Признания нацистских лидеров во время войны

Р: В начале третьей лекции (глава 3.2) мы говорили о том, почему показания лиц, могущих быть пристрастными по отношению к какому-либо событию (либо эмоционально, либо идеологически), как правило, являются менее надёжными, нежели показания полностью нейтральных и беспристрастных наблюдателей. Особо осторожным нужно быть в случае с лицами, имеющими какое-либо отношение к спорящим сторонам. В том, что касается холокоста, это относится к предполагаемым преступникам с одной стороны и к предполагаемым жертвам с другой.

С: Но ведь тогда никого другого просто-напросто не останется. Вряд ли здесь можно найти нейтрального и беспристрастного наблюдателя.

Р: Может ли кто-либо оставаться нейтральным, когда речь заходит о холокосте? Вопрос, по сути, риторический. Всё, что мы слышим о холокосте, столь сильно переполнено эмоциями, что вряд ли можно найти по настоящему трезвого и объективного наблюдателя. Вторая мировая война разделила почти весь мир на добро и зло, как никогда ранее в человеческой истории. Можно с полной уверенностью сказать, что в том, что касается холокоста, не может быть никаких свидетельских показаний, а только показания той или иной заинтересованной стороны.

Я хочу, чтоб вы поняли, что скептично нужно относиться к показанием обеих сторон, так же как и в любом другом гражданском или уголовном деле. Пострадавшие, оставшиеся в живых, будут склонны к преувеличениям и даже будут выдумать некоторые вещи, из чувства ненависти и желания отомстить. В то же время преступники, в целях самосохранения, будут преуменьшать или отрицать случившееся.

С: Что ж, признания преступников становятся для меня всё более убедительными.

Р: Давайте тогда как раз с этого и начнём. Рассмотрим признания «преступников». Но прежде чем приступить к цитированию национал-социалистических лидеров, часто приводимых традиционными историками в качестве доказательства холокоста, нам нужно установить точный смысл ряда немецких слов. Вопрос следующий: что имели в виду нацистские лидеры, когда употребляли слова вроде «Vernichtung» (уничтожение) или «Ausrottung» (истребление)? Если заглянуть в современный словарь немецкого языка, то всё, похоже, чётко и ясно. В большинстве случаев данные слова относятся к физическому устранению, то есть к убийству. Но есть и исключения. Например, слово «Vernichtung» может использоваться в социальном или профессиональном значении; в таких случаях оно означает, к примеру, потерю или разрушение чьей-то финансовой основы или социальной товарищеской сети. Спортивный термин «vernichtende Niederlage» (разгромное поражение), разумеется, не означает, что члены проигравшей команды были убиты. Что же касается термина «Ausrottung», то он не такой двусмысленный, но и он не обязательно означает убийство.

В 20-х и начале 30-х национал-социалистические лидеры, ставшие впоследствии ведущими политиками Германии, жили в атмосфере постоянно идущей гражданской войны. Язык, который использовали представители более радикальных партий, участвовавших в этой борьбе, нередко был резким и разжигающим. Сказанное в пылу борьбы не всегда стоит воспринимать буквально. Об этом также не надо забывать.

А сейчас я приведу несколько примеров заявлений, сделанных лидерами национал-социалистической Германии, в которых присутствуют слова вроде «уничтожение» или «истребление», но при этом они явно не означают убийство.

1. Рудольф Гесс, заместитель Гитлера по партии до 1941 года, в своей речи в Стокгольме от 14 мая 1935 года отметил следующее: «Национал-социалистическое законодательство выступило в исправительной манере против [еврейской] иностранной инфильтрации. Я говорю в исправительной, поскольку тот факт, что еврейство в национал-социалистической Германии не подвергается, например, безжалостному истреблению, доказывается тем, что в одной только Пруссии в промышленности и ремесленном производстве задействовано 33.500 евреев, в торговле и транспорте — 98.900. Это доказывается и тем, что при доле в 1% от населения Германии 17,5% юристов по-прежнему являются евреями, а, например, в Берлине в системе социальной безопасности разрешено участвовать почти 50% всех неарийских врачей»[848].

В данном случае слово «истребление» (в оригинале стоит глагол «ausrotten» — уничтожать, истреблять), естественно, не может означать убийство, поскольку в 1935 году ещё никто не обвинял Третий Рейх в безжалостном истреблении евреев — ни тотальном, ни частичном. Такое предположение было в то время столь нелепо, что даже нельзя и представить себе, чтобы второй человек в государстве после Гитлера мог отрицать частичное физическое истребление евреев. Слова Гесса следует понимать в социальном значении — что национал-социалисты ещё не уничтожили еврейское влияние в Германии при помощи всех средств (безжалостно), но только начали исправлять и ограничивать это влияние умеренными, но решительными действиями. Евреев, естественно никто не убивал; их всего лишь принуждали сменить профессию или эмигрировать из страны.

2. В августе 1936 года, в своей директиве о четырёхлетнем плане, Гитлер отметил, что через четыре года Вермахт и немецкая экономика должны быть готовы к войне с Советским Союзом. Если Советский Союз когда-либо завоюет Германию, это будет означать уничтожение («Ausrottung») немецкого народа[849]. Гитлер, разумеется, не мог иметь в виду, что советы при таком раскладе убьют 80 миллионов немцев. Его слова следует понимать в том смысле, что Германия будет уничтожена как независимый, политически влиятельный и культурный фактор [так и произошло — прим. пер. ].

3. 10 ноября 1938 года Гитлер заявил в национал-социалистической прессе, что класс немецкой интеллигенции нужно искоренить («ausrotten»)[850]. Здесь он также не мог иметь в виду физическое истребление интеллигенции, а только конец влияния её представителей.

4. В конце января 1939 года Гитлер принял чешского министра иностранных дел. Во время их беседы Гитлер, помимо прочего, подверг критике либеральное отношение чехов к евреям и сослался на еврейскую политику своего правительства следующими словами: «В Германии евреи уничтожаются [«vernichten»]». Разумеется, он не мог иметь в виду физическое уничтожение евреев, поскольку никто не утверждает, что в то время имело место нечто подобное[851].

5. Феликс Керстен, личный врач Генриха Гиммлера, 12 декабря 1940 года записал в своём дневнике следующие слова, будто бы сказанные Гиммлером: «Мы должны искоренить [«ausradieren»] всех евреев, это воля Фюрера».

18 апреля 1941 года Гиммлер, согласно Керстену, заявил следующее: «К концу войны евреи должны быть искоренены [«ausgerottet»]. Это чёткая воля Фюрера».

Не кто другой, как Иегуда Бауэр из Иерусалимского университета, один из самых уважаемых историков холокоста, отметил, что, когда Керстен делал эти записи в своём дневнике, у Гитлера не было никакого намерения истреблять евреев, поэтому записи эти весьма проблематичны[852]. Однако в контексте вышеприведённых примеров эти записи становятся не столь проблематичными, как это может показаться на первый взгляд: искоренение означает здесь не физическое уничтожение, а устранение евреев из Германии и всей Европы.

А сейчас давайте перейдём к заявлениям ведущих нацистских политиков, которые часто приводятся в качестве доказательства тезиса об уничтожении евреев. Учитывая, что данные заявления были сделаны задолго до конца войны, это автоматически исключает возможность того, что они были получены под принуждением, в отличие от «признаний» обвиняемых, сделанных в тюрьмах союзников после войны.

Начнём с часто приводимого отрывка из речи Гитлера от 30 января 1939 года, то есть за семь месяцев до начала войны: «Сегодня я снова буду пророком: если международным еврейским финансистам из Европы и из-за её пределов удастся ещё раз ввергнуть народы в мировую войну, то результатом этого будет не большевизация Земли и, следовательно, победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе!»[853]

Здесь можно видеть мировоззрение Гитлера: евреи контролируют крупные международные финансы и являются силой, стоящей за большевизмом; они намереваются установить финансовый и политический контроль над всем миром, если понадобится — путём гигантских войн; себя же Гитлер видит в качестве движущей силы, способной предотвратить такое развитие событий и искоренить еврейскую расу, что не даст миру угодить в еврейское рабство. Однако что он под этом имел в виду: физическое уничтожение евреев или же всего лишь уничтожение их политического и социального влияния?

Продолжение этой фразы (как правило, замалчиваемое официальными историками) многое проясняет: «Ибо времени, когда у нееврейских народов не было своей пропаганды, наступил конец. Национал-социалистическая Германия и фашистская Италия имеют учреждения, дающие им в случае необходимости возможность просветить мир о характере вопроса, который многие народы подсознательно ощущают, но ещё не добрались до его сути».

Таким образом, эти слова означают, что Гитлер искоренит евреев, просветив мир о их чудовищных планах и поступках. Сам Иегуда Бауэр полагает, что в этой речи Гитлер не имел в виду физическое убийство. Он подчёркивает, что отрывок этот был не более, чем расплывчатой, переполненной драматизмом угрозой, диаметрально противоположной остальной части той же самой речи[434]. Данная речь была реакцией Гитлера на угрозы бойкота, изложенные Рузвельтом в своей так называемой «карантинной речи», в которой Рузвельт назвал гитлеровскую Германию страной, заражённой опасной, инфекционной бациллой, и которую необходимо держать под карантином, то есть другие страны должны её бойкотировать и избегать. Ответная речь Гитлера содержит длинные отрывки, описывающие осуществление его политики по мирной эмиграции и переселению евреев.

С: К тому же эта угроза относится только на случай возможной войны.

Р: Да. Но даже если предположить, что Гитлер имел здесь в виду убийство, его, несколько театральная, угроза в ответ на угрозу Рузвельта всё равно не может служить доказательством преступления, совершённого позже, особенно когда он говорит, что мир будет просвещён о сущности евреев. Бауэр приводит ещё одно доказательство, говорящее против такого намерения, а именно документ, датированный маем 1940 года, то есть уже после начала войны, в котором Генрих Гиммлер отклоняет «большевистский метод физического истребления народа [...] как негерманский», и на полях которого имеется заметка Адольфа Гитлера «Совершенно верно»[854].

30 января 1941 года, выступая перед Рейхстагом, Гитлер вернулся к своему пророчеству от 1939 года и дал следующие пояснения: «Также я хочу повторить предупреждение, которое я уже однажды делал, 1 сентября 1939 года [правильно — 30 января 1939 г.], в немецком Рейхстаге. Предупреждение это состояло в том, что, если еврейство ввергнет мир во всеобщую войну, то роли, которую еврейство играет в Европе, наступит конец!»[855]

Итак, искоренение евреев означает конец влиятельной роли, которую еврейство играло в экономике, политике и культуре. Схожие замечания Гитлер сделал 30 января, 24 февраля, 30 сентября, 8 ноября 1942-го и 24 февраля 1943-го года[856]. Согласно этим замечаниям, Гитлер видел две возможности исхода идущей тогда мировой войны: либо будет искоренена арийская раса, либо будет искоренено еврейство. Это, разумеется, не означало, что в случае поражения арийских народов последние будут уничтожены физически. Что же касается искоренения еврейства, то речь здесь идёт о депортации европейских евреев в болотистые районы России[857].

А сейчас давайте перейдём к заявлениям нацистских лидеров об «искоренении еврейства», сделанным ими во время войны.

Начнём с дневниковой записи министра пропаганды Йозефа Геббельса за 27 марта 1942 года: «Начиная с Люблина, евреев сейчас депортируют из генерал-губернаторства на восток. Это довольно-таки варварская процедура, которая не будет здесь описана. От самих евреев мало что останется. Вообще, можно утверждать, что 60% евреев будет ликвидировано; трудоспособными будут только 40%»[858].

Здесь тот же случай, что и с другими цитатами. А именно: если принять во внимание действительную политику по отношению к евреям, то следует заключить, что 60% «ликвидированных» евреев — это те евреи, которые были не в состоянии работать, и которых поэтому отправляли на восток. Это становится понятно из записи Геббельса, сделанной им в своём дневнике двадцатью днями ранее: «Еврейский вопрос нужно решать в общеевропейских рамках. В Европе по-прежнему остаётся свыше 11 миллионов евреев. Сначала их нужно будет сосредоточить на востоке. Затем, после войны, их можно будет отправить на какой-нибудь остров — например, на Мадагаскар. В любом случае, мира в Европе не будет до тех пор, пока евреи не будут полностью удалены с европейской территории»[859].

Изучив документы тех лет, Карло Маттоньо заключил, что в то время (после Ванзейской конференции) в генерал-губернаторстве началось переселение евреев, которое уж точно не было «акцией по уничтожению» («Vernichtungsaktion»)[860]. Ввиду значимости этих документов я приведу некоторые из них.

В начале 1942 года, после прибытия первых партией евреев на место их нового назначения, принимающие власти получили следующее указание: «Я требую, чтобы вы уделяли большое внимание тому, что прибывающие евреи должным образом отправляются на место их окончательного назначения, каким бы оно ни было; они не должны (как это уже имело место в других случаях) прибывать в конечный пункт назначения безо всякого наблюдения и затем рассеиваться по всей сельской местности»[861].

Если бы евреев отправляли в лагеря уничтожения, то нечто подобное было бы попросту невозможно.

В другом документе об обращении с евреями в пункте их назначения, помимо прочего, говорится следующее: «После прибытия на новые поселения евреев следует на три недели поставить под медицинское наблюдение. Каждый случай потенциального заболевания тифом должен обязательно докладываться ответственному участковому врачу»[862].

За евреями, отведавшими газу, вряд ли можно вести медицинское наблюдение целых три недели.

«Варварские» методы переселения изложены в следующем документе, датированном 22 марта 1942 года, за четыре дня до дневниковой записи Геббельса: «22 марта 1942 года из Билгорая в Тарногрод было эвакуировано 57 еврейских семей, всего 221 человек. Каждой семье был предоставлен транспорт для перевозки мебели и кроватей. Благоустройство и наблюдение возьмут на себя полиция и служба особого назначения. Акция прошла в соответствии с планом и без особых происшествий. Эвакуированные лица были расквартированы в Тарногроде в тот же день»[863].

С: Но если это действительно было так, почему же тогда Гёббельс писал о «варварской процедуре» и о том, что «от евреев мало что останется»?

Р: А вам не кажется, что массовое и насильственное переселение людей — это уже варварство по западным стандартам? Насильственное переселение миллионов немцев с восточных территорий после Второй мировой войны также считается варварством. На мой взгляд, образы, встающие перед нами, когда мы представляем себе холокост, притупили наши чувства до такой степени, что мы уже не в состоянии различать варварские поступки, ежедневно происходящие вокруг нас. В свете ужасов, услышанных нами о холокосте, всё остальное кажется не таким уж и плохим.

С: Действительно, после холокоста любое варварское обращение с нашими человеческими собратьями можно назвать «не таким уж и плохим» — например, события в Косово, Чечне, Руанде, Палестине.

Р: Да. Не стоит забывать: Геббельс не прошёл через моральную обработку холокостной пропагандой. Для него насильственное переселение целых семей на экономически отсталый восток было настоящим варварством, и в этом он был совершенно прав. Что же касается его слов «от евреев мало что останется», то они могли относиться только к политическому, экономическому и социальному присутствию евреев в Европе. Они ни в коей мере не могли означать их убийство.

Таким образом, слово «ликвидация» имело для Геббельса то же значение, что и слова «уничтожение» и «искоренение» для Гитлера — депортацию евреев на восток и конец их экономическому, политическому и социальному влиянию в западной и центральной Европе.

Другой пример — речь генерал-губернатора Польши Ганса Франка, произнесённая им 16 декабря 1941 года, то есть примерно за месяц до Ванзейской конференции. В этой речи Франк отметил следующее: «Если еврейский род в Европе переживёт войну, в то время как мы пожертвуем нашей лучшей кровью ради защиты Европы, то тогда эта война будет лишь отчасти успешной. Таким образом, в том, что касается евреев, я могу предположить, что они исчезнут. Им нужно будет уйти»[864].

С: Здесь также всё предельно ясно.

Р: На первый взгляд — да. Эрнст Нольте, например, приводит этот отрывок в качестве доказательства холокоста[865]. Однако он не обращает внимания на продолжение этой речи: «Я начал переговоры с целью их депортации на восток. В январе в Берлине [Ванзее] состоится крупная конференция по этому поводу, на которую я пошлю статс-секретаря Бюлера. Конференция эта пройдёт в Главном имперском отделе безопасности обергруппенфюрера СС Гейдриха. В любом случае, будет принято решение о крупном перемещении евреев».

С: Такое впечатление, что Нольте вырвал ту цитату из контекста и тем самым исказил её смысл.

Р: Не торопитесь. Давайте прочтём ещё дальше: «Но что будет с евреями? Вы думаете, они осядут в деревнях на восточных территориях? В Берлине нам сказали: с чего такой шум? Мы ничего не можем с ними поделать, ни на восточных территориях, ни в рейхскомиссариате [Украине], ликвидируйте их сами! [...] Мы должны уничтожать евреев, где бы мы их ни находили, для того чтобы сохранить здесь целостную структуру Рейха. [...] Мы не можем застрелить три с половиной миллиона евреев, мы не можем их отравить, но мы предпримем меры, которые приведут к их успешному уничтожению в той или иной степени — разумеется, во взаимодействии со всеобщими мерами, предпринимаемыми Рейхом, о которых здесь шёл разговор. Генерал-губернаторство должно быть очищено от евреев так же, как и Рейх. Где и как это случится — вопрос властей, которые будут созданы на этих территориях, о юрисдикции которых я сообщу вам в своё время».

С: Так что же это означает? Переселение или уничтожение?

Р: А почему не и то, и другое? Франк явно говорит здесь об одном и том же; переселение и уничтожение в данном случае — синонимы. Или взять эту фразу: «Мы не можем застрелить три с половиной миллиона евреев, мы не можем их отравить». Из неё ведь ясно следует, что евреи не будут расстреляны и не будут отравлены ядовитым газом.

Вся двусмысленность тут же исчезнет, если мы взглянем на эти отрывки в контексте других документов, таких как дневниковые записи Геббельса или другие документы Ганса Франка[866]. Из них становится ясно, что как Франк, так и Геббельс ничуть не сомневались в том, что нетрудоспособные евреи будут расселены на востоке, в то время как остальные евреи будут использоваться в качестве рабочей силы.

И наконец, рассмотрим речь Гиммлера за 4 октября 1943 года, именуемую, как правило, «секретной речью». Вот отрывок из неё:

«Я думаю сейчас об эвакуации евреев, об уничтожении еврейского народа. Это одна из тех вещей, о которых можно с легкостью говорить. «Еврейский народ будет уничтожен, — говорит каждый партийный товарищ, — всё коротко и ясно, это наша программа — исключение [Ausschaltung] евреев, их уничтожение; это то, что мы делаем». И вот они собираются вместе, 80 миллионов добрых немцев, и у каждого из них есть свой порядочный еврей. Да, конечно, все остальные — свиньи, но вот этот — просто первоклассный еврей. Тот, кто говорит подобным образом, плохо наблюдал и не жил посреди них. Большинство из вас знает, что это значит, когда 100 трупов лежит вместе, когда лежит 500 трупов или 1000 трупов. Пройти через это и в то же время (за исключением случаев, связанных с человеческой слабостью) остаться порядочным человеком — это делает нас сильными. Это славная глава нашей истории, которая так и не была и никогда не будет записана, ибо мы знаем, как нам было бы тяжело, если бы с нами сейчас по-прежнему были евреи, в качестве тайных саботажников, агитаторов и торговцев клеветой, посреди нас, в каждом городе — во время бомбёжек, со страданиями и лишениями войны. Мы бы, наверно, уже давно были в той же ситуации, что и в 1916-17 годах, если бы в теле немецкого народа по-прежнему жили евреи.

[...] Мы имели моральное право, мы имели обязанность перед нашим народом убить этот народ, который хотел убить нас»[867].

С: Что ж, вот и доказательство того, что эвакуация — это кодовое обозначение физического уничтожения.

Р: Ничего подобного. Это доказательство того, что для Гиммлера слово «уничтожение» было синонимом эвакуации, поскольку нигде в программе Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП) не говорится о физическом уничтожении евреев, а только о том, что они не могут быть гражданами[868], что равнозначно их выселению из Германии.

С: А что это за трупы, о которых говорит Гиммлер?

Р: Этот отрывок должен относиться к немцам с «порядочными евреями», которые не одобряют жёсткие меры против евреев, поскольку они никогда не видели сотни или тысячи трупов, лежащих вместе: «Тот, кто говорит подобным образом, плохо наблюдал и не жил посреди них». То есть это явно не могли быть еврейские трупы, поскольку если бы немцы с «первоклассными евреями» когда-либо видели сотни еврейских трупов, они бы ещё меньше одобряли антиеврейские меры и могли бы даже пойти на баррикады. Но аудитория Гиммлера, состоявшая из высших офицеров СС и полиции, понимала антиеврейские меры, поскольку они видели эти трупы. Но вид еврейских трупов также вряд бы ещё больше настроил их против евреев. Жёсткие меры можно одобрить только тогда, когда есть уверенность в том, что они оправданы, что они представляют собой наказание. Наказание за что? За массовую гибель людей, за развязывание войны.

В этой связи стоит обратить внимание на часто повторяемое Гитлером предупреждение: «Если международным еврейским финансистам из Европы и из-за её пределов удастся ещё раз ввергнуть народы в мировую войну», то им тогда не поздоровится! То, что Гитлер и его окружение винили евреев за развязывание обеих мировых войн, можно увидеть из многих сделанных ими заявлений.

Таким образом, Гиммлер говорил о трупах немецких солдат, которые и должны были заставить колеблющихся немцев, а также слушателей Гиммлера понять необходимость жёстких мер, направленных против евреев. Именно поэтому Гиммлер и его слушатели так безжалостно относились к евреям в те дни.

С: Но ведь в конце своей речи Гиммлер прямым текстом говорит, что у них было моральное право убивать евреев.

Р: Да, он прямо так и говорит, но это лишено всякого смысла, поскольку даже самые ярые национал-социалисты никогда не утверждали, что евреи планировали совершить геноцид против всего немецкого народа. В нацистской идеологии и пропаганде говорилось о еврейском большевизме и крупных еврейских финансистах, которые хотели поработить немецкий народ. Так что, если платить той же самой монетой, слово «убийство» в данном контексте должно означать то, что у нацистов было право поработить евреев, что тогда как раз и произошло. Таким образом, данный отрывок также нельзя воспринимать буквально, поскольку Гиммлер говорит в прошедшем времени: «Мы имели моральное право, мы имели обязанность [...] убить этот народ». Но ведь, согласно официальной историографии, в октябре 1943 года убийство евреев ещё не стало достоянием истории. В то время в Европе всё ещё проживали миллионы евреев. Венгерских евреев вообще ещё не трогали, в Польше из крупного гетто в Лодзе ещё никого не депортировали, во Франции вплоть до конца войны оставалось три четверти евреев, а почти 90% евреев с французским гражданством было избавлено от депортаций.

С: А эта речь Гиммлера была записана?

Р: Ну, отрывки из аудиозаписи этой речи были воспроизведены на Нюрнбергском процессе.

С: Значит, речь Гиммлера была записана?

Р: Технические детали вокруг этой записи вызывают множество вопросов. К тому же кажется не слишком правдоподобным, что Гиммлер стал бы делать аудиозапись секретной речи, произносимой им перед высшими офицерами, в которой говорилось о военной обстановке. Или взять говорящие против неё технические подробности. Аудиозапись, представленная в Нюрнберге в качестве улики, была сделана на грампластинке, которую можно было записать только при помощи технологии механической звукозаписи. Это была крайне примитивная технология, появившаяся ещё в начале XX века. Качество записи на такой пластинке крайне низкое.

С: А качество аудиозаписи речи Гиммлера позволяет провести речевой анализ?

Р: Вряд ли. По крайней мере, лично я не слышал, чтобы кто-то делал такой анализ.

С: Значит, это могла быть работа имитатора голосов?

Р: Исключать такую возможность нельзя. Но самое интересное состоит вот в чём: немецкая электрическая компания AEG разработала массовый процесс записи на плёнку ещё в 1939-1940 годах, и эта технология распространялась в Германии со скоростью ветра. Так что кажется весьма правдоподобным, что после 1940-1941 годов речи ведущих немецких деятелей записывались именно на плёнку. Однако плёнки с записанной речью Гиммлера никто никогда не видел.

С: Союзники, наверно, попросту были не в состоянии сделать подобную запись, поскольку они тогда ещё не были знакомы с немецкой технологией аудиозаписи на плёнку.

Р: Верно.

С: А на Нюрнбергском процессе кто-нибудь попробовал установить, откуда происходит грампластинка с речью Гиммлера?

Р: Обвинение утверждало, что данная пластинка была найдена в каких-то немецких документах, что равносильно утверждению о том, что пластинка эта была изготовлена немецкими властями, а не переписана союзниками с плёнки. Но если немцы записали эту речь на плёнку, они бы никогда не стали переписывать её на грампластинку. Так что заявление о происхождении данной пластинки не внушает доверия. Как и другие сомнительные документы, эта улика не подверглась какой-либо проверке. Таким образом, нужно сначала провести исследование о происхождении и подлинности этой записи и уж потом делать из неё выводы.

Но даже если допустить, что эта речь Гиммлера подлинная, её всё равно, как верно отмечает К. Маттоньо, следует рассматривать в контексте с другими речами и документами Гиммлера — например, с заявлением, сделанном им 23 ноября 1942 года в Бад Тёльце: «Еврейский вопрос в Европе полностью изменился. В своей речи в Рейхстаге фюрер как-то раз заявил: если еврейство развяжет мировую войну — например, для того, чтобы уничтожить арийский народ, — то уничтожен будет не арийский народ, а еврейство. Евреи были выселены за пределы Германии, они живут здесь на востоке и работают на наших улицах, железных дорогах и т.д. Это последовательный процесс, но проходит он без жестокостей»[869].

Таким образом, становится ясно, что речи и дневниковые записи лидеров Третьего Рейха можно правильно истолковать только в контексте всех их высказываний. Но и тогда эти заявления являются всего лишь намерениями или взглядами отдельных лидеров и не могут предоставить нам информацию о том, что происходило на самом деле.

Поиск по сайту: