Глава 13. Преодолевая жгучее любопытство, он заставил себя оторвать мелок от бумаги и принялся просто водить им по тому месту

Мел в руке Дэна замер.

«Нет! – сказал он про себя. – Никто не должен видеть, что здесь есть что‑то еще…»

Преодолевая жгучее любопытство, он заставил себя оторвать мелок от бумаги и принялся просто водить им по тому месту, где уже было отпечатано первое четверостишие. Он как бы случайно сдвинулся немного правее, делая вид, что он не может дотянуться до самого дальнего от него слова FOREBEARE, а на самом деле, закрывая коленями пятую строчку, которая успела отпечататься на черном фоне.

Его окружили? Или ему так кажется? У него клаустрофобия? Или они правда слишком близко столпились вокруг? Кто первым заметит? Иан? Он ближе всех, прямо над его левой коленкой, под которой просматривается BUT IF… Или Йона, который стоит совсем близко от его правой коленки, за которой немного видно Y BE? Ну почему, почему Дэн никогда ничего не ел или ел, но слишком мало… А надо было есть, есть и есть, чтобы у него были толстые‑претолстые коленки!

Дэн так увлекся штриховкой, что его мелок уже чертил на самом камне. Последний раз он так ужасно рисовал еще в детском садике.

«Нет, не так! – решил он. – Вот как надо!»

Он смахнул рисунок с камня и разорвал его на мелкие кусочки.

– Плохо получилось, – сказал он, стараясь говорить небрежным тоном. – Простите.

Он словно бы ненароком встал одной ногой на разорванные куски.

– Эми? – позвал он ее. – Передашь мне другой рулон?

Их взгляды встретились. Он явно видел по ее глазам, что она о чем‑то догадалась. Во всяком случае, что он хочет что‑то спрятать от всех остальных.

– Конечно, – сказал она и передала ему новый лист.

Он начал медленно и очень осторожно переводить на бумагу первые четыре строчки. Эми поняла правила игры и завела громкий и долгий бессмысленный разговор.

– А кто‑нибудь был в доме, где родился Шекспир? – начала она, отвлекая на себя внимание. – Вы знаете, там в некоторых местах на стенах висит ткань. Это не бумажные обои, а такая разрисованная ткань. Дешевый гобелен, как нам сказал экскурсовод. Но это такая безвкусица, должна вам сказать. А представляете, в девятнадцатом веке туристы оставляли свои имена на стенах и окнах дома. А еще тогда вокруг этого дома постоянно велись споры по поводу того, кто в нем главный, и эти автографы то и дело закрашивали, но все равно, там кое‑где еще видны имена, и среди них есть даже знаменитости, например, сэр Вальтер Скотт… О! А вот еще… Джон Адамс и Томас Джефферсон вместе побывали в этом доме в тысяча семьсот восемьдесят шестом году… кажется, так… и оставили свои подписи в книге отзывов…

Эми явно намеревалась усыпить их лекцией.

Дэн за это время сделал два оттиска и передал их публике. Гамильтон сонно поплелся к выходу, а за ним последовал и Иан.

Но Шинед, наоборот, подошла ближе.

– Я читала об этом! – выкрикнула она Эми.

– И ты тоже знаешь, что П. Т. Барнум пытался выкупить себе этот дом еще в тысяча восемьсот сорок седьмом году? – спросила Эми. – Он намеревался перевезти его на корабле до Соединенных Штатов, а потом поставить на колеса и показывать по всей стране. Как часть цирковой программы.

– Какой ужас! – откликнулась Шинед.

Дэн вручил ей заштрихованный лист. Потом он сделал копию и для Йоны. Еще одну.

«Ладно, Эми, – сказал он про себя, надеясь, что она прочитает его мысли, – давай, уводи их отсюда, а я пока переведу секретное послание».

– Не будешь ли ты так любезен сделать еще одну копию и для меня? – раздался голос Алистера за его спиной.

Дэн вздрогнул от неожиданности. Он так сосредоточился на Эми и Шинед, что совсем упустил из вида Алистера.

– А‑а‑а… а я думал… что вы одна команда со Старлингами! – нашелся Дэн. – Я даю только по одной каждой команде.

– Ах, но что значит команда, право? – патетически заметил Алистер. – Шекспир же сам сказал, что «роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». А разве команда есть не то же самое? Или, например, семья?

Да… Алистер, кажется, совсем сдал.

Ну и ладно. Дэн быстро заштриховал еще один оттиск и нетерпеливо отдал его Алистеру.

Тот удалился.

Теперь рядом с ним остался только смотритель.

– Молодой человек, – сказал он. – Уже седьмой час.

– Последнюю, – отчаянно выдохнул Дэн. – Обещаю.

Он кое‑как закрасил верхнюю часть листа оставив только несколько слов, для видимости. Потом переместился ниже и закрасил второе четверостишие, стоя вверх ногами и закрывая его спиной, чтобы спрятать от смотрителя текст. Оставалось только надеяться, что смотритель не захочет вывихнуть себе шею и подсматривать из‑за спины. От страха у Дэна по коже бегали мурашки – так он боялся, что смотритель, увидев, как под восковыми мелками появляются невиданные ранее слова, закричит на всю округу; «О великий Бард! А я и не знал, что тут под камнем у тебя есть и другие слова!»

Дэн так сильно старался загородить от смотрителя стихи, что даже не взглянул на них. Он дошел до самого нижнего края и в изнеможении бросил на пол мелок. Потом молниеносно скрутил лист и попрощался со смотрителем.

– Благодарю вас, – сказал он на прощание.

Как только они вышли за дверь, Дэн тут же потащил Эми в сторону. Все команды шли впереди, удаляясь от храма. Но Дэн больше не мог ждать. Он развернул лист и повернул его к Эми.

– Ну, как? И после этого ты будешь говорить, что я не умею рисовать? – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал так, как будто он просто хвалится своим рисунком.

Лист сверкнул в лучах солнца серебристой краской, и Дэн наконец смог полюбоваться на свое произведение. Вот они, секретные стихи с надгробия Шекспира:[4]

«Круто, – подумал Дэн. – Вот такую поэзию я понимаю. И повеселиться можно!»

Шекспир хочет, чтобы они раскопали его могилу!

Поиск по сайту: