XII. – Хотя мой король не питал особых надежд на успех этого плана, он счел своей обязанностью предпринять все, что можно.

Я был уполномочен встретиться с представителями императора Максимилиана и венецианского дожа и попытаться ослабить союз между папой Юлием Третьим, Испанией и Генрихом Тюдором. Как вам известно, король Англии подталкивает моего короля к вступлению в их союз. Но Яков Стюарт не нарушит слова, данного Франции, милорд. И я послан сюда с единственной целью – уверить вас в его преданности.

– Я нисколько в нем не сомневался, – заверил король Франции. – А ваша миссия, как и следовало ожидать, закончилась неудачей.

– Да, это так. Тем не менее мне удалось зародить недоверие к Генриху Тюдору в представителях обеих стран, – добавил граф.

– И как же это вам удалось? – со снисходительной улыбкой поинтересовался Людовик.

– Я просто рассказал правду о характере этого человека и его непомерном честолюбии. – Граф позволил себе улыбнуться в ответ. – Вы наверняка знаете о неприятной истории с фамильными драгоценностями достопочтенной Маргарет.

– Знаю, – утвердительно кивнул Людовик. – Действительно неприятная история. Доведись нам встретиться лично – вряд ли мне понравился бы такой человек, как этот Генрих Тюдор. Впрочем, думаю, такая встреча не произойдет, хотя моему зятю Франсуа рано или поздно придется иметь с ним дело. Но мне почему‑то кажется, что они поладят, ведь у них такие похожие характеры! Франсуа, как и Генрих Тюдор, наделен непомерным честолюбием и алчностью и готов подгрести под себя все, до чего сумеет дотянуться. Тем не менее он хороший муж для моей дочери. – С этими словами Людовик поднялся с кресла, давая тем самым понять, что аудиенция окончена. – Передайте королю Якову, что я ценю его попытки помочь Франции. И особенно благодарен за верность данному слову. Я знаю, как это нелегко. О его шурине давно идет худая слава.

Граф почтительно поклонился:

– Я передам ваши добрые пожелания своему королю, милорд, и я благодарю вас за аудиенцию.

Не поворачиваясь спиной к королю, как предписывал придворный этикет, а пятясь к двери, Патрик вышел и поспешил вернуться в маленький домик на берегу Сены в предместьях Парижа.

Розамунда ждала его с нетерпением.

– Я начала тревожиться за тебя, когда стало темнеть, – в волнении проговорила она. – Ты, наверное, так ничего и не ел? Идем. Дермид принес из таверны отличный ужин. – Взглянув на Патрика повнимательнее, Розамунда заметила, что он подавлен чем‑то. – Энни немного нездоровится, и я велела ей отдохнуть. Первая беременность часто бывает нелегкой. – Розамунда сняла крышку с супницы и наполнила тарелку ароматным бульоном. – А эти французы знают толк в кухне! – заметила она, пододвигая тарелку Патрику и отрезая кусок свежего хлеба. – Ешь, Патрик, а потом расскажи мне, как прошел день.

Розамунда налила в кубок густого красного вина и, замолчав, стала наблюдать за тем, как ест граф. Судя по тому, как быстро опустела тарелка, Патрик был изрядно голоден.

– Еще? – спросила Розамунда, и граф согласно кивнул. – За весь день у тебя во рту не было ни крошки. Я угадала, милорд? В твои годы это не так‑то легко.

Патрик отпил немного вина.

– Мне пришлось ждать аудиенции у короля Людовика, – сказал он. – Вернее, пробиваться сквозь толпу его спесивых придворных и секретарей. Но я был так настойчив, что меня пропустили – хотя и в самый последний, момент. – Патрик снова принялся орудовать ложкой, пока не наелся до отвала. За это время Розамунде пришлось дважды подливать вина в кубок. Наконец граф довольно вздохнул и, поднеся к губам руку Розамунды, с признательностью произнес: – Спасибо за твою заботу, милая.

– Любовь подразумевает не только страстные объятия, милорд! – ответила с улыбкой Розамунда. – Ну а теперь расскажи, что было у короля Людовика.

– Он сказал, что был уверен в том, что Шотландия не изменит данному слову, и не сомневался в ее верности старому союзу. Он посылает королю Якову самые наилучшие пожелания. Король Яков лично попросил меня оказать ему услугу, и Людовик об этом знает. Больше у нас нет причин здесь задерживаться.

– Но я никогда не была в Париже, – несмело попыталась возразить Розамунда. – И когда еще девчонке из провинции представится такая возможность, милорд? Мы не могли бы провести здесь хотя бы несколько дней? Я бы очень хотела побывать в здешнем соборе, и к тому же Энни наберется сил и отдохнет, прежде чем мы продолжим путь. Представляешь, как несладко ей придется на корабле, если начнется качка?

– Два дня, – согласился граф, – на третий мы уедем. Этого вам довольно, мадам?

– Вы чрезвычайно щедры, милорд! – с улыбкой отвечала Розамунда.

– Я отправлю в Кале одного из людей герцога. Пусть поинтересуется, ждет ли нас корабль. Вряд ли он успеет обернуться за два дня, но мы встретим его по дороге. Англичане могут начать охоту за кораблями, плывущими к берегам Франции, особенно за теми, что под шотландским флагом.

На следующий день Патрик и Розамунда побывали в величественном соборе Парижской Богоматери. Сам Париж показался Розамунде слишком шумным и суетливым. Она с удивлением обнаружила, что между Парижем и Лондоном нет ничего общего – кроме пересекавшей город реки. Французская столица ослепляла множеством ярких красок, и жизнь в ней била ключом. Они с Патриком смотрели, как на улицах пляшут цыгане, как бойко идет торговля в тавернах – одним словом, несмотря на войну, город веселился как ни в чем не бывало.

– Это ужасно! – со смехом призналась Розамунда, когда они вернулись домой вечером накануне отъезда. – Не представляю, как здесь можно жить. А ты обратил внимание, какие ткани предлагают в некоторых лавках? Они хороши, но шерсть все равно не идет ни в какое сравнение с той, что делаем мы во Фрайарсгейте. Все, что я видела, слишком грубое и колкое. Эту шерсть привезли либо из Шотландии, либо из Ирландии, а может, даже и из Англии. Однако она все равно грубее фрайарсгейтской. Нужно посоветоваться с моим агентом в Карлайле и решить, как можно этим воспользоваться.

– Французы ценят качественные вещи, а я могла бы предложить им пряжу самого высшего качества.

– Кто бы мог подумать, – поразился Патрик, – у тебя, оказывается, есть деловая хватка!

– Увы, милорд, я не могла пользоваться преимуществами благородного происхождения, как вы. Хозяевами Фрайарсгейта были простые труженики, привыкшие зарабатывать на жизнь своими руками. А это значит, что мы никогда не стояли на месте. Если торговля с Францией обещает новые прибыли, с моей стороны было бы глупо и беспечно отмахиваться от такой возможности, – резонно заметила Розамунда.

– Тебе начинает надоедать та праздная жизнь, что ты ведешь в последнее время, не так ли? – спросил Патрик и, взяв Розамунду за подбородок, заглянул в глаза.

– Да, – честно призналась она, – это начинает мне надоедать. Ты, Патрик, был занят тем, что выполнял поручение своего короля, а я служила не более чем украшением твоего быта. И своего тоже, – добавила Розамунда со смущенной улыбкой. – Но я не привыкла все время сидеть сложа руки.

– Я доставлю тебя домой не позднее середины лета, – пообещал Гленкирк и улыбнулся в ответ. Его сердце сладко щемило всякий раз, когда он смотрел в любимое лицо.

Они покинули Париж на следующее утро, незадолго до рассвета. Розамунда сама едва не забыла о том, что сегодня ей исполняется двадцать три года. Высланный вперед герцогский гонец встретил их по дороге к морю. Корабль уже ждал в порту. Это было шотландское торговое судно, но ради конспирации оно ходило под флагом фламандского принца. В Кале Патрик и Розамунда поднялись на борт под проливным дождем, хотя море оказалось на удивление спокойным. За те два дня, что они провели в плавании, небо расчистилось, поднялся необычный для этих широт резкий юго‑восточный ветер, благодаря которому они очень быстро пересекли Северное море и подошли к Лейту. Вдалеке несколько раз виднелись чьи‑то паруса, но ни один корабль не пытался приблизиться к ним, пока они шли вдоль берега между Шотландией и Англией. Вскоре берег стал виден так хорошо, что капитан показал им на широкое устье реки Тайн, впадавшей в море.

– Мы почти дома, милорд, – сообщил капитан. – Вскоре войдем в залив Ферт‑оф‑Форт, а рано утром отдадим швартовы в порту Лейта.

Стояли первые числа мая, и густой туман наполовину скрывал очертания берега, когда судно подошло к причалу. Матросы сняли с борта багаж графа и Розамунды и доставили его в ту самую таверну, где они ненадолго останавливались полгода назад. На этот раз им отвели более удобные апартаменты с несколькими каминами. Во всех каминах горел огонь, разгонявший промозглую сырость весеннего утра.

– Мне нужно раздобыть транспорт до Эдинбурга или до того места, где сейчас находится король, – сказал Розамунде Патрик.

– Постарайся заодно узнать, как прошли роды у королевы, – попросила она.

– Наша королева разродилась здоровым крепким малышом еще десятого апреля, – ответил хозяин таверны на вопрос графа. – Сказывают, будто король приказал запеленать его потеплее и сам проехал с ним на руках по всему Эдинбургу, чтобы показать добрым людям нового Якова Стюарта.

– А как чувствует себя королева? – продолжал расспрашивать граф.

– Ох, да что же ей сделается? – лукаво улыбнулся трактирщик. – Ее величество поправляется после родов, дай Бог ей здоровья!

– Король еще не выехал из Эдинбурга? – продолжал расспрашивать хозяина таверны Патрик.

– Нет, он по‑прежнему в городе.

– Я отправлюсь туда сегодня же, – решил Гленкирк.

– Я еду с тобой, – ответила Розамунда, узнав позже о решении графа. – Мне непременно нужно повидаться с Мег, ведь я обещала ей, что вернусь. Чем скорее я ее увижу, тем скорее сниму грех с души, покаясь в обмане. А уж тогда, Бог даст, она отпустит меня домой. Патрик, я уже полгода не видела своих девочек!

– Я как можно скорее отправлю письмо в Гленкирк, – заявил граф. – Вряд ли Адам обидится, если узнает, что еще какое‑то время пробудет там полным хозяином. Мне самому не терпится взглянуть на твой Фрайарсгейт, душа моя.

– Энни с Дермидом могут выехать за нами завтра, – решила Розамунда. – Как‑нибудь обойдемся один вечер без их услуг, тем более что мы и сами не знаем, найдется ли там для нас место. Придворная жизнь не очень‑то балует простых людей.

– Несколько миль между Лейтом и столицей Шотландии Эдинбургом Патрик и Розамунда быстро преодолели верхом. Оказавшись в замке, граф Гленкирк приказал доложить, что просит у короля аудиенции для окончательного доклада, а Розамунда, не тратя времени даром, поспешила в покои королевы. Маргарита Тюдор, заметив в толпе придворных свою подругу, громко воскликнула:

– Розамунда! Ох, скорее иди сюда и посмотри на моего чудесного сына, Розамунда! Как же я рада, что ты вернулась! Как там твои девочки? Скорей! Скорей иди сюда!

Розамунда радостно заулыбалась и, подойдя поближе, заглянула в нарядную колыбельку. Там лежал пухленький младенец.

– Ох, Мег, какой же он красавчик! Король в нем наверняка души не чает! – восторженно произнесла Розамунда и тут же осеклась, вдруг вспомнив о том, что на людях позволила себе недопустимую фамильярность. Она виновато покраснела и присела в низком реверансе, но королева лишь нетерпеливо отмахнулась, показывая таким образом, что простила подруге эту ошибку.

– Присядь возле меня и расскажи, что было во Фрайарсгейте, – обратилась она к Розамунде.

– Об этом нам лучше поговорить наедине, – вполголоса ответила та.

Королева с интересом посмотрела на давнюю подругу и тут же приказала присутствующим:

– А ну вон отсюда! Все вон! Я желаю поговорить с леди Фрайарсгейт наедине! И ты тоже! – обратилась она к женщине, качавшей колыбель. – Мой сын как‑нибудь переживет, если на несколько минут его оставят в покое!

Когда комната наконец опустела, королева снова обратилась к Розамунде:

– Рассказывай.

– Я не была во Фрайарсгейте, Мег. Мы с графом Гленкирком побывали в герцогстве Сан‑Лоренцо, – сообщила Розамунда и далее во всех подробностях рассказала о том тайном поручении, которое дал Патрику король Яков, и как граф отказался ехать без нее, и как она решилась соврать Маргарите Тюдор, потому что полюбила больше жизни и должна была отправиться с ним. – Ты сможешь меня простить? – спросила Розамунда у королевы, закончив свое длинное повествование.

– Конечно, я тебя прощаю! – с чувством ответила Маргарита. – Так, значит, ты все еще любишь графа. Ну а он? Он тоже любит тебя? И если любит, то почему не хочет на тебе жениться?

– Он тоже любит меня, но я сама предпочла не выходить за него. Во всяком случае, пока. У меня есть обязанности перед Фрайарсгейтом, так же как у Патрика есть обязанности перед Гленкирком, хотя его сын вполне справился с хозяйством в его отсутствие. С твоего позволения, я хотела бы вернуться во Фрайарсгейт. Патрик поедет со мной и будет жить там какое‑то время.

– Но ты ведь побудешь со мной хотя бы недолго? – тоном капризного ребенка спросила королева.

– Почему бы и нет? – со смехом отвечала Розамунда. – Хотя ты вряд ли так уж нуждаешься в моем обществе! Здесь столько фрейлин.

– Ни одну из этих женщин я не могу назвать своей подругой, – возразила королева. – Ты ведь знаешь – у королев не бывает много друзей, Розамунда, – добавила Маргарита и, лукаво улыбнувшись, спросила: – А он хороший любовник? Мой муж определенно самый лучший, несмотря на разницу в возрасте. Но ведь граф Гленкирк намного старше его. Он все еще способен заниматься любовью? Или твое чувство к нему сродни тому, что ты испытывала к своему второму мужу, Хью Кэботу?

– Патрик – великолепный любовник и частенько доводит меня до полного изнеможения, – откровенно призналась Розамунда. – Да будет тебе известно, моя любовь к нему не имеет ничего общего с тем чувством, которое я питала к Хью. Ведь Кэбот был для меня скорее отцом, чем супругом.

– Как это странно, что такая любовь настигла вас именно здесь и именно сейчас, – заметила королева. – Ты ведь знаешь, что я искренне люблю короля. И он очень добр ко мне, хотя я подозреваю, что он не слишком высокого мнения о моих умственных способностях. Он часто обращается со мной так, как принято обращаться с любимыми зверюшками. Значит, он послал твоего графа ослабить союз, который недавно создал папа Юлий Третий. И конечно, он знал, что из этого ничего не выйдет, – в задумчивости проговорила королева, покачивая колыбель. Младенец давно заснул.

– Король Яков – человек чести. Он не нарушит слово, данное им Франции. Он не видит в этом никакого смысла, – решительным тоном проговорила Розамунда. – По‑моему, ни для меня, ни для тебя не секрет, что твой брат, король Генрих, только и ищет предлога для того, чтобы развязать войну с Шотландией. Он не мог не позавидовать тому, что ты родила своему мужу здорового наследника, в то время как его супруга остается бесплодной. Его раздражает и то, что Шотландии удается сохранять баланс сил в этой части Европы. Англия не может вторгнуться во Францию, имея у себя под боком ее союзника. Вот Генрих и старается во что бы то ни стало поссорить Шотландию с остальной Европой. Твой муж, Маргарита, мирный и добрый человек. Он слишком ценит то, что обрела Шотландия в результате продолжительного мира. Несмотря на мелкие стычки и грызню между помещиками и знатью, в целом страна процветает и народ доволен такой жизнью. – Розамунда добавила с улыбкой: – А теперь у Шотландии есть еще и наследник. Значит, ставка возросла во много раз.

– Но ведь король строит военный флот! – осторожно напомнила королева.

– Только ради безопасности Шотландии, чтобы защитить ее от нападений с моря, и не более того, – пояснила Розамунда.

– Генрих ужасно завидует тому, что у Якова такой хороший флот. И теперь он тоже заложит много‑много кораблей. Это Екатерина мне написала, – сказала королева.

– Как у нее дела? – спросила Розамунда. Она уже давно не слышала новостей о нынешней королеве Англии.

– Похоже, неплохо, если не считать того, что ей никак не удается родить моему брату здорового наследника, – сообщила Маргарита. – Рано или поздно у Генриха лопнет терпение, и тогда одному Господу известно, что он может выкинуть. Боюсь, что виновата в этом все‑таки Екатерина, ведь у брата есть незаконнорожденные дети и она сама уже много раз беременела. Но все дети погибали еще в утробе. Тут поневоле задумаешься, нет ли в этом наказания Господа? Кто знает, может, отцу стоило сразу отправить ее обратно в Испанию? Может, ей не следовало выходить за младшего брата Артура? Но с другой стороны, что сделано – то сделано. Кстати, они нашли место, где ты могла бы преклонить голову?

– Мы сошли с корабля нынче утром, позавтракали в таверне в Лейте и сразу поскакали сюда. Энни с Дермидом подоспеют завтра. Они поженились, и Энни уже ждет первенца, – ответила Розамунда.

– Это всегда очень неудобно, когда камеристка вдруг оказывается беременной. Хорошо, что они успели хотя бы пожениться.

– Этого могло бы и не быть, если бы не Паоло Лоредано! – И Розамунда рассказала королеве о том, как венецианский художник запечатлел Энни и Дермида в тот момент, когда они занимались любовью.

Королеву очень позабавил этот рассказ.

– Представляю, как удивилась эта негодяйка, когда стало ясно, что ты все знаешь!

– Я ничего не говорила Энни, а просто оставила этот рисунок на самом видном месте. Вскоре и он, и она прибежали к нам и стали просить разрешения на свадьбу, – со смехом пояснила Розамунда.

– Ох, а до меня дошли слухи о твоем прежнем женихе, Логане Хепберне! – воскликнула королева. – Его маленькая женушка уже с пузом. Ребенок должен появиться на свет примерно в октябре. Мне говорили, что он просто не слезал с нее, пока не убедился, что она понесла. И с тех пор больше к ней не прикасается, хотя обращается с ней очень хорошо. А сам бегает к любовнице в соседнюю деревню. Ты хорошо сделала, что вовремя от него избавилась!

– Логан вовсе не плохой человек. Я просто не была готова к тому, чтобы еще раз выйти замуж, а ему до зарезу требуется родить законного наследника. Я могу лишь порадоваться тому, что родным удалось призвать его к благоразумию. К тому же мой дом навсегда останется во Фрайарсгейте, и я не смогу жить в другом месте, – сказала Розамунда.

– Так, значит, твой граф собрался ехать с тобой на границу?

– Да. На какое‑то время, – ответила Розамунда.

– Боюсь, в замке яблоку некуда упасть, – посетовала королева. – Ты могла бы спать в моих апартаментах, Розамунда, а лорд Лесли с остальными джентльменами в главном зале. Я уверена, что для него это не окажется в новинку.

– Но отсюда рукой подать до Лейта. Мы могли бы ночевать там, в таверне, – предложила Розамунда. При одной мысли о том, что ей придется провести без Патрика несколько долгих ночей, она почувствовала себя несчастной.

– Ну уж нет, ты останешься здесь, со мной, – твердым голосом заявила королева. – А тем временем мы пошлем приглашение твоему кузену, лорду Кембриджу. Пусть возвращается в Шотландию. Он наверняка помирает от скуки в твоем Фрайарсгейте!

– Он и не подумает явиться сюда, пока не будет уверен, что сможет расположиться со всеми удобствами, – рассмеявшись, заметила Розамунда.

– Насколько мне известно, он снял дом где‑то в Хайгейте, специально к твоему возвращению. Когда он явится ко двору, ты получишь мое позволение перебраться туда, – сказала королева.

– Уж и не знаю, как мне тебя благодарить за такое гостеприимство, – язвительно ответила Розамунда. Королева понимающе усмехнулась:

– Так или иначе, ты найдешь способ побыть наедине со своим графом, Розамунда! Представь себе, иногда даже мы с королем занимаемся любовью в самых неожиданных местах – исключительно ради шутки и собственного удовольствия. Ты же должна понимать, что твое бегство и обман не сойдут тебе с рук, даже если при этом ты помогала лорду Лесли выполнять поручение моего мужа. Нет, так не пойдет. Ты должна расплатиться за свои поступки.

Когда содержание их беседы стало известно лорду Лесли, он сердито воскликнул:

– Я поговорю об этом с королем!

– Даже и не думай, Патрик! Иначе моей дружбе с королевой настанет конец, – предупредила Розамунда. – Маргарита не может отомстить мужу за то, что он держал в тайне от нее нашу поездку, вот она и решила отыграться на мне. И я готова смириться с этим наказанием. К тому же мы так устали от всех этих переездов, что пара ночей в разлуке только укрепят наши чувства. Королева уже отправила гонца во Фрайарсгейт с приглашением для моего кузена и сказала, что Том уже снял дом где‑то в городе. Так ему не терпелось встретиться с нами вновь. Том наверняка примчится сюда вместе с гонцом, ведь ему так понравился шотландский двор! А я жду не дождусь новостей из дома. Как настоящий джентльмен, он пригласит нас погостить в этом доме, и мы снова будем вместе.

– Да ты у меня просто прирожденный дипломат, милая! – воскликнул граф, глядя на Розамунду любящим взглядом.

Розамунда не ошиблась, когда предположила, что ее кузен примчится из Фрайарсгейта, как только получит приглашение королевы. Так оно и случилось, и первым делом лорд Кембридж поспешил на поиски своей очаровательной родственницы, поскольку знал, что она должна находиться в королевских покоях. Беззаботная жизнь во Фрайарсгейте явно сказалась на облике Тома – его фигура заметно округлилась, и Розамунда не удержалась, чтобы не подшутить.

– Вижу‑вижу, Мейбл позаботилась о тебе на славу, дорогой кузен! – воскликнула она, похлопав Тома по обтянутому шелком животику, упрямо не желавшему скрываться под роскошным модным дублетом.

– Моя драгоценная Розамунда, – отвечал Том, расцеловав кузину в обе щечки, – ты выглядишь похудевшей, но на редкость довольной! – Он осмотрелся и спросил: – Будет ли мне оказана честь лицезреть наследного принца?

– Миледи, это мой кузен лорд Кембридж. Наверное, вы помните его. Он явился сюда по вашему приглашению и хотел бы взглянуть на принца!

– Этим летом вы собирались вернуться в Англию, милорд, – сказала королева, поздоровавшись с Томом. – Не забудьте рассказать моему брату, Генриху, какого чудесного мальчика я родила королю Шотландии. – Маргарита с милостивой улыбкой протянула руку для поцелуя.

Лорд Кембридж почтительно припал к пухлой надушенной ручке и учтиво ответил:

– Мадам, это может стоить мне жизни! А ведь вы знаете, что я никогда не мог похвастаться особой отвагой и вряд ли подхожу на роль гонца, способного донести до вашего брата такое известие. Если же мне доведется увидеть короля Генриха, я скажу, что вы выглядите прекрасно, а ваш сын совершенно здоров.

Королева рассмеялась.

– Мой муж предсказал, что этот малыш в свое время получит в наследство его королевство. Так говорит его lang ееу. Добро пожаловать, милорд. Мы рады, что вы снова с нами.

– Я не в силах отказаться от столь милостивого приглашения, мадам, но увы – не в моих силах оставаться здесь надолго. Моя кузина должна вернуться домой, да и мне давно пора побывать на юге, чтобы проверить состояние своих поместий. Я слишком долго пребываю в разъездах.

– Да‑да, вот и Розамунду долго носило где‑то в дальних странах, – лукаво попеняла королева. – Ступайте же и расскажите своей кузине все, что за это время случилось у нее дома. Я знаю, как ей не терпится вас расспросить.

Том и Розамунда почтительно поклонились королеве и отправились в дальний угол тронного зала, чтобы там поговорить без помех.

– Мои девочки здоровы? – первым делом спросила Розамунда.

– Они цветут, как две дивные розы в саду, и Филиппа с каждым днем становится все больше похожей на тебя! – ответил Том. – Бесси и Бэнон – ужасно проказливые очаровашки, особенно младшая. Она умеет найти подход к кому угодно, и ее нельзя не полюбить. А Мейбл наказала передать, чтобы ты кончала дурить и немедленно возвращалась домой, – добавил он, лукаво блеснув глазами.

– С нами приедет Патрик, – вполголоса сообщила Розамунда.

– Ты выходишь за него замуж?! – удивился Том. Розамунда медленно покачала головой.

– Между нами все по‑прежнему, Том. Для меня на первом месте остается Фрайарсгейт, а для Патрика – его Гленкирк. Нам не требуется давать клятвы перед алтарем, чтобы доказать друг другу свою преданность и любовь. Он поедет со мной и поживет у нас, пока не решит, что ему пора возвращаться. Его сын давно взрослый и сумеет вести хозяйство самостоятельно.

– Значит, я могу не тревожиться за тебя, пока буду отсутствовать, и сразу отправлюсь на юг. Я продаю свое поместье, Розамунда, потому что выкупил Оттерли у твоего дяди Генри. В данное время это всего лишь жалкие руины. Мейвис, его жена, сбежала из дому, и судя по всему, он больше никогда ее не увидит. Ее сыновья, а заодно с ними и сыночек твоего дяди, стали разбойниками на большой дороге. Рано или поздно все они кончат свои дни на виселице. Насколько мне известно, те две дочери, что родились у Мейвис от Генри, оказались в Карлайле и стали шлюхами. По всем статьям Генри Болтон конченый человек. Я пообещал дать ему хижину на своих землях и служанку, чтобы присматривала за домом. А Оттерли я отстрою заново, и он станет лучше прежнего. В свое время он достанется Бэнон, а о Бесси я тоже позабочусь. Она получит богатое приданое. Филиппа унаследует после тебя Фрайарсгейт – если, конечно, ты не соберешься родить графу сына.

– Том, у Патрика больше не может быть детей. Из‑за болезни его семя утратило жизненную силу. А значит, мне больше не суждено иметь детей. – Розамунда приподнялась на цыпочки и поцеловала кузена в щеку. – Ты так добр к моим девочкам, Том. Ты уверен, что не пожалеешь о своей доброте?

– Я больше чем уверен, Розамунда! Мои предки совсем недавно покинули Камбрию, и эта земля целиком завладела моим сердцем! Мне никогда не нравился мой дом в Кембридже. Однако я сохраню дома и в Лондоне, и в Гринвиче, – добавил Том. – Кто его знает – вдруг нас снова призовут ко двору. Хотя не могу не признать, что двор королевы Екатерины, на мой взгляд, слишком чопорный, холодный и скучный. Я с удовольствием предпочел бы развлекаться при дворе короля Якова.

– Вот ты где, милая, – раздался вдруг голос Патрика. – Я слышал, что вы вернулись, милорд. – Он приветственно пожал руку Тому. – Нет‑нет, не вставайте. Лучше я присяду с вами. – Граф посмотрел на Розамунду и спросил: – Надеюсь, ты уже договорилась с ним?

– О чем договорилась? – поинтересовался Том.

– Еще не успела. Я расспрашивала о том, что творится дома, – ответила Розамунда.

– Ну так договорись! – В голосе графа слышалось явное нетерпение.

– Да в чем дело? – недоумевал лорд Кембридж.

– Мы не могли бы погостить в том доме, который ты снимаешь в Эдинбурге, Том? Королева позволила мне спать у нее в приемной, а бедный Патрик ночует вместе с остальными в зале. И мы ужасно соскучились по нормальной кровати, где могли бы спать вместе, дорогой кузен.

Том расхохотался:

– Да, дорогая Розамунда, видимо, все Тюдоры грешат извращенным чувством юмора! Когда я уезжал из Эдинбурга, то лично просил королеву передать тебе ключи от снятого мною дома. Этот нелепый старый замок вряд ли назовешь тем местом, в котором найдутся достаточно удобные апартаменты для таких незаметных гостей, как ты или граф. Будем считать, что королева сыграла над тобой такую шутку только потому, что действительно по тебе соскучилась, дорогая кузина. И ты непременно должна переехать ко мне. Дом не слишком большой, но достаточно чистый и удобный. И вдобавок от него два шага до замка. Ты же знаешь, как я не люблю опаздывать к началу всяких придворных церемоний. Я приехал еще вчера и решил, что ты не вернулась, потому что не застал тебя в доме, а хозяйка сказала, что ты не появлялась. Тогда я подумал, что королева отправила гонца заранее, поскольку получила известие о твоем возвращении. А выходит, она просто решила подшутить! – Том снова рассмеялся.

Но ни граф Гленкирк, ни сама Розамунда не спешили к нему присоединиться. Обоим было вовсе не до смеха.

– Мы не могли бы отправиться туда прямо сейчас? – спросил Патрик. – Мне жизненно необходимо принять ванну и выспаться.

– Я должна попросить у королевы разрешения отлучиться, – заявила Розамунда. – И не вздумайте идти туда без меня, милорды. Не надейся, что ванна достанется тебе одному, Патрик!

– Я уже ничему не удивлюсь после Сан‑Лоренцо, – негромко ответил граф и многозначительно посмотрел на Розамунду.

– Вот именно. – Взгляд ее янтарных глаз был полон обещаний.

Лорд Кембридж в немом изумлении лишь покачал головой. Все оставалось по‑прежнему. Эти двое, похоже, были так же пылко влюблены друг в друга, как и на Рождество. Однако Розамунда не стала женой графа Гленкирка и ясно дала понять, что в один прекрасный день они расстанутся. Том не мог не тревожиться за кузину, поскольку любил ее всем сердцем. Но эта странная любовь, что вспыхнула между нею и Патриком, достигла такого накала, что страшно было даже подумать о том, к чему приведет их разлука.

Королева соизволила проявить милость, празднуя маленькую победу над своей подругой. Она дала Розамунде полную свободу.

– Возвращайся домой и обними своих малюток, – сказала Маргарита Тюдор. – Твой граф служил нам верой и правдой, и вы достойны быть вместе. Но однажды я снова призову вас к себе. Да пребудет с тобой Господь, дорогая Розамунда!

Розамунда поцеловала королеве руку, сделала реверанс и поспешила удалиться. Вместе с Патриком она отправилась к королю.

Яков Стюарт с любопытством оглядел стоявших перед ним графа и его возлюбленную.

– Уже во второй раз ты являешься ко мне в час нужды, Патрик. Откликнешься ли ты, если я позову тебя снова?

Граф Гленкирк с достоинством кивнул:

– Ты – мой повелитель, Яков Стюарт, и хотя, будучи у тебя на службе, я потерял Жанет, мою горячо любимую дочь, я откликнусь на твой очередной призыв. Не думаю, что дом Стюартов принес много радости дому Лесли из Гленкирка, но я приеду, если ты снова призовешь Меня.

– Но если бы ты не явился на этот раз, Патрик, то не встретился бы и с леди Розамундой Болтон, – напомнил графу король.

– Да, это верно, – согласился Патрик.

– Итак, ты снова вернешься в Гленкирк? – спросил король.

– Нет. Я отправил сыну письмо с просьбой еще какое‑то время самостоятельно править замком. А мне захотелось побывать в Англии. Я поеду с Розамундой во Фрайарсгейт.

– Значит, не миновать вам Клевенз‑Карна, – лукаво заметил король.

– Мы не собираемся там задерживаться! – сердито ответила Розамунда.

Мужчины расхохотались, а затем крепко обнялись на прощание. Король галантно поцеловал Розамунде ручку, и она сделала глубокий реверанс.

– Ступайте с Богом! – напутствовал Патрика и Розамунду король.

Их уже ждал лорд Кембридж. Втроем они покинули замок и спустились в город, где в Хайгейте Том снимал небольшой домик.

– Это же надо: примчаться сломя голову в Эдинбург и даже не погостить при дворе! – ворчал он себе под нос. – Просто издевательство!

– Тебе же предложили остаться! – невинным голоском заметила Розамунда.

– Остаться без тебя? После стольких месяцев? Ни за что! – отрезал лорд Кембридж. – Ну, вот мы и пришли. – Он вытащил из кармана ключ, отпер дверь и пригласил гостей в дом. – Госпожа Макгрегор! – крикнул он. – Мы пришли!

В проеме длинного сумрачного коридора показалась миниатюрная худая женщина.

– Я не глухая, ваша милость! – ворчливым голосом произнесла она и только после этого сделала реверанс, приветствуя графа и Розамунду.

– Моя кузина желает немедленно принять ванну, – сообщил Том хозяйке.

– Вам придется сделать это на кухне, миледи, – проскрипела неумолимая миссис Макгрегор. – Ванна с горячей водой уже стоит там. Тут у нас некому таскаться с ведрами вверх‑вниз по лестнице.

– Мне будет гораздо приятнее мыться прямо на кухне, перед горящим очагом, – примирительно ответила та. – Скоро сюда явятся мои слуги. Дермид справится с любой тяжелой работой, которую вы ему поручите, да и Энни, хотя и в положении, работящая и сильная девушка.

– От помощи я никогда не откажусь, миледи, – сказала миссис Макгрегор и милостиво улыбнулась.

– Энни в положении? – Том искоса глянул на кузину.

– Они с Дермидом поженились еще в марте, – коротко пояснила Розамунда. – Дай нам с Патриком привести себя в порядок, переодеться в чистое и как следует пообедать, и я расскажу тебе по порядку обо всем, что было в Сан‑Лоренцо. Ах, как жаль, что ты не смог поехать с нами! Ты был бы просто в восторге. Теплая погода круглый год. Февраль – а город утопает в цветах. Честное слово, это немного похоже на рай на земле!

– Очень рад это слышать, – язвительно заметил Том.

Энни с Дермидом приехали на повозке. Их направили сюда прямо из замка, куда они обратились первым делом, добравшись из Лейта. Розамунда с помощью Энни вымылась в огромной дубовой ванне, а за ней и граф. Закутавшись в теплые халаты, они расположились в просторной комнате, служившей гостиной. Жаркое пламя в камине приятно согревало. Миссис Макгрегор подала обед, состоявший из отварной лососины с острым соусом, молодого зеленого горошка, свежего хлеба и сыра и большого количества темного эля. Отдохнув и наевшись, Патрик и Розамунда с готовностью рассказали Тому о своих приключениях в Сан‑Лоренцо. Он ужасно веселился, когда услышал, как венецианский художник Паоло Лоредано умудрился тайком зарисовать их в обнаженном виде. А известие о том, что Ховард служит послом от короля Генриха, вызвало у него живейший интерес.

– Я отлично помню этого самого Ховарда. Скользкий тип, у которого честолюбие в десять раз превышает его жалкие способности. Он тебя узнал? – спросил Том, обращаясь к Розамунде.

– Да, узнал, – ответила она. – Но я воспользовалась тем, что мы никогда не были представлены друг другу, и заявила, что не знаю его. Таким, как он, вечно мерещатся злодейские ловушки и заговоры даже там, где их нет и в помине.

Том согласно кивнул и торопливо добавил:

– Теперь мне не терпится увидеть своими глазами твой портрет, моя милая. Он великолепен? Наверное, просто роскошен?

– Он грандиозен! – с чувством произнес граф Гленкирк. – Маэстро изобразил Розамунду среди родных гор, подсвеченных алым закатом, в облике защитницы Фрайарсгейта. Том, у нас действительно не найдется слов, чтобы передать всю красоту этой картины. Вам придется потерпеть, чтобы судить обо всем самому.

Когда Патрик с Розамундой смогли разделить ложе после нескольких томительных недель, он нежно прижал ее к груди и погладил по пышным золотисто‑каштановым волосам. Они только что насладились близостью и теперь отдыхали, лежа в объятиях друг друга.

– Ты уже спишь? – спросил Патрик.

– Почти, – пробормотала в ответ Розамунда.

– Давай поскорее вернемся к тебе во Фрайарсгейт, Розамунда. Я устал от переездов.

– Обязательно, вот только дай мне хотя бы день, чтобы выспаться. Я хочу дать Тому возможность побыть при дворе, – проговорила Розамунда, подавляя зевок. – Я слишком устала, Патрик.

– Да, я готов дать тебе целых два дня, душа моя! – согласился граф и тут же мирно засопел. Розамунда уютно свернулась у него под боком и тоже заснула.

Поиск по сайту: