Глава 8. – Да что с вами такое? – спросила Эми с заднего сиденья

– А‑а‑а‑а‑а! – визжала Нелли.

– А‑а‑а‑а‑а! – кричал Дэн, сидя рядом с Нелли в машине.

– Да что с вами такое? – спросила Эми с заднего сиденья.

Она взяла с собой гору книг с произведениями Шекспира и теперь прилежно читала все подряд с тех пор, как они сели в арендованную машину. Путь их лежал в Стратфорд‑на‑Эйвоне.

– Я забыла, что здесь ездят по другой стороне! – сказала Нелли. – То есть для них это правая полоса… нет, левая… короче, та, по которой они ездят, но…

– Машина! – закричал Дэн.

Но вроде бы это был ее ряд.

– Куда? Направо? – бормотала Нелли. – Нет… налево. Вправо? Влево? А‑а‑а‑а‑а!

В последнюю секунду она вырулила влево, потом съехала с дороги и встала у обочины, покрытой изумительным изумрудным газоном. Ее била дрожь. Мимо проносились автомобили.

– Нет, я не смогу, – сказала она.

– Что?! – удивилась Эми. – Но у тебя уже есть опыт вождения по другой стороне. В ЮАР.

– Ты потрясающе там водила! Сплошными зигзагами! Такие виражи выписывала! – вспоминал Дэн. – Ты лучший в мире водитель, Нелли!

И это была правда. Только с поправкой: среди самых опасных водителей. Но это Дэн и хотел сказать. Скорее всего.

– Да, так оно и есть. Обычно, – согласилась Нелли, вытирая пот со лба. – Но не знаю. Это безумие. Здесь… здесь все по‑настоящему как‑то. Там, в ЮАР, это было как в видеоиграх, но тут… теперь‑то я понимаю, что такое охота за ключами и как это важно. Теперь это типа… О! Ответственность.

– Но если бы ты разбилась в ЮАР – или еще где‑нибудь, не суть, – ты была бы ответственна за нашу смерть, – сказал Дэн. – И неважно, знала ты или нет о том, что стоит за этими ключами.

– Огромное тебе спасибо, – ответила Нелли. – Ты думаешь, мне теперь легче?

Она потерла пальцем серебряную змейку, которая висела у нее в носу. Перед отъездом из Ямайки она сходила в мастерскую и починила ее.

Они продолжали стоять на месте.

Эми вспомнила, как Нелли была напугана, когда они встретились у служебного выхода из театра «Глобус».

«Может быть, она считает, что все это теперь невозможно? – думала Эми. – Или у нее был просто тяжелый день?»

– Нельзя допустить, чтобы гонку выиграла Изабель… – напомнила Эми. – Или Эйзенхауэр… Или Кора… Или Алистер…

В том, что Эми назвала именно эти имена, не было случайности. Они все были там, когда погибли мама с папой.

Нелли сжала руль.

– Ты права, – сказала она и решительно выдвинула вперед подбородок. – Я должна это сделать. Ты только… не смотри на меня так, ладно? А то я начинаю нервничать.

– Хорошо. Я буду читать, – быстро ответила Эми.

– Вот зачем человеку нужны мощные батареи для компьютера, – сказал Дэн, открывая лэптоп.

Эми сложила книги перед переноской, загородив ими Саладина. Чтобы не подглядывал.

Через некоторое время она совсем позабыла о том, что едет в машине, и перестала замечать невероятные маневры, которые то и дело совершала Нелли. Она с головой ушла в чтение. Это была книга о Шекспире. Чем больше она читала, тем больше он ей нравился. Порой он был смешным, порой грустным, но каждый раз мудрым и очень… человечным.

Но это же совершенно очевидно, что он был Мадригалом!

Он родился в самой обыкновенной бедной семье. О его родителях мало что известно, но исследователи пришли к выводу, что они скорее всего были безграмотными. Известно, что когда Уильям был еще подростком, у его отца почти не было денег, так что считается, что ему скорее всего пришлось бросить школу. И наверняка у него не было средств на университет. И когда он обосновался в Лондоне и начал писать свои первые пьесы, все писательское сообщество Лондона подняло его на смех. Ведь он был необразованным человеком.

«Он был таким же, как мы с Дэном, – подумала Эми. – Чужим. Только мы чужие в своей семье. А он был посмешищем среди своих собратьев‑писателей. Никто не даст за нас и ломаного гроша».

Потом в его биографии последовали так называемые потерянные годы, когда имя Шекспира исчезло со страниц всех известных науке источников.

«Так, все ясно. Значит, в этот период Шекспир занят делом жизни Мадригалов. Он ищет ключи, пытается наладить переговоры с кланами Лукаса и Екатерины, выполняя свое самое главное предназначение – сохранять мир и равновесие между кланами», – думала она.

Они с Дэном уже так долго занимаются поисками ключей, что теперь им достаточно одного взгляда на исторические события, чтобы заметить любые, даже самые скрытые отпечатки пальцев, оставленные Кэхиллами на страницах истории.

– О господи! – Между креслами неожиданно просунулась голова Дэна, и он закричал: – Как этот чувак может быть одним из нас? Уильям Шекспир – и Мадригалы? Это полный бред.

И снова они с Дэном подумали об одном и том же, но, как и всегда, с разных точек зрения.

– Ты издеваешься? – испуганно взвизгнула Эми.

Нелли вздрогнула, машина поехала куда‑то вбок, но ей удалось выровнять ее, и она недовольно посмотрела в заднее зеркало.

– Ой, прости, Нелли. Я не хотела тебя отвлекать, – извинилась Эми.

– Все в порядке, – ответила компаньонка, не отрывая глаз от дороги. – Можете болтать. Мы выехали на трассу, теперь дорога будет легче. Здесь нет встречного потока.

Эми успокоилась и переключила внимание на Дэна.

– Что ты хочешь этим сказать? Я сама хочу догадаться. Ага! Ты, конечно же, считаешь, что раз Шекспир – гениальный писатель, то он, конечно же, представитель ветви Януса, правильно? Или тебе не нравится твой род? Тебе просто обидно, что в клане Мадригалов нет ни знаменитых воинов, ни мастеров кунг‑фу, ни альпинистов, ни самураев. Правильно? Ни одного героя, как в других кланах, так? Но почти все говорят, что самым великим писателем во все времена был именно Шекспир. Тебе этого мало?

– Да ладно тебе, – сказал Дэн. – Что в этом такого? Он даже писал перьями!

Эми чувствовала, что голова ее вот‑вот взорвется.

– Но, – продолжал Дэн, – я согласен, что он был великим писателем.

Эми даже не нашлась, что на это ответить.

– Ты… ты правда так думаешь?

– Конечно! Ты что, не видела магнитики с его цитатами? Они в «Глобусе» продавались. Там такие прикольные выражения! Все лучшие ругательства – это его изобретения. Мне так понравилось, что я потом кое‑что проверил в Интернете. И знаешь что? Это чувак был просто гением по части изобретения ругательств. Он знал толк в этом деле, сестренка, честное слово. Вот послушай: «Ты, жирный угорь!», «Язык твой злее, чем все гады Нила!», «Болячка моей плоти, ты – нарыв, ты – опухоль с моею гнойной кровью!». О, как я хотел бы сказать это Изабель Кабра или Старлингам!

– Так, значит, Шекспир тебе понравился только потому, что он изобретал ругательства? – упавшим голосом спросила Эми.

– Конечно, и… кстати, ты знаешь, что он писал с ошибками? – И Дэн повернул к ней экран. – Сохранилось шесть вариантов его подписи, и все они разные. Самый великий писатель в мире – и не мог правильно написать свое имя!

– Просто тогда еще не было единых правил правописания, – защитила Эми Шекспира. – Тогда писали кто как хотел. И это многое усложняло.

Дэн хихикнул.

– Ха, но если бы Шекспир был сейчас жив, то, спорю, он носил бы такую майку «Двоечники всего мира – уединяйтесь!».

Эми глубоко и горестно вздохнула.

– Ты уходишь от темы, – сказала она. – Ты не веришь, что Шекспир был Мадригалом, потому что он писал с ошибками?

– Нет, – ответил Дэн. – Просто я думаю, что он был слишком великим, чтобы быть просто Мадригалом.

– Ты о чем? Смысл того, что ты говоришь, далек от меня так же, как другая галактика.

– Смотри, – терпеливо начал он. – Помнишь, что говорил наш двоюродный дедушка Фиске, этот человек в черном? Вспомни, это было на Ямайке. Самый первый Кэхилл, которого звали Гидеон, изобрел некую совершенно офигенную формулу, которая, если ее выпить, могла сделать его самым сильным во всем. Его четверо отпрысков выпили какие‑то составные части этой формулы, и после этого у них даже ДНК изменился. И дальше каждый, кто родился в клане Екатерины, был умнее предыдущих, а у Томаса потомки превосходили предков физически…

– Да, да, это я все знаю, – перебила его Эми. – Дети Джейн унаследовали талант в разных видах творчества и искусства, Лукасу достался дар лидерства и стратегии. Что и поныне мы можем наблюдать на примере наших любимых родственников. Представителей кланов Екатерины, Томаса, Януса и Люциан. Ну а при чем тут Шекспир? Если он Мадригал, то к ним он никакого отношения не имеет.

– Правильно, – сказал Дэн. – А основательнице нашего рода Мадлен формула не досталась, и семья к моменту ее появления на свет распалась. А это значит, что и дети, и все ее потомки, и мы с тобой – нормальные, без усилителей.

Эми почувствовала комок в горле. Ее брат только что доказал, что они с ним абсолютно ординарные личности. Бездарные. Простые. Она так и знала.

Но Дэн, оказывается, еще не все сказал.

– А как без этой сыворотки Шекспир мог бы стать самым великим писателем на свете? – продолжал он. – Он даже круче, чем все писатели из рода Януса вместе взятые.

– Не знаю, – размышляла Эми. – Может быть, он просто очень‑очень старался?

И снова она почувствовала, что за всей этой историей с формулой скрывается какая‑то неправда. Какое‑то было во всем этом лукавство. Все Кэхиллы в той или иной степени были жуликами. Более того, это стало чуть ли не главной отличительной чертой их семьи – жульничество и обман. Но формула – это что‑то другое. Как наркотик. Что‑то страшное и очень опасное.

Честно говоря, она даже обрадовалась, когда узнала, что в ее ДНК нет никакой сыворотки. Но ведь раньше, до того, как узнать правду о своем клане и о Мадригалах, она и сама всеми силами боролась за формулу Люциан, которую они нашли в Париже. И она даже дошла до вершины Эвереста только ради того, чтобы найти формулу Янусов.

«А главный приз в этой охоте – это, наверное, общая формула всей семьи», – думала она.

Вдруг ее охватила какая‑то тревога, словно она что‑то предчувствовала. Она все время гнала от себя эти мысли. О том, что Дэн сказал ей в гостинице. Они должны победить, чтобы иметь достаточно сил и власти, чтобы изменить всех остальных и чтобы дальше идти к своей цели. Но разве Мадригалы такие? Неужели Грейс затеяла всю эту игру только для того, чтобы они с Дэном нашли какую‑то жидкость, выпили ее и превратились в других людей?

«Неужели мы ей не нравились такими, какие мы есть?»

– Эми? Что с тобой? Ты дрожишь, – сказал Дэн.

– Просто все так запутано. Это здорово, что мы сумели расшифровать подсказку Шекспира и что Гамильтон сказал, что мы «достойные соперники». С тех пор, как началась гонка за ключами, многое изменилось и стало лучше. Так что, возможно, надежда еще есть. Но я все равно пока многого не понимаю. Как, например, Старлинги так быстро смогли догнать нас? Как все могли в один и тот же час и в один и тот же день собраться в «Глобусе»? И что мы должны сделать такого, чтобы стать победителями? Чего от нас ждут Мадригалы? И потом…

– Эми, – торжественно произнес Дэн, – я совершенно точно знаю, чего тебе не хватает.

– Чего?

– Чего‑нибудь съесть, – ответил Дэн. – И если это не поможет тебе, то это точно поможет мне. Нелли, пожалуйста, припаркуйся где‑нибудь. Я умираю с голода!

– Отлично, я и сама не прочь отдохнуть где‑нибудь на обочине, – ответила Нелли, подрезав две «Вольво» и «БМВ», которые в ответ на ее маневр возмущенно загудели.

Они остановились у заправки, и Дэн сразу побежал к прилавку, где его ждали самые разнообразные и восхитительные вкусности, на какие только способны британцы.

– У них есть то, что называется Мега Монстр Манч? – кричал он на бегу. – Я возьму один! И еще говяжий хула‑хуп гриль!

Он начал смахивать в корзинку все, что было на полке.

– Дэн, на каждом континенте есть тонны фастфуда! Чему ты радуешься? – спросила Нелли.

– А тому, что во всех странах мира эта еда одинаковая – такая же, как у нас в Америке, везде или одно и то же, пусть она и называется на других языках так, что невозможно прочитать, – заявил Дэн. – Тут все то, о чем я мечтал всю свою жизнь. – Он взял пакетик хрустящих чипсов из бекона. – Представляешь, как хорошо, что мы сюда попали, а то я бы очень расстроился, если бы их не попробовал. Вот поэтому люди и должны путешествовать по свету!

Эми смотрела на них со стороны и думала о том, что Дэн всегда такой. Сплошная беззаботность! А ее бесконечных тревог с лихвой хватит на двоих. Вдруг она услышала, как где‑то прозвучали слова: «Театр „Глобус“». Она повернулась на голос и увидела рядом с кассой телевизор. Шла программа новостей.

«Похоже, в театре „Глобус“ во время сегодняшнего спектакля произошли беспорядки!» – говорил корреспондент Би‑би‑си.

Эми подошла ближе.

«Сегодня в связи с этими событиями полицией был задержан всемирно известный хип‑хоп певец и ведущий популярных телешоу Йона Уизард. Полиция расследует его причастность к происшедшим беспорядкам, ущерб от которых составляет несколько сотен фунтов. На время расследования в „Глобусе“ отменены все спектакли и мероприятия. Полиция рассматривает вопрос о привлечении к ответственности за нанесенный ущерб Йоны Уизарда и других нарушителей порядка».

Эми оставила на кассе несколько банкнот, даже не пересчитав их.

– Это за все, – сказала она кассиру, показывая на пакеты у Дэна и Нелли. Она знала, что оставила слишком много, но это уже было неважно. Она быстро потащила Нелли и Дэна за собой из магазина.

– Виу, виу, виу! Что за тревога? – спросила ее Нелли.

Эми рассказала им то, что она только что слышала по телевизору.

– Что? – удивился Дэн. – Что за ерунда. Во время этой гонки Кэхиллы успели столько нанести ущерба во всем мире, и это никогда не обсуждалось по телевизору!

– Да, у каждого клана столько связей по всему земному шару, что все замалчивают. Мадригалы, кстати, каждый раз платили за молчание о ваших безобразиях, – сказала Нелли.

Эми впервые это слышала.

– Ну, мы никогда ничего не портили, только в Венеции… Ну, и еще в Вене…

– У семьи Йоны столько денег, что они могут уладить что угодно. Он разбил этих терракотовых воинов в Китае – когда, между прочим, спасал мне жизнь. Но я знаю, что потом его папа как‑то уладил это дело на правительственном уровне и оплатил весь ущерб. И никто об этом больше не слышал. Все, что он натворил в этом театре, это лишь взорвавшаяся бочка, которую он нечаянно опрокинул. И из‑за этого целый репортаж по центральным каналам?

– Что‑то еще случилось, – медленно проговорила Эми. – Что‑то важное…

Поиск по сайту: