Глава 12. «Как раз к шапочному разбору пришли, – думала Эми, входя в храм

«Как раз к шапочному разбору пришли, – думала Эми, входя в храм. – Мы всегда последние».

Она оглянулась, оценивая обстановку. Все ясно. Нед и Тед снаружи, ведут наблюдение с кладбища. Йона Уизард, как это ни удивительно, один, без своего отца с его неразлучным «Блэкберри», затаился под кафедрой. Гамильтон с Кабра что‑то заинтересованно обсуждают у дальней стены храма… Мэри‑Тодд, с Рейган и Мэдисон что‑то рассматривают на полу около алтаря.

«Значит, все они объединились и оставили нас вне игры, – подумала Эми. – Они разгадывают ключ, а мы еще даже не видели могилы Шекспира».

– Отлично! – закричал Дэн. – Все команды здесь!

– Ты шутишь? – зашипела на него Эми. – Ты в своем уме? Ах, как мы рады видеть своих врагов! Целый день разлуки – это невыносимо! И это после всего, что они нам сделали во время охоты?

– Нет, – ответил Дэн. – Но раз все здесь, значит, они не знают, что делать дальше.

А он прав.

– Да? А где же тогда Изабель? – спросила Эми.

– И Эйзенхауэр Холт? – спросила Нелли.

Дэн пожал плечами.

Если следовать логике, то Изабель с Эйзенхауэром, скорее всего, двинулись дальше за ключом, а прочие Кабра и Холты оставлены здесь в качестве приманки.

«Это к лучшему, – подумала Эми. – По крайней мере, мы не останемся нос к носу с теми, кто был рядом с мамой и папой, когда они погибли».

Эми тяжело вздохнула. Все равно придется иметь дело с их детьми. И сию же минуту.

«Никто из них не должен победить, – вспомнила она. – Никто из этих ужасных людей не должен править миром. Иначе другие люди погибнут, снова будут невинные жертвы…»

Она вспомнила улыбку Лестера, как он смотрел на нее на Ямайке. И как эта улыбка погасла… Навсегда.

«Мы должны продолжать и не сдаваться ради Лестера, – подумала она. – Ради мамы и папы… Ради Грейс…»

Она сделала шаг в сторону своих соперников, встав между ними и могильной плитой, под которой был похоронен Шекспир. Но тут все было по‑другому, не как в «Глобусе», где они набрасывались на них буквально из‑за каждого угла. И все, что им с Дэном оставалось делать, это бежать и отступать. Здесь было труднее. Эми медленно, как сквозь строй, шла мимо них по каменным плитам и с каждым шагом перед ее глазами всплывали воспоминания о том, сколько зла им причинили все эти люди, сколько раз по их вине они с Дэном были в полушаге от смерти.

«И после всего этого Мадригалы думают, что мы с ними станем друзьями?» – недоумевала Эми.

– Йоу! Кореша! Эми и малыш Дэн! Че слышно, йоу? – со счастливой улыбкой приветствовал их Йона. Его знаменитый голос разнесся под церковными сводами.

Эми искоса взглянула на своего брата. Он провел пару счастливых деньков в компании Йоны, когда они были в Китае.

Дэн не спускал с него глаз. Лицо его осунулось, и в нем не было ни кровинки. Он молчал.

– Йоу! Ну, вы чего? Что вы так напрягаетесь? – он бросился к ним с распростертыми объятиями. – Эй, простите меня, если что… я тогда…

Нелли встала перед ним, загородив собой своих подопечных.

– Ты же под арестом, не так ли? – строго спросила она Йону. – За то, что ты учинил в «Глобусе».

И в Китае? И в Египте?

Она грозно смотрела прямо на него, пронизывая его взглядом, словно лазером. Глядя на эту сцену, Эми решила, что она недостаточно хорошо разобралась в характере своей компаньонки и что та не просто рубаха‑парень, а еще и крепкий орешек.

Йона отступил назад.

– Нет, нет… Все это какое‑то недоразумение, – оправдывался он. – А что касается «Глобуса», этим как раз в данный момент занимаются мои родители. Они все уладят, – расплылся он в широкой самодовольной улыбке. – А вы как думали? Я же Йона Уизард!

Но Эми ему не поверила. Она не сводила с него глаз, и ей показалось, что уголки его губ задрожали. И в глазах его не было прежней уверенности. Какой‑то странный взгляд. Что это с ним? Он нервничает? Боится? Сомневается?

«Это же великий Йона Уизард, – думала Эми. – Нет, это невозможно».

– Кажется, я слышал, будто ты выходишь из гонки за ключами, – сказал Дэн. – Ты разве не так говорил своей маме, когда мы в последний раз виделись с тобой в Китае?

– Ты прав, чел, – ответил Йона. – И да, и нет, на самом деле. Так. Я в новых устремлениях теперь. И с прежним кончено. Да, я в гонке, но не так, как прежде. Йоу.

И это слова Йоны?! Да он в жизни так не выражался. Что за новая лексика в его языке? «Устремления, прежнее, кончено». Это не хип‑хоп, не речитатив. Что с ним? Хотя понять что‑либо из его слов все равно невозможно.

Йона, видимо, заметил общее недоумение, потому что он быстро добавил, чтобы никого не смущать:

– Йоу, йоу, йоу. Дело.

Эми решила не думать пока, что это вдруг за метаморфозы произошли в Йоне. Она отвернулась и тут же столкнулась с Ианом Кабра.

– Эми! – искренне обрадовался ей Иан. – Как я рад тебя видеть целой и невредимой после этого ужасного случая в «Глобусе»!

В его янтарных глазах было одно искреннее сочувствие и беспокойство за ее жизнь. Никакой угрозы.

«О нет, – решила она про себя. – Больше я этим янтарным глазам никогда не поверю».

Эми прищурилась. Она изо всех сил старалась выглядеть такой же строгой и решительной, какой она только что видела Нелли. Лучше гнев, чем страх.

– Прочь с моей дороги! – приказала она Иану.

– Нет, послушай меня, пожалуйста, выслушай меня в последний раз, – умолял он. – Давай отойдем, мне нужно кое‑что сказать тебе наедине.

– Ага, чтобы ты заманил меня в ловушку? В объятья твоей матери? – взорвалась Эми. – Ты меня совсем за идиотку принимаешь?

– Нет, мать тут ни при чем, – вступила в переговоры Натали. – Мы не… В смысле, ее здесь нет. Честно. Мы в курсе, сколько у вас ключей, и…

Эми прошла мимо, не слушая ее. Сердце ее стучало так сильно, что ей казалось, будто его слышно на весь храм. Вот сейчас Иан подойдет к ней и нанесет ей удар в спину… и снова пытки в стиле Кабра…

Но ничего не произошло.

Она сделала еще один шаг и осмелилась посмотреть назад. Иан не преследовал ее. Наоборот, они с Натали пошли совсем в другую сторону – к выходу.

И… и они ушли.

Сердце ее застучало еще сильнее. Она еще больше испугалась и споткнулась об каменную плиту. Значит, Кабра уже нашли ключ?

* * *

В ту минуту, когда Эми, Дэн и Нелли приблизились к надгробию Шекспира, все остальные команды уже выходили из храма.

– Пока, мелкий. – Гамильтон неловко махнул Дэну рукой.

– Постой… вы что‑то нашли здесь? Или вы просто сдаетесь? – спросил его Дэн.

– Э‑э‑э… нет, мы просто решили чего‑нибудь перекусить, – смущенно ответил Гамильтон и вышел во двор.

– Значит, пока нас не было, они нашли ключ? – в отчаянии прошептала Эми. – Все вместе?

– Мне кажется, – нарочно громко заявила Нелли, – что для начала надо срисовать этот памятник Шекспиру. У кого‑нибудь есть с собой блокнот?

Эми вытащила из рюкзака блокнот и передала ей, рассеянно глядя перед собой. Дэн мысленно покрутил у виска и решил, что с этим надо что‑то делать. Явно.

Нелли за пару секунд сделала набросок и показала его Эми с Дэном.

– Красиво получилось? – на весь храм закричала она, испугав своим криком даже смотрителя.

Дэн осторожно скосил глаз в блокнот.

«Я вижу камеры», – было написано в блокноте. И никакого рисунка.

– Ну, конечно, а ты как думаешь, Шекспир самый знаменитый в Англии чувак, – сказал Дэн. – И естественно, что его должны охранять…

Он осекся. Она имеет в виду другие камеры. Шпионские камеры. Как, например, эта, встроенная в памятник. Или эта, в алтаре. Или эта, на хорах. Или вон та, в спинке скамьи на первом ряду.

Эми взяла карандаш из рук Нелли.

– Глаза должны быть больше. Вот так.

Но, конечно, никаких глаз рисовать она не стала, а вместо этого написала: «Уничтожим их?»

– Ах да! – на весь храм закричала компаньонка, выхватывая обратно карандаш.

«Нельзя. Иначе все мигом вернутся. Разыграйте что‑нибудь!!!»

Дэн вернулся к памятнику Шекспиру. Он был установлен в стене храма сбоку от алтаря. Это была поясная статуя поэта. В одной руке он держал перо, в другой лист бумаги.

– Спорю, ключ там! – воскликнул он.

А про себя подумал, что в его взгляде есть что‑то очень загадочное. Почему он смотрит не на лист, а куда‑то вперед? А вдруг он смотрит на противоположную стену, потому что ключ спрятан там?

– Или в этой надписи под ним, – предположила Эми.

Под памятником на полу было что‑то написано на латыни. А рядом – эпитафия на старом английском языке. Нелли вслух прочитала ее.

– «Stay passenger, why goest thou by so fast? Read if thou canst, whom envious death hath plast…»[1]

Нелли поморщилась, словно съела кислое, и сказала:

– Что за язык! Ужасные стихи!

– А может, в них спрятан ключ? – ответил Дэн.

«Может быть, другие команды просто не знают о том, что во времена Шекспира люди не умели писать правильно?» – подумал он.

– Смотри, слово «tomb», что значит «могила», они писали с «е» в конце слова. А в «wit», что означает «ум», они ставили на конце две «t».

Он взял у Нелли блокнот и записал в нем свои выводы, чтобы потом не забыть:

«Они вместо „U“ все время пишут „V“. Код?»

– Дай, я тоже хочу кое‑что там написать. – Эми о взяла у него блокнот.

«Во времена УШ было только 24 буквы в алфавите. Все „U“ = „V“. Все „J“ = „I“».

«Ну вообще, – думал Дэн, – всего двадцать четыре буквы в алфавите, а Шекспир все равно не умел писать грамотно!»

А вслух громко добавил:

– И хотя, насколько нам известно, в могиле ключа нет, я все равно проверю правописание и там.

Дэн был уверен, что таким образом он окончательно запутал противника, наблюдающего за ним в скрытые камеры. Он подошел к надгробной плите.

Она была такая незаметная, что совсем не бросалась в глаза. Однако на ней были написаны страшные слова:[2]

– Думаю, что эти странные Y с буквой Т над ними означают that, то есть «который», – сказала Эми, – а Е над Y означают уе, то есть «тот».

И IESUS – это JESUS; CVRST – CURST; a DVST – DUST.[3]

«Шекспир сам написал эту эпитафию и пожелал, чтобы эти слова были высечены над его могилой», – записала Эми и вопросительно посмотрела на Дэна. Он понял ее без лишних слов:

Почему Шекспир так боялся, что его кости вынут из земли, что даже пообещал послать на него проклятие?

«Чую запах Мадригалов, – подумал Дэн. – Это явно наш след».

Он попробовал найти в этих стихах какие‑нибудь скрытые анаграммы, но у него ничего не получилось. Во всяком случае, ничего хорошего.

Может быть, это как‑то связано с количеством ударных слогов, как в другом стихотворении?

Он попробовал пересчитать, сколько ударных слогов в каждой строчке. И тоже ничего хорошего. Потому как не знал, сколько слогов в слове enclosed – два или три? И даже слово blese может читаться по‑разному – как с одним слогом, так и с двумя.

«Ладно, пусть эти пятистопы Эми с Нелли решают без меня», – подумал он.

Но Эми и Нелли выглядели такими же растерянными, как и Дэн.

И он был абсолютно уверен, что они вовсе не просто делали вид.

* * *

«Проклятие», – думала Эми.

Они уже несколько часов сидели у могилы Шекспира. Эми прочитала эпитафию на могильном камне столько раз, что та отпечаталась на ее внутренних веках. Она чувствовала, что они никогда не решат эту задачу. Нелли принесла им перекусить. Они раскрыли упаковку и увидели, что это печенье в виде головы Шекспира. Нелли надеялась вдохновить их великим гением. Напрасно. Дэн за все это время только один раз выходил из храма – в туалет. Эми пришла к выводу, что это судьба и ей предначертано просидеть у могилы великого Барда вечность.

«Я даже у могилы Грейс ни разу не сидела, – думала она. – А тетя Беатрис так и не свозила нас на кладбище к родителям. Интересно, а мисс Элис уже сделала памятник Лестеру? И поставил ли кто‑нибудь памятник Ирине Спасской? Стоп. Не думать об этом».

Нелли была рядом и в который раз перечитывала стихи.

«Друг, ради Господа не рой…» – в тысячный раз прочитала Эми. Она вздрогнула от чьих‑то шагов за спиной.

– Смотри, что я нашел! – радостно закричал Дэн.

Эми с Нелли одновременно повернулись. Эми прижала палец к губам, а Нелли яростно замахала ему в сторону скрытых камер.

– Прошу прощения, – возбужденно сказал он, – но это не имеет никакого отношения к ключам.

Эми протянула ему блокнот, думая, что Дэн говорит так специально для камеры.

– Я честно говорю! – И он протянул им огромный пакет. – Смотрите, что я купил!!! Я нашел это место совсем неподалеку. Это целый магазин, где все только для копирок! Он прямо рядом с туалетом. Ну, почти рядом… по тропинке немного пройти только… в общем, вот… Смотрите, что я нашел!

Он открыл пакет.

Эми вспомнила, что у Дэна в их нормальной жизни, еще до начала гонки, было такое странное увлечение – он обожал копировать надгробные эпитафии. У него их была целая коллекция. Он клал лист бумаги на надгробный камень, закрашивал его карандашом, и на нем четко отпечатывалась каждая буква. Одно время он каждую субботу ездил на Бостонское кладбище и привозил оттуда целые пачки этих могильных копирок. Он даже не постеснялся взять с собой бумагу и карандаши, когда они ехали хоронить Грейс.

Он надеялся снять копию с ее склепа. Значит, Дэн не единственный поклонник этого странного жанра. И в специальных магазинах продаются целые наборы для снятия оттисков с могильных плит и памятников.

Дэн достал из упаковки черную бумагу и плоских латунных рыцарей и драконов, которые входили в копировальный набор.

– Слушай, ну ты видела что‑нибудь прекраснее этого? Посмотри, какая прелесть! – Дэн просто сиял. Он взглянул на Эми, потом на Нелли и лицо его потухло. Он грустно повесил голову и запихнул все обратно в пакет. – Конечно, не сейчас, я это купил на потом, после гонки…

Он глубоко вздохнул и обреченно упал на скамейку рядом с Эми.

«Проклятие», – снова подумала Эми и начала перечитывать стихи.

Часы тянулись один за другим, время шло мучительно медленно. Делать было совершенно нечего. Дэн выходил еще один раз – на этот раз за едой. Нелли уходила покормить Саладина, который голодал один в гостинице. К вечеру к ним подошел смотритель и встал рядом. Потом он откашлялся и вежливо сказал:

– Прошу меня простить. Мне придется попросить вас уйти. Мы закрываемся через пять минут.

Они потеряли целый день. И ничего не нашли.

* * *

– Но нам нельзя уходить! – в отчаянии закричал Дэн. Он повернул голову к этому дурацкому камню, с которого они не сводили глаз весь день. – Никак нельзя! По крайней мере, пока…

Смотритель внимательно смотрел на него.

– Я работаю здесь уже двадцать лет, – сказал он. – Я много перевидал поклонников Шекспира, но такого благоговения перед его прахом мне еще ни разу не приходилось видеть. Вы же здесь с самого утра! Не так ли?

Смотритель покачал головой, словно не веря собственным глазам.

– Что я могу сказать, – ответил Дэн. – Мы фанаты…

– Тогда приходите еще раз, – сказал пожилой человек. – Но сейчас следует сказать Барду «до свидания».

Дэн нехотя встал и пошел к выходу. Они переглянулись с Эми. Лицо ее выражало страдание, и взгляд ее говорил: «Но мы не можем уйти без ключа! А вдруг другие команды уже давно все знают?»

В отчаянной попытке сделать что‑нибудь Дэн круто развернулся.

– Сэр, пожалуйста… – тихо сказал он. – Я знаю, что здесь это наверняка запрещено, но можно я сделаю копию с надгробия Шекспира? Вот, у меня даже есть с собой копирка, и к ней еще продавались мелки…

Он надеялся, что Эми оценит его выдержку и способность вести переговоры. Ведь он не просто побежал, туда без спросу. Он протянул смотрителю пачку черных листов из Центра копирования памятных табличек и мемориальных плит в Стратфорде‑на‑Эйвоне и с самым невинным видом посмотрел ему прямо в глаза.

Пожилой человек был сбит с толку и не мог решить, как следует поступить.

– Хорошо, – сказал он после минуты раздумий. – Приятно встретить такого юного и уже столь преданного ценителя великой литературы.

Смотритель вернулся за свой рабочий стол, и Дэн тайком следил, не будет ли тот выключать какую‑нибудь сигнализацию. Но он был слишком далеко, чтобы что‑то понять и сказать наверняка. Потом смотритель вернулся и, приподняв канат, пропустил под него Дэна – прямо к самому надгробию. Дэн отодвинул в сторону букет цветов, опустился на колени, приложил к камню черный лист и начал его заштриховывать серебристым мелком.

И на черном фоне постепенно стали появляться слова:

Дэн переполз, чтобы скопировать центральную часть камня, ведя восковым мелком сверху вниз, чтобы было удобнее, и стараясь на месте держать лист.

– Эй! А что это ты делаешь? Занимаешься рисованием? – услышал он позади себя.

От неожиданности он подскочил на месте, рука, в которой он держал мелок, сорвалась.

Гамильтон Холт.

«Ну, разумеется, – вздохнул Дэн. – Они думают, раз я что‑то копирую, значит, это обязательно должен быть ключ. Как же я не подумал об этом? Какой же я дурак».

– А, это у Дэна такое идиотское хобби, понимаешь, – пришла к нему на помощь Эми. – Он собирает эпитафии на всех кладбищах. Только и всего.

– Клево, – ответил Гамильтон. – А мне сделаешь одну?

– А мне? – сказал Йона.

– И мне, – сказала Шинед.

– Правда, ребят, я только для себя, – сказал им Дэн, глядя на них снизу вверх и продолжая заштриховывать лист.

– Тем более тебе должно быть все равно, – сказал Иан, стоя спиной к скрытой камере, установленной в алтаре.

«Так, может быть, они пришли не потому, что увидели, что я что‑то делаю с могилой, а просто забрать свои камеры, чтобы их потом не нашел смотритель», – подумал Дэн.

Но что это меняет? Все равно они снова все здесь.

«А что здесь такого? – продолжал про себя Дэн. – Я просто копирую эти стихи, чтобы Эми с Нелли было чем заняться следующие шесть‑семь часов. А почему бы мне не испортить сон и другим искателям ключей?»

– Нет проблем, сделаю и для вас, – ответил Дэн. – Каждой команде.

Он вернулся к своему занятию и увидел, что, когда его неожиданно окликнул Холт, мелок в его руке дрогнул и случайно оставил под стихотворением лишнюю линию. Недолго думая, он заштриховал для красоты и весь оставшийся лист, сверху донизу, дойдя до того места на плите, где лежали цветы.

«Ладно, это будет черновой вариант, – думал Дэн. – Отдам его кому‑нибудь из них, а себе сделаю новый».

И вдруг он увидел, что на копирке стали проявляться еще какие‑то слова. Они были вырезаны в камне под стихами, но были незаметны до тех пор, пока он не стал их заштриховывать. Получалось, что на могиле Шекспира эпитафия состояла не только из тех несчастных четырех строк, на которые они смотрели весь день! Здесь было второе четверостишие! И оно было засекречено!

Пятая строка начиналась с таких слов:

BUT IF A MADRIGAL KIN YE BE…

«Но если друг мой Мадригал…»

Поиск по сайту: