Глава 43. – Дэн, Эми, пожалуйста, скажите нам – вы правда нашли формулу?

– П‑прости, что ты сказал? – спросил ошеломленный мистер Макентайер.

– Дэн, Эми, пожалуйста, скажите нам – вы правда нашли формулу? И вы действительно знаете все ингредиенты? – умоляюще произнес Фиске. – Мне кажется, вы только притворялись такими грустными перед всеми, но…

Эми решила больше не мучить его и сказать наконец всю правду.

– Совершенно верно, – ответила она и поведала им обо всем, что пришлось утаить Гамильтону.

– Так, получается, что вы на сто процентов выполнили свою миссию! – восхищенно вздохнул Фиске.

«Правда? – подумала Эми. – Но…»

– Но мы так и не помирились с Изабель. А также с Корой Уизард. И…

– Но вы помирились со всеми их детьми, – бесстрастно отвечал мистер Макентайер. – А еще с Алистером и со Старлингами. Это представители всех кланов Кэхиллов. Вы же не думали, что мы заставляем вас передружить между собой всех Кэхиллов на планете? Это было бы просто нереально.

«Но я так и думала…» – чуть не вырвалось у Эми.

И как только смысл его слов дошел до нее окончательно, она впервые глубоко и счастливо вздохнула. Миссия выполнена.

– Вы помирились с теми, с кем могли, не так ли? – ласково сказал Фиске. – А остальные будут отданы в руки правосудия. Хотя вы это уже сделали.

Эми видела, что оба старика были так счастливы, что будь они кем‑то другим, они бы сейчас тоже прыгали и скакали по всему острову, крича от радости, как Гамильтон и все остальные Холты, а потом бы стали обнимать и громко поздравлять Дэна, Эми и Нелли. Но Фиске только зажмурился, смахнув слезы, и удивленно закачал головой, глядя на детей, как на чудо света. А мистер Макентайер даже позволил себе некое подобие улыбки.

– Ну что ж. – Макентайер почти непринужденно откинулся на камень, впервые в жизни испытывая небывалую легкость.

– Э‑э‑э… нет, – взялась за дело Нелли. – Это все, что вы можете сказать? Ну‑ка, быстро скажите Эми и Дэну, что они спасли мир! И поблагодарите их за то, что они избавили мир от этой женщины, этого воплощения зла и угрозы всему живому! И за то, что они смогли примирить и объединить самую большую в мире семью, члены которой веками вели междоусобные войны друг с другом. И еще… еще вы должны попросить у них прощения за каждый самый маленький синяк, за все их царапины, ушибы, головную боль, истерзанные сердца и израненные души. За все то зло и горе, которое им пришлось пережить, собирая эти ключи. А после этого вы должны ответить Дэну на его вопрос.

– Спасибо вам. Огромное, огромное спасибо. И простите нас. И… какой был вопрос? – спросил мистер Макентайер, который, как старый матерый прокурор, просто тянул время.

– Что нам теперь делать? – спросил Дэн. – Формула у нас. Теперь ее надо выпить и править миром? Но даже Оливия Кэхилл говорила, что это слишком опасно. Или мы должны разделить ее со всеми Мадригалами? Или со всеми кланами Кэхиллов? Или со всем миром?

Эми не верила своим ушам. Неужели этот взрослый рассудительный человек ее мелкий брат? Не может быть! Когда это он успел все обдумать? И успел так измениться? Ведь собери он каким‑то чудом все ингредиенты в начале гонки, он выпил бы все залпом и не поделился бы!

– И почему важно было найти эти ключи именно сейчас? – продолжал он. – Что случилось? Почему Грейс, а с ней, я думаю, и все Мадригалы позволили участвовать в их поисках даже Изабель? И Коре Уизард, и Холтам, и Алистеру? Почему? После нескольких столетий ожиданий?

– Грейс была смертельно больна, и она не видела другого выхода, – сказал Макентайер, избегая смотреть Дэну в глаза.

– Но Грейс могла бы оставить нам какое‑нибудь письмо, подсказку или хотя бы объяснить, что все это значит, – сказала Эми. – Подождать, пока мы с Дэном еще немного вырастем, повзрослеем. Или подождать, когда умрет Изабель. Или…

– Прошу вас, пожалуйста, – умоляющим тоном обратился к ним Фиске. – Давайте просто отпразднуем вашу победу? Зачем вам все это? Давайте будем просто счастливы и будем радоваться тому, что вы сделали. Ведь это же невероятно! И не будем задавать такие вопросы, на которые… нет ответа.

– Правда? – ответила Нелли. – А мне лично обычно бывает небезразлично, что именно я праздную и почему!

Мистер Макентайер и дядя Фиске многозначительно переглянулись.

– Они просто неудержимы! И как их после всего этого оберегать? – проворчал Макентайер.

Эми не понимала. Почему они не могут ответить на самый главный вопрос? На Ямайке дядя Фиске как‑то проговорился, что Гидеон Кэхилл вовсе не предназначал эту формулу для членов своей семьи. Он просто хотел придумать лекарство от чумы.

И тут она невольно вскрикнула.

– Рецепт! – произнесла она. – Чума… Неужели скоро должна начаться эпидемия чумы?

Макентайер и Фиске нахмурились.

– Нет… необязательно, – сказал Макентайер и нерешительно пожал плечами.

В ответ на это Нелли так приковала его взглядом, что он как‑то вдруг обмяк и слабым голосом проговорил дальше:

– Угроза идет, скорее, со стороны еще одной семьи…

– Вы про Люциан? – догадался Дэн.

– Или про некоторых представителей клана Екатерины? Бэй Оу? – подхватила Эми.

Макентайер лишь задумчиво покачал головой.

– Пойми, – обратился к нему Фиске, – мы сами внушили им, что все зло мира таится в их собственной семье.

– Нет, речь идет о совершенно другой семье, – решительно начал Макентайер. – И у нас с ними нет никаких родственных связей. Они еще более скрытны и таинственны, чем Кэхиллы. И если честно, то рядом с ними Изабель Кабра – это просто Мать Тереза.

От этих слов у Эми по коже побежали мурашки.

– Они давно претендуют на место Кэхиллов в этом мире, – рассказывал Фиске. – Они начали охоту за ключами уже много лет назад. Возможно, вы порой чувствовали их невидимое присутствие во время гонки.

Эми невольно вздрогнула. Она вспомнила, как ей то и дело казалось, что кто‑то за ними следит, подслушивает, бесшумно крадется в темноте, выслеживая их. Но каждый раз выяснялось, что это или Ирина, или Изабель, или сам Фиске, когда для них он еще был Человеком в черном.

Или это были не они?

– Незадолго до того, как умерла Грейс, агент Мадригалов перехватил сверхсекретное сообщение другой семьи, – продолжал Фиске. – И в нем было очень много угроз… Мы должны быть начеку.

– Ну, так что же мы сидим? Пойдемте скорее делать формулу! – рванулся Дэн.

«Все‑таки ему не терпится ее попробовать, – думала Эми. – Просто он ищет повод. Чтобы не получалось так, что он, как Изабель, стремится взять власть в свои руки».

– Нет, – твердо сказал мистер Макентайер. – Того, что формула у нас, самого по себе должно быть достаточно. Пить ее слишком опасно. Если только у нас не останется другого выхода. Но благодаря вам у нас есть другой выход. Теперь мы с этим справимся и все одолеем.

– А… что мы должны сделать? – спросил Дэн.

– Отдыхать, – ласково ответил Фиске, глядя на синяк под глазом у Дэна, на их исцарапанные лица и разбитые коленки.

– А еще ждать. Быть детьми и расти большими, – добавил мистер Макентайер.

Лицо Дэна скривилось; казалось, еще секунда – и он разрыдается.

– Ну что ж, а теперь наступила очередь Грейс все вам объяснить, – сказал Фиске и дал знак Макентайеру.

– Грейс? – раздался в тишине голос Эми.

* * *

Дэн во все стороны закрутил головой. Он готов был поспорить, что Эми думала о том же: «А может быть, похороны Грейс тоже были инсценировкой Мадригалов? И вся гонка за ключами – это самый большой в мире спектакль? И Грейс все еще… жива?!»

Но нет, конечно. Бабушки их не было ни на этом острове, ни где‑то еще на земле. Но мистер Макентайер склонился над надгробным камнем и потянул на себя спрятанный в густой траве рычаг. Надгробие стало медленно отрываться от земли, и перед ними открылся тайник.

– Надпись уже давно стерлась, – без предисловий начал мистер Макентайер, – но перед вами могила Мадлен Кэхилл. Грейс очень любила этот тайник и часто оставляла в нем секретные послания для Мадригалов.

Он вытащил из него жестяную коробку и открыл ее. В ней лежало несколько запечатанных конвертов.

– Нет, не то… это тоже… и это не то, – говорил он, просматривая адреса. – Видите ли, она оставила инструкции на все возможные и невозможные случаи. Очень предусмотрительно…

Но вот он нашел нужное письмо и передал его Эми и Дэну. Письмо было запечатано в конверт светло‑желтого цвета и подписано четким почерком Грейс: «Наилучший сценарий». Эми держала его в руках так, словно это было самое дорогое в мире сокровище, самый большой дар, полученный в результате всей этой гонки.

– Ты так и будешь на него смотреть? – пробормотал Дэн. – Кажется, она хотела, чтобы мы его прочитали.

– Ах да, конечно, – ответила Эмми.

Они сели на землю, и Дэн открыл конверт. Эми достала из него письмо, и они вместе начали читать.

Любимые мои, Эми и Дэн!

Раз мистер Макентайер отдал вам это письмо и вы его читаете, значит, вы исполнили мою самую заветную мечту.

Нет. Это не совсем так. Позвольте, я сначала все объясню.

Когда вы еще были совсем маленькими, моей самой заветной мечтой было, чтобы вы никогда не узнали о том, какое тяжелое наследство досталось вам от нашей непростой семьи. Мне всегда хотелось держать вас подальше от этих семейных тайн.

Но, как вы теперь понимаете, такого просто не могло быть. Но вы были такими маленькими, когда не стало ваших родителей! И все, о чем я думала в те тяжелейшие для меня годы, это как взять вас в охапку, прижать к себе и никуда не отпускать.

В голове моей рождались десятки планов, как избавить вас от этого страшного наследия и уберечь вас и ваши юные души от зла. Я придумывала, как мы уедем на далекие южные моря, сбежим в Швейцарские Альпы и спрячемся в маленьких, забытых миром деревушках, в таких маленьких, что их редко найдешь на карте мира. Но редко – это еще не означает никогда. И в глубине души я знала, что все это самообман и кто‑нибудь из нашей огромной семьи непременно разыщет нас рано или поздно. И что опасности нам не миновать, как бы далеко мы ни убежали и как бы хорошо мы ни спрятались от них. И я поняла, что одной моей любви не хватит. Не хватит, чтобы оградить вас от зла и уберечь от встречи с врагами.

И кроме того… С моей стороны это было бы слишком безответственно по отношению к судьбе человечества – бросить все и уехать в такое сложное время. Безответственно еще и по отношению к вам…

И тогда я поняла, что надо делать – решение одновременно жестокое и мудрое, – чтобы защитить вас. Мне пришлось совершить такой шаг; после которого ни один, даже самый коварный и проницательный из моих врагов, не сомневался бы, что вы для меня значите не более, чем вся остальная семья. Мне пришлось заставить мир поверить в самую циничную и вопиющую ложь – что мне безразлична ваша судьба. Но, к сожалению, только так я могла перехитрить их. Иначе ваши жизни были бы под постоянной угрозой. И моим долгом было уберечь вас от расправы и не позволить им шантажировать и использовать вас в своих жестоких играх. Я договорилась со своей сестрой Беатрисой, чье пренебрежительное отношение к вам было известно всему миру, чтобы она взяла над вами опекунство, несмотря на то, что она…

Дальше слова были вымараны чернилами и зачеркнуты так, чтобы их невозможно было прочитать. Но Грейс нарисовала стрелочку, ведущую вбок, и оставила на полях сноску:

О мертвых плохо не говорят, но в таком случае и мертвым нельзя плохо говорить о живых. Скажем так: мое мнение о тете Беатрисе полностью совпадает с вашим!

Дальше письмо продолжалось:

А причина, по которой я остановила свой выбор именно на Беатрис… как вашем опекуне, кроется в том, что она всю жизнь абсолютно безучастно относилась к истории нашей семьи. А это было как раз то, что нужно. Ее отстраненность и равнодушие делало вашу жизнь безопасней. Мое же постоянное присутствие ставило бы вас под постоянную угрозу.

Но как же я ждала выходных, чтобы встретиться с вами и вместе провести пару дней!

Должна признаться, что в этой междоусобной войне между кланами я не всегда была на высоте и часто была вынуждена делать такие вещи, гордиться которыми, мягко говоря, не стоит. Но непростительней всего, о чем я буду жалеть до конца моих дней, то, что я так и не смогла уберечь вас.

Вы не переставали удивлять и радовать меня, и я благодарна вам за то, что вы не затаили против меня обиды. Напротив, даже в горе вы оставались такими же ласковыми и добрыми, какими были всегда. И любознательными…

Но и тогда мне казалось, что я каким‑то образом все еще могу защитить вас от зла и враждебности со стороны наших родственников и делаю все возможное, чтобы держать вас на расстоянии от самых страшных тайн нашей семьи. Но в то же время – и возможно, в этом прячется мой эгоизм – мне хотелось поделиться с вами всем тем, что есть лучшее у Кэхиллов, с их достижениями и открытиями. И поэтому я водила вас на Шекспира, и мы вместе смотрели его пьесы. Я наняла Эми учителя музыки, и вы познакомились с Моцартом. Но вы не знали о том, что мы с ними одна семья, и я вам ничего не рассказывала. Почти. Я мечтала о том, что вам не придется узнать, что такое вражда до тех пор, пока этой вражде не придет конец.

Ах да… тогда я еще надеялась, что это произойдет уже скоро, и я успею… Успею забрать вас у Беатрис, успею взять вас домой и начать воспитывать вас, пока вы еще не стали взрослыми.

Но… мне не суждено и это.

Выяснилось, что у меня рак. И что это неизлечимо. Вместе с тем над нашей семьей нависла и другая, не менее страшная гроза, вражда зашла слишком далеко, и жизнь становилась все более и более опасной.

И тогда мы, Мадригалы, поняли, что ради того, чтобы спасти мир от разрушения, все Кэхиллы должны объединиться. Раз и навсегда, воссоединение семьи и перемирие между кланами стало единственным решением, способным заставить отступить зло. Только единство и союз между всеми членами семьи способно противостоять катастрофе, которая угрожает миру.

– Так, значит, с этой другой семьей будут бороться все? Все Кэхиллы? – спросил Дэн.

– Кто‑то из разных кланов всегда дружил друг с другом, в том числе и у Мадригалов было много друзей из других ветвей Кэхиллов. Но теперь нас должно быть значительно больше, – ответил мистер Макентайер.

– Но как же так? Ведь даже те, кто прошел вместе с нами сквозь испытания, не то что не доверяют другим, они и себе‑то часто не верят. Во всяком случае, когда дело касается формулы, – возразила Эми.

– И правильно делают, – мрачным голосом ответил Макентайер.

Дэн вспомнил о списках ингредиентов и поспешил дочитать письмо.

Итак, раз вы читаете это, то значит, вы сделали то, чего не удавалось сделать ни одному Мадригалу в течение последних пятисот лет. Я так горжусь вами…

И раз вы читаете это письмо, то значит, вы несете на себе такой груз, который не по силам ни одному ребенку одиннадцати и четырнадцати лет.

Дэн быстро захлопал ресницами и на какое‑то время замолчал. Получалось, что бабушка уже тогда все знала!

У Мадригалов всегда хранилась некая часть общей формулы Гидеона Кэхилла. Но за всю историю существования семьи у них ни разу не было всех ингредиентов сразу. Мадригалов никогда не интересовали ключи как таковые. Их гораздо больше заботило другое – воссоединить всю семью и сделать так чтобы все ключи не попали в одни плохие руки. Но сама по себе, формула Гидеона никогда не была нашей целью. Она нам просто не нужна.

Но недавние события заставили нас пересмотреть этот взгляд и поставить перед собой другие цели.

И вот я решила устроить всеобщую гонку за ключами. Но тут я снова встала перед невозможным выбором. Да, я действительно испытываю самые нежные чувства к своему брату Фиске, и нас с ним связывают самые близкие и теплые отношения. Но этот пессимист был бы последним, кто поверил бы в мою идею о перемирии Кэхиллов. Я испытываю глубочайшее уважение к мистеру Макентайеру и Мадригалам, но понимаю, что в одиночку оба они бессильны справиться с этой задачей.

И так получилось, что единственными людьми на Земле, которым эта миссия была по плечу, были вы. Да, да, именно вы – те, кого я больше всего в жизни мечтала оградить от семейных распрей и войн. Те, кого я была призвана защищать и оберегать. И как мне было не знать, что достаточно бросить клич, и вы оба – и даже ты, Эми, – тут же откликнетесь на него и добровольно вступите в эту борьбу со злом ради спасения мира. Хотя ты, Эми, и считаешь себя трусишкой.

Я и сама трусиха.

Потому что я снова и снова откладывала решение поговорить с вами, все последние месяцы, а потом недели я собиралась взять себя в руки и начать этот разговор. Я хотела сама рассказать вам правду. Но я понимаю, что только испугаю вас и еще больше испугаюсь сама. Я становлюсь слабой. И это не только моя болезнь. Это страх. Страх от того, что я сама затеяла и собираюсь сделать ради спасения мира.

Но надеюсь, что теперь, когда самое страшное позади, вы простите и поймете свою бабушку.

– Прекрати, Грейс, – пробормотал Дэн. – Мы бы не простили тебя, если бы ты не включила нас в гонку за ключами.

Но теперь, когда дело сделано, ему было легко так говорить.

Я просила мистера Макентайера, чтобы он делал все, что в его силах, чтобы помогать вам там, где он сочтет это необходимым. И я попросила его предупредить вас, чтобы вы никому не доверяли. Мы были вынуждены это сделать ради вашей безопасности, особенно в самом начале гонки, когда все вам еще было ново и непонятно. Но я очень надеюсь, что вы не пронесете эту философию недоверия через всю свою жизнь и понимаете, что все время так жить нельзя. Вас многие предавали – среди них и я сама – та, которая любит вас больше жизни. И я должна сказать, что разочарование приходит не от тех, кто вас предал и был вашим врагом, а от тех, кто вас предал и был вашим другом, близкие ранят сильнее. Но несмотря ни на что, невзирая на предательства и обманы, вы должны любить. И за это вас ждет такая награда, по сравнению с которой все разочарования будут казаться ничтожными.

Дэн оторвался от письма и поднял глаза на Эми. Слезы струились у нее по щекам.

– Это было главным – любовь, – сказала она. – «Полезные усилия любви», вот что главное. Грейс считала, что наша любовь к людям принесет нам победу. И их любовь к нам. Но ведь так оно и произошло на самом деле!

– Как это сентиментально, – недовольно проворчал Дэн и на всякий случай ткнул ее кулаком в бок.

Эми согнулась и дала ему сдачу. Так. Теперь порядок. Читаем дальше.

Но вот и теперь, когда вы держите это письмо, а значит, победа у вас в руках, я, как и раньше, не в состоянии предостеречь и предупредить вас о том, что там, впереди. Просто я не знаю, что произойдет на земле со дня моей смерти. Но уверена, что вы примите правильное решение. Я верю в вас. И теперь я уверена, что вы твердо знаете, кому можно доверять, а кому нет.

И еще я понимаю, что в гонке за ключами вам пришлось столкнуться с горькой и неопровержимой правдой. Теперь вы наверняка знаете всю правду о смерти ваших родителей. Я бы никогда не решилась рассказать вам сама. Да, это правда, вы стали жертвами неумолимого, громадного зла, которое, к сожалению, все еще живо на земле. Но мы с вами не должны быть лишь жертвами. Я знаю, я верю, что эта борьба научила вас тому, что в вас заключается огромная сила, неисчерпаемое мужество и великая добродетель и человечность.

Я вас люблю. Мама с папой наверняка гордились бы вами.

С любовью,

Грейс

Дэн дочитал письмо, и они с Эми одновременно посмотрели друг на друга.

– Мистер Макентайер, насколько я понимаю, теперь, когда мы собрали всю формулу, мы должны сделать что‑то еще. Мы же теперь еще больше нужны вам, не так ли? – спросила она.

Странно, но невзирая на слезы, голос ее оставался ровным и твердым.

– Нет, – мягко ответил Макентайер. – Пока нет. Сначала вам надо немного отдохнуть.

«Ага, – подумал Дэн, – так это не все! Пока не все… Но все равно – приключения продолжаются!» Удивительно, как может человек одновременно испытывать такое огромное счастье и такую огромную досаду.

Некоторое время все молчали.

– Ну что ж? – первой нарушила тишину Нелли. – Значит, пора домой?

– Домой? – эхом повторила Эми, словно она впервые слышала это слово. – Но у нас больше нет дома. Вы забыли?

– Но у вас есть четыре миллиона долларов, – напомнил Макентайер. – С этими деньгами вы найдете себе дом в любой точке мира.

Эми мечтательно закрыла глаза и, затаив дыхание, прошептала.

– Дом в Париже…

– Лучше в Китае – там кунг‑фу, – спорил Дэн.

– Нет! Лучше в Венеции! Там каналы…

– В Австралии! – упрямствовал Дэн. – Там серфинг с Шепом!

Нелли пожала плечами.

– А что? Я – за! Надеюсь, вы не собираетесь от меня избавиться. И я переведусь в Сорбонну? Или в Университет Сиднея! Отличная идея, ребятки! Куда вы без своей…

– Стоп! Не говори «няни»! – перебил ее Дэн. – Умоляю!

– О, я и не собиралась, – лукаво улыбаясь, сказала Нелли. – Я думала сказать «без своей старшей сестры»!

Отличная мысль.

– Нет, куда я на самом деле хочу… – не унималась Эми.

Дэн быстро посмотрел на нее. И прочитал ее мысли.

– Это Массачусетс, – сказал он.

Эми кивнула.

– Отлично, – терпеливо выслушал их Макентайер. – Мы перестроим для вас дом Грейс. – Мы не стали раньше времени оповещать вас, но Грейс завещала свою недвижимость вам. Вы ее первые наследники. Дом, к слову говоря, был застрахован.

– Спасибо, – ответила Эми. – Но нам не нужен этот дом без Грейс. Мы вернемся в нашу старенькую квартирку. И потом, мы не можем позволить, чтобы Нелли потеряла все свои гранты, если она переведется из Университета Бостона!

– Но я сначала должна решить, чему я хочу учиться дальше! – заверещала она.

– Да ладно? Опять учиться? – недоверчиво покосился на нее Дэн. – И чему же?

– Иностранным языкам, я уверен, – перебил их Макентайер.

– Нет. Но я собираюсь выучить столько языков, сколько это вообще возможно, – ответила Нелли. – Я мечтала стать переводчиком. Это так клево – просто повторяй, что говорят другие, и все дела. Но дело в том, что я хочу говорить то, что думаю сама. И поэтому я тут подумала и, кажется, поняла, кем хочу быть. Я решила стать дипломатом, вот.

– Чего? – Дэн во все глаза уставился на нее. – Ты?! Да ты худший дипломат, которого я видел в жизни!

– Что? А кто провел вас через всю эту гонку так, что вы до сих пор не перегрызли друг другу горло? Кому надо говорить спасибо, а? Все! Решено. Я иду в ООН!

Дэн живо себе представил, как не успеет она проработать там и недели, а вся Организация Объединенных Наций уже будет ходить с проколотыми носами!

– Но мне нужна стипендия, – деловито продолжала Нелли. – Ведь, понимаете, у меня теперь шило в одном месте, и я не могу сидеть на месте, я уже привыкла путешествовать. В первую очередь я полечу в Париж… Или на Ямайку, и мне придется бывать там время от времени.

– Но тебе это не нужно, – сказал мистер Макентайер.

– Но как?! Я свободный человек, куда хочу, туда и летаю!

– Я не про это, – терпеливо продолжал он. – Я про гранты на учебу. – И Макентайер достал из жестяной коробочки еще один конверт и передал его Нелли. – В двух словах это так: ты теперь так же богата, как Эми с Дэном. И это только справедливо. Ты такой же член семьи, как и они. И кроме того, такова была воля покойной Грейс.

Нелли приоткрыла конверт и заглянула в щелочку. Он был такой невесомый, что в нем, конечно, не лежало два миллиона наличными. Но это был чек.

– Это правда? На самом деле? Офигеть! – сказала осчастливленная Нелли. – О'кей, тогда первые месяцы за квартиру плачу я! Вау! Так клево говорить такие вещи!

– Ладно, но если мы возвращаемся в Бостон, – начала Эми, – то как же тогда тетя Беатрис? Она не сдаст нас в органы социальной опеки?

Макентайер снова открыл волшебную коробочку. И вынул из нее стопку бумаг.

– По этим документам, опекунство над вами официально переходит мистеру Фиске и мисс Нелли Гомес, – сказал он. – Бумаги заверены нотариально, и суд исполнит волю вашей родной бабушки, я не сомневаюсь.

– Это что значит? – недоумевал Дэн. – Значит, дядя Фиске теперь станет нашим… типа приемным папой?

Фиске покраснел и опустил глаза.

– Я, по правде говоря, не умею быть папой…

– Мы вас научим, – ответили все.

– Первое, это тонны мороженого, – сказал Дэн.

– И поздно ложиться спать, – сказала Нелли.

– И любить, – тихо сказала Эми.

– Значит, в Бостон? – повторила Нелли. – Глядишь, я еще успею доучиться на своем курсе.

Вдруг лицо у Эми перекосилось.

– А‑а‑а‑а! А какое сегодня число?

– Сентябрь, – ответил Макентайер, проверяя часы. – Двадцать седьмое сентября.

– У нас же три недели назад началась школа! – в ужасе закричала Эми. – Я так боялась переходить в старшие классы! Говорят, там новичков запирают в раздевалке, выбивают у них из рук учебники и…

Вдруг она поняла, что она только что сказала.

– Эми, ты прошла через всю гонку за ключами, – напомнила ей Нелли. – Старшие классы перед этим ничто!

Дэн закатил глаза. Но он ни за что не признается, что ему тоже страшновато идти в седьмой класс.

«Новый учебный год, – думал он. – Старая квартира, старые друзья. Вот Саладин обрадуется! Ему, наверное, надоело колесить по свету и хочется домой. Я наконец займусь своими новыми копирками из Стратфорда. Повесим на стену мечи самураев, и еще я выкуплю назад все свои бейсбольные карточки».

Это было здорово – знать, что скоро домой. На какое‑то время. Но он чувствовал, что это только передышка и впереди их ждет что‑то еще более важное, чем гонка за ключами.

«Мне одиннадцать лет, – думал Дэн, – и у меня еще есть время. Можно пожить, как нормальные люди. Совсем чуть‑чуть…»

– Значит, решено, – повернулся он к Эми с Нелли. – Едем домой!

[1]«Стой, путник, что летишь, как дни? Ты это имя помяни, а нет – так глубоко вздохни над тем, кто отнят у земли…»

[2]

Друг, ради Господа, не рой

Останков, взятых сей землей;

Нетронувший блажен в веках,

И проклят – тронувший мой прах.

[3] Jesus (англ.) – Иисус, Господь; curst (ст. англ.) – проклят; dust (англ.) – прах, пыль.

[4]

Друг, ради Господа, не рой

Останков, взятых сей землей;

Нетронувший блажен в веках,

И проклят – тронувший мой прах.

Но если друг мой Мадригал,

То сделай, как я завещал.

Ты этот камень убери

И там найдешь секрет семьи.

Поиск по сайту: