Глава 17. Она пошла за ним сначала по одному коридору, потом по другому, более темному и узкому

Она пошла за ним сначала по одному коридору, потом по другому, более темному и узкому. Наконец паж остановился перед какой‑то дверью, распахнул ее и пригласил Розамунду пройти вовнутрь.

– Я буду ждать снаружи, чтобы проводить вас обратно в зал, миледи, – почтительно промолвил он и закрыл дверь.

Розамунда, оставшись одна, осмотрелась. Она оказалась в небольшой комнате, в дальнем углу которой жарко горел камин. Стены комнаты украшали обтянутые полотном панели. Широкие некрашеные половицы потемнели от времени. Узенькое окошко выходило в мощенный булыжником тесный двор, где в этот час не было ни души. Из мебели в комнате были только небольшой квадратный стол, сложенный из дубовых досок, и два кресла с высокими резными спинками. Подушечки на сиденьях давно залоснились от грязи и потеряли первоначальный цвет. Розамунда присела на одно из них и принялась ждать, горько улыбнувшись при мысли о том, что за последнее время набралась опыта в ожидании милости монархов из дома Тюдоров.

Наконец потайная дверь, которую Розамунда не заметила, распахнулась, и в комнату вошел король Генрих VIII. При первом взгляде на него у Розамунды создалось впечатление, что король несколько подрос с тех пор, когда они встречались в последний раз, но при ближайшем рассмотрении стало понятно, что этот эффект создавался благодаря чрезвычайно пышному костюму. Впрочем, если в мужчине шесть с лишним футов роста, он и так способен произвести внушительное впечатление. Генрих посмотрел на Розамунду таким взглядом, что она поспешно вскочила и сделала реверанс.

– Ну, мадам, и что вы можете сказать в свое оправдание? – резко произнес король.

– Не понимаю, в чем я могла провиниться перед вашим величеством? – в свою очередь спросила Розамунда.

– Не смейте водить меня за нос, мадам! – рявкнул Генрих. – Вы никогда не умели врать!

– К тому же я никогда не обладала даром ясновидения, сир, и вам придется более определенно пояснить причину вашего гнева, – спокойным тоном ответила Розамунда. Она нисколько не испугалась гнева короля. Вообще‑то ей положено было бояться, но она не чувствовала страха. Откуда в ней это спокойствие? Ведь она отлично понимала, чем может грозить королевская немилость!

Генрих с шумом выдохнул и сел в одно из кресел.

– Встань передо мной, Розамунда! – приказал он. Розамунда подчинилась.

– На колени! – прозвучал новый приказ. Розамунда смирила свой гнев и встала на колени.

– Итак, мадам, что вы делали в Шотландии? – строго спросил король.

– Я была в гостях по приглашению сестры вашего величества. Как должно быть известно вашему величеству, мы с королевой Маргаритой дружим еще с детства, – отвечала твердым голосом Розамунда.

– А почему вы отправились в Сан‑Лоренцо, мадам? Что‑то я не припомню, чтобы вам нравилось путешествовать!

Король, казалось, просвечивал Розамунду насквозь проницательным взглядом.

– Я поехала туда, потому что меня позвал граф Гленкирк, – сказала она.

– Он был твоим любовником, – скорее не спрашивал, а утверждал король.

– Да, он был моим любовником, – еле слышно подтвердила Розамунда.

– Я не ожидал от тебя столь недостойного поведения – заявил Генрих.

– Значит ли это, что мое поведение чем‑то оскорбило ваше величество? – спросила Розамунда и прямо посмотрела Генриху в лицо. Она с трудом сдерживала в себе злость. Будь Генрих хоть десять раз ее король – он как был, так и остался избалованным мальчишкой.

Генрих вскочил на ноги, грозной массой навис над Розамундой и грубо рванул ее вверх, схватив под локоть.

– Не испытывайте моего терпения, мадам! Вы знаете, как опасно со мной связываться! – Его холодные синие глаза встретились с твердым взглядом янтарных глаз Розамунды.

Она вырвала руку и немного отступила назад.

– Тогда, Хэл, нам обоим лучше присесть и поговорить по душам. Я без утайки отвечу на все твои вопросы, но тот спектакль, который ты сейчас устроил, недостоин того, кто стал Большим Гарри. – Розамунда смотрела на Генриха смело и открыто.

Резким взмахом руки он указал ей на одно кресло, а сам занял другое, раздраженно сказав при этом:

– Не смей забывать, с кем говоришь!

– Я никогда об этом не забываю, Хэл! – Розамунда снова назвала короля по имени, ведь он, в конце концов, не запретил ей этого.

– Ричард Ховард, мой посол, видел тебя в Сан‑Лоренцо! – продолжил Генрих.

– Да, это так, – ответила Розамунда. – Сан‑Лоренцо слишком маленькое герцогство, милорд, и ни одна тайна не хранится там достаточно долго. Сперва лорд Ховард узнал меня в лицо, а позднее ему назвали мое имя, и он сообразил, что мог встречать меня прежде.

– Он сказал, что ты солгала ему, когда он спросил, не были ли вы знакомы! – заметил король.

– Нет, Хэл, я ему не лгала. Мы действительно виделись когда‑то при дворе, но нас так и не представили друг другу, а значит, мы не были с ним знакомы, не так ли?

Король коротко хохотнул и тут же снова строго спросил:

– Что делал в Сан‑Лоренцо лорд Лесли? Он был там первым послом моего зятя много лет назад. Почему он вернулся, мадам?

– Когда мы с графом встретились в замке Стерлинг, мы полюбили друг друга с первого взгляда. Тебе трудно поверить в такую любовь, но с нами это было именно так. Мы не в силах были расстаться. Однако двор шотландского короля стал не самым лучшим местом для нашей любви, а уж твой двор – и подавно. Вдобавок зима в том году выдалась на удивление холодной и снежной. И графу пришло в голову увезти меня в Сан‑Лоренцо, где мы могли бы наслаждаться южным теплом и без помех любить друг друга так, как нам хочется.

– Но вы остановились в резиденции шотландского посла. – Генрих не скрывал своего раздражения. Слушая рассказ Розамунды, он пытался уличить ее во лжи.

– Это верно. Некогда в этом доме жил Патрик, и лорд Макдафф настоял на том, чтобы мы остановились именно у него. Я не видела в том ничего плохого. Из окон наших апартаментов открывался очаровательный вид на город. Представь себе, Хэл, там принято красить дома во все цвета радуги. А с террасы мы могли любоваться морем. У нас была большая ванна. Мы поставили ее на террасе и каждый день принимали ванну вдвоем, под жарким солнцем. Там уже в феврале начинают цвести сады! Это был настоящий рай! – Лицо Розамунды заметно оживилось при воспоминании о днях, проведенных в Сан‑Лоренцо.

– Ты была представлена герцогу? – продолжал расспрашивать король.

– Они с Патриком – старинные друзья. И мне очень понравился его двор, Хэл. Там ты совсем не скован условностями. Мы были там множество раз, и нас познакомили с известным художником из Венеции, графиней из Германии, этим твоим лордом Ховардом и многими другими людьми. Наши слуги влюбились друг в друга и были обвенчаны самим епископом Сан‑Лоренцо в кафедральном соборе.

– Лорд Ховард сказал, что этот художник, родственник венецианского дожа, написал твой портрет в обнаженном виде! – возмущенно воскликнул король, не скрывая отвращения.

– Хэл, на том портрете, что висит у меня в зале, я одета как полагается. Маэстро придал мне облик леди – защитницы Фрайарсгейта. Он изобразил мой дом в виде замка, хотя это просто большой особняк. Я стою на фоне заката. Это довольно яркое зрелище, – начала было объяснять Розамунда, но вдруг сообразила, что король знает гораздо больше. – Но кроме этого, он нарисовал меня богиней, одетой в греческий хитон. Обнаженными оставались одно плечо и руки. Маэстро клялся и божился, что оставит это полотно у себя. Собственно говоря, поэтому он и написал второй портрет.

– Ваш портрет висит в тронном зале герцога Сан‑Лоренцо, мадам! И лорд Ховард доложил мне, что ваши прелести легко просматриваются через те прозрачные тряпки, которые вам угодно именовать костюмом. А одна грудь у вас вообще выставлена напоказ! – С каждым словом Генрих все больше впадал в ярость.

– Что?! – Удивление на лице Розамунды убедило короля в том, что она ему не лгала. – Значит, маэстро все‑таки продал герцогу богиню любви?! – Розамунда неожиданно рассмеялась: – Хэл, этот герцог – большой любитель женщин! Он был бы не прочь соблазнить меня, но у него ничего не вышло. Да и художник тоже. Мне пришлось постоянно быть начеку, чтобы не угодить в их сети. Мой кузен говорил мне, что лорд Ховард уже вернулся в Англию. Он показался мне слишком грубым и настырным. И часто раздражал даже самого герцога.

– Когда ты вернулась в конце весны, то побывала еще и у моей сестры, верно? – Генрих сделал вид будто не слышал замечаний Розамунды по поводу Ричарда Ховарда. Ей вовсе ни к чему знать о том, что герцог Себастьян выслал его обратно в Англию. Это больно задело самолюбие Генриха Тюдора. К тому же с лордом Ховардом герцог прислал уведомление о том, что впредь вообще не желает принимать у себя английского посла.

– Да. Я обещала Мег, что загляну к ней. Она как раз родила своего первого сына, – ответила Розамунда. Пусть король задает вопросы сколько хочет. Она расскажет ему и ровно столько, сколько сочтет нужным.

– Сына? И он здоров? – живо поинтересовался король. Розамунда утвердительно кивнула:

– Он силен и телом, и духом, Хэл. Про таких, как твой племянник, шотландцы говорят «ладный парень».

– И после этого ты вернулась домой одна?

– Я вернулась домой с лордом Лесли. Мы решили, что поженимся, хотя у нас обоих есть поместья, требующие постоянного присутствия хозяев. Мы могли бы проводить часть года во Фрайарсгейте, а часть – в Гленкирке. Разве великие мира сего не поступают так же, постоянно переезжая из одного поместья в другое?

– И все же лорд Лесли тебя оставил, – подытожил король.

– Поздней осенью, чтобы вернуться в Гленкирк. Патрик хотел, чтобы его сын и наследник Адам Лесли узнал, что отец собирается жениться, и хотел получить его согласие, потому что оставался вдовцом с самого рождения сына.

– Если он оказался хорошим любовником, мадам, а в этом я нисколько не сомневаюсь, то можно с полной уверенностью сказать, что его сына не порадовала перспектива делиться наследством, – заметил король.

– Из‑за давней болезни семя Патрика давно утратило жизненную силу, – пояснила Розамунда. – И мы могли не опасаться, что наша близость может угрожать благополучию его взрослого сына.

– И тем не менее он был хорош в постели, ибо я знаю, что в противном случае ты не потерпела бы его возле себя, – многозначительно произнес король.

Розамунда покраснела.

– Мы договорились встретиться весной в Эдинбурге. Но по прибытии я узнала, что у графа случился удар и он лежит без памяти. Несмотря на то что я ухаживала за ним до тех пор, пока он не смог вернуться домой, его память так и не восстановилась полностью. Он совершенно позабыл о двух последних годах своей жизни. И не узнавал меня. А значит, ни о какой свадьбе нечего было и думать. – Розамунда сделала паузу, стараясь побороть невольные слезы, а затем продолжила: – Однако сын графа регулярно пишет мне и сообщает о его здоровье.

– Ты все еще поддерживаешь отношения с моей сестрой? – спросил король.

– Она прислала мне предупреждение о том, что скоро начнется война, – честно призналась Розамунда. – Ты напрасно подтолкнул короля Якова к этой войне, Хэл.

– Я?! – в ярости воскликнул Генрих Тюдор.

– Яков Стюарт был хорошим королем и хорошим мужем для твоей сестры. Она любила его всем сердцем, а ты втянул Шотландию в войну, потому что завидовал его счастью.

– Вам не терпится побывать в Тауэре, мадам? – ледяным тоном осведомился король.

– Я сказала тебе то, что не посмел бы сказать никто другой, Хэл, – смело глядя королю в глаза, произнесла Розамунда, – но ты должен был это услышать. Яков Стюарт первым напал на Англию в надежде отвлечь твое внимание от Франции. Но вместо этого ты отправил на север Суррея. И если бы не несчастное стечение обстоятельств, Шотландия победила бы в той битве.

– Какое еще стечение обстоятельств? – удивленно спросил Генрих.

– Шотландское войско не удержалось на скользкой размокшей глине и покатилось вниз с холма, прямо под ноги твоим солдатам, – выпалила Розамунда.

– Значит, Господу было угодно, чтобы мы одержали победу над Шотландией! – Король набожно перекрестился. – Всевышний на моей стороне, Розамунда! И так будет всегда!

– Как угодно вашему величеству, – упавшим голосом произнесла Розамунда и опустила глаза.

– Но что мне прикажете делать с вами, мадам? – сердито спросил Генрих.

– Хэл, я приехала сюда по двум причинам: потому что получила приказ и потому что хотела представить вашим величествам свою наследницу. А сейчас я бы хотела вернуться домой, – равнодушным тоном ответила леди Фрайарсгейт.

– Ну нет, не так скоро! – воскликнул король. – Я все еще не до конца убежден в том, что ваша связь с шотландцем не предательство по отношению ко мне и Англии.

– Черт побери! – не выдержала Розамунда. – Хэл, ты сам отлично понимаешь, что здесь не было ничего, кроме того, что я тебе рассказала! Разве я когда‑нибудь пыталась тебя обмануть? Да, я вынуждена была обманывать королеву, но только ради ее же спокойствия. А тебе я всегда говорила правду!

– По‑моему, тебе следует прокатиться вместе с нами в Виндзор! – вдруг заявил Генрих, злорадно ухмыляясь.

– Нет! – вскричала Розамунда, даже не пытаясь скрыть свой гнев.

– Разве тебе не кажется, что у нас с тобой осталось много незавершенных дел? – вкрадчивым голосом спросил король.

– Нет, не кажется! – резко ответила Розамунда и покраснела от возмущения.

Король протянул руку, рывком усадил ее к себе на колени и наградил жадным, страстным поцелуем. Его губы требовали от Розамунды гораздо большего, чем она могла бы когда‑нибудь ему дать.

Розамунда вскочила как ошпаренная.

– Хэл! Ты окончательно сошел с ума! Я едва сумела убедить королеву, что не была твоей любовницей, а ты снова взялся за старое? Это же просто чудо, что нас тогда не уличили! И если бы Инес де Салинас не наткнулась на нас той ночью, когда мы с тобой прощались, нас бы вообще никто ни в чем не заподозрил! Но она нас увидела. И мне пришлось изощряться во лжи, чтобы не разбить сердце королеве, моей старой подруге. Не втягивай меня снова в эту грязь! С меня довольно!

– Я ваш король, мадам! – грозно прогремел Генрих.

– А я – ваша верноподданная, ваше величество, – ответила Розамунда, присев в реверансе, – но это не означает, что я обязана быть вашей шлюхой! Сажайте меня в тюрьму за измену, если вам угодно! Но я не поступлюсь ни остатками собственного достоинства, ни честью! Как у тебя хватило совести снова лезть ко мне с поцелуями, Хэл? Особенно после того, как мне едва удалось обелить себя в глазах нашей доброй королевы?

Розамунда видела, как мрачнеет лицо короля. Он хотел бы свалить на нее вину за свою распущенность, ведь, по его понятиям, Генрих Тюдор не мог совершить нехорошего или подлого поступка.

– Мадам… – начал было Генрих, но Розамунда перебила его:

– Если я невольно послужила причиной тому, что ваше величество совершили ошибку, то покорно прошу меня за это простить. Я вовсе не хотела, чтобы мое поведение показалось вам вызывающим или провокационным: – Розамунда отступила на шаг назад и сделала еще один реверанс: – Простите меня, ваше величество.

Король ответил не сразу. Розамунда понимала, что он оценивает сложившееся положение.

– Вы прощены, мадам, – наконец сухо произнес он. – Тем не менее я приказываю вам поехать с нами в Виндзор. Конечно, ради душевного спокойствия королевы. Инес де Салинас наконец‑то отослана на родину. Вы дали нам возможность избавиться от нее, и за это мы вам благодарны. Я знаю, что вы хотели бы из Виндзора вернуться к себе во Фрайарсгейт, и мы даем вам свое разрешение. Но несколько недель вы проведете при дворе. Кто знает, когда вы снова здесь появитесь?

– Возможно, никогда, Хэл, зато моя Филиппа наверняка вернется ко двору, – сказала Розамунда.

Король согласно кивнул:

– Твои дочери всегда будут приняты при дворе.

– Спасибо, ваше величество, – сухо поблагодарила Розамунда.

– Можете вернуться в тронный зал, мадам. Розамунда снова сделала реверанс и стала осторожно пятиться к двери.

– Тебе непременно следует найти нового мужа, – вдруг заявил король.

– Не вздумай снова всучить меня кому‑нибудь в качестве награды за верную службу, Хэл. Любой, кто польстится на мои деньги, не переживет брачной ночи, – предупредила Розамунда.

– Я ваш король, мадам! И имею полное право выбрать для вас мужа, если захочу!

– Хэл, я уже три раза выходила замуж по чьей‑то воле или прихоти! – умоляюще произнесла Розамунда. – Но даже твоя бабка, упокой Господь ее душу, говорила нам, что после трех замужеств по расчету женщина имеет право выйти замуж по любви!

– Неужели ты снова влюбилась, Розамунда? – удивился король.

– Не исключено, Хэл, что мне еще улыбнется счастье, – ответила Розамунда, открыла дверь и поспешила выйти в коридор, где ее ждал маленький паж. Мальчик сонно тер кулаками глаза – он дремал, стоя на посту. Розамунда улыбнулась и ласково потрепала его по щеке.

– Отведи меня обратно в тронный зал, – сказала она и поспешила по длинным переходам.

Едва она успела войти в зал, как возле нее появился Том. Филиппы рядом не было.

– Где моя дочь? – спросила Розамунда.

– Я познакомил ее с некоторыми молодыми леди примерно ее возраста, – ответил Том. – Молодой девушке при дворе не имеет смысла цепляться за старые связи ее родителей. Ну а теперь, дорогая, расскажи мне скорее, что случилось?

Кузен отвел Розамунду в альков, усадил на скамейку и сел рядом.

– Да тут и рассказывать нечего, – начала Розамунда. – Генрих хотел выпытать у меня, зачем я ездила в Шотландию и в Сан‑Лоренцо. Лорд Ховард действительно рассказал ему о том, что я была там вместе с Патриком. Я объяснила все, как могла, стараясь не сболтнуть лишнего. А он вдруг вообразил, что мы могли бы начать с того, на чем расстались.

– Не может быть! – Лорда Кембриджа трудно было чем‑то удивить, но на этот раз он явно был Шокирован.

– Конечно, я как могла отбрыкивалась от этого, но нам все равно придется отправиться вслед за двором в Виндзор. Король сказал, что оттуда я смогу вернуться домой, но какое‑то время пробуду с ними.

– Если уж на то пошло, – принялся рассуждать вслух Том, – если ты немедленно покинешь Лондон, наверняка пойдут всякие слухи, особенно после публичной отправки на родину Инес де Салинас. Было объявлено, что они с мужем торопятся в Испанию, чтобы повидаться с ее престарелыми родителями. Да и Филиппе пойдут на пользу несколько недель, проведенных среди придворных. Она сможет обзавестись весьма полезными связями, Розамунда. Вспомни себя в ее годы. Мало кто мог бы похвастаться дружбой сразу с двумя могущественными королевами!

– Но я так и не завела друзей среди придворных, – заметила Розамунда.

– Значит, сейчас самое время это исправить! – заключил Том.

– Но я не собираюсь больше возвращаться ко двору, если это будет в моей власти, – возразила Розамунда.

– Но Филиппа рано или поздно вернется, и не исключено, что именно кто‑то из придворных станет ее мужем! Розамунда, связи при дворе еще никому не мешали! – заявил Том. Его кузина всегда предпочитала одиночество, но сейчас это следовало исправить.

– Что‑то мне подсказывает, что ты уже прикинул, с кем хочешь меня познакомить! – сказала Розамунда, подозрительно посмотрев на кузена.

Том довольно ухмыльнулся:

– Мои привычки, милочка, не позволяют мне подстраиваться под вкусы толпы, но уверяю тебя, здесь найдется немало приличных людей! Да будет тебе известно, среди них я слыву душой общества и самым милым и учтивым джентльменом. А теперь, когда тебе удалось уладить свои отношения с обоими нашими повелителями и они приказали тебе ехать в Виндзор, самое время познакомиться с теми, кто считается тебе ровней. Как ты собираешься искать мужа для Филиппы, не вращаясь в свете?

– В этом‑то и заключается главная трудность, Том! Я все еще считаю, что Филиппе рано замуж, – заметила Розамунда.

– Конечно, рано, – согласился Том. – Но у нас уйдет не один год на закрепление нужных связей и еще год на то, чтобы Филиппа решила, какой из кавалеров устраивает ее больше всего. Эти вещи следует делать деликатно и осторожно, моя милая, иначе ты рискуешь получить не то, что хотела бы.

– У тебя уже все рассчитано, Том, – неодобрительно проговорила Розамунда.

– Именно так, – согласился Том.

– Но я хочу, чтобы Филиппа вышла замуж по любви и любила своего супруга всегда, – возразила Розамунда.

– Ах, милочка, если бы в жизни все было так просто! Если повезет, она действительно полюбит своего избранника еще до свадьбы – если у них будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга. Но скорее всего уважение и любовь придут потом, с годами. Твой брак с кузеном должен был сохранить Фрайарсгейт для Болтонов. Твой брак с Хью Кэботом служил той же цели. Ты была тогда слишком молода, чтобы разбираться в любви, но, выходя за Оуэна Мередита, ты же не любила его, верно?

Розамунда молча кивнула.

– Но ты полюбила его, потому что он был хорошим человеком и уважал тебя. Прибегнув к осторожному расчету, милочка, мы сумеем обеспечить Филиппе такой же удачный брак. Но если мы не приступим к поискам прямо сейчас – велики ли будут наши шансы? И я умоляю тебя, кузина, не пытайся сравнивать чувства других людей с тем, что было между тобой лордом Лесли. Это было редкое чувство. Немногие в нашем мире бывают удостоены такого счастья.

– Знаю, – тихо произнесла Розамунда, чувствуя, что вот‑вот заплачет.

– Милая кузина, – ласково проговорил Том, – будь благодарна судьбе за то, что изведала такую любовь, но постарайся более благоразумно отнестись к будущему своей дочери.

Розамунда кивнула и улыбнулась:

– Я готова познакомиться с теми людьми, которых ты выбрал, но если можно, пусть это будет не сегодня. Я хочу вернуться домой и просто посидеть в саду, глядя на реку.

– И возможно, чуть‑чуть помечтать о своем шотландце, – добавил Том, хитро блеснув глазами.

– Да, – просто ответила Розамунда.

Тогда бери свою барку, милая. Я вернусь позже и привезу Филиппу и Люси, – заключил Том.

Розамунда поцеловала его в гладко выбритую щеку и с благодарностью в голосе произнесла:

– Дорогой мой Том, что бы я без тебя делала?

– Честно говоря, дорогуша, – Том сделал нарочито серьезное лицо, – я даже думать об этом боюсь! – Он лукаво подмигнул кузине.

Розамунда встала со скамьи.

– Только не задерживайтесь допоздна, – предупредила она. – Завтра нам нужно ехать в Виндзор.

Том кивнул и остался сидеть, провожая Розамунду взглядом.

Розамунде подали ее маленькую лодку. Она села на обтянутую синим бархатом скамью, устало прикрыла глаза и приказала гребцам:

– Отвезите меня домой!

Теплый вечерний воздух был наполнен множеством запахов, и отнюдь не самых приятных. Стояла низкая вода. Отлив обнажил залежи отходов, сброшенных с берега прямо в реку и издававших зловоние. Розамунда тихо вздохнула. Ее сердце болезненно сжалось от тоски по Фрайарсгейту. Теперь можно было не сомневаться, что худшее уже позади. Но Том прав: если она хочет когда‑нибудь устроить брак дочери с отпрыском одной из знатных фамилий, ей уже сейчас следует позаботиться о нужных знакомствах и связях. При мысли о том, что еще несколько лет назад ее саму считали молоденькой девушкой, Розамунда слабо улыбнулась. Теперь, в свои двадцать пять лет, став трижды вдовой, она искала мужей не для себя, а для своих дочерей. Но разве это означает, что она должна отказаться от любви? Вовсе нет.

Розамунда понимала, что прожить в одиночестве остаток жизни не самый лучший выход, но хочет ли она снова замуж? Хочет ли связать свою судьбу с Логаном Хепберном? У нее сложилось такое впечатление, будто она всю жизнь только и знала, что бегала от него. Или же, наоборот, он гонялся за нею. Уж она‑то, во всяком случае, вовсе не думала от кого‑то бегать. Она и думать не думала о каких‑то Хепбернах из Клевенз‑Карна вплоть до того дня, когда… черт побери! Неужели так много времени прошло с тех пор, как он догнал ее на вершине холма, господствовавшего над Фрайарсгейтом, и, не сходя с коня, заявил, что хочет на ней жениться? Одиннадцать лет… Нет, не может быть! Это не могло случиться одиннадцать лет назад! Но это было незадолго до их свадьбы с Оуэном, а Филиппе сейчас уже исполнилось десять лет. Это открытие неприятно удивило Розамунду. Прошло одиннадцать лет с тех пор, как она довольно резко отказала Логану и запретила показываться на свадьбе. Но он, конечно, не послушался и притащил с собой еще и братьев. Они привезли в подарок виски и копченого лосося и играли на своих волынках в честь жениха и невесты. Это было одиннадцать лет назад!

Но может ли она сказать, что за одиннадцать лет узнала Логана по‑настоящему? Да, он самонадеян и упрям и готов был уступить свою землю одному из наследников своих братьев, лишь бы не жениться на другой. Он готов был на это ради нее, Розамунды Болтон. Но она расценивала его поведение как глупое и самонадеянное. Она обзывала его грубияном и шотландским выскочкой, отвергла его предложение руки и сердца потому, что вместо признания в любви он говорил лишь о будущих сыновьях. Розамунде до этой минуты и в голову не приходило, что если мужчина готов отказаться от прав на наследство ради женщины – значит, он действительно ее любит. Нет, это не Логан, а она вела себя как последняя дура.

Розамунда снова и снова задавала себе вопрос, хочет ли она снова замуж, но даже сделанное в эти минуты открытие не помогло ей найти ответ. Она должна была узнать этого человека, от которого с таким упорством пыталась отделаться, ослепленная собственной гордыней, мешавшей ей оценить всю глубину его чувства. Она знала, что Логан терпеливо ждет ее возвращения, и от этого ей еще сильнее захотелось домой. Но если он завоюет ее – удовлетворит ли его одержанная победа? Или он утратит к ней интерес?

Розамунда очнулась от своих мыслей, почувствовав слабый толчок. Это лодка коснулась каменного причала возле дома кузена. Розамунда открыла глаза и часто‑часто заморгала от яркого солнечного света. Она оперлась на протянутую лакеем руку, поднялась на причал и поспешила в дом. Ее больше не привлекали прелести летнего сада. Она хотела как следует все обдумать. Например, решиться на то, чтобы сделать Логана Хепберна частью своей жизни. Розамунда вспомнила, как ласково он обходился с ее дочерьми и как это им нравилось. Что ж, это можно считать доводом в его пользу. Но он шотландец, а надеяться на то, что между Англией и Шотландией установится достаточно прочный мир, в теперешней ситуации вряд ли стоило.

Лорд Кембридж с Филиппой вернулись домой вечером, когда долгие летние сумерки сменила ночная тьма. Дочка Розамунды не умолкала ни на минуту, рассказывая обо всем, что видела и с кем познакомилась за этот день.

– Мы ведь поедем со двором в Виндзор, правда, мама? Сесилия точно едет в Виндзор. Ее семья никогда не отстает от двора! – тараторила Филиппа.

– А кто такая Сесилия? – спросила Розамунда, ласково погладив девочку по голове. – Это одна из тех новых знакомых, которым представил тебя дядя Том?

– Ее зовут Сесилия Фицхью, мама. Ее папа – граф Ренфри. У нее два брата: Генри, он наследник, и Джайлз, – и две сестры: Мэри и Сусанна. Они обе моложе Сесилии – она самая старшая. И мы с ней стали лучшими подругами!

– Вот так чудеса! – со смехом воскликнула Розамунда. – Неужели вы успели подружиться за один‑единственный вечер?

Филиппа не обратила внимания на насмешку матери и продолжала:

– Сесилия сегодня тоже в первый раз была при дворе! До этого ее оставляли дома с младшими сестрами. Ее брат Генри состоит в свите короля, а второй брат – паж. И мы обе любим кататься верхом.

– Ну, похоже, день удался на славу, Филиппа, – пришла к выводу Розамунда, – а теперь пора ложиться спать. Беги к Люси, пусть она поможет тебе раздеться. Я приду попозже, чтобы пожелать тебе спокойной ночи.

Филиппа безропотно подчинилась.

– А ты чем занималась, сидя здесь одна‑одинешенька? – спросил Том у кузины.

– Я думала о том, хочу ли снова замуж, и о Логане Хепберне – тот ли это человек, который мне нужен. Ты понимаешь меня, Том?

– Понимаю. Я верю, что тебе хватит здравого смысла принять правильное решение.

– То есть ты намекаешь на то, что скоро я состарюсь и на меня никто не позарится? – лукаво спросила Розамунда. – Как‑никак мне уже двадцать пять лет!

Том добродушно рассмеялся.

– Розамунда, ты никогда не утратишь своей привлекательности. Для этого ты слишком красива и обаятельна. Черт побери, если бы я, к примеру, захотел найти себе жену, то непременно остановил бы свой выбор на тебе!

– Ох, Том, как я рада это слышать!

– Увы, я не создан для семейной жизни, – проговорил с улыбкой кузен.

– А это намного облегчило бы нам жизнь, – заметила Розамунда.

– Ты глубоко заблуждаешься, милая! Твой шотландец пообещал, что прикончит меня собственными руками, если вдруг откроется, что я был твоим любовником! – Лорда Кембриджа даже передернуло при воспоминании об этом. – Он был настолько убедителен, что я не посмел ему не поверить.

Розамунда весело рассмеялась, а потом попросила:

– Опиши мне семейство Фицхью, с которыми ты познакомил сегодня мою Филиппу!

– Эдуард Фицхью, как и твой Оуэн, дворянин валлийского происхождения. У него не очень большое поместье где‑то в болотистых пустошах между Англией и Уэльсом. Его супруга Анна родом из старинной английской семьи помещиков из Гирфорда. За нею дали богатое приданое, поскольку ее родня была счастлива породниться с сыном графа. Нед был третьим сыном. Он никогда и не мечтал о том, чтобы унаследовать титул, но два его старших брата скончались в молодости. Старшего унесла моровая язва, а средний сын, возвращаясь из Испании, где заключил помолвку, попал в жестокий шторм в Бискайском заливе. Старый граф ненамного пережил своих сыновей. Считают, что он умер от горя. Его третьему сыну достались и земли, и титул. Нед получил духовное образование вместе с нашим королем, поскольку считалось, что в один прекрасный день он примет сан и станет священником. А когда он стал графом Ренфри, то воспользовался старыми связями, чтобы представить ко двору свою семью. Его безвременно погибший средний брат был помолвлен с дальней родственницей королевы Екатерины. Вот почему эта семья пользуется расположением. Говорят, что Сесилии уже предложили место фрейлины в свите ее величества. Конечно, пока она слишком молода, чтобы исполнять эти обязанности, но если они подружатся с Филиппой, это может оказаться полезным. В один прекрасный день твоя дочь тоже станет фрейлиной.

– Томас Болтон, ты просто кладезь мудрости! – с восхищением воскликнула Розамунда. – Откуда тебе стали известны все эти подробности? На этот раз ты превзошел себя в искусстве добывать сведения!

В незапамятные времена бабушка нынешнего графа Ренфри водила в Лондоне знакомство с моим дедом. У них было совместное дело, приносившее неплохую прибыль. И я был приглашен на свадьбу к нынешнему графу, который был тогда всего лишь третьим сыном, и не поскупился на подарки для молодоженов. В конце концов, дорогая, никто не знает, когда и что может пригодиться!

Ты присматриваешь для Филиппы второго сына графа Ренфри, не так ли? – спросила Розамунда.

Лорд Кембридж важно кивнул:

– Джайлзу Фицхью четырнадцать лет. Он все еще учится, и к тому же находится в услужении у королевы. Как сказал мне Нед, он скоро станет слишком велик, чтобы быть пажом, и осенью не вернется ко двору. Его брату шестнадцать лет, и он с шести лет состоит при короле. В августе он женится на богатой наследнице из Уэльса. А Джайлз, несмотря на то что его отец настоящий аристократ, склонен к практическим делам. Филиппе нужен именно такой муж.

– А что, если его брат умрет? – не удержалась Розамунда.

– По‑твоему, это может случиться? – насторожился Том. – Но его будущая жена уже беременна. Так пожелали оба отца.

Розамунда была поражена такой откровенной расчетливостью.

– Ни за что на свете я не позволю, чтобы мои дочери… – начала было она, но Том небрежно отмахнулся:

– Это необычный случай, милочка. Нед пожелал быть уверенным в том, что у его старшего сына будет наследник. А отец невесты во что бы то ни стало хотел, чтобы его дочь стала титулованной особой. К тому же жених и невеста, люди молодые и жадные до любовных утех, вовсе не возражали против требований родителей. – Том цинично ухмыльнулся.

– У нее может родиться девочка, – сухо заметила Розамунда.

– Может, – благодушно согласился Том. – Однако ни один из сыновей Фицхью, слава Богу, не жалуется на здоровье. Никто не помешает наследнику титула плодить детей одного за другим, пока у них не родится мальчик, а может, два или три.

– А если Филиппа не подружится с этим мальчиком? – предположила Розамунда.

– Милочка, они даже не видели друг друга! Подожди хотя бы до Виндзора. Нашей малышке всего десять лет, да и мальчик еще не готов жениться. Это в лучшем случае можно назвать небольшой, ни к чему не обязывающей проверкой.

Розамунда нехотя кивнула:

– Но после Виндзора я сразу поеду домой. У меня там накопилось множество дел.

– Договорились! – воскликнул Том. – Завтра мы оставим Филиппу на попечении ее новых друзей, а сами займемся делом. И как только я окажусь дома, первым делом побываю в Лейте и проверю, как обстоят дела на верфи. Кузина, я бы хотел дать нашему первому судну твое имя!

– Милый Том, мне кажется, что я придумала гораздо лучше, – сказала Розамунда. – По‑моему, стоит назвать его «Отважный». Ведь нам понадобилось немало отваги, чтобы решиться на такое!

– Да, мне тоже нравится, – согласился Том. – «Отважный»! Да‑да!

На следующее утро Филиппу отвезли во дворец и оставили с Люси искать Сесилию Фицхью. Том и Розамунда отправились в ювелирные ряды, где лорд Кембридж познакомил свою кузину с почтенным мастером Якобсом. Розамунда несколько раз расписалась на клочке пергамента, чтобы тот мог установить подлинность ее подписи на получаемых из Камбрии документах. Лорд Кембридж привез мастеру Якобсу свое завещание, чтоб тот знал, что Розамунда с дочками являются наследницами его состояния. Кроме того, он оставил у него копию заключенного между ним и Розамундой делового соглашения.

– Мы с кузиной оба имеем право вкладывать деньги в наш общий фонд и расходовать их, мастер Якобс, – пояснил Том. – Леди Розамунда – богатая землевладелица из Камбрии, куда перебрался и я.

– А для чего вам потребовался собственный корабль, милорд? – спросил ювелир.

– Мы собираемся поставлять в Европу шерстяное сукно, изготовленное в поместье моей кузины. Никакое другое сукно не сравнится с ним по качеству, и скоро фрайарегейтский синий станет самым популярным на рынке, – гордо заявил Том.

– А что ваш корабль будет перевозить на обратном пути? – спросил ювелир.

– Том! Мы с тобой даже не подумали, какой груз могли бы доставлять обратным рейсом! – воскликнула Розамунда. – Если корабль будет плыть обратно с пустыми трюмами, мы потеряем половину прибыли!

– Милорд, миледи, у меня есть надежные поставщики в Голландии и в Балтийских странах. За небольшой процент от прибыли они могли бы наполнить трюмы вашего корабля любым грузом, – сообщил мастер Якобс.

– Это не должен быть груз с резким запахом, – вставила Розамунда, – иначе все трюмы пропитаются им и следующий груз шерсти тоже приобретет этот запах. Значит, никакого сыра или кож. Вино. Древесина. Фарфор. Золото. Но ничего такого, что оставляло бы после себя стойкий запах. Мой капитан получит на этот счет специальные указания.

– Конечно, миледи. Теперь я понимаю, отчего вам непременно требуется новый корабль. Я готов запросить с вас пятнадцать процентов. – Ювелир слащаво улыбнулся. – Это самая низкая плата.

Розамунда решительно покачала головой:

– Нет! Это слишком много.

– Двенадцать, – предложил ювелир и тут же добавил: – Десять – это предел моих возможностей, миледи.

– Восемь процентов и ни пенни больше, мастер Якобс. Учтите, я так щедра с вами в расчете на наше длительное сотрудничество. Мы сами, без вашей помощи, строим корабль, растим овец, производим сукно и берем на себя весь риск. Восемь процентов за груз, доставляемый обратным рейсом, – это более чем щедрая плата.

Ювелир нахмурил брови, помолчал с минуту и наконец расплылся в улыбке.

– Договорились, миледи! – сказал он и, обернувшись к лорду Кембриджу, добавил: – Ваша кузина умеет и торговаться, и доказать свою правоту.

– И еще как умеет! – не без гордости признал Том.

– А как мы будем искать нашего доверенного представителя? – поинтересовалась Розамунда, когда они с Томом снова оказались в лодке на реке.

– Я думаю, всему свое время, – задумчиво проговорил лорд Кембридж. – Возможно, нам вообще не стоит искать его в этот визит в Лондон. Что‑то мне подсказывает, что с этим нужно подождать.

– Твоя интуиция никогда тебя не подводила, – заметила Розамунда. – Подождем.

На следующий день королевский двор покинул Вестминстерский дворец и Лондон. Королю не терпелось насладиться летней охотой в обширном парке Виндзора. Розамунда, Том и Филиппа ехали верхом в королевской свите, а Люси и камердинер Тома путешествовали в повозке, нагруженной их багажом и затерявшейся в длинном обозе, в котором передвигался и отряд охранников из Клевенз‑Карна. Филиппа предпочла общество своей новой подруги Сесилии и Фицхью, а Том с Розамундой ехали в компании графа и графини Ренфри.

Граф был рослым мужчиной с серыми глазами и волосами песочного цвета. Его жена – миниатюрная темноволосая леди с выразительными голубыми глазами – сидела рядом с ним.

– Я помню вашего последнего мужа, сэра Оуэна, – говорил Нед Розамунде, развлекая ее беседой в пути. – Он был достойным человеком и преданным слугой Генриха Тюдора. В моих жилах, так же как и у него, течет валлийская кровь.

– Оуэн почти не помнил того места, где родился, милорд. Уже в шесть лет он стал пажом при английском дворе, – пояснила Розамунда.

– Вот и мы с женой стали гораздо больше времени проводить при дворе, чем на родных пустошах, – с грустью признался граф. – Нашему сыну и его жене придется учиться на собственном опыте, как управлять поместьем. Все равно в один прекрасный день оно достанется им. Том говорил мне, что у вас есть обширное владение на севере, мадам.

– Да, Фрайарсгейт, – подтвердила Розамунда. – Моих родителей и брата не стало, когда мне было три года. Тогда я и унаследовала Фрайарсгейт. Филиппа наследует его после меня. У нас есть земля, большое стадо коров и множество овец, милорд. Недавно мы с Томом затеяли новое предприятие. Хотим поставлять в Европу тонкое шерстяное сукно, которое производят в Фрайарсгейте. Мы строим собственный корабль, чтобы перевозить груз в надлежащих условиях.

– И ваша дочь унаследует это все от вас, – заключил граф.

– Да, – ответила Розамунда. – Моя средняя дочь, Бэнон, получит в наследство от Тома его Оттерли, а самая младшая моя дочка, Элизабет, получит богатое приданое. Я бы хотела выдать ее замуж за человека с титулом.

Граф Ренфри понимающе кивнул. Семейные связи в то время были очень важны.

– Мой второй сын, Джайлз… – начал он, но Розамунда решительно перебила его, понимая, к чему он клонит:

– Филиппа еще слишком молода, милорд, но все равно спасибо. Года через три, когда она подрастет, мы снова поговорим об этом – если, конечно, ваш сын все еще не будет обручен.

– Вы прекрасная мать! – с чувством произнес граф.

Вскоре они добрались до Виндзора. Благодаря предусмотрительности Тома в их распоряжении оказался целый этаж богатой гостиницы. Он даже умудрился найти пристанище для отряда охранников и предупредил их, что на время пребывания в Виндзоре они могут наниматься к другим господам, если хотят подзаработать, но с тем условием, чтобы к концу июля, когда Розамунда соберется домой, отправиться в обратный путь. Том и Розамунда почти не видели Филиппу. Девочка все время проводила со своими сверстницами, повсюду сопровождавшими королевскую чету. Днем они ездили на охоту, а часть вечера посвящали танцам и разным играм. Филиппа очень быстро освоилась при дворе.

– Ох, как же мне не хочется возвращаться во Фрайарсгейт! – призналась она однажды утром Розамунде.

– Тем не менее сейчас твое место именно там, дочка, – строго напомнила Розамунда.

– Ох, мама! Ты все еще учишь меня как маленькую, а я вовсе не маленькая! – воскликнула Филиппа.

– Тебе всего десять лет, – строго продолжала Розамунда, – и, что бы ты себе ни воображала, тебе еще нужно набраться много ума, чтобы стать взрослой.

Филиппа устало закатила глаза, а Розамунда тяжело вздохнула.

– Чем скорее мы вернемся домой, тем лучше, – сказала она, пересказывая Тому содержание этой беседы. – У Филиппы портится характер. Она стала упрямой и своевольной, чего я не замечала в ней прежде.

– Хотел бы я знать, откуда она этого набралась, – озадаченно проговорил Том.

– Когда я была в ее возрасте, мне даже в голову не пришло бы пренебрегать долгом перед семьей! – возмутилась Розамунда.

– Ничего не могу сказать, милочка, поскольку в то время мы еще не были знакомы! – попытался пошутить кузен.

– Если не веришь, спроси у Эдмунда! – рассердилась Розамунда.

– Кузина, потерпи еще несколько дней. Скоро поедем домой, – утешал ее Том. – А пока пусть девочка развлекается. Она и опомниться не успеет, как снова окажется дома, где отец Мата мигом усадит ее за уроки рядом с Бэнон и Бесси.

– И чем скорее, тем лучше, – добавила Розамунда. Почему‑то разговор с Филиппой заставил ее почувствовать себя ужасно старой.

Виндзорский замок был одним из самых величественных в Англии. Он стоял на вершине холма, возвышаясь над окрестностями. Внизу под ним расстилались зеленые луга и густые леса, окаймленные голубой лентой Темзы. Замок заложили норманны в 1080 году. Он стал одним из девяти замков, составивших оборонительное кольцо вокруг Лондона. Поначалу это была маленькая деревянная крепость, служившая норманнским королям в качестве охотничьего домика. Первый король из дома Плантагенетов, Генрих II, отстроил Виндзор из камня. Неподалеку находилось знаменитое местечко Раннимед, где в 1215 году король Иоанн Безземельный подписал знаменитую Великую хартию вольностей. В 1216 году Виндзорский замок подвергся жестокой осаде. Генрих III, сын короля Иоанна Безземельного, восстановил замок и расширил королевские покои. Но пожар 1296 года уничтожил большую часть построек.

Эдуард III, родившийся в Виндзоре, очень любил это место и не жалел денег на то, чтобы придать ему величественный облик. Для кладки новых стен дворца был использован красивый серебристо‑серый камень из ближайшего карьера в Бэгшоте. Эдуард IV заложил в Виндзоре большой собор, посвященный святому Георгию, но не успел завершить строительства. Его внук, Генрих VIII, уже почти закончил стройку. Он полюбил Виндзор за его леса, в которых можно было охотиться день напролет.

Хотя Розамунда по достоинству оценила мощь и величие Виндзорского замка, Гринвич нравился ей больше. В Виндзоре не было ухоженных парков и садов, в которых можно было гулять и развлекаться. Но Филиппу это не волновало. Она почти весь день проводила в седле, разъезжая повсюду с Сесилией Фицхью или находясь рядом с королевой. За день до отъезда во Фрайарсгейт Екатерина пригласила Розамунду к себе и без обиняков сообщила:

– Я хочу, чтобы Филиппу прислали ко мне, когда ей исполнится двенадцать лет. Я решила сделать ее одной из моих фрейлин. Юная Сесилия Фицхью тоже будет моей фрейлиной. Можешь не беспокоиться, я сумею позаботиться о благополучии твоей дочери, пока она будет со мной.

Розамунду не очень обрадовала монаршья милость. Филиппа с подозрительной легкостью приспособилась к придворной жизни. А если она предпочтет остаться при дворе навсегда – что станет с Фрайарсгейтом? Однако перечить королеве Розамунда не осмелилась. Сделав реверанс, она проговорила:

– Это великая честь, ваше величество, и я знаю, что Филиппа будет счастлива об этом узнать. Мне самой сообщить ей о вашем решении или это сделаете вы?

– Я уже поговорила и с ней, и с дочерью графа Ренфри, – ответила королева.

Розамунда снова сделала реверанс.

– С позволения вашего величества я бы хотела уйти к себе и заняться сборами. Завтра мы уезжаем во Фрайарсгейт.

– Как тебе неймется! – улыбнулась Екатерина. – Ты всегда любила свой дом, Розамунда. Ступай с Богом. Я буду молиться, чтобы твое путешествие было благополучным.

– А я буду молиться о вашем величестве, – ответила Розамунда и осторожно попятилась к выходу.

Когда она передала Тому свой разговор с королевой, лорд Кембридж пришел в неописуемый восторг:

– Милая, мы и мечтать не могли о такой удаче! Ты не только вернула себе дружбу королевы, но и обеспечила Филиппе место в ее свите! Это же чудесно!

Вдвоем они сидели за столом в небольшой гостиной, где им подавали обед.

– Филиппа слишком полюбила двор, и это не дает мне покоя, – призналась Розамунда. – Если она позволит вовлечь себя в придворные интриги, ей не будет никакого дела до Фрайарсгейта. Мне это не нравится, но и помешать этому я не могу.

– Это всего лишь одна из ступеней развития, через которую ей необходимо пройти, – убеждал кузину Том. – Филиппа наделена здравым смыслом. Придворные блеск и суета не смогут вскружить ей голову настолько, чтобы она позабыла о долге.

– Я не была такой в ее годы, – с грустью произнесла Розамунда.

– В ее годы ты была маленькой хозяйкой большого дома при пожилом муже, – напомнил Том, – и чуть не сломалась под тяжестью забот о Фрайарсгейте. У Филиппы другая судьба, а сейчас иное время. Вдобавок при дворе твоя дочь может не опасаться, что до нее доберется Генри‑младший!

– Ох, как бы я хотела вернуться и узнать, что его наконец повесили за его преступления! – нахмурившись, произнесла сквозь зубы Розамунда. – Не представляю, как переживу эти два года, если он все еще бродит на свободе. Уберечь от него Филиппу будет непросто, Том, но, Господь свидетель, я это сделаю во что бы то ни стало!

– Я нисколько не сомневаюсь в тебе, дорогая. Только не смотри на меня так! У меня душа ушла в пятки! – пошутил Том.

– Наши охранники уже готовы выступить? – оживилась Розамунда.

– Завтра мы отправимся в путь, как только ты будешь готова, кузина! – пообещал Том.

– Скорее бы уж вернуться во Фрайарсгейт, – мечтательно произнесла Розамунда.

– Вернуться во Фрайарсгейт или к твоему неотесанному шотландцу? – лукаво спросил ее кузен.

– Конечно, во Фрайарсгейт! – слишком поспешно ответила она. – И я понятия не имею о том, как сложатся отношения между мной и Логаном Хепберном. Поживем – увидим.

Том не стал донимать Розамунду вопросами, хотя, в отличие от нее, мог предсказать, что будет дальше. Она выйдет замуж за лорда Клевенз‑Карна, и сделает это чертовски вовремя. Он и сам не представлял, как Логану удастся совершить такое чудо, но полагался на инстинкт влюбленного. А в том, что шотландец любил его кузину глубоко и преданно, можно было не сомневаться. Им обоим довелось немало повидать на своем веку, но сейчас настало время им соединить свои судьбы. И лорд Кембридж собирался быть гостем на их свадьбе. Он знал, что ни у Эдмунда, ни у Мейбл не будет возражений по этому поводу. Дело оставалось за малым – убедить в этом Розамунду. Он не уставал удивляться тому, как его кузина, разумная и предусмотрительная во всем, что касалось ее Фрайарсгейта, превращается во взбалмошную особу, едва речь заходит о ее собственных чувствах. Том не сомневался, что боль от разрыва с Патриком Лесли навсегда останется в ее сердце, хотя она почти не говорила о нем в последнее время. Но это не означает, что в ее сердце не может быть места для новой любви. Том так надеялся на это, что даже помолился за Розамунду, хотя уже не помнил, когда обращался ко Всевышнему в последний раз.

В дверь гостиной осторожно постучали, и на пороге возник паж – тот самый мальчик, что провожал Розамунду к королю в Вестминстере. Он почтительно поклонился и сказал:

– Его величеству угодно видеть леди Фрайарсгейт до ее отъезда. Пожалуйста, следуйте за мной.

– А где сейчас король? – спросила Розамунда.

– На опушке леса за этой гостиницей, мадам, – ответил паж.

– Том, ты пойдешь со мной. Я умоляю тебя, сделай это ради моей репутации! – взмолилась Розамунда.

Том кивнул и вместе с Розамундой последовал за пажом. Они прошли к задней двери гостиницы, миновали небольшой огород и лужайку и оказались на лесной опушке, где под деревьями укрывался король. Паж и лорд Кембридж остановились на почтительном расстоянии, а Розамунда приблизилась к королю и сделала реверанс:

– Ты все‑таки решил во что бы то ни стало лишить меня репутации в глазах королевы, Хэл.

Король рассмеялся:

– А ты, прекрасная Розамунда, решила во что бы то ни стало оставаться тем, кем должна была быть! – Он запечатлел галантный поцелуй на ее руке. – Я пришел сюда сказать, что ты всегда можешь рассчитывать на мою дружбу – так же, как и на дружбу королевы. Я бы не хотел, чтобы между нами по этому поводу оставалось какое‑то недопонимание.

– Тогда я могу лишь обрадоваться тому, что ты вызвал меня к себе, – ответила Розамунда. – Мудрой женщине не повредит расположение обоих супругов!

Король снова рассмеялся:

– Ты, как всегда, сама прямота и откровенность! Мне до сих пор досадно, что мы не смогли продолжить то, на чем когда‑то остановились! Никто и никогда не отваживался говорить со мной так, как говорила ты, Розамунда!

– Я всего лишь неотесанная провинциалка, ваше величество, а на границе все видится по‑другому.

– Значит, настал час прощанья, дорогая Розамунда! – Генрих привлек Розамунду к себе и поцеловал в губы.

Она мягко высвободилась из его объятий и шутливо погрозила Генриху пальцем:

– Ты всегда был плохим мальчишкой! Но я благодарна тебе за твою дружбу, Хэл. Через два года моя дочка Филиппа вернется ко двору, чтобы стать фрейлиной королевы. Я надеюсь, что ее ты тоже не обойдешь своей дружбой. Она ребенок Оуэна, а Мередиты всегда служили дому Тюдоров верой и правдой.

– Я буду заботиться о ней как о своей родной дочери! – заверил король и подумал: «Если бы у меня была своя дочь!»

– У тебя еще будут дети, Хэл, – сказала Розамунда, словно услышала его мысли. Она сделала реверанс и вернулась к кузену. Паж направился к королю.

– Король хотел с тобой попрощаться? – спросил Том. – Очень мило с его стороны. Тебе будет спокойнее жить, зная, что ты по‑прежнему пользуешься его расположением.

– Если бы я уступила и осталась при дворе, рано или поздно Генрих вынудил бы меня вернуться к прежним отношениям и очень скоро пресытился бы мной. Его всегда тянуло к тому, до чего он не может добраться. Сама погоня за невозможным привлекает его сильнее, чем обладание, – ответила Розамунда.

Сдается мне, кузина, что тебе здесь больше нечего делать.

– Да, Том, – согласилась Розамунда. – Я хочу как можно скорее оказаться во Фрайарсгейте.

Поиск по сайту: