Йоханн Поль Кремер

Р: Во время войны Йоханн Поль Кремер был профессором медицины в Мюнстерском университете. С 30 августа по 18 ноября 1942 года он проработал в Освенциме, где заменял лагерного доктора, находившегося на больничном. Там он вёл дневник. Некоторые из его дневниковых записей часто используются в качестве доказательства того, что в Освенциме проводились массовые убийства; это было подкреплено показаниями, которые Кремер дал на Освенцимских процессах в Кракове (1947 год)[1149] и во Франкфурте (1964 год)[1150]. Вот некоторые отрывки из дневника Кремера[1151]:

«В лагере карантин из-за инфекционных заболеваний (тиф, малярия, диарея)» (30 августа).

«После обеда — на газации [жилого] блока Циклоном-Б от вшей» (1 сентября).

«В 3 часа утра впервые присутствовал снаружи на особой акции. По сравнению с этим ад Данте кажется мне комедией. Не зря Освенцим называют лагерем уничтожения!» (2 сентября).

«Сегодня после обеда — на особой акции в F.K.L. [женском концлагере] («Доходяги»): самое ужасное из всего ужасного. Хшф.[1152] Тило, военврач, был прав, когда говорил мне сегодня, что мы в «anus mundi»[1153]. Вечером, к восьми часам — снова на особой акции из Голландии» (5 сентября).

«Вечером в 8 часов — снова на особой акции снаружи» (6 сентября).

«2-я предохранительная прививка от тифа; после неё вечером — сильная общая реакция (жар). Несмотря на это, ночью — вновь на особой акции из Голландии (1.600 человек). Ужасная сцена перед последним бункером! Это была 10-я особая акция (Хёсслер)» (12 октября).

«Этим воскресным утром присутствовал на 11-й особой акции (голландцы) при сырой, холодной погоде. Жуткие сцены с тремя женщинами, умолявшими сохранить им жизнь» (18 октября).

С: Вот оно: лагерь уничтожения!

Р: Не стоит так торопиться. Давайте рассмотрим всё внимательнее. Как мы знаем из различных источников (не только из дневника Кремера), в Освенциме свирепствовала страшная эпидемия тифа, а также эпидемия малярии и дизентерии. Ежедневно от этих болезней умирали сотни людей. Крайнее истощение (отсюда — выражение «доходяги»), так же как и неконтролируемая дефекация (отсюда — «anus mundi»), — это симптомы тифа и дизентерии, которых уже самих по себе было достаточно, чтобы дать Освенциму прозвище «задница мира».

Кроме того, учитывая, что от этой эпидемии умерли тысячи людей, становится понятно, почему Кремер называл Освенцим лагерем уничтожения. Впрочем, Кремер упомянул о газациях лишь однажды, когда речь зашла об окуривании жилых кварталов заключённых.

Записи за 5-е и 12-е сентября противоречат частым утверждениям о том, что термин «особые акции» («Sonderaktionen») относится к газациям людей. Данный термин Кремер использует в выражении «bei einer Sonderaktion aus Holland» («на особой акции из Голландии»), что чётко говорит о том, что данный термин относится к депортации голландских евреев. В противном случае он написал бы «Sonderaktion an Juden aus Holland» («особая акция на евреях из Голландии»).

То, что эти депортации приводили к жутким сценам, также не означает, что Кремер был свидетелем массовых казней. Некоторых из депортированных, не совершивших никакого преступления, могла охватить паника по прибытии, из-за разных слухов и из-за того, что они были сильно измождены после долгого и утомительного пути. Неудивительно поэтому, что из-за страха и неопределённости за свою судьбу некоторые из них могли умолять, чтобы их не убивали.

Имеются и другие указания на то, что никакихмассовых убийств Кремер не лицезрел. Профессор Кремер, имевший скептичный и аналитический ум, не скупился на едкие замечания в адрес немецкого правительства в своём дневнике. Например, 13 января 1943 г., в ответ на теорию Филипа Леннарда о немецкой физике, он написал, что говорить об арийской или еврейской науке просто смешно, так как может быть только истинная наука или лженаука. В тот же день он сравнил научную цензуру в Третьем Рейхе с ситуацией, царившей в дни Галилея. Учитывая столь критичное отношение, просто нельзя себе представить, чтобы он никак не прокомментировал истребление тысяч людей, особенно если его заставили во всём этом участвовать.

С: Может, он не стал писать об этом в своём дневнике из-за боязни, что это могли прочесть, и тогда бы у него были неприятности?

Р: Вряд ли — учитывая, что в других критичных замечаниях по поводу национал-социалистического правительства он был весьма откровенен. Кроме того, выглядит крайне сомнительным утверждение о том, что Кремера, после того как он десять недель принимал участие в уничтожении евреев в Освенциме, вдруг ни с того ни с сего отпустили в его университет, где он мог запросто рассказать студентам и коллегам по работе, в чём он только что участвовал, если бы там действительно проводились какие-либо тайные мероприятия по уничтожению людей. Тот факт, что независимого профессора из западногерманского университета на несколько недель отправили в Освенцим и затем отозвали обратно, чётко говорит о том, что немецким властям нечего было там скрывать.

Что действительно творилось в голове у Кремера, видно из следующего письма, написанного им 21 октября 1942 года: «Хоть у меня и нет пока чёткой информации, я, тем не менее, надеюсь, что до 1-го декабря я снова буду в Мюнстере и что я наконец-то оставлю позади этот освенцимский ад, где помимо тифа и т.п. всё сильнее даёт о себе знать эпидемия брюшного тифа»[1154].

Кстати, многие зарубежные авторы исказили смысл дневниковых записей Кремера, умышленно пропустив или неверно переведя ключевое слово «aus» во фразе «Sonderaktion aus Holland» («Особая акция из Голландии»). Например, полячка Данута Чех перевела эту фразу на английский язык как «Особая акция с партией из Голландии»[1155].

С: А как вы объясните то, что Кремер подтвердил тезис об уничтожении в своих показаниях перед судом?

Р: Да так же, как и другие показания «нацистских преступников», которые стали официальными показаниями, данными на суде. Всё это были показные процессы. На них давалось только одно возможное объяснение или толкование для двусмысленных заявлений. Обвиняемые могли либо соглашаться с такой трактовкой, и тогда их ждало кое-какое снисхождение, либо не соглашаться, и тогда их ждало суровое наказание. Большинство обвиняемых выбирало первое[1156].

Поиск по сайту: