Глава 15. Наутро после дня рождения Бесси Генри Болтона похоронили на семейном кладбище, рядом с могилой его матери

Наутро после дня рождения Бесси Генри Болтона похоронили на семейном кладбище, рядом с могилой его матери. Родители и брат Розамунды лежали рядом с ее дедом. Его сын не потрудился вернуться на похороны. Розамунде не давало покоя то, что Генри‑младший бродит где‑то по соседству и вдобавок видел Филиппу.

– Разве ты не знал, – спросила она у Тома, – что мой кузен всю зиму скрывался у своего отца?

Том покачал головой:

– Если бы я узнал об этом, то… – Он вдруг осекся. – Черт побери, милая, он же мог задушить меня в собственной постели! И во всем была бы виновата моя беспечность! – Том даже побледнел от такой мысли. – Хотел бы я знать, почему миссис Доджер ни словом не обмолвилась об этом парне? Впрочем, я что‑то не видел ее в последнее время. Ну ничего, дай мне только вернуться в Оттерли! Я устрою ей допрос по всей форме!

– Если им удалось подкупить ее или хотя бы запугать, ты больше не можешь на нее полагаться, – заметила Розамунда. – Особенно если мой кузен бродит где‑то поблизости. Господи! Том! Что же мне теперь делать? Если бы мы с Патриком поженились!

– Ты все еще думаешь о нем? – осторожно спросил Том.

– Я никогда и не забывала о нем, – с горечью в голосе произнесла Розамунда.

– Ты никогда не сумеешь его забыть, кузина, – сказал Том, – но тебе нужно жить дальше. Он никогда не вернется к тебе, и ты это сама понимаешь.

Розамунда согласно кивнула:

– Конечно, я все понимаю, но сердцу не прикажешь. Я по‑прежнему оплакиваю его, Том, но делаю это наедине с собой. А теперь к моим горестям прибавился еще и Генри‑младший. Как я могу защитить от него Филиппу? Не приставлять же к ней вооруженную охрану? Это испугает ее до конца жизни!

Ответ на вопрос Розамунды явился через несколько дней в лице личного гонца королевы Англии. Екатерина приказывала ей явиться ко двору. Это стало для Розамунды весьма неприятным сюрпризом. Она не представляла себе, что королева все еще помнит о столь незначительной особе, как леди Фрайарсгейт. Для этого определенно была какая‑то причина. Прошлогодние похождения Генриха Тюдора во Франции и победа, одержанная им под Флодденом, заставили говорить об Англии весь мир. Даже сюда, на север, дошли слухи о том, как послы всех государств Европы ринулись в Лондон, чтобы вручить королю Генриху VIII свои верительные грамоты. С какой стати королева вспомнила о Розамунде среди всей этой помпезной суматохи?

– Разве это так важно, милая? – невозмутимо поинтересовался Том. – Лучше взгляни на это как на решение своей проблемы. Мы отправимся ко двору и Филиппу возьмем с собой. Она уже была представлена королеве Маргарите и ее безвременно погибшему супругу. Так пусть теперь познакомится со своими королевой и королем! Кто знает, что из этого выйдет, Розамунда? Я дам знать своим управляющим в Лондоне и Гринвиче, чтобы они приготовили оба дома к нашему приезду. Нам все равно не мешает побывать в Лондоне. Я познакомлю тебя со своими ювелирами, и кого‑то из них мы могли бы назначить нашим доверенным лицом в Лондоне. Наш корабль будет готов к погрузке уже на будущий год. А в этом году, придержав большую часть шерсти, мы создадим хороший запас товара и обеспечим спрос на рынке.

– Я прикажу каменщикам построить большой склад. Пока мы вернемся из Лондона, он уже будет готов, – заметно оживилась Розамунда.

– Значит, мы едем? – спросил Том.

– Конечно, едем! В прошлом году, когда прибыл первый гонец, меня не было дома. А потом началась война, и путешествовать стало опасно. Но теперь у меня нет оправданий, и я не хочу, чтобы король с королевой на меня рассердились. Да, я поеду ко двору и возьму с собой Филиппу, подальше от Генри‑младшего. Но Бэнон и Бесси останутся. Вдруг он захочет похитить одну из них?

– Твоя наследница – Филиппа, и только поэтому она ему нужна, – возразил Том. – Если мы увезем ее из Фрайарсгейта, Генри‑младшему нечего будет здесь делать. Тем не менее я хотел бы быть уверенным в том, что в твое отсутствие Фрайарсгейт будет хорошо охраняться. Я знаю, что тебе будет неприятно мое предложение, но другого выхода не вижу. Почему бы не отправить посыльного к нашему соседу, лорду Клевенз‑Карну? Попроси его выделить отряд из своих людей, которые бы охраняли твое поместье и твоих дочерей. Пусть Логан Хепберн тебе не нравится, но он все равно остается честным и порядочным человеком.

– Я не говорю, что он мне не нравится, Том, – задумчиво произнесла Розамунда, – хотя твое предложение будит во мне какое‑то странное чувство. Но будь по‑твоему. Я отправлю посыльного в Клевенз‑Карн!

– По‑моему, было бы предпочтительнее предоставить Эдмунду вести все переговоры в качестве твоего бейлифа, – заметил Том.

– Да‑да. Ты прав, – согласилась Розамунда. – Не стоит давать Логану Хепберну повода для каких‑то там мыслей.

Том молча кивнул, пряча довольную улыбку.

Эдмунд отправил в Клевенз‑Карн посыльного. Он приглашал Логана Хепберна во Фрайарсгейт, чтобы обсудить некоторые вопросы, представлявшие для них взаимный интерес. К полному удовольствию Эдмунда и Тома, лорд Клевенз‑Карн

явился тут же. Розамунда предоставила дяде все полномочия для ведения переговоров. Трое мужчин расположились в зале, куда им подали эль, сыр и хлеб.

– Что я могу сделать для вас, Эдмунд Болтон? – спросил у старика Логан Хепберн и украдкой осмотрелся вокруг в надежде увидеть в зале Розамунду.

– Старый Генри Болтон явился к нам вместе со своим сыном‑разбойником на день рождения Бесси и испортил весь праздник. Он собирался сговориться насчет свадьбы между Генри‑младшим и Филиппой, хотя Розамунда давно сказала ему, что этому не бывать. Она повторила ему это свое решение, и старик пришел в неописуемую ярость, от которой его хватил удар. Мы похоронили его несколько дней назад. Однако Генри‑младший по‑прежнему остается угрозой для Филиппы. Королева Екатерина приказала Розамунде явиться ко двору. На днях они с Томом отправятся на юг и возьмут с собой Филиппу, чтобы предотвратить возможные покушения со стороны Генри Болтона на наследницу Фрайарсгейта. Розамунда уверена, что ее дочь достойна лучшей участи, и первым шагом к этому будет ее поездка ко двору.

Логан кивнул:

– Да, она всегда вела себя разумно, если дело касалось ее дочерей. Фрайарсгейт не маленькое наследство. Я смотрю, вы увеличили поголовье овец.

– Да, это верно, – подтвердил Эдмунд.

– Так чего же вы хотите от меня? – спросил Логан.

– Мы хотели бы нанять несколько человек из вашего клана, располагающих свободным временем и умеющих владеть оружием. Пусть они охраняют Фрайарсгейт во время отсутствия Розамунды. Это не позволит Генри Болтону с его дружками натворить здесь бед, – пояснил Эдмунд.

– Да, – снова кивнул Логан, – это весьма предусмотрительный шаг, Эдмунд Болтон. Ну а теперь позвольте мне, со своей стороны, сделать вам встречное предложение. Если младших дочерей Розамунды вообще не будет во Фрайарсгейте во время ее отсутствия, они не подвергнутся угрозе со стороны Генри‑младшего. Я буду рад принять девочек у себя, в Клевенз‑Карне. Генри никогда не додумается, что они совсем близко, буквально через границу от Фрайарсгейта. А кроме того, я отправлю к вам два десятка своих молодцов, чтобы они охраняли поместье. Это отобьет у Генри‑младшего всякую охоту сюда соваться.

– Дорогой мой, это же блестящее решение всех проблем! – с чувством воскликнул Том, до этой минуты не вмешивавшийся в разговор. – Конечно, мы приставим к девочкам свою служанку, а то и двух, чтобы не обременять ваших людей.

– Конечно, вы можете поступать как вам угодно, – ответил Логан, – но Джинни, упокой Господь ее святую душу, превосходно выучила мою экономку, и она содержит дом в отменном порядке. У госпожи Элтон взрослые внучки. Мой дом хорошо укреплен, он практически неприступен. Нас невозможно взять осадой, поскольку источник воды защищен стенами крепости, так же как и кладовые с запасами зерна. Я надеюсь, что дочери вашей леди подружатся с моим Джонни, а ему будет с кем играть.

– Но вы ведь понимаете, Логан Хепберн, что сначала нужно обсудить это с Розамундой, – заметил Эдмунд.

– Я и сам удивляюсь, почему ее не видно, – откликнулся Логан. Он старался говорить небрежно, однако голос все равно выдал его волнение. – У меня есть для нее новости о королеве.

– Не гони лошадей, приятель, – предостерег его Том.

– Розамунда наверняка спустится к ужину, – ответил Эдмунд. – И тогда мы сможем принять окончательное решение, Логан Хепберн. Вы сделали великодушное предложение, и к тому же очень мудрое. Вряд ли Генри‑младшему придет в голову следить за Клевенз‑Карном.

– Не знаю, смогу ли я сидеть с ним за одним столом! – проговорила Розамунда, когда дядя сообщил ей, что их сосед Логан Хепберн остается на ужин.

– Но ты должна взять себя в руки, – настаивал Эдмунд. – Он был настолько любезен, что согласился отправить сюда отряд из своих людей. Но больше всего меня порадовало его предложение забрать к себе Бэнон и Бесси. В Клевенз‑Карне они будут гораздо лучше защищены, чем здесь. Во Фрайарсгейте их могут похитить по дороге в церковь или на лужайке возле озера, где они так любят играть. Ты же сама считаешь, что мы запугаем их на всю жизнь, если приставим к ним постоянную вооруженную охрану. А теперь скажи, что мешает тебе ужинать за одним столом с Логаном Хепберном.

Эдмунд взял Розамунду за руку и посмотрел в лицо.

– Он теперь вдовец. И я боюсь, что он опять пристанет ко мне со своими уговорами выйти за него замуж, – краснея от смущения, призналась Розамунда. – Я могу не сдержаться и оскорбить его, и тогда мы лишимся его поддержки.

– Племянница, неужели это такой грех для молодого мужчины – ухаживать за красивой женщиной? Прости меня за прямоту, но Патрик Лесли так же мертв для тебя, как Оуэн Мередит! Ты можешь сколько угодно вспоминать о нем, но ты еще молодая. Филиппе уже десять, и ты и глазом моргнуть не успеешь, как она выскочит замуж. Ты была готова к тому, что часть года тебе придется проводить в Гленкирке, у своего графа. Почему бы тебе не выйти за Логана Хепберна на тех же условиях? По крайней мере, у него уже есть наследник, и ты можешь не бояться, что он захочет прибрать к рукам Фрайарсгейт! – заключил Эдмунд.

Розамунда задумалась, а затем проговорила:

– Так и быть, дядя, я спущусь к ужину. Однако больше ничего не могу обещать.

– Но ты все‑таки постарайся не придираться к Логану, племянница, – попросил Эдмунд.

Розамунда рассмеялась.

– Хорошо, дядя, постараюсь, – пообещала она.

Когда Розамунда появилась в зале, Логан изо всех сил старался не выдать охватившего его волнения. Она надела платье, подходившее по оттенку к ее глазам. Это было простое платье, ниспадавшее к полу изящными складками. Квадратный вырез на груди мог бы показаться слишком низким, но его целомудренно прикрывала батистовая косынка. Прямые рукава были оторочены мехом. Облегающий лиф подчеркивал тонкую талию. Розамунда вышла в зал с непокрытой головой. Ее длинные золотисто‑каштановые волосы были заплетены в косы.

– Добрый вечер, Логан Хепберн, – поздоровалась Розамунда. – Спасибо, что снова пришел к нам на помощь.

– Генри‑младший не лучший сосед для Фрайарсгейта, не так ли? – заметил лорд Клевенз‑Карн и почтительно поклонился.

Розамунда улыбнулась:

– Мне остается лишь уповать на то, что я не проведу остаток жизни, воюя с ним, как воевала с его отцом. Пожалуйста, садись. Вот здесь, по правую руку от меня.

Логан подвинул кресло Розамунде и только после этого сел сам.

– Мне жаль твою жену, – продолжила Розамунда, – и твоего сына. Честное слово, Логан, я бы непременно приехала, чтобы помочь Джинни, если бы знала, что она совсем одна в замке. Я очень любила ее. А как дела у Джонни?

– У него все в порядке, – ответил Логан. – Джинни была мне хорошей женой, Розамунда, и я очень ее уважал. – Логан помолчал, а затем добавил: – И мне тоже жаль, что ты потеряла своего графа.

Лицо Розамунды исказилось от боли, но она совладала с собой и тихо произнесла:

– Спасибо.

– Я привез тебе хорошую новость, – торопливо добавил Логан. – Королева Маргарита родила здорового мальчика. Александр, герцог Росс, родился тридцатого апреля.

– Как она должна быть рада – и какая это боль! – с горечью произнесла Розамунда.

– Это ведь и твой день рождения, не так ли?

– Да, – ответила Розамунда, удивленная тем, что Логан знал о дате ее рождения.

Слуги подали ужин. Из трех дочерей Розамунды только Филиппе было позволено ужинать со взрослыми.

– А я скоро поеду в Лондон, и меня представят ко двору! – похвасталась девочка. – Мне уже десять лет!

– Самый подходящий возраст, чтобы познакомиться с королевой, – ответил Логан, улыбнувшись. Он не мог без волнения смотреть на дочь Розамунды – точную копию матери в миниатюре.

– Мне было девять лет, когда меня представили королеве Маргарите и королю Якову, тому, которого убили под Флодденом, – продолжала Филиппа. – Моя мама говорит, что он был хорошим королем.

– Черт побери! – воскликнул Том. – Не вздумай сказать что‑то подобное при дворе английского короля! Если не сможешь промолчать, говори лучше о регенте Шотландии, сестре нашего короля, но ни слова о Якове Стюарте!

– Это почему? – удивилась Филиппа.

– Потому, – вмешалась в разговор Розамунда, – что эти два короля были врагами. И вряд ли стоит хвалить перед кем‑то его врага. Ты поняла меня?

– А почему они были врагами? – не унималась Филиппа.

– Англия и Шотландия – враги с незапамятных времен, – ответила Розамунда.

– Почему? – удивилась Филиппа.

– Я и сама не знаю, – честно призналась Розамунда.

– Но ты же ездила ко двору короля Якова, и я знаю, что ты никогда не считала его врагом. И если шотландцы – наши враги, то почему с нами ужинает лорд Клевенз‑Карн, мама? И почему он согласился защищать Бэнон и Бесси, пока нас не будет, если мы все его враги?

Том возмущенно хмыкнул.

– Ваша дочь отнюдь не глупа, мадам, – вежливо заметил лорд Клевенз‑Карн.

– Временами я начинаю думать, что она даже чересчур умна и это не доведет ее до добра, – призналась Розамунда и снова обратилась к дочери: – Филиппа, мы живем на границе, а здесь между англичанами и шотландцами часто возникают другие отношения. Не такие, как во всей стране. Не знаю даже, как тебе все объяснить. Мы подружились с королевой Маргаритой, когда я росла при дворе ее отца, но ты и так это знаешь. Подруга пригласила меня в гости, и я поехала к ней, тем более что в то время между нашими странами был мир. И я снова поеду к ней, если она пригласит. А что касается Хепбернов из Клевенз‑Карна – они испокон веков были нашими соседями.

– По‑моему, между нами никогда не было вражды. Дядя Том поедет с нами ко двору. Эдмунд слишком стар, чтобы возглавить охрану Фрайарсгейта. Конечно, он не откажется, если я его об этом попрошу, но я не стану его просить. Лорд Клевенз‑Карн был так добр, что предложил нам помощь, и я благодарна ему за заботу. Единственное, что разделяет Англию и Шотландию, – это граница между нашими странами, которую даже невозможно увидеть. Но как нам может помешать то, чего мы не видим? Хепберны – наши соседи, и это главное. Они наши хорошие соседи.

– Благодарю, мадам, – поблагодарил Логан. Розамунда кивнула в ответ и прямо посмотрела Логану в лицо. На миг у нее перехватило дыхание. Она уже забыла, какие синие‑синие у него глаза.

– Могу ли я сделать вывод, что ваши девочки поедут со мной в Клевенз‑Карн? – осторожно спросил Хепберн, все еще опасаясь, что Розамунда воспримет его слова как попытку надавить на нее. Том ведь предупреждал его, что коней гнать не стоит.

– Разве я недостаточно ясно высказала свое мнение по этому поводу, милорд? – вопросом на вопрос ответила Розамунда.

– Я бы не хотел решать за вас, мадам, а потому предпочел спросить еще раз, – учтиво заметил Логан, но его глаза при этом лукаво блеснули.

Розамунда почувствовала, что краснеет. Она отлично помнила, как поругалась с Логаном в Клевенз‑Карне, когда он уличал ее в том, что она знает о его любви. Она смело ответила на его взгляд и с удивлением почувствовала, как часто бьется ее сердце. Что за чертовщина? Что на нее нашло?

– Да, я буду рада, если в мое отсутствие Бэнон и Бесси останутся в Клевенз‑Карне, под вашим присмотром, милорд, – ответила Розамунда, поспешно отведя глаза в сторону. – И я благодарю вас за великодушное предложение и заботу о моих детях.

– Я всегда рад быть вам полезным, мадам, – произнес Логан с каменным лицом, стараясь не выдать охватившее его победное чувство. – Полагаю, лучше всего не откладывать переезд. Я мог бы взять девочек с собой завтра утром. Не думаю, что ваш кузен уже успел составить какой‑нибудь коварный план или собрать для нападения свою банду.

– Насколько я могу судить, нашей главной задачей является обеспечить безопасность вашим дочерям. И в дополнение к тому отряду, что будет охранять ваше поместье, я выделю еще несколько человек, которые будут сопровождать вас на юг. Когда в деле замешан такой коварный тип, как Генри Болтон, вы не можете быть уверенной, что обычные наемники не поддадутся на его заманчивые посулы. Мои люди не станут надевать пледы с цветами нашего клана, а для непривычного уха акцент жителей приграничья покажется одинаковым и у англичан, и у шотландцев. Они могут выдавать себя за ваших людей из Фрайарсгейта.

– Это очень великодушно с вашей стороны, Логан Хепберн! – с чувством сказала Розамунда.

– Это блестяще! – подхватил Том.

– Согласен, – подтвердил Эдмунд.

– С вашего позволения, мадам, я так и поступлю, – добавил Логан.

Розамунда внимательно посмотрела на него. Он был серьезен на вид, и в его словах не слышалось издевки. Розамунда кивнула:

– Да, я буду рада, если ваши люди возьмутся меня охранять. Конечно, они получат обычное жалованье наемных охранников.

– Конечно, – откликнулся Логан. – Они будут только рады, мадам, ибо нечасто им платят за работу серебром.

Розамунда поднялась из‑за стола. Ей не терпелось поскорее убраться из зала.

– Мне нужно присмотреть за тем, чтобы Бэнон и Бесси были готовы уехать с вами завтра утром, – сказала она.

Как только Розамунда ушла, Филиппа спросила:

– Логан Хепберн, вам ведь нравится моя мама?

– Да, милая, мне всегда нравилась твоя мама, – ответил Логан, открыто посмотрев в не по‑детски серьезное лицо девочки.

– А когда вы увидели ее в первый раз? – снова спросила Филиппа.

– Когда я увидел твою маму в первый раз, ей было столько же лет, сколько Бесси, – ответил Логан.

– Но тогда она была замужем за Хью Кэботом, правда?

– Не в то лето, когда я увидел ее впервые, но вскоре после этого. – Логан покосился на Тома и Эдмунда. И тот и другой подали знак, чтобы Логан прекратил этот разговор. – Позднее, когда твоя мама овдовела, я приехал просить ее руки, но она уже отправилась ко двору, – несмотря ни на что, продолжал Хепберн. – А когда она вернулась, то была помолвлена и собиралась выйти замуж за вашего доброго отца, Оуэна Мередита. И, увы, снова стала вдовой.

– А почему вы тогда не приехали снова просить ее руки, милорд? – не унималась Филиппа.

– Я приехал, но не сумел уговорить твою маму. Она отказала мне и отправилась в Эдинбург, – обстоятельно объяснил Логан.

– А там она влюбилась в дядю Патрика. Но теперь он ее совсем забыл. И она ходит грустная‑прегрустная, милорд. Вы хотите опять сделать маме предложение?

Том и Эдмунд дружно хмыкнули, а Логан шумно вздохнул. Отделаться от Филиппы было не так‑то непросто. Она непременно желала получить ответ на свой вопрос, пристально глядя на гостя.

– Да, – выдавил Логан из себя. – Я бы очень хотел снова сделать предложение твоей маме, милая, но она слишком независимая и самостоятельная женщина. На этот раз я не хочу ее потерять, а потому буду действовать очень осторожно. Ты не должна ей рассказывать об этом, Филиппа. Понимаешь?

Филиппа кивнула:

– Я постараюсь присмотреть за мамой, милорд, чтобы она не сошлась с кем‑то другим, пока мы будем гостить у короля Генриха. Мы с сестрами решили, что маме будет легче, если она выйдет замуж за хорошего человека. Одной ей очень тяжело. Мы считаем, что вы стали бы для нас хорошим приемным отцом, милорд. Конечно, в том случае, если вы сами не против.

Логан растерянно кивнул, ошеломленный услышанным.

– Да, конечно, – наконец сказал он.

– Значит, договорились, – обрадовалась Филиппа и встала из‑за стола. – Я должна помочь маме. С вашего позволения я покину вас, джентльмены. – И она вышла из зала.

Том и Эдмунд не выдержали и расхохотались. Они смеялись до слез, хватаясь за бока.

– У нее гораздо больше здравого смысла в десять лет, чем было у моей бедной Джинни в восемнадцать! – воскликнул лорд Клевенз‑Карн, как только его собеседники успокоились. – Черт побери! Надеюсь, Розамунда никогда не узнает о нашем разговоре!

– Не беспокойтесь, Филиппа ничего ей не скажет, – заверил Эдмунд. – Она пошла характером в свою бабку. Жена моего отца была женщиной рассудительной и всегда старалась сделать так, чтобы близкие ей люди были довольны жизнью. И Филиппа такая же. Внешне она может походить на мать, но характер у нее совсем другой. Она будет держать при себе ваш сегодняшний разговор, пока не сочтет необходимым о нем рассказать. Если такое вообще когда‑нибудь случится.

– Она совершенно удивительная девочка, – заметил Логан. Эдмунд встал из‑за стола:

– Идемте со мной, Логан Хепберн, и я покажу вам вашу комнату. Доброй ночи, Том.

Лорд Кембридж встал, чтобы проститься с Логаном и Эдмундом.

– Доброй ночи, – сказал он и отправился к себе в спальню.

Розамунда поднялась в детскую, чтобы собрать вещи своих младших дочерей и объяснить им, почему они должны ехать в гости в Клевенз‑Карн.

– Бедному лорду Клевенз‑Карну очень одиноко без жены, а вы сможете сколько угодно играть с его маленьким сыночком.

Девочки молча кивали и не пытались возражать, хотя знали правду. Филиппа заранее их предупредила. Она не забыла сказать и о том, что не стоит признаваться в этом маме, потому что она очень расстроится, если окажется, что они знают так много.

– Она все еще считает нас маленькими, – добавила Филиппа.

Когда обе девочки легли спать, Розамунда смогла заняться сборами. Мейбл уже уложила часть вещей, которые могли понадобиться Бэнон и Бесси.

– Честное слово, никак не ожидала, что у тебя хватит ума не спорить с Логаном Хепберном, – осторожно заявила старая нянька.

– Мне пришлось позабыть о собственных чувствах ради дочерей, – ответила Розамунда.

– Так‑так, – ухватилась за ее слова Мейбл. – Стало быть, ты не совсем равнодушна к лорду Клевенз‑Карну?

– Я все еще терпеть его не могу, если ты это имела в виду, – сердито ответила Розамунда, – хотя сегодня он вел себя вполне прилично. И говорил со мной как разумный и воспитанный человек. Мне не в чем его упрекнуть.

– Может, он изменился? – предположила Мейбл.

– Мужчины в определенном возрасте теряют способность меняться, – сухо заметила Розамунда.

– Но зато его молодая жена, упокой Господь ее душу, – Мейбл набожно перекрестилась, – могла научить его уму‑разуму. Он не любил ее, но все говорят, что она ему нравилась.

– Вы с Томом – два сапога пара, старые сплетники! – невольно рассмеялась Розамунда.

– До сих пор не могу поверить, что ты снова куда‑то едешь, – помолчав, произнесла Мейбл. – Никогда в жизни ты не любила мотаться по свету туда‑сюда. А теперь едва вернешься домой – как снова куда‑то спешишь! Не нравится мне это!

– Мейбл, я была бы только рада, если бы до конца жизни мне не пришлось больше покидать Фрайарсгейт! Но разве я могу не подчиниться приказу королевы?

– Но зачем ты вдруг понадобилась королеве Екатерине? Ведь вы никогда не дружили с ней так близко, как с королевой Маргаритой! – заметила Мейбл. – И королева Екатерина вовсе не нуждается в твоей помощи так, как это было когда‑то в детстве!

– Я уверена, что все сделано с подачи короля, – ответила Розамунда. – Еще в Сан‑Лоренцо английский посол не давал мне проходу. Мы не были знакомы, но он встречал меня при дворе, когда я была там в последний раз. Том сказал, что теперь он вернулся в Англию. Возможно, за это время он вспомнил, кто я такая, и рассказал обо мне королю. И Генриху Тюдору наверняка захотелось узнать, как я оказалась в прошлом году в Сан‑Лоренцо с шотландским лордом. Он не успокоится, пока не удовлетворит свое любопытство.

– Он же великий король, – возразила Мейбл. – Вся Европа лежит у его ног. Он одержал столько побед над французами и сломил дух шотландского народа под Флодденом. С какой стати его так волнует какая‑то ерунда, Розамунда?

– С такой, что когда‑то мы с ним были друзьями, Мейбл. Скорее всего ему хочется быть уверенным, что я не предала старой дружбы. Он считает, что это очень важно. В личных делах его волнует каждая мелочь. Такой уж это человек, Мейбл.

– Ты расскажешь ему про графа Гленкирка? – спросила старая нянька.

– У меня нет выбора. Лорд Ховард наверняка выложит ему все, что знает, – ответила Розамунда.

– А ты не могла бы отделаться письмом? – Мейбл ужасно не хотелось вновь отпускать Розамунду от себя.

– Хотела бы я, чтобы все было так просто! – грустно усмехнулась в ответ Розамунда. – Но королю непременно нужно смотреть мне в глаза, пока я буду рассказывать. Только так он сможет быть уверенным, что я все еще ему верна. Генрих Тюдор – очень ревнивый и завистливый монарх, Мейбл.

– Сдается мне, – проворчала нянька, – что он как был, так и остался тем шкодливым мальчишкой, который пытался затащить тебя в постель прямо перед носом у своей бабки!

– О нет, Мейбл, он теперь стал другим. Богатство и власть меняют человека. Он выглядит могучим и непобедимым. Хотя под этой личиной действительно прячется шкодливый мальчишка, – задумчиво проговорила Розамунда.

Мейбл вздохнула:

– Не нравится мне все это!

– И мне тоже, Мейбл. Но если я во второй раз откажусь явиться ко двору, король может отобрать у меня Фрайарсгейт, силком отдав замуж. А ведь я всю жизнь посвятила этой земле! Не дай Бог, он снова сделает из меня награду для одного из своих рыцарей, ведь тогда Филиппа лишится наследства! Я поеду, что бы там ни было. К тому же Том поедет со мной, а ведь ты знаешь, как он умеет развеселить короля и королеву. Со мной не случится ничего плохого.

Утром лорд Клевенз‑Карн совершенно неожиданно столкнулся с Розамундой в зале, когда там еще никого не было. Леди Фрайарсгейт возвращалась из церкви, где отец Мата служил мессу.

– Хорошо, что мы оказались здесь вдвоем, – промолвил Логан. – Я хотел сказать тебе, Розамунда, что буду заботиться о девочках как о своих собственных детях.

– Я это знаю, – ответила Розамунда. Когда Хепберн смотрел на нее вот так, она буквально таяла под взглядом его синих глаз.

– Когда ты вернешься? – негромко спросил он.

– Не знаю, – так же тихо ответила Розамунда. – Мне совсем не нравится торчать при дворе короля Генриха, но нельзя ослушаться королевы. Вполне возможно, что королю стало известно о моем пребывании в Сан‑Лоренцо. И теперь он потребует объяснений. Генрих Тюдор – чрезвычайно подозрительный тип. Он всегда склонен видеть демонов там, где их нет и в помине.

Логан кивнул, понимая тревогу и страх Розамунды, а потом все‑таки не удержался и сказал:

– Розамунда, я никогда не был силен в учтивой речи, но не могу ли я хотя бы попросить тебя воздержаться от новых союзов на то время, пока ты будешь при дворе? Я был бы рад… нет, я был бы счастлив стать твоим другом, когда ты вернешься.

– Моим другом? – Розамунда искоса посмотрела на Логана.

Он покраснел и поспешно добавил:

– Да, твоим другом. И кто знает: вдруг наша дружба приведет… – Он замялся, подбирая нужное слово.

– Ты хотел бы ухаживать за мной, чтобы сделать предложение? – договорила вместо него Розамунда.

– Да! – с облегчением выпалил Логан, и Розамунда рассмеялась..

– Я не буду вступать в новые союзы, Логан, но не вздумай считать это каким‑то обещанием. Ты хорошо меня понял? Я все еще не уверена, что захочу снова выйти замуж.

Розамунда грустно улыбнулась. Ее улыбка скорее походила на гримасу боли.

Логан хотел сказать, что она была гораздо решительнее, когда собралась за лорда Лесли, но промолчал. Он помнил, какими они были тогда, в Стерлинге. Никогда в жизни он не видел, чтобы двух людей связывала такая безоглядная любовь. Он даже представить себе не мог, что такая любовь существует. Но даже если Розамунда никогда не полюбит его так, как любила Лесли, он не перестанет хотеть ее меньше, чем сейчас. Он согласен принять от нее все, что она сочтет нужным ему дать – ведь какие‑то чувства к нему должны быть в ее сердце!

– Понимаю, – отозвался Логан. – Я ни о чем не прошу, и ты ничего мне не обещала. Мы начнем все заново. Возможно, у нас все‑таки что‑то получится, Розамунда.

В этот момент в зале появились слуги. Следом прибежали девочки, радостно‑возбужденные предстоящей поездкой. Они громко пожелали Логану доброго утра. У Розамунды невольно дрогнуло сердце. Малышкам нравился этот суровый шотландец.

– Милорд! Милорд! – пищала Бесси, теребя Логана за рукав. Она была очень похожа на своего отца, Оуэна Мередита – такая же белокурая и голубоглазая.

– Да, Бесси, в чем дело? – спросил Логан.

– Можно я возьму с собой щеночка? Моего терьера, которого дядя Том подарил мне на день рождения? – Девочка любовно прижимала к груди черно‑коричневого мохнатого щенка.

Логан наклонился к ней и сказал:

– На вид он не такой уж большой, Бесси. Думаю, у нас хватит места и для него. А без тебя он наверняка станет скучать. Ничего не поделаешь, придется и его взять с собой. Ты уже придумала для него кличку? – Его большая рука осторожно коснулась темной макушки щенка, и тот благодарно лизнул ее.

– Его зовут Том! В честь дяди Тома! – ответила Бесси.

– Тогда найди для него корзинку с крышкой, милая. Ты сама повезешь его на своем пони, – с улыбкой добавил Логан.

– Дядя Логан очень добрый, мама, – вполголоса проговорила Филиппа, незаметно подойдя к Розамунде сзади. – Я нисколько не сомневаюсь, что Бэнон и Бесси будет хорошо у него в гостях.

– Да, – коротко произнесла Розамунда. Она была искренне удивлена, увидев Логана в новом для себя свете. Неужели Джинни – упокой Господь ее душу – действительно удалось превратить этого деревенского увальня в чуткого человека?

После завтрака все отправились провожать лорда Клевенз‑Карна и девочек. Когда Бесси и Бэнон уже сидели на своих пони, Логан сказал Розамунде:

– Завтра утром я вернусь с отрядом, который будет охранять Фрайарсгейт, и с теми, кого отправлю с тобой в Англию.

– Завтра я отправляюсь в Англию, но первую остановку сделаю в монастыре у моего дяди.

– Это хороший план. Твоя Филиппа не слишком утомится в первый день пути, – ответил он.

Розамунда кивнула, затем осмотрелась вокруг и сказала:

– Пока я не заметила, чтобы кто‑то следил за нами из‑за гор.

– Верно. Я до рассвета отправил своих людей на разведку. Как мы и думали, твой кузен пока не успел собрать свою банду. Полагаю, нам всем удастся покинуть Фрайарсгейт до того, как он обнаружит, что ни тебя, ни твоих дочерей нет в поместье. Спасибо за гостеприимство, Розамунда Болтон.

С этими словами Логан вскочил на своего жеребца, сделал знак своим людям, и все тронулись в путь. Дочери Розамунды оказались в середине этого небольшого каравана. За ними ехала повозка с вещами, на которых восседали две молодые служанки.

Розамунда долго махала дочерям вслед, но девочек так манили дорога и грядущие приключения, что они почти не смотрели назад.

– О Господи! – прошептала Розамунда, смахнув со щеки непрошеные слезы.

– Мама, они же едут всего лишь в Клевенз‑Карн! – совсем по‑взрослому заметила Филиппа. – А ты ведешь себя так, будто прощаешься с ними навсегда.

Розамунда слабо улыбнулась и снова всхлипнула:

– Филиппа, какая ты у меня рассудительная! Не знаю, к добру ли это, но я рада.

– Эдмунд говорит, что я совсем как моя прабабушка, – заявила девочка.

Остаток дня заняли сборы в дорогу. Том всегда разбирался в последней моде, и под его руководством пришлось срочно переделывать большинство туалетов Розамунды. Она не хотела выглядеть при дворе провинциалкой. Платья Филиппы, с которыми она ездила в прошлом году в Эдинбург, тоже требовали переделки. Кроме того, для девочки пошили третий наряд. Теперь к платьям прилагались недорогие украшения, заботливо уложенные в сундуки.

– Жаль, что я и на этот раз не могу поехать с вами, миледи, – посетовала Энни. Она снова была на сносях.

– Люси вполне справляется со своими обязанностями, – заметила Розамунда. – Ты хорошо выучила ее. Можешь по праву гордиться своей младшей сестрой.

– Но теперь она вместо меня будет жить при дворе! – с завистью произнесла Энни. – А я снова останусь дома!

Розамунда рассмеялась:

– Ты уже забыла, Энни, какая это морока – дальний путь? Помнишь, как ты жаловалась всю дорогу?

– Да, миледи, я уже забыла, как мучилась в пути, зато хорошо помню, как ярко светит над Сан‑Лоренцо зимнее солнце! – восторженно проговорила Энни.

– Тебе удалось повидать много хорошего, Энни. Сан‑Лоренцо, и двор короля Генриха, и двор короля Якова, упокой Господь его душу, – сказала Розамунда.

Энни закивала:

– Верно, верно. Но хотя бы одним глазком посмотреть на Большого Гарри! Вы долго пробудете при его дворе?

– Не дольше, чем потребуется, – ответила Розамунда.

Энни захлопнула крышку сундука, в котором были упакованы вещи хозяйки. Как всегда, она относилась к своим обязанностям добросовестно и постаралась ничего не забыть.

– Говорят, что лорд Клевенз‑Карн сделает вам предложение, ежели вы его не прогоните со двора!

Розамунда сердито покачала головой. Ну почему слуги всегда знают то, чего им знать вовсе не следует?

– Энни, я собираюсь ехать в Англию и не знаю, когда вернусь домой. Как, по‑твоему, есть ли Мне сейчас дело до очумевшего от любви шотландского лорда?

Энни понимающе улыбнулась:

– Знаю‑знаю, вы всегда старались держать такие вещи в тайне, миледи!

– По‑твоему, во Фрайарсгейте можно хоть что‑то удержать в тайне? – рассмеялась в ответ Розамунда.

На следующее утро Логан вернулся во Фрайарсгейт с отрядом из тридцати человек.

– Новички останутся здесь, чтобы охранять поместье. Тех, кто постарше, я отправлю с тобой, – заявил он Розамунде.

– Как там Бэнон и Бесси? – спросила она.

– Конечно, они вчера устали с дороги, но какие же это чертенята, Розамунда! У тебя прелестные дочки. Моя экономка уже успела полюбить их как собственных внучек, а Джонни просто без ума от девочек.

– Он похож на тебя? – спросила Розамунда.

– Он в точности как твоя Бесси. Внешностью пошел в отца, а характером в мать. Такой же добродушный и покладистый, как Джинни. Конечно, с возрастом он может измениться, ведь сам я никогда не воспитывал мальчиков и не могу сказать наверняка.

– Если девочки слишком распояшутся, пошли за Мейбл, – распорядилась Розамунда. – Она сумеет призвать их к порядку. Думаю, пока ей лучше остаться здесь. Ее отсутствие будет более заметно, чем отсутствие моих младших дочерей. Еще раз спасибо тебе, Логан Хепберн, за то, что позволил мне нанять своих людей и взял на себя заботу о моих дочерях.

– Буду с нетерпением ждать твоего возвращения! – с чувством добавил Логан.

– По‑моему, мне будет не хватать твоей настырности… совсем чуть‑чуть, – призналась Розамунда. – Ты так вежлив и предупредителен со мной, Логан Хепберн! К чему бы это?

– Я стараюсь доказать тебе, Розамунда, что я вовсе не такой уж грубиян и выскочка, каким ты меня считаешь, и что я достоин твоей руки. Если бы я позволил себе вести себя по‑старому, то приложил бы все силы, чтобы помешать тебе уехать в Лондон. Я бы схватил тебя в охапку и целовал до тех пор, пока ты не перестанешь сопротивляться. Тогда я поднял бы тебя на руки и отнес в церковь, чтобы отец Мата нас обвенчал. Но ты предпочитаешь других мужчин, и чтобы завоевать тебя, мне придется стать мужчиной твоей мечты. И когда мы наконец‑то поженимся – если ты этого захочешь, – торопливо добавил Логан, – то увидишь, что я именно тот, кто тебе нужен. – Логан поклонился, встал на одно колено и подставил сложенные вместе ладони, чтобы подсадить Розамунду в седло.

Она не подала и виду, что его слова взволновали ей душу.

– Да, мне действительно не хватает твоей настырности, – лукаво улыбнулась Розамунда и многозначительно посмотрела на Логана. Ее рука, затянутая в тонкую перчатку, крепко сжимала поводья.

– Тебе к лицу этот золотистый бархат, – произнес Логан и, поднеся к губам свободную руку Розамунды, запечатлел на ней галантный поцелуй. – Мой привет и наилучшие пожелания вашему дяде Ричарду, мадам!

– Непременно передам, – ответила леди Фрайарсгейт и ударила лошадь в бока пятками.

В тот же день Розамунда добралась до монастыря Святого Катберта, где служил приором еще один ее дядя, Ричард Болтон. Он был рад гостям и оставил их ночевать в доме для паломников, пригласив Розамунду, Тома и Филиппу отобедать вместе с ним в его личных покоях. Розамунда уже больше года не видела дядю Ричарда, младшего брата Эдмунда.

– Итак, племянница, хотя мой брат старался извещать меня обо всех твоих приключениях, я все же удивлен, что ты снова едешь ко двору. В прежние времена ты никогда не выказывала особого интереса к придворной жизни, – заметил приор.

– Я по‑прежнему не питаю к ней интереса, но королева приказала мне явиться, и я сочла это хорошей возможностью для Филиппы появиться в свете и быть представленной королю. Пройдет совсем немного времени, и настанет пора искать ей мужа.

Приор согласно кивнул:

– Да, Филиппа уже совсем большая. – Обращаясь к девочке, он спросил: – Скажи, дитя, у тебя никогда не возникало желания послужить Святой церкви?

– Только в качестве жены и матери, милорд приор, – вежливо ответила Филиппа.

Ричард усмехнулся.

– Чувствуется твоя школа, – сказал он Розамунде.

– Эдмунд говорит, что она напоминает ему прабабушку, – с улыбкой ответила Розамунда.

– Да. Супруга нашего отца была женщиной здравомыслящей и великодушной, – задумчиво проговорил приор. – Она не делала различия между сыновьями своего мужа, хотя это было не так‑то легко, ведь мы с Эдмундом были незаконнорожденными. Тем не менее и любви, и строгости нам всем доставалось поровну. А теперь объясни мне, с какой стати королеве Екатерине потребовались услуги какой‑то провинциальной помещицы?

Розамунда объяснила приору причину, по которой, как она считала, ее захотели видеть при дворе.

– Тебе следует вести себя крайне осторожно, – посоветовал приор. И снова с улыбкой обратился к Филиппе: – Ступай с братом Робертом, дитя. Он покажет тебе мое маленькое королевство, пока еще не совсем стемнело. Утром вам будет не до того.

– Если вам захотелось поговорить наедине с моей мамой, – сказала Филиппа, – вы могли бы просто сказать мне об этом, милорд приор!

– Вот я и говорю, – спокойно ответил Ричард, нисколько не гневаясь на детскую дерзость.

Когда девочка вышла, приор заговорил с Розамундой о том, что его беспокоило.

– Когда‑то ты была любовницей короля. И твоя связь с графом Гленкирком может вызвать в нем ревность. Тебе придется проявить величайшую предусмотрительность, Розамунда, иначе не миновать беды!

– Ох, дядя! Король давно ко мне равнодушен! Ему просто требовалось довести до конца то, что не удалось в юности. К тому же ему наверняка хочется знать, как и почему я оказалась с Патриком в Сан‑Лоренцо. И он не успокоится, пока не выпытает у меня все подробности.

– Я уверен, что ты питала к королю какие‑то чувства, – настаивал приор. – Ведь по натуре ты вовсе не какая‑то куртизанка. И король тоже был к тебе неравнодушен, потому что никогда не совершает поступков, для которых не мог бы найти оправдания. А значит, он мог убедить себя в том, что любил тебя – хотя и недолго. И тот факт, что в разлуке ты не стала хранить ему верность, может показаться ему величайшим грехом. Тебе следует хорошенько обдумать, в каком свете преподнести Генриху свои отношения с графом. Эдмунд говорил, что при виде вас с Патриком возникало ощущение, что перед тобой настоящее чудо. Он признается, что не встречал прежде такой любви. Мне очень жаль, что все кончилось так печально. Память так и не восстановилась у графа?

– Его лечил ученый мавр, специально вызванный королем Яковом. И он сказал, что если через год память не восстановится, значит, этого не случится никогда. Патрик помнит все, что было до его возвращения ко двору. Он не помнит только меня и нашу любовь.

Ричард со вздохом откинулся в кресле:

– Бедная Розамунда.

– Мое сердце было разбито, но жизнь продолжается, не так ли? – с грустной улыбкой добавила леди Фрайарсгейт.

– Лорд Клевенз‑Карн снова за ней ухаживает, – не преминул сообщить лорд Кембридж.

– Том! – Розамунда от смущения покраснела до корней волос.

Ричард рассмеялся:

– Очень рад это слышать! Значит, племянница, твоей главной задачей является убедить Генриха Тюдора, что у него не было более преданной и покорной подданной.

– Лишь бы как можно скорее вырваться из его когтей и вернуться во Фрайарсгейт! Теперь я знаю, за что мне молиться!

– Ваши молитвы, милорд приор, послужат мне щитом против короля, – с чувством произнесла Розамунда.

Наутро Розамунда и ее спутники снова двинулись в путь. По мере их продвижения в глубь страны Филиппа все больше убеждалась в том, что эта поездка намного приятнее, чем прошлогоднее путешествие в Шотландию. По дороге то и дело попадались маленькие деревушки и очаровательные города, каких ей прежде видеть не приходилось. Здесь Филиппа впервые осознала важность своего положения наследницы Фрайарсгейта. И разговоры о подходящей партии наполнились смыслом. Она не простая деревенская девчонка, а дочка титулованного рыцаря, верно послужившего своему королю. Ее родители поженились по приказу самого короля. И теперь она едет ко двору, чтобы быть представленной их величествам и чтобы мать могла вывести ее в свет и найти ей подходящую партию. Не важно, что ей всего десять лет. Она наследница Фрайарсгейта, и не за горами то время, когда ее можно будет выдать замуж. От этих мыслей Филиппа гордо приосанилась на своей белой кобылке.

После нескольких утомительных дней пути они наконец‑то добрались до Лондона и сразу отправились в дом лорда Кембриджа – большой четырехэтажный особняк на берегу реки. Его кирпичные стены были густо увиты зеленым плющом. Когда кавалькада проезжала через чугунные ворота, привратник выскочил из своей сторожки и низко поклонился, сняв шапку. По ровной, посыпанной гравием дорожке они пересекли парк и подъехали к парадному крыльцу. Закончилась первая неделя июня, стоял теплый летний день.

Парадные двери дома были широко распахнуты. Лакеи стали разгружать багаж и заносить его в дом. Дворецкий почтительно поприветствовал гостей и хозяина:

– Милорд, мы очень рады, что вы наконец‑то приехали!

– Вчера здесь должен был быть мой посыльный, – сказал Том. – Вы уже дали знать во дворец, что леди Фрайарсгейт сегодня прибывает в Лондон?

– Да, милорд. Меньше часа назад посыльный из дворца доставил вам письмо. Вот оно, милорд. – И дворецкий протянул лорду Кембриджу свернутый в трубку пергамент.

– Охранники – наши люди. Их следует разместить в доме и накормить. Проследите за этим. И покажите Люси, где находятся комнаты хозяйки и ее дочери. Надеюсь, девочка будет рядом с матерью?

– Да, милорд. Все устроено по вашему желанию, – ответил дворецкий и низко поклонился.

– Идем, милая, покажем Филиппе гостиную, – пригласил Том Розамунду.

– Он в точности такой же, как ваш дом в Оттерли! И я знаю, где гостиная! – весело защебетала Филиппа и бросилась вприпрыжку впереди Тома и Розамунды.

– Ты знаешь все об этом доме, моя драгоценная, но ты еще не знаешь, какой здесь вид из окна! Попробуй только сказать, что он тебе не нравится! – с усмешкой говорил Том, следом за девочкой входя в гостиную.

Комната была длиной во весь дом, и в дальнем ее конце располагался большой камин. Решетку для дров сжимали в зубах большие чугунные мастиффы. Высокий потолок поддерживали толстые балки, а деревянный пол устилали яркие многоцветные ковры. Филиппу словно магнитом притянуло к окнам, из которых открывался чудесный вид на Темзу. Открыв от изумления рот, девочка уставилась на широкую реку, по которой плыло множество судов. Розамунда села в кресло и настороженно взглянула на кузена. Тот распечатал послание из дворца.

– О чем там пишут? – не выдержав, спросила Розамунда. Тот быстро пробежал глазами послание и, взглянув на кузину, ответил:

– Ее величество рады приветствовать тебя в Лондоне и приглашают завтра ко двору, перед полуденной трапезой. Не слишком содержательное письмо, моя милая.

– По крайней мере мне не предлагают сразу явиться в Тауэр, Том, – невесело пошутила Розамунда.

Тот сделал вид, что не услышал ее слов.

– Ванна! Вот что мне необходимо! Хорошая горячая ванна. И превосходный ужин, приготовленный моим поваром. И моя собственная постель!

– Мама, там на причале стоят две большие лодки! – воскликнула Филиппа.

– Это барки, милая. Та, на которой натянут полог из синего бархата, принадлежит мне. В Лондоне слишком узкие улицы, и проехать по ним в карете не так‑то просто. Мы считаем, что плыть по реке до дворца гораздо проще, быстрее и приятнее.

– Ох, мама, сколько мне еще всего нужно узнать! – нервно заметила Филиппа. – Ты правда думаешь, что мне пора быть представленной ко двору?

– Конечно, пора, – успокоила Розамунда дочку, – вот только я не думаю, что это случится завтра. Завтра мама пойдет во дворец одна и выяснит, чего хочет от нее королева. А когда я исполню свой долг, Филиппа, можно будет взять тебя с собой и показать придворную жизнь.

– А как только я побываю во дворце, – вставил Том, – то раздобуду для тебя, моя милая, все самые свежие новости.

Розамунда улыбнулась и покачала головой:

– Очень хорошо, кузен. А теперь давай решим одно важное дело. Ты хотел бы принять ванну до обеда или после? Бедные лакеи собьются с ног, таская горячую воду для нас обоих!

– Конечно, до обеда! – воскликнул Том. – Девочка моя, неужели ты считаешь, что дорожная вонь не помешает мне наслаждаться ароматами пищи? Только такая неотесанная провинциалка, как ты, может есть что угодно и как угодно.

– Просто я никогда не возводила прием пищи в ранг священнодействия, кузен, – язвительно заметила Розамунда и повела Филиппу наверх, в отведенные для них комнаты. Там их с нетерпением ждала Люси, и простодушное восхищение молоденькой служанки роскошной обстановкой дома напомнило Розамунде поведение Энни в тот раз, когда она приехала ко двору после гибели Оуэна.

– Дворецкий сказал, что вот эта маленькая комнатка – для меня одной! – сообщила Люси.

– А где буду спать я? – капризным тоном спросила Филиппа.

– А вы, госпожа Филиппа, будете спать в своей спальне. Идемте, я вам покажу ее. Это рядом с комнатой вашей мамы. – Люси провела девочку в спальню Розамунды, отделанную резными панелями. В одной из них была устроена скрытая дверь. Нажав на потайную защелку, Люси распахнула ее. – Вот, поглядите! Это ваша спальня, и из окон можно смотреть на реку. И к тому же, – добавила служанка, оглянувшись на Розамунду, – в эту комнату не попадешь иначе как через спальню вашей матушки. И никто вас здесь не потревожит в своем гнездышке!

Розамунда вдруг подумала, что никогда прежде не видела эту дверь и даже не подозревала о ее существовании. Интересно, есть ли такие же потайные комнаты в домах в Гринвиче и в Оттерли?

Несколькими часами позже, когда на дворе сгустились сумерки, все снова собрались за обеденным столом, накрытым в гостиной. На ужин подали креветок в горчичном соусе и маринованного угря, каплуна, фаршированного яблоками, изюмом, сухарями и шалфеем, баранью ногу и пироги – один с начинкой из оленины, а другой – с утиным мясом, отваренным в красном вине. Из закусок были нежная деревенская ветчина, спаржа, вымоченная в белом вине, молодой зеленый горошек и свекла. На десерт подали свежую клубнику с густыми взбитыми сливками. Филиппе достался маленький кубок вина, не разбавленного водой. Она смаковала его мелкими глотками.

– Превосходный обед! – удовлетворенно заметил Том и откинулся в кресле. – Непременно передай это повару, – добавил он, обращаясь к дворецкому.

– Обязательно передам, милорд, – ответил тот и, посмотрев на Розамунду, сообщил: – Ваша ванна будет готова через полчаса, миледи.

– Поблагодари от меня лакеев, – с улыбкой произнесла Розамунда. – Я знаю, какой это нелегкий труд – таскать на второй этаж ведра с водой. У вас послушные и расторопные слуги.

– Да, миледи, – поклонился дворецкий.

– Ох, мама, как я устала! – зевая, проговорила Филиппа.

– Тогда ты первой полезешь в ванну, моя крошка, и не пытайся увиливать, – строго сказала Розамунда. – Ты не мылась с того дня, как мы выехали из Фрайарсгейта. Хотя многие придворные ленятся принимать ванну каждый день, ты скоро убедишься сама, какой придирчивый у нас король и как легко впасть в немилость из‑за того, что от тебя разит потом.

– А что мне делать завтра, пока ты будешь на приеме у королевы? – спросила Филиппа.

– Ты как следует выспишься, чтобы прийти в себя после путешествия, а потом погуляешь в саду у дяди Тома. Оттуда прекрасный вид на реку, а значит – тебе не придется скучать. Особенно сейчас, в середине лета, – ответила Розамунда.

Наконец в гостиной появился дворецкий и сообщил, что ванна готова.

– Доброй ночи, дорогой Том, – попрощалась Розамунда со своим гостеприимным кузеном.

– Доброй ночи, – ответил Том. – Отдохни хорошенько, милая кузина. Завтра тебе предстоит нелегкий день.

Наверху Люси уже успела добавить в ванну любимого ее хозяйкой белого вереска, и по комнате распространялся тонкий аромат.

– Сперва помоги вымыться Филиппе, – приказала Розамунда камеристке, а сама отправилась к себе в спальню и села перед окном, откуда можно было любоваться садом и рекой. Уже стало совсем темно, и видно было лишь мелькание фонарей. Река не засыпала даже ночью. Розамунда вспомнила некоторые из скульптур, украшавших сад ее кузена, и невольно улыбнулась. Вряд ли Филиппа сможет правильно назвать этих мраморных существ. Зато ей удастся как следует изучить подробности строения мужского тела, и когда‑нибудь это знание непременно пригодится.

Итак, завтра. Увидит ли она завтра и королеву, и короля? В последний раз они с Генрихом расстались друзьями. Розамунда должна сделать так, чтобы, несмотря на любопытство, а может, даже и ревность из‑за ее связи с графом Гленкирком, король простил ее. Значит, надо его как следует попросить. Как следует. Придется проявить полную покорность, чтобы доказать Генриху свою преданность не только как королю, но и как бывшему любовнику. Розамунду бросило в холодный пот при одной мысли об этом, но она трезво оценивала свое положение и была готова к любому повороту событий.

В спальню вошла Люси и доложила:

– Миледи, госпожа Филиппа уже в постели. Вам угодно принять ванну прямо сейчас?

Розамунда встала с кресла и отвернулась от окна.

– Да, только сперва пожелаю дочери спокойной ночи. Она так сильно задумалась, что даже не заметила, как Люси с Филиппой проскользнули в смежную спальню. Розамунда нажала на потайную защелку и вошла в комнату дочери. Здесь было темно и тихо.

– Доброй ночи, дорогая, – сказала она Филиппе. – Пусть тебе приснятся только хорошие сны, и ангелы будут охранять твою кроватку.

– Мне обязательно приснится хороший сон, мама. Кровать такая теплая и мягкая! Дядя Том всегда выбирает для себя самые хорошие вещи!

– Да, это он умеет, – согласилась Розамунда и, наклонившись, поцеловала дочь в лоб.

– Мама! Король не станет тебя обижать, правда? Он не посадит тебя в Тауэр? – На личике Филиппы отразилась взрослая тревога.

– Нет, моя крошка, – заверила Розамунда. – Король никогда не обижал твою маму. И не станет обижать впредь.

Она задула свечу на столике возле кровати и тихонько вышла из комнаты, оставив дверь чуть‑чуть приоткрытой, чтобы услышать, если Филиппа проснется ночью и о чем‑нибудь попросит.

Люси помогла хозяйке раздеться и аккуратно собрала ее дорожное платье.

– Кое‑что придется отдать в стирку, а кое‑что просто почистить щеткой, миледи. Что вам угодно надеть завтра?

– Я пока и сама не знаю, – ответила Розамунда. – Ты развесь в гардеробе все мои платья, Люси. Выбери что‑нибудь сама и приготовь к тому часу, когда я проснусь.

– Слушаюсь, миледи. – Люси подала Розамунде руку и помогла залезть в ванну. – Вам нужно как следует вымыть волосы, миледи. Они все пропылились в дороге. Вам наверняка хочется показаться при дворе во всем блеске. Всем известно, что наш король любит красивых женщин!

– Это верно, Люси, – откликнулась Розамунда. – Но помни, что не стоит говорить об этом вслух, иначе рискуешь обидеть королеву. Королева Екатерина – женщина воспитанная и требует от своих подданных соблюдения всех приличий. Когда‑то давным‑давно король увлекся одной из ее фрейлин. Но их было две сестры, и никто не мог сказать точно, какой именно увлекся король. Обе фрейлины были с позором изгнаны из дворца, и королева сочла себя глубоко оскорбленной. Но хуже того – их мужья тоже подверглись опале. Вот почему хорошеньким женщинам следует держаться начеку, когда они имеют дело с королем.

Розамунда подставила голову, чтобы Люси как следует вымыла ей волосы душистым мылом.

Когда волосы стали чистыми и их собрали в тяжелый узел на макушке, Розамунда не стала тратить время даром и быстро вымылась сама, поскольку вода в ванне уже заметно остыла. Люси закутала хозяйку в заранее согретое полотенце. Розамунда села перед огнем, распустила волосы и расчесывала их до тех пор, пока они не высохли. Затем она надела ночную сорочку, отделанную дорогим кружевом, и забралась в постель.

– На сегодня все, миледи? – спросила Люси.

– Да. Ступай спать. Ты устала не меньше всех нас. Спокойной ночи, – ответила Розамунда и закрыла глаза. Она снова в Лондоне, хотя еще совсем недавно и не помышляла об этом. Завтра ей предстоит явиться ко двору, на допрос к королю.

Завтра. Что принесет ей этот день? И почему Розамундой Болтон так интересуется Генрих Тюдор? Терзаемая этим вопросом, она еще долго беспокойно ворочалась в постели, пока, наконец, не заснула.

Поиск по сайту: