Глава 16. Розамунду разбудили звонкие птичьи голоса в саду

Розамунду разбудили звонкие птичьи голоса в саду. Через приоткрытое окно в комнату долетал легкий утренний ветерок. Розамунда зевнула и потянулась всем телом, затем повернула голову и оглянулась на дверь в соседнюю спальню. Филиппа все еще спала. Бедная крошка! Ей нелегко далось это путешествие, однако она ни разу не пожаловалась. Розамунда по опыту знала, что возвращение домой всегда изматывает гораздо меньше. Она откинула одеяло, встала и подошла к окну. Выглянув в сад, Розамунда с наслаждением вдохнула свежий утренний воздух. Конечно, в городе воздух был совсем не такой, как в деревне. И на реке стало гораздо больше судов, чем запомнилось ей с прошлых лет. Две барки, привязанные к причалу, слегка качались на тихой волне. Розамунда вернулась в комнату, подошла к двери в спальню Филиппы и осторожно прикрыла ее поплотнее.

– Доброе утро, миледи, – поздоровалась Люси, входя в комнату с полным подносом. Она поставила его на столик перед камином.

– Доброе утро, – ответила Розамунда. – Филиппа еще спит. Не надо ее будить, пусть проснется сама, когда захочет.

– Слушаюсь, миледи, – ответила служанка. – А вы пока садитесь завтракать. Уже пробило восемь часов, и у вас не так уж много времени, чтобы вовремя успеть в Вестминстер.

– Да, – согласилась Розамунда, садясь за стол. – Мне никак нельзя сегодня опаздывать. Лорд Кембридж уже встал?

– Ох, он уж давно встал, миледи. И уже загонял своего камердинера, пока выбирал для себя наряд. Он пожелал узнать, что сегодня наденете вы, миледи.

– А что ты выбрала, Люси?

– Ну, миледи, поскольку положение у вас сейчас не ахти какое, я подумала, что неплохо было бы умаслить королеву, надев платье из зеленого бархата – такого же цвета, как цвет дома Тюдоров! – сказала Люси. – Платье хоть и простое, но скроено по последней моде, так что вы не будете в нем выглядеть хуже других.

– А я как‑то и не задумывалась над тем, что у меня в гардеробе есть платье в цвет дома Тюдоров, – задумчиво произнесла Розамунда.

– Вы привезли его с собой из Сан‑Лоренцо. Я немного переделала ему рукава и вырез, – продолжала щебетать Люси. – Да вы сами гляньте. – Камеристка выскочила из комнаты и вскоре вернулась с платьем в руках.

Розамунда ни за что не признала бы в нем платье, сшитое когда‑то Селестиной, если бы не нижняя юбка из тончайшего шелка с искусной вышивкой в виде цветов и бабочек по подолу. Люси переделала глубокий вырез, сделав его не таким открытым и придав ему квадратную форму. А вместо коротких рукавов пришила пышные длинные рукава с украшенными вышивкой манжетами. Теперь туалет выглядел сшитым по последней моде.

– И это все сделала ты сама? – искренне удивилась Розамунда.

– Да, миледи. – Люси даже покраснела от гордости.

– Люси, твоя иголка творит настоящие чудеса! Спасибо тебе. Можешь пойти и сказать камердинеру лорда Кембриджа, что сегодня я надену туалет из зеленого бархата – в цвет дома Тюдоров.

Люси зарделась еще больше, довольная похвалой, и торопливо произнесла:

– Я мигом, миледи, а потом мы начнем одеваться. Розамунда посмотрела, что ей подали на завтрак. Повар прислал яйца‑пашот с мускатной приправой, свежий хлеб, масло, джем и кружку превосходного густого эля. Внезапно почувствовав себя ужасно голодной, Розамунда съела все до последней крошки и осушила кружку до дна. Люси уже успела вернуться и теперь вовсю суетилась, выкладывая из сундука нижние юбки, чулки, туфли и украшения. Она подала хозяйке тазик с теплой водой и полотенце. Розамунда умылась и почистила зубы, смешав толченую пемзу с мятой. Она гордилась своими зубами, так как, в отличие от многих женщин в ее возрасте, до сих, пор не потеряла ни одного зуба и все они оставались здоровыми и белыми. Розамунда надела чулки, нижние юбки и сорочку, затем бархатный лиф с пышными рукавами и села в кресло, чтобы Люси могла уложить ее волосы в красивую прическу.

Первым делом камеристка старательно расчесала длинные золотисто‑каштановые волосы своей хозяйки, следя за тем, чтобы не осталось ни одного узелка. После мытья они отливали дивным золотистым блеском. Люси всегда жалела о том, что мода заставляет ее госпожу прятать такую красоту под чепцом или вуалью, но не ей спорить о порядках, царивших при дворе. Она разделила волосы на прямой пробор, расчесала еще раз и надела французский шелковый капор, расшитый жемчугом, сдвинув его к затылку, чтобы оставить на виду как можно больше чудесных пышных волос. К французскому капору полагалась легкая белоснежная вуаль.

– Терпеть не могу все эти чепцы да вуали, – ворчала Люси, – ведь у вас такие красивые волосы, миледи!

– Такова здешняя мода, и мы должны ей следовать, – коротко отвечала Розамунда.

Люси положила на пол кринолин, чтобы Розамунда могла в него шагнуть, а затем подняла его и закрепила на талии. И с особой осторожностью стала надевать Розамунде через голову пышную бархатную юбку, стараясь не задевать французский капор и вуаль. Бархат с легким шелестом опустился на кринолин и лег изящными складками. Камеристка сноровисто затянула все завязки и шнурки.

– Ну вот, – сказала она. – Теперь у вас вид хоть куда, миледи. Сейчас я подам вам украшения.

Розамунда выбрала массивную золотую цепь с квадратными звеньями, на которой висело распятие из золота и жемчуга. Длинную нитку жемчуга она надела на шею, а пальцы обеих рук унизала многочисленными кольцами. За последние годы благодаря щедрости Тома у нее собралась приличная коллекция дорогих украшений. Розамунда больше не была той наивной девчушкой, что приехала когда‑то к королевскому двору из глухой провинции. Она была леди Фрайарсгейт – женщиной, обладающей хоть и небольшим, но своим собственным состоянием.

– Вам не понадобится накидка, миледи, – сообщила ей Люси. – День будет погожим и жарким.

– Мама? – В дверях маленькой спальни показалась заспанная Филиппа. – Ты уже собралась ехать ко двору? Ох, какая ты сегодня красивая! Я еще никогда не видела тебя в таком красивом платье!

– Я собиралась попрощаться с тобой перед тем, как уйти, – сказала девочке Розамунда. – Ты так крепко спала!

– Да. Я вчера устала. Я же не знала, что Лондон окажется так далеко от Фрайарсгейта. Эдинбург намного ближе, – тоном ворчливой старушки произнесла Филиппа.

Розамунда рассмеялась:

– Я сама помню, как измучилась в дороге, когда приехала сюда в тринадцать лет. Думала, мы уже никогда не доедем. Твоего отца отправили заранее, чтобы проводить меня до Лондона, и он был очень веселым спутником. Так что я не скучала и почти не замечала усталости, хотя в первый раз покинула дом больше чем на сутки.

– Папа всегда умел нас развеселить, – согласилась Филиппа. – Я очень без него скучаю.

Розамунда кивнула, подумав о том, насколько проще была бы ее жизнь, если бы Оуэн не погиб. Но ведь тогда она не познакомилась бы со своим кузеном Томом и Патриком Лесли. В жизни ничего не бывает случайно, все события закономерны.

– Филиппа, хотя королева дала знать, что ждет меня ко двору, ее день бывает так занят, что невозможно выкроить ни одной свободной минуты. Меня могут заставить ждать аудиенции целый день, и тогда я вернусь домой, когда совсем стемнеет. Люси останется с тобой, и со слугами твоего дяди ты уже знакома, ведь они приехали сюда из Оттерли, – объяснила Розамунда своей дочери. – Я хочу, чтобы ты сегодня отдыхала и гуляла в саду.

– Да, мама, – послушно отозвалась Филиппа. Розамунда наклонилась и поцеловала девочку в лоб.

– Надеюсь, что завтра я смогу отвезти тебя ко двору и представить королеве, а может, и королю.

Розамунда повернулась и поспешила выйти из дома. Том уже ждал ее на причале.

– Скорее, милая, не то мы опоздаем! – поторопил он кузину.

– Мы возьмем сегодня обе барки? – спросила Розамунда.

– Конечно. Ты же знаешь, какая неразбериха царит во дворце. Никто не может сказать точно, когда соберется домой.

Том взял кузину под руку и подвел к краю причала, у которого покачивались их лодки.

– Подожди меня, если доберешься первым, кузен, – попросила Розамунда. – Я хочу, чтобы ты проводил меня во дворец.

– Конечно, милая! – пообещал Том, заботливо усаживая ее в лодку.

Розамунда осторожно опустилась на скамью и поздоровалась с двумя гребцами. Они ответили на приветствие, отвязали лодку от причала, вывели на середину реки и развернули вниз по течению, к Вестминстерскому дворцу. Обе барки держались вровень и одновременно коснулись причала у набережной перед королевской резиденцией. Лорд Кембридж ловко выскочил из лодки и помог выбраться на причал своей прелестной спутнице. Рука об руку они вошли во дворец. Поскольку это был не первый их визит ко двору, им не потребовалось выяснять, как пройти к апартаментам ее величества.

Лорд Кембридж подвел Розамунду к дверям и сказал одному из стражей:

– Леди Розамунда Болтон по личному приглашению королевы. – Затем поцеловал кузину в щечку и добавил: – Милая, я отправлюсь на поиски своих друзей.

Он подмигнул Розамунде и был таков.

Часовой распахнул перед леди Фрайарсгейт одну из створок высоких двойных дверей, и она оказалась в королевских апартаментах. Поначалу Розамунде показалось, что среди фрейлин нет ни одного знакомого лица. Но тут к ней поспешила госпожа Драм.

– Леди Розамунда из Фрайарсгейта, не так ли? – спросила она.

– Да, – ответила Розамунда. – Как я рада снова видеть вас, госпожа Драм! Вы передадите королеве, что я пришла?

– Да, миледи. Вы пока подождите здесь, среди этих трещоток. – И госпожа Драм вышла в следующую комнату.

Розамунда украдкой усмехнулась. Госпожа Драм дала весьма точное определение дамам, собравшимся в приемной у королевы. Вскоре вновь появилась госпожа Драм:

– Ее величество не может принять вас сейчас, миледи, но она приказала ждать, когда вас позовут.

– Мне ждать здесь? – уточнила Розамунда.

– Здесь, в приемной, – с виноватым видом ответила госпожа Драм и, обведя взглядом комнату, добавила: – Ага, вон там я вижу достаточно удобное кресло. Присядьте, миледи. – Она провела Розамунду в дальний угол, еще раз улыбнулась, пытаясь ободрить, и вышла.

Розамунда села в кресло. А что еще ей оставалось? Она набралась терпения и стала ждать. Наступило время обеда, и королева в сопровождении пышной свиты проследовала через приемную в тронный зал. Розамунда вскочила, но королева даже виду не подала, что заметила свою старую подругу. Розамунда снова опустилась в кресло. Ее не пригласили к обеду, а значит, она не могла пойти вслед за остальными. Приемная обезлюдела – даже слуги отправились по своим делам, – и Розамунда провела в полном одиночестве несколько долгих часов. Лишь один раз она покинула свой пост, чтобы сходить по нужде, но и тогда поспешила вернуться, чтобы никто не заметил ее отсутствия. Сквозь большое окно в королевской приемной можно было следить за тем, как медленно угасает длинный летний день. Сумерки не спеша превращались в ночную тьму, а Розамунда все еще сидела в кресле. Наконец дверь в приемную отворилась, и вошла госпожа Драм. Судя по ее удивленному виду, она никак не ожидала застать здесь Розамунду.

– Вы все еще здесь, миледи?

– Думаю, королева запамятовала обо мне, – сдержанно ответила Розамунда.

– Я сию же минуту найду ее и скажу, что вы ждете, – пообещала фрейлина, явно чувствуя себя неловко оттого, что Розамунду продержали в приемной целый день. Она вышла, но вскоре вернулась с обескураженным выражением лица. – Простите, миледи. Королева сказала, чтобы вы шли домой и явились завтра.

– Спасибо, госпожа Драм. Пожалуйста, передайте ее величеству, что завтра я вернусь во дворец и буду ожидать ее милости. – С этими словами Розамунда встала, расправила юбку и вышла из королевской приемной. Она чувствовала, как в груди у нее все клокочет от бессильного гнева, и поспешила покинуть дворец. Что это нашло на королеву? Почему она позволяет себе так обращаться с Розамундой? Мало того что она проторчала в приемной весь день, причем большую часть времени – в полном одиночестве, так ей еще не предложили никакого угощения и в конце концов попросту указали на дверь. Ну уж завтра она непременно постарается выяснить причину своей опалы.

Однако и на следующий день Розамунду во дворце проигнорировали. Она вновь сидела в приемной весь день, и никто не предложил ей даже стакан воды. Затем ее отправили домой, не подумав извиниться. То же повторилось и на третий день.

На четвертое утро Розамунда вновь явилась в Вестминстер. И госпожа Драм приветствовала ее с ободряющей улыбкой:

– Королева сказала, что сегодня примет вас, миледи! – А потом добавила, понизив голос: – Сколько лет я служу ее величеству и еще ни разу не видела, чтобы она так сурово обошлась со своей старинной подругой!

– Ничего страшного, госпожа Драм, – удрученным голосом отвечала Розамунда. – Это ведь очень тяжелый труд – быть королевой.

Госпожа Драм поспешно закивала в знак согласия:

– Это все из‑за того, что у нее нет ребеночка. А ведь она такая праведная женщина – настоящая христианка!

– Неисповедимы пути Господни! – сказала Розамунда.

– Аминь! – Госпожа Драм перекрестилась и добавила: – Вам снова придется ждать, но уж сегодня вас точно примут. Это я обещаю.

Итак, Розамунде ничего не оставалось, как снова занять свое кресло и продолжать ломать голову над тем, почему королева обращается с ней так невежливо. Это было на нее не похоже. Несмотря на всю свою преданность ее величеству, Розамунда начала сомневаться, не совершила ли она глупость, покинув Фрайарсгейт. Сколько дел пришлось отложить из‑за этой поездки! Не говоря уже о том, что Логан ждет ее возвращения. Он снова будет за ней ухаживать. Хочет ли этого она сама? Почему все как сговорились в своих попытках снова выдать ее замуж? И как она сможет принадлежать другому мужчине после Патрика Лесли? Розамунда погрузилась в воспоминания о Сан‑Лоренцо. Это было самое чудесное время в ее жизни, и вряд ли ей суждено еще раз изведать то счастье, что было даровано ей судьбой на протяжении нескольких месяцев на берегу моря и потом, во Фрайарсгейте. Это было подобно волшебному сну.

Миновало утро. Королева со своими фрейлинами проследовала на обед. Розамунда продолжала ждать. И вот ближе к вечеру дверь в приемную отворилась, и в комнату вошла Екатерина Испанская. Она прямо посмотрела на Розамунду и сказала:

– Идем!

Розамунда вскочила с кресла и поспешила следом за королевой в ее личный кабинет.

Екатерина резко развернулась и холодно произнесла:

– Как ты посмела не ответить на мой вызов в прошлом году, Розамунда Болтон?

– Я не получила вашего вызова вовремя, ваше величество! – оправдывалась Розамунда. – Меня не было во Фрайарсгейте, когда приехал гонец. Я была в Эдинбурге, куда уехала, собираясь выйти замуж.

– Так ты вышла замуж? – спросила королева, глядя на Розамунду пронизывающим насквозь взглядом.

– Нет, – сдавленно ответила Розамунда.

– Почему нет? – прозвучал резко, как удар бича, вопрос.

– Когда я приехала, у лорда Лесли случился удар. Я провела месяц, выхаживая его, но его память восстановилась лишь частично. Он не смог вспомнить ничего о событиях последних двух лет. Он не вспомнил меня. В сложившихся обстоятельствах мы вряд ли могли пожениться.

– Возможно, он просто передумал, а болезнью воспользовался как оправданием, – с намеренной жестокостью заметила королева. Похоже, ей доставляло удовольствие причинять Розамунде боль…

– Если бы ты видела его, если бы знала его так, как я, ты сама поняла бы, что этого не могло быть, – проговорила Розамунда сквозь слезы.

– Я не давала тебе позволения обращаться ко мне на ты, – резко оборвала ее королева.

– Прошу прощения, ваше величество, – растерянно пролепетала Розамунда.

– Был ли это тот самый мужчина, с которым ты предавалась разврату в Сан‑Лоренцо? – осведомилась Екатерина.

– Да, – без колебаний ответила Розамунда. Она понимала, что напрасно потратит время, говоря о своей любви. Екатерина была слишком набожной женщиной, чтобы понять простые человеческие чувства, не освященные узами брака.

– Ты совсем утратила стыд, не так ли? – продолжала королева. – Когда мы были девочками, мне и в голову не могло прийти, что я подружилась с прирожденной шлюхой, Розамунда Болтон!

Розамунда не стала отвечать и молча проглотила обиду. Рано или поздно королева сменит гнев на милость.

– Тебе понравилось предаваться разврату с моим мужем? – неожиданно спросила королева.

– Что?! – удивленно воскликнула Розамунда. Она совершенно не была готова к такому вопросу, но сейчас решила, что ни за что в жизни не признается Екатерине в своей мимолетной связи с королем. Это касается только ее и Генриха.

– Ты смеешь отрицать, что служила подстилкой моему мужу, когда в последний раз была при дворе? – яростно наседала на Розамунду королева.

– Да! – выкрикнула леди Фрайарсгейт. – Я смею это отрицать! И как только можно было подумать такое обо мне, ваше величество!

– Я получила самые веские доказательства этого, – мрачным тоном произнесла Екатерина.

– Кто бы ни сказал вам это, он солгал! – выпалила Розамунда. Ей уже стало ясно, кто очернил ее перед королевой. Но этот человек еще пожалеет о содеянном!

– С какой стати мне будет лгать моя соотечественница, женщина, с которой мы дружим с детства, Розамунда Болтон? – возразила Екатерина.

Розамунда понимала, что ее загнали в угол, но она должна найти выход, во что бы то ни стало убедить королеву в своей преданности – ради Филиппы.

– Похоже, я догадалась, кто обманул вас, ваше величество. Я знаю, что она искренне верит в то, что видела все своими глазами, и хотя я поклялась Пречистой Девой, что это было не так, она заявила, что непременно все расскажет вам. Я умоляла ее молчать – ради вашего же блага, ваше величество.

– Инес никогда мне не лгала, – проговорила королева, однако на этот раз ее голос звучал уже не так уверенно. Инес действительно была ее старой подругой, но, с другой стороны, именно Розамунда пришла Екатерине на помощь в самый тяжелый для нее час. – С какой стати ей врать?

– С такой, что она искренне поверила в то, что в ту ночь видела нас с королем. Но это был Чарлз Брендон. Между нами не было ничего серьезного – просто легкий безобидный флирт, тем более что на следующий день я уезжала домой. Мы встретились, чтобы обнять друг друга и поцеловаться на прощанье. Вот и все. Уверяю вас, ваше величество. Инес наткнулась на нас в темном коридоре и обозналась, приняв Чарлза Брендона за короля. Я не смогла убедить ее в обратном, хотя старалась как могла. Вы и сами наверняка замечали, что издали их можно спутать. Я умоляла Инес не расстраивать вас понапрасну, делясь своими беспочвенными подозрениями. Однако она повела себя крайне оскорбительно, а теперь еще попыталась очернить меня в ваших глазах! – вполне убедительно изобразила праведный гнев Розамунда.

– Хотела бы я тебе поверить… – задумчиво промолвила королева.

– Мадам, я готова на все, чтобы вас убедить. Перед вами моя совесть чиста! – Розамунда мысленно чертыхнулась.

– Я решила, что в прошлом году ты не ответила на мой вызов потому, что не смела посмотреть мне в глаза, – сказала королева.

– Ваше величество, я вернулась из Эдинбурга с разбитым сердцем и с головой окунулась в заботы о Фрайарсгейте. Я растила своих дочерей, занималась их образованием и молилась о лорде Лесли. У меня просто не было сил вернуться в большой мир. А потом шотландские войска пересекли границу, и началась война. Я не посмела оставить Фрайарсгейт без присмотра. Я должна была оставаться дома, чтобы защищать дом от мародеров и разбойников. Но нам повезло. Слава Пречистой Деве, нас никто не тронул. – Розамунда торопливо осенила себя крестным знамением. Королева вздохнула:

– Инес всегда была слишком тороплива в своих суждениях и вдобавок упряма.

– Это так, – ответила Розамунда и позволила себе робко улыбнуться.

– Я склонна поверить тебе, Розамунда Болтон, – смешавшись, сказала королева.

– Буду премного обязана вам, ваше величество. Если вы подвергнете меня опале, то не примете ко двору мою старшую дочь Филиппу. Я привезла ее с собой, чтобы представить вам. Ей уже десять лет, и через два года придет пора искать ей мужа. Я подумала, что сейчас самое время вывезти ее в свет.

– Ох, что ты говоришь! – радостно оживилась королева. – Я ведь отлично помню, когда твоя дочка только появилась на свет! Как летит время! Неужели прошло целых десять лет? Впрочем, раз ты говоришь, значит, так оно и есть. И на кого она похожа?

– Она похожа на меня, – ответила Розамунда. – Но мне постоянно говорят, что характером она пошла в свою прабабушку, женщину рассудительную и практичную. Филиппа мечтает о том, чтобы познакомиться с вашим величеством, а если повезет, то и с его величеством тоже.

Екатерина подала Розамунде руку:

– Целуй мой перстень, Розамунда Болтон. Я тебя прощаю. – Розамунда повиновалась, а когда поднялась с колен, королева расцеловала ее в обе щеки. – Мы снова будем подругами. Приходи завтра и приводи свою дочь. Я скажу Инес, что она действительно обозналась. Я слишком жестоко обошлась с тобой, Розамунда, и искренне об этом сожалею.

– Ваше величество – женщина занятая. Мне не составило труда дождаться, пока у вас найдется для меня время, – пробормотала Розамунда, присев в реверансе, и про себя дивилась тому, что гром небесный не поразил ее на месте, прямо перед лицом ее доброй королевы, за беззастенчивую ложь. Да, ей пришлось солгать, чтобы уберечь королеву от ненужной обиды, а заодно спасти и свою репутацию. Возможно, это не была такая уж непростительная ложь. Почему‑то в эту минуту Розамунде вспомнилась бабушка нынешнего короля, достопочтенная Маргарет. Розамунда хорошо знала эту женщину и была уверена, что Маргарита не простила бы ее связь с королем, но наверняка простила бы ложь во спасение королевы Екатерины. Чтобы зачать наследника, королева должна быть довольна своим супругом, своей жизнью и теми, кто ее окружает.

– Теперь ты можешь пойти в тронный зал и отыскать своего кузена, – сказала королева. – Мы задержимся здесь, в Вестминстере, не больше чем на два дня. В Лондоне становится слишком жарко, и летом наверняка усилится эпидемия чумы. Мы переезжаем в Виндзор. Королю нравится Виндзор в летние месяцы. И ты, конечно, поедешь с нами.

– Для меня это великая честь, – ответила Розамунда, – но, ваше величество, смею напомнить вам, что я нужна во Фрайарсгейте. Мой бейлиф уже состарился, да и дочерям нехорошо расти без матери. Могу ли я надеяться на то, что получу разрешение вернуться домой, когда двор соберется покинуть Виндзор?

– Следует ли нам найти для тебя мужа, Розамунда Болтон, пока ты находишься при дворе? – рассуждала вслух королева. – Тебе непременно нужно снова выйти замуж.

– Не смею вам перечить мадам, но вспомните, что говорила когда‑то достопочтенная Маргарет. Женщина выходит замуж ради блага всей семьи, а потом ей не возбраняется выйти замуж ради собственного блага. Владелец соседнего поместья собирается сделать мне предложение. Мы знакомы с ним с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Когда я овдовела во второй раз, он попытался свататься ко мне, но тогда я уже была обещана Оуэну Мередиту, – объяснила Розамунда. Меньше всего ей хотелось, чтобы вместо нее самой кто‑то снова выбирал ей мужа. И королеве вовсе ни к чему было знать, что ее сосед – шотландец.

– Ох как интересно! – воскликнула Екатерина. – Он красивый?

– Полагаю, многие сочли бы его красивым. У него необыкновенно красивые глаза – синие‑синие, – ответила Розамунда с мечтательной улыбкой.

Королева кивнула:

– Трудно устоять перед мужчиной с такими синими глазами. У короля тоже синие глаза.

– Да, я помню, – пробормотала Розамунда, вовсе не желая углубляться в обсуждение внешности Генриха Тюдора. Она сделала реверанс и сказала: – Ваше величество, с вашего позволения пойду поищу своего кузена.

– Конечно, ступай, – милостиво разрешила Екатерина. – Можешь передать ему от меня привет. Я видела его на приемах в тронном зале, но не имела возможности поговорить. Такой учтивый и милый джентльмен. До меня дошли слухи о том, что он, кажется, продал свои земли на юге и перебрался в Камбрию, чтобы жить рядом с вашим семейством?

– Вы не ошиблись, мадам, Том действительно перебрался к нам, – ответила Розамунда. – Для меня его присутствие – большая поддержка. Очень важно иметь помощь родных людей.

Королева кивнула в знак согласия, и Розамунда сочла это за разрешение удалиться. Она сделала еще один реверанс и пятясь вышла из личного кабинета Екатерины в приемную. Здесь было полно народу. Направляясь к дверям, Розамунда заметила в толпе Инес де Салинас. Розамунда мило улыбнулась ей и кивнула как старой знакомой, изо всех сил стараясь сдержать злорадный смех при виде недоуменной физиономии желчной испанки.

Розамунда нашла Томаса Болтона в тронном зале, где он играл в кости с другими джентльменами. Как только лорд Кембридж увидел свою кузину, он извинился перед партнерами, собрал со стола выигрыш и подошел к ней. Вдвоем они постарались найти такое место, где никто не смог бы подслушать их разговор.

– Королева тебя приняла? – в нетерпении спросил Том. – И как она объяснила то, что заставила тебя несколько лап дней дожидаться аудиенции?

– Инес, – коротко ответила Розамунда.

– Что? – не понял Том.

– Помнишь тот вечер, когда в начале лета мы покидали двор, чтобы вернуться в Камбрию? Помнишь, что Инес удалось высмотреть и как я пыталась оправдаться, назвав имя другого джентльмена? Она мне не поверила, но мне показалось, что я убедила ее хранить молчание. Однако она поступила по‑своему и насплетничала обо мне королеве, – объяснила Розамунда.

– И что ты сказала королеве? – спросил Том.

– Конечно, все отрицала. Я никогда не сознаюсь в этом, Том. Я была беззащитна и не могла отказать. Это был тот редкий момент слабости, о котором потом не только жалеешь всю жизнь, но и стыдишься, хотя на несколько кратких мгновений я испытала удовольствие от того, что вкушаю запретный плод. Однако я всегда буду отрицать это, потому что не хочу причинять королеве ненужную боль. Да и король вряд ли признается в этом, даже на исповеди. Он слишком убежден в своем божественном праве на любые поступки, – добавила Розамунда с кривой усмешкой.

– И королева тебе поверила? – в нетерпении спросил Том.

– Ей очень хотелось мне поверить, – ответила Розамунда, – хотя до конца жизни она все равно будет меня подозревать. Инес знала о подозрительности Екатерины и попыталась сыграть именно на этом. Но я проявила не меньшее коварство, потому что сыграла на желании королевы сохранить нашу детскую дружбу. Она никогда не забудет о том, как мы с Оуэном поддержали ее в самые трудные месяцы ее жизни.

– Надо помочь ей поверить, что ты более искренна, чем Инес, – тут же предложил лорд Кембридж.

– Нам следует оставить все как есть, – возразила Розамунда. – Королева согласилась завтра принять Филиппу!

– Нет. Есть одна тонкая деталь, которая сделает более приемлемой для нее твою ложь, чем правду Инес де Салинас, – ответил Том. – Положись на меня в этом деле!

– Королева сказала, что на днях двор переезжает в Виндзор, – сообщила Розамунда, не желая больше обсуждать неприятную для себя тему. – Ты уже знаешь об этом? Может, ты уже успел купить для нас дом в Виндзоре, кузен? – приблизившись, добавила она. Том расхохотался:

– Нет, дом я не покупал, но знал, что мы переезжаем в Виндзор, и снял для нас целый этаж в самой дорогой гостинице. Так что ты можешь не опасаться, милая, – нам не придется спать на сеновале!

День незаметно клонился к вечеру, и тронный зал стал постепенно наполняться придворными. Женщины, с которыми Розамунда водила знакомство во время своего прошлого визита в Лондон, дружно приветствовали ее. Розамунда отвечала подчеркнуто вежливо, но про себя усмехалась. Совершенно очевидно, что ее статус заметно вырос в их глазах. Однако нигде не было видно Инес де Салинас.

И вдруг совершенно неожиданно перед Розамундой возник Чарлз Брендон.

– Моя драгоценная Розамунда, – замурлыкал он, как кот над тарелкой сливок, – как прекрасно снова видеть вас при дворе! – Он ослепительно улыбнулся и поднес руку Розамунды к губам. – Идемте, милая, пошепчемся о добрых старых временах! – Придерживая Розамунду под руку, Брендон повел ее по залу, приговаривая на ходу: – Постарайтесь не казаться такой растерянной, моя крошка. В конце концов, разве я не ваш старинный любовник?

Розамунда взглянула на его невозмутимое лицо и так громко рассмеялась, что на нее стали обращать внимание. Заметив это, она перестала смеяться и сказала:

– Милорд, будьте добры объяснить, что все это значит!

– Ваша маленькая выдумка должна показаться правдоподобной тем, кто готов пустить о вас нехороший слушок, не так ли, Розамунда Болтон? – Его темные глаза задержались на ее лице. – Ах, какая вы красавица! Какая жалость, что вы добровольно заточили себя в своем поместье на севере!

– Я так ничего и не поняла, милорд, – удивленно взглянула на своего кавалера Розамунда.

– Я знал обо всем с самого начала, сразу после вашего отъезда, – сказал он. – Личный слуга короля, небезызвестный вам Уолтер, предупредил меня, что, если мне зададут кое‑какие вопросы, я должен буду подтвердить вашу ложь. Но никто так и не спросил меня об этом вплоть до сегодняшнего вечера, когда Уолтер явился ко мне еще раз. Он сказал, что наше маленькое представление понадобится для того, чтобы окончательно убедить одну леди.

– Но ее же здесь нет! – недоуменно воскликнула Розамунда.

– Положитесь на меня, дорогая, – проговорил Чарлз Брендон. – В эти самые минуты, пока мы с вами наслаждаемся беседой, ей уже доложили о нашей встрече. Или вы не заметили, что окружены ее левретками?

– Значит, я перед вами в долгу, Чарлз Брендон, – еле слышно произнесла Розамунда.

– Напротив, мадам, это я был в долгу перед вами! Но сегодня я могу считать, что расплатился сполна.

– Как вы могли оказаться у меня в долгу? – снова удивилась Розамунда.

– Когда вы были девочкой и в первый раз состояли при дворе, в свите достопочтенной Маргарет – упокой Господь ее святую душу! – Чарлз осенил себя крестом, – кое‑кто предложил заключить пари, что принц Генрих сумеет вас соблазнить. Возможно, вы еще помните об этом. И хотя я был против такого пари, не смог отказаться участвовать в нем.

– Я помню, – кивнула Розамунда. – И теперь вполне согласна с вами, милорд, что мы квиты. – Она иронично усмехнулась. – Я помню, как мой муж заставил вас передать все ставки королеве‑матери, чтобы она потратила их на благотворительность. Ричард Невилл был вне себя от гнева.

– Вы рассказали его отцу, как он пытался вам угрожать? – поинтересовался Брендон.

– Нет, но зато я отказалась продавать ему боевых коней, – ответила Розамунда с торжествующей улыбкой. – Боевых коней, воспитанных моим Оуэном, ценили на вес золота!

Чарлз рассмеялся.

– Кое‑кто вас считает провинциалкой, мадам, но вы гораздо умнее многих придворных. Полагаю, мы уже достаточно намозолили глаза всем желающим извлечь выгоду из слухов, распускаемых сеньорой де Салинас! – И он снова поднес к губам руку Розамунды. – Желаю вам приятно провести вечер, мадам. – Он поклонился и подождал, пока дама удалится, а затем снова вернулся к своим друзьям.

– Милочка, как прикажешь это понимать? – спросил лорд Кембридж, подходя к Розамунде.

– Это ведь ты шепнул на ухо Уолтеру два слова, не так ли, Том? – спросила у него Розамунда. – И я очень обязана тебе, кузен, за такую предусмотрительность!

– Я счел это самым надежным способом опровергнуть любые слухи, распускаемые злобной Инес де Салинас, – ответил Том. – Я знаю, что ты можешь сама за себя постоять, Розамунда, но решил вмешаться ради безопасности Филиппы.

Розамунда привстала на цыпочки и в знак благодарности поцеловала кузена в щеку.

– Да, Том, ты все сделал правильно. Теперь‑то я могу уехать домой? Хочу рассказать Филиппе о том, что завтра она увидит королеву.

– Ты должна выразить свое почтение его величеству, – посоветовал Том. – Теперь, когда ему стало известно о твоем примирении с королевой, он наверняка будет ждать, что ты явишься к нему на поклон.

Розамунда вздохнула:

– Очень хорошо. Но ты пойдешь со мной, Том. Я не смею оставаться с Хэлом с глазу на глаз. Особенно после всего, что случилось в этот день.

– Я следил за Брендоном, – продолжал Том. – На мой взгляд, он отлично справился со своей ролью. Его действительно можно было принять за бывшего любовника, желающего освежить старые чувства. И ты тоже была бесподобна. Удивилась тому, что он вспомнил о тебе, и с очаровательной решимостью отклонила его ухаживания. Сцена была разыграна безупречно, дорогая кузина!

– Я провела достаточно времени, участвуя в придворных маскарадах, чтобы преуспеть в этой игре, Том! – заметила Розамунда с лукавой улыбкой. – А теперь давай навестим короля.

Они пересекли тронный зал и оказались перед возвышением, на котором стоял трон короля Генриха. Розамунда присела в низком реверансе, а ее кузен отвесил элегантный поклон.

От взгляда Генриха Тюдора не ускользало ничего из того, что происходило в тронном зале. Он давно заметил Розамунду и ее кузена. И невольно поразился неувядающей красоте леди Фрайарсгейт. Генрих даже подумал, не стоит ли снова затащить ее в свою постель, но вовремя спохватился, вспомнив о том, что они буквально чудом избежали разоблачения. Их спасла исключительная находчивость Розамунды. Однако стоило леди Фрайарсгейт вернуться ко двору, как Инес де Салинас попыталась разрушить ее старую дружбу с королевой и проиграла этот поединок. Генрих видел, как виртуозно разыграл свою партию Чарлз Брендон. Теперь у королевы отпали последние сомнения в том, что Инес обозналась. Она не успеет и глазом моргнуть, как снова окажется в Испании вместе со своим купчишкой‑мужем. Генрих не позволит, чтобы ее кислая физиономия портила настроение королеве Екатерине.

– Добро пожаловать ко двору, леди Розамунда! – приветствовал английский король свою бывшую любовницу.

– Благодарю, ваше величество, – ответила Розамунда, снова сделала реверанс и вместе с кузеном отошла от трона.

Пока король беседовал с королевой, леди Фрайарсгейт и лорд Кембридж растворились в толпе.

– Моя драгоценная супруга, – обратился Генрих к Екатерине, – вам не кажется, что сестра Марии загостилась при дворе?

Королева согласно кивнула:

– Как ни грустно мне расставаться со старой подругой, дорогой супруг, я согласна с вами. С возрастом у Инес совсем испортился характер. Она утратила чувство меры.

– Значит, вы сами все устроите, дорогая? – спросил король.

– Непременно, Генрих, – пообещала королева и добавила: – Розамунда привезла ко двору свою наследницу. Малышке уже десять лет, и мать хотела бы представить ее нам. Я пригласила их на завтра, Генрих. Вы тоже примете ее?

– Конечно! – с готовностью согласился король.

Раскланявшись с королевской четой, Розамунда и Том вернулись на причал и отправились домой каждый на своей барке. На город давно опустилась ночь, и полная луна посеребрила воды Темзы. Когда Том и Розамунда добрались до дому, Филиппа уже лежала в постели. Розамунда не стала ее будить. Не стоит волновать девочку. От возбуждения она не заснет, если сообщить ей о том, что завтра она будет представлена королю и королеве. Утром будет достаточно времени, чтобы подготовиться к визиту во дворец.

Розамунда приготовилась ко сну. Она отпустила Люси и присела в кресло у окна, из которого были видны сад и река. Перебирая в памяти события минувшего дня, она в очередной раз пришла к выводу, что королевский двор – весьма опасное место. Ей гораздо проще иметь дело с бандой приграничных разбойников, чем с двуличными придворными. Жизнь во Фрайарсгейте намного проще и понятнее, а люди открыты и приветливы. Бедная Инес де Салинас пострадает из‑за разыгранного сегодня представления, поскольку все хотели оградить королеву от лишних треволнений. А ведь когда‑то Розамунда дружила с Инес, но – увы! – все изменилось с тех пор.

Теперь Инес подвергнут опале. Розамунда понимала, что это несправедливо, но если бы она призналась в своей давней связи с королем, ей самой пришлось бы гораздо хуже. Инес, переусердствовавшая в своем стремлении защитить королеву, будет наказана лишь за то, что дала волю воображению и не сумела вовремя остановиться. Это нельзя было считать большим преступлением, однако ни король, ни королева не потерпят возле себя фрейлину, ставшую причиной такого недоразумения. Однако если бы стало известно, что Генрих Тюдор и Розамунда Болтон пошли на поводу у своих страстей и какое‑то время были любовниками, Розамунда навеки лишилась бы не только дружбы и покровительства королевы, но и самого короля. Генрих терпеть не мог, когда его любовницы не умели хранить тайну. Скрытность всегда была для короля Англии ключом к успеху. И все усилия Розамунды, столько лет отстаивавшей свое право на владение Фрайарсгейтом, оказались бы напрасными, лишись она расположения короля. Ведь в конечном итоге это было гораздо важнее, чем дружба королевы.

Розамунда еще раз сказала себе, что королевский двор ей глубоко противен. И еще более противна та, в кого ей приходится превращаться, оказавшись при дворе. Здесь за каждым ее шагом следят множество заинтересованных глаз, а Розамунда терпеть не могла, когда кто‑то другой получал право распоряжаться ее жизнью. Ей следует уехать отсюда как можно скорее. Да и какой смысл оставаться при дворе после того, как Филиппа будет представлена королевской чете? Однако Розамунда понимала, что все не так просто. Она вернула себе дружбу королевы Екатерины, но и только. Гораздо важнее было вернуть себе дружбу короля. Он не заставил бы жену пригласить Розамунду ко двору исключительно из вежливости. Лорд Ховард явно успел что‑то рассказать. Кажется, она и сегодня видела его в тронном зале. Но даже если Розамунда не ошиблась и это действительно был он, сам Ховард ее не заметил.

Жизнь на реке замерла. В такой поздний час ни одна лодка не бороздила ее сверкающую серебром гладь. Воздух был напоен ароматом роз и жимолости. Едва заметное дыхание ветерка приносило эти запахи в спальню. Розамунда подумала, что эта ночь предназначена для любви. Она прикрыла глаза, и слезы невольно потекли по щекам. Розамунда шумно вздохнула и вытерла их ладонью. Такой же прекрасной была их последняя с Патриком ночь любви. Он был тогда с ней, а сейчас его нет и никогда не будет рядом. Розамунда понимала это умом, но отказывалась принимать сердцем. «Но надо смириться! Когда я вернусь домой, Логан Хепберн сделает мне предложение, и на этот раз я либо приму его, либо расстанусь с Хепберном навсегда. Не уверена, что хотела бы лишиться его дружбы, но не уверена и в том, что снова хочу замуж!» Розамунда поднялась с кресла, в котором сидела возле окна, и отправилась в постель. Она знала, что не сможет заснуть до утра, если не приведет в порядок свои мысли.

Утром Филиппа выскочила из своей маленькой спальни и забралась на кровать к матери.

– Здравствуй, мама! – весело поздоровалась она. Розамунда открыла глаза, крепко обняла дочь и поцеловала в нежную щечку.

– Сегодня, госпожа Филиппа, вы идете во дворец! – торжественно объявила она и довольно рассмеялась, заметив восторг в глазах дочери.

– Сегодня?! – радостно взвизгнула Филиппа. – Ты вчера говорила с королевой? Ох, мама, ну почему ты еще вчера мне не сказала, когда вернулась домой?

– Потому, моя милая, что ты всю ночь не сомкнула бы глаз!

– А что я надену? Когда нас там ждут? А короля я тоже увижу, мама? – сыпала вопросами Филиппа.

– Нас ждут перед обедом, так что ты будешь приглашена за стол, – с улыбкой отвечала Розамунда. – Ты сама выберешь себе платье, милая, хотя мне кажется, что наряд из синего шелка очень подходит к твоим волосам и коже.

Филиппа в возбуждении соскочила с кровати и объявила:

– Мне надо принять ванну! Мама, ты же сама говорила, что король наш очень придирчивый! Люси!

– Господь с вами, госпожа Филиппа, что случилось? – отозвалась на зов камеристка и вбежала в спальню.

– Люси, я сегодня еду во дворец! Я надену синее платье и хочу принять ванну! – выпалила Филиппа.

– Миледи? – Люси вопрошающе посмотрела на Розамунду.

– Я думаю, подойдет платье из фиолетовой парчи. Оно хорошо сочетается с туалетом моей дочери, – ответила Розамунда с улыбкой.

– Да, миледи, я сейчас же распоряжусь насчет ванны, – ответила Люси.

Филиппа помчалась в свою спальню и вытряхнула на кровать содержимое своего маленького сундучка.

– А украшения, мама? Как же я явлюсь во дворец без украшений?

– Но у тебя есть украшения, милая, – возразила Розамунда. – В день твоего рождения бабушка нашего короля подарила тебе брошь с изумрудами и жемчугом. И я привезла ее с собой, чтобы ты могла надеть. А из своих украшений я дам тебе нитку жемчуга. Пусть она останется у тебя, Филиппа. Ты всегда будешь помнить о том, что я подарила тебе этот жемчуг в тот день, когда ты познакомилась с королем Генрихом и королевой Екатериной.

– Ох, мама, спасибо! – восторженно вскричала Филиппа.

Лакеи наполнили ванну, и девочка, вымыв волосы, высушила их перед окном. Розамунда забралась в ванну после дочери, и в этот момент появился Том.

– Филиппе потребуются украшения, – сказал он.

– У нее уже есть брошь, подаренная достопочтенной Маргарет в честь ее рождения, и я подарила ей нитку жемчуга. Но ей не помешают несколько колец. У тебя не найдется ничего подходящего, Том?

– Я вручу их перед отъездом, – ответил кузен. – Что вы обе наденете? Я бы хотел соответствовать вашим нарядам, милая. В такой важный день все должно быть безупречно.

– Филиппа поедет в своем платье из синего шелка, а я буду в фиолетовой парче, – проговорила Розамунда. – Ты привез с собой ту пурпурную накидку, Том? Сегодня она пришлась бы весьма кстати!

– Милая, с годами мне все‑таки удалось привить тебе отличный вкус, не так ли? Я сейчас же прикажу своему камердинеру приготовить мне эту накидку. – Послав воздушный поцелуй, Том поспешил к себе.

Розамунде пришлось самой вылезать из ванны и сушиться, поскольку Люси хватало забот с Филиппой. Она даже умудрилась самостоятельно надеть все нижнее белье, но справиться с платьем без помощи Люси не смогла.

Филиппа уже нарядилась в платье из синего шелка, прямые рукава которого украшали узкие манжеты, расшитые жемчугом. Квадратный вырез платья также был отделан жемчугом. Плетеный пояс с длинными кистями стягивал тоненькую талию. Волосы были перехвачены синей лентой.

Розамунда надела дочери на шею нитку жемчуга и закрепила на груди красивую брошь с жемчугом и изумрудами.

– Вот так, – удовлетворенным тоном произнесла она. – Ты выглядишь очень элегантно, дитя мое.

Розамунда достала из шкатулки с драгоценностями золотую цепь с распятием, инкрустированным жемчугом, и еще одну нитку жемчуга и надела все это на себя. Сочтя, что они с Филиппой готовы отправляться во дворец, леди Фрайарсгейт обратилась к своей камеристке:

– Люси, надень чистый чепец. Сегодня ты поедешь с нами. От удивления у молоденькой служанки открылся рот.

– Мне надо сменить платье! – в растерянности произнесла она. – Я успею?

Розамунда кивнула, и Люси опрометью выбежала из комнаты.

– Приличная дама, как правило, выезжает в свет со служанкой, – объяснила дочери Розамунда. – Сегодня Люси отправится с нами, как и положено.

Камеристка вернулась очень быстро и, старательно разглаживая на себе платье, пояснила:

– Это Энни дала мне с собой, миледи. Она подумала, что мне не помешает иметь нарядное платье.

Розамунда вспомнила, что когда‑то подарила Энни этот шелковый туалет, в котором Люси теперь смотрелась как камеристка богатой знатной дамы.

Три женщины спустились в переднюю, где их с нетерпением поджидал лорд Кембридж. При виде их он одобрительно кивнул.

– Кузина, вам с Филиппой и Люси лучше занять мою барку. Она просторнее, и вам там будет удобно. А я поплыву на вашей барке следом. Идемте. Надо спешить, иначе мы опоздаем.

Филиппа не находила себе места от возбуждения, когда ее усадили на скамейку и барка двинулась вниз по течению, к Вестминстерскому дворцу. У девочки разбегались глаза, и ее шумный восторг был подхвачен Люси.

Вскоре лодка пристала к причалу напротив дворца. Люси помогла Розамунде и Филиппе выбраться из лодки. Лорд Кембридж высадился рядом.

– Филиппа, – сказал он, – я хотел вручить тебе кое‑что перед выходом и прихватил это с собой.

Он разжал ладонь, на которой лежали несколько колец и перстней.

– Большое‑пребольшое тебе спасибо, дядя! – воскликнула девочка, целуя Тома в щеку. – Как ты считаешь, мне лучше надеть их на обе руки?

– Полагаю, что на правой руке ты могла бы носить три кольца: с жемчугом, изумрудом и агатом, а на левой – один аметист, чтобы подчеркнуть изысканную красоту этого камня. Жемчуг лучше поместить между двумя зелеными камнями, – объяснял племяннице Том.

Они вошли во дворец и направились сразу в тронный зал, где собирались придворные в ожидании первого завтрака. Их величества изволят откушать после того, как закончится утренняя месса. По пути Том и Розамунда раскланивались на обе стороны, отвечая на многочисленные приветствия. При дворе стало известно о том, что леди Фрайарсгейт снова в фаворе у королевы, а ее дочь – богатая наследница. Отцы, имевшие вторых сыновей, окидывали Филиппу оценивающим взглядом и одобрительно кивали. Девочка выглядела вполне здоровой и смышленой. Вдобавок ко всему ходили слухи о том, что она унаследует состояние не только от матери, но и от дяди. И хотя Болтоны не могли похвастаться высокородным происхождением, у них всегда было вдоволь земли и денег. Не говоря уже о том, что к ним благоволила королева.

– Почему они все так смотрят на меня, мама? – тихо спросила Филиппа, почувствовав необычный интерес к себе.

– Ты моя наследница, – так же тихо пояснила Розамунда. – И тебя уже рассматривают в качестве невесты.

– Я знаю, что однажды должна найти себе хорошую партию, – заметила Филиппа, – но надеюсь, что успею полюбить своего мужа так, как вы с папой любили друг друга. Я знаю, что не смогу найти такую любовь, какая была у вас с лордом Лесли, но я хорошо помню отца. Он очень любил и уважал тебя, мама.

– Да, это верно, – согласилась Розамунда, вспомнив Оуэна Мередита, ее третьего по счету мужа и отца трех дочерей и скончавшегося во младенчестве сына. Он был хорошим человеком и дарил ей ту любовь, на какую был способен. До того как они поженились, Оуэн провел всю свою жизнь на службе у дома Тюдоров. – Я не собираюсь отдавать тебя за первого встречного, Филиппа. Я непременно должна убедиться, что человек, за которого ты выйдешь, действительно тебя любит. Не бойся, дочь моя. И ты, и твои сестры получат хороших мужей. Это я вам обещаю.

Все трое вошли в тронный зал. Придворные прогуливались по нему, ожидая появления королевской четы. Розамунда уверенно двигалась сквозь толпу, пока не оказалась перед самым столом. Она остановилась и тоже стала ждать короля и королеву. Наконец прозвучали фанфары, толпа раздалась, освобождая проход, по которому важно шествовал Большой Гарри под руку с женой.

Заметив Розамунду с дочерью, королева остановилась около них.

– Это и есть Филиппа, не так ли? – спросила она с милостивой улыбкой. – Добро пожаловать ко двору, дорогое дитя!

Филиппа сделала реверанс и с придыханием ответила:

– Благодарю вас, ваше величество!

– Генрих, это леди Фрайарсгейт. Она привела с собой дочку, чтобы приветствовать нас! – вполголоса произнесла Екатерина, обращаясь к мужу.

Генрих Тюдор поднес к губам руку Розамунды:

– Мы рады снова видеть вас, мадам, и вашу дочку тоже. Король наградил девочку обаятельной улыбкой.

– Так‑так, милочка, ты как две капли воды похожа на свою маму, – произнес он, глядя на Филиппу с высоты своего роста. – В тебе нет ничего от Оуэна Мередита, кроме изящных манер. Мы очень рады видеть тебя при дворе, Филиппа Мередит! Твой отец был хорошим человеком и преданным слугой дома Тюдоров. Не сомневаюсь, что он гордился бы такой красивой дочкой. Я бы уж точно гордился на его месте.

– Мы будем неустанно молиться о том, чтобы пожелания вашего величества сбылись, – с милой улыбкой отвечала Филиппа.

Король поднял девочку вверх и поцеловал в щеку:

– Спасибо, дитя мое.

Филиппа чуть не лишилась чувств от восторга.

– Мама, король меня поцеловал! – задыхаясь, шептала она. – Он меня поцеловал!

– Наш король умеет быть добрым, Филиппа, и он любит детей. Ты правильно отвечала ему, и он это непременно запомнит. Ты понравилась ему, а это очень важно.

– Я расскажу Бесси и Бэнон про то, как король поцеловал меня в щеку! – не унималась Филиппа. – Они лопнут от зависти! Они и так мне завидуют, потому что ты взяла меня с собой во дворец!

– Еще бы им не завидовать, – хмыкнул лорд Кембридж. – Все маленькие девочки только и мечтают о том, как бы попасть ко двору. Это совершенно естественно, Филиппа. Но тебе не следует дразнить сестер и хвастаться перед ними.

– Но ведь я могу сказать им, что король меня поцеловал, правда, дядя Том?

– Конечно, деточка, – согласился Том и обратился к Розамунде: – Мой приятель, лорд Грэнстон, имеет сына от второго брака. Он на два года старше Филиппы. Я вижу его на том конце зала и хочу познакомить с Филиппой.

– Она слишком молода для помолвки, Том, – напомнила Розамунда.

– Конечно, я не спорю, – согласился Том. – Но Грэнстоны – весьма почтенное семейство, и знакомство с ними никогда не повредит. Когда Филиппа вырастет и соберется замуж, что мешает ей полюбить сына богача так же, как сына бедняка? – пошутил он, явно поддразнивая кузину.

Розамунда рассмеялась.

– Я надеялась, что Филиппа получит титул, – уже с серьезным видом добавила она. – Наверняка найдется какой‑нибудь небогатый граф, чей наследник захочет жениться на Филиппе и удовлетворит нас в качестве жениха.

– Ах, кузина, ты гораздо честолюбивее, чем я думал! Но это меня совсем не огорчает. И все‑таки позволь мне познакомить Филиппу с лордом Грэнстоном. Он может быть полезен нам во многих отношениях, – не унимался Том. – И я знаю одного графа, у которого есть вполне подходящий по возрасту сын.

– Миледи! – с поклоном обратился к Розамунде молодой паж.

– В чем дело? – спросила она.

– Его величество желает вас видеть немедленно. Я провожу вас, – ответил паж.

– А я пока погуляю с Филиппой по залу и познакомлю кое с кем, – обрадовался Том. – Держи свои чувства в узде, милочка. Филиппа, ангел мой, иди погуляй с дядей. Сегодня все кавалеры в этом зале будут мне завидовать!

Филиппа, довольная, хихикнула и важно зашагала под руку с Томом. Розамунда, следуя за пажом, покинула тронный зал.

Поиск по сайту: