Глава 2. В крепости, обутые в ботинки ноги Аэрона ударились о балкон, который вёл в его спальню

– АЭРОН! АЭРОН!

В крепости, обутые в ботинки ноги Аэрона ударились о балкон, который вёл в его спальню.

Вздрогнув от незнакомого женского голоса, он отпустил Париса.

Аэрон!

Когда раздался очередной пронзительный женский крик, полный ужаса и отчаянья, они с Парисом уже спускались по направлению к холму.

Мощные кроны деревьев устремлялись в небо, заслоняя обзор, и на их пятнистом зелено‑коричневом фоне он смог разглядеть завернутую в белое фигурку.

Фигурку, что стремилась в сторону их дома.

– Девушка‑тень? – спросил Парис.

– Как, черт возьми, она смогла пройти мимо наших ворот так быстро? И на своих двоих? – Аэрон рассказал о той женщине, что встретил в переулке.

– Это не она.

Этот голос был выше, богаче и в нем сквозила неуверенность.

– Ворота…

Я не знаю.

Недели назад, когда он и Парис еще не оправились от ран, нанесенных Ловцами, они воздвигли железные ворота вокруг крепости.

Эти ворота тянулись на пятнадцать футов ввысь, были обернуты колючей проволокой с шипами достаточно острыми, чтобы резать стекло.

Они также находились под напряжением, достаточным, чтобы вызвать у человека остановку сердца.

Любой, кто рискнет взобраться на них, не протянет и секунды, чтобы успеть перелезь на другую сторону.

– Думаешь, она Наживка? – Парис склонил голову, изучая ее еще пристальнее.

– Возможно, ее сбросили сюда с вертолета.

Как известно, Ловцы часто использовали красивых женщин, чтобы выманить Повелителей наружу, отвлечь их и захватить в плен для пыток.

Эта женщина определенно отвечала критериям, у нее были длинные цвета шоколада волнистые волосы и белая, словно облака, кожа, тело гибкое, божественно красивое.

Аэрон не мог различить черты её лица, но он мог поклясться, что они были изящными и совершенными.

Он расправил крылья и ответил: "Возможно."

Проклятие.

Эти Ловцы удачно выбрали момент.

Половина его друзей отсутсвуют.

Они направились в Рим, чтобы обыскать Храм Неназываемых, руины, которые поднялись со дна морского.

Они надеялись найти хоть что‑нибудь, что сможет привести их к пропавшим артефактам.

Четыре артефакта, которые вместе укажут на место, где хранится ларец Пандоры.

Ловцы надеялись использовать этот ларец, чтобы загнать внутрь демонов, уничтожив этим самым Повелителей, так как воины не могли существовать отдельно от своих демонов.

Повелители же просто надеялись уничтожить его.

– Там натянуты провода.

Чем больше Парис говорил, тем больше дрожал его голос и Аэрон это заметил.

Из‑за Девушки‑Тени, как называл ее Парис, у него не было времени переспать с кем‑либо в городе и сейчас его силыбыли на исходе.

– Если она не будет осторожна..

– Даже если она Наживка, она не заслуживает такой смерти.

– Аэрон!

Парис схватился за перила балкона и наклонился, чтобы лучше рассмотреть, что присходит.

– Почему она зовет тебя?

И почему он произносит его имя так, словно они близко знакомы?

– Если она Наживка, Ловцы вероятно поблизости и ждут меня.

Как только я попытаюсь ей помочь, они немедленно атакуют.

Парис выпрямился, лицо его вдруг осветилось лунным светом.

Под глазами залегли синяки.

– Я позову остальных и мы позаботимся о ней.

О них.

Он вышел прежде, чем Аэрон успел ответить, шагая из спальни, стуча каблуками о каменный пол.

Аэрон сосредоточил внимание на девушке.

Она продолжала бежать вперед, становясь все ближе и ближе к нему, и он увидел, что ее белое одеяние на самом деле было робой.

И ее задняя часть, которую он не мог видеть раньше, была ярко‑красного цвета.

На ней не было обуви, и и когда ее босая ножка споткнулась о камень, она упала, и масса шоколадных волос рассыпалась вокруг ее лица.

В её локоны были вплетены цветы, но лепестки некоторых из них опали.

В волосах застряли веточки, явно она не сама из туда вплела.

Дрожащими руками она откинула назад пряди волос.

Наконец, её лицо стало видно, и каждый мускул в его теле содрогнулся, напрягся.

Она была совершенна, как он и предполагал.

Даже такая грязная и опухшая от слез.

У неё были огромные глаза цвета голубого неба, очаровательный носик, прекрасно очерченные щеки, слегка округлые скулы, и соблазнительные, в форме сердечка, губки.

Он никогда не встречал её прежде, а то обязательно запомнил бы ее лицо, но все же, в ней было что‑то почти…

знакомое.

Она неуклюже подналась, морщась и постанывая, затем снова ринулась вперед.

Снова упала.

Страдальческий стон вырвался из ее рта, но тем не менее, она продолжала упорно двигаться в сторону крепости.

Наживка или нет, но такая решительность была поразительной.

Каким‑то образом ей удалось обойти расставленные повсюду ловушки, словно знала, где они располагались, но споткнувшись о камень третий раз, она упала и осталась лежать, плача и дрожа всем телом.

Его глаза расширились, когда он рассмотрел ее спину.

Красное…

Это была…

кровь?

Свежая, до сих пор влажная? Ее мателлический запах витал в воздухе и ноздри Аэрона расширились, подтверждая его опасения.

О, да.

Так и было.

Её кровь? Или кого‑то другого?

– Аэрон.

Уже не крик, лишь жалостливый плач.

– Помоги мне.

Его крылья раскрылись прежде, чем он смог всё обдумать.

Да, Ловцы нарочно ранили Наживку прежде, чем отправить ее в логово льва, надеясь на сочувствие со стороны добычи.

Да, он возможно получит пулю или стрелу в спину – но все же – он не собирался бросить ее вот так, раненую и уязвимую.

И он не собирался позволить друзьям рисковать своими жизнями, чтобы спаси – или уничтожить – его маленькую гостью.

Почему я? Задался он вопросом, прежде чем прыгнуть с балкона.

Он взмывал все выше и выше, затем начал спускаться по направлению к ней.

Он петлял, чтобы прицелиться в него было труднее, но ни свист стрел ни пистолетные выстрелы не прозвучали.

Однако вместо того что бы приземлиться, он увеличил скорость, протянул руки и подхватил ее даже не снижая темпа.

Она напряглась, возможно, испугавшись высоты.

Или же, она ожидала, что его убьют еще до того, как он доберется до нее и, когда он все таки схватил ее, застыла от ужаса.

В любом случае, его это не заботит.

Он сделал то, что и намеревался.

Она у него в руках.

Девушка начала слабо сопротивляться, что‑то бормоча сквозь шок и боль.

– Не трогай меня! Отпусти! Отпусти, или я клянусь…

– Молчи, или ей‑Богу, я уроню тебя.

Он держал ее за живот, лицом вниз.

Таким образом, она могла видеть, как долго она будет падать.

– Аэрон? Она вытянула шею, чтобы увидеть его.

Когда их взгляды встретились, она расслабилась.

Даже медленно улыбнулась.

– Аэрон, – повторила она и вздохнула от удовольствия.

– Я боялась, что ты не придешь.

Удовольствие в ее голосе, искреннее и без злого умысла, удивило его – и ‑ смутило.

Женщины никогда не смотрели на него вот так.

"Твой страх неуместен.

Тебе следовало бояться моего прихода.

Её улыбка исчезла.

Уже лучше.

Единственное, что его сейчас смущало, это молчание его демона.

Как и с Девушкой‑Тенью, его должны были охватить видения и гневные побуждения.

Побеспокоюсь об этом позже.

Продолжая петлять, он влетел в спальню, не останавливаясь, как обычно, на

балконе.

Ему нужно укрыться, как можно быстрее.

На всякий случай.

Кроме того, перед тем как втянуть крылья, он задел ими дверной косяк, и тело огнем обожгла боль.

Проигнорировав ее, Аэрон приземлился на ноги.

Выпрямившись, он подошел к кровати и осторожно опустил свою ношу на постель, лицом вниз.

Он провел пальцем вдоль ее позвоночника, и её губы в форме сердечка издали мучительный стон.

Он надеялся, что она была покрыта чужой кровью, но нет.

Её раны были настоящими.

Но осознание этого его не смягчит.

Возможно, она сама ранила себя – или позволила сделать это Ловцам‑ и всё для того, чтобы вызвать сочувствие.

Но ничего подобного.

Это вызвало у него лишь раздражение.

Он направился к шкафу, пытаясь втянуть обратно крылья, но сломанные, они никак не убирались.

Это лишь усилило его раздражение.

У него не было веревки и он не желал покидать комнату, чтобы найти её, поэтому он схватил два галстука, которые дала ему Эшлин, в случае если он захочет "принарядиться".

Он вернулся к кровати.

Она лежала, прижав щеку к мартрасу, её взгляд следил за каждым его движением так, как будто не могла оторвать от него взгляд даже на мгновенье – и в её глазах не было отвращения, подобного тому, что он видел у большинства женщин.

В её глазах горело что‑то сродни желанию.

Притворство, несомненно.

И всё же, это желание…

было что‑то знакомое в нём.

Что‑то тревожное.

Вот, на что он обратил внимание ранее, решил он.

Когда она звала его по имени, в её голосе слышалось подобное вожделение, и в глубине души он знал, что уже сталкивался с ним раньше.

Когда? Где?

С ней?

Он продолжал пристально смотреть на неё сверху вниз и понял, что Гнев до сих пор молчал

Впервые (предположительно) случилось так, что он находился в ее присутствии, но его демон все еще не проиграл все ее грехи в его голове.

Что было странно.

Такое уже случалось, но лишь один раз.

С Легион.

И он никогда не старался выяснить, почему так произошло.

Боги свидетели, его девочка грешила.

Так почему же это происходит снова? Тем более с возможной Наживкой?

Это женщина, она что, безгрешна? Никогда не произносила едоброго слова другому человеку? Никогда никого не плдставляла или никогда не крала что‑нибудь, даже такой пустяк, как конфету? Эти чистые, небесного цвета глаза говорили "нет".

Или же, как и Легион, она грешила, но по какой причине, это ускользнуло от внимания его демона?

"Кто ты?" Его пальцы обхватили одно из ее хрупких запястей – ммм, теплая, гладкая кожа – и он привязал его галстуком к столбику кровати.

То же самое он проделал и с другим.

Никакого протеста с её стороны.

Она как будто ожидала этого – и уже смирилась – что он отнесеться к ней подобным образом.

– Меня зовут Оливия.

Оливия.

Красивое имя.

Очень ей подходит.

Утонченное.

На самом деле, единственное, что в ней было не утонченным, это ее голос.

Многогранный.

Единственное слово, что приходило на ум, было слово честность, и она излучала ее с такой силой, что он отшатнулся.

Он готов был биться об заклад, что этот голос никогда не лгал.

Не мог лгать.

– Что ты здесь делаешь, Оливия?

– Я здесь…

Я здесь для тебя.

Снова правда…

это была сила, что протекая в его уши, сквозь его тело, сваливала его с ног.

Не было места для сомнений.

Ни единого.

Он просто был вынужден поверить ей.

Сабин, хранитель Сомнения, полюбил бы её.

Ничто так ни радовало демона этого воина больше, чем утрата чьей либо уверенности в себе.

– Ты Наживка?

– Нет.

Опять он поверил ей, у него не было выбора.

– Ты здесь, чтобы убить меня?

Он выпрямился и скрестил руки на груди, глядя на неё сверху вниз и ожидая ответа.

Он знал, насколько свиреп сейчас его взгляд, но опять‑таки, она не реагировала, как обычная женщина – не было дрожи, плача или истерики.

Она распахнула глаза, опушенные длинными черными ресницами, и обиженно взглянула на него, как будто он ее оговорил.

– Нет, конечно нет.

Она запнулась.

– Ну, теперь нет.

Теперь нет?

Так.

То есть когда‑то ты собиралась убить меня?

– Да, меня послали сделать это.

Очень честно…

"Кто?"

"Сначала я была послана Единым Истинным Богом лишь наблюдать за тобой.

Я не хотела напугать твоего маленького друга.

Я только пыталась сделать свою работу.

Слезы снова заполнили ее глаза, превращая эти красивые синие ирисы в озера раскаяния.

Никакой жалости.

"Кто этот Единый Истинный Бог?"

Чистая любовь осветила ее лицо, мгновенно прогоняя, выражение боли.

"Твой Бог, мой Бог.

Гораздо более могущественный, чем ваши боги, хотя в большинстве случаев остающийся в тени, и редко являющий себя.

Отец людей.

Отец…

ангелов.

Как я.

Ангелы.

Как я.

Сказанное эхом пронеслось в голове Аэрона, его глаза расширились.

Неудивительно, что его демон не почувствовал в ней зла.

И не удивительно, что ее взгляд показался ему знакомым.

Она была ангелом.

На самом деле ангелом.

Тем, что послан убить его, по ее собственному признанию.

Хотя она не планирует покончить с ним "теперь".

Почему?

А не все ли равно? Это нежное существо назначили быть его палачом.

Ему вдруг захотелось рассмеяться.

Как будто она могла бы одолеть его.

Ты не мог её видеть.

ты на самом деле смог бы остановить ее, если бы она пришла за твоей головой? Эта мысль так поразила его, что вся веселость мгновенно испарилась.

Она была той, кто наблюдала за ним в течение последних нескольких недель.

Она следила за ним, невидимая, причиняя этим боль Легион и вынуждая ее уйти прочь.

Опять же возникал вопрос, почему демон Гнева не реагировал на нее также как Легион.

Со страхом и даже физической болью.

Возможно, ангел могла решать какой из демонов может чувствовать ее, предположил он.

Несомненно, у нее была способность, позволяющая держать своих предполагаемых жертв в полном неведении относительно ее присутствия – и намерений.

Он ждал, что неистовые гнев заполнит его.

Гнев, который он пообещал обрушивать на это существо снова и снова, пока она во всем не признается.

Когда демон промолчал, он помедлил с решением.

Он должен защитить своих друзей

любой ценой.

Но и эта мысль казалось абсолютно безнадежной.

И что он получил взамен?

Замешательство.

– Ты…

– Ангел, который наблюдал за тобой, – сказала она, подтверждая его опасения.

– Точнее, я была ангелом.

Её веки опустились, на ресницах застыли слезы.

Подбородок задрожал.

– Теперь я ничто.

И он верил ей – не мог по другому. Этот голос.

Аэрону на самом деле хотелось заставить ее засомневаться в чем либо, в чем угодно, но он не мог – и протянул к ней дрожащую руку.

Ты что, дитя? Соберись, мужик.

Хмурясь из‑за собственной слабости, он придал твердость руке и отбросил ее волосы в сторону, стараясь не прикасаться к поврежденной коже.

Он прихватил овальный вырез ее робы и аккуратно потянул.

Мягкая ткань легко разошлась, обнажая спину.

Его глаза снова расширились.

Между её лопаток там, где должны были быть крылья, протянулись два глубоких шрама, обнажая рваные сухожилия, мышцы, даже кость.

Раны были варварские, жестокие и безжалостные, кровь все еще сочилась из них.

Однажды он насильственно лишился своих собственных крыльев, и это было самое болезненное ранение за всю его очень долгую жизнь.

"Что произошло?" Хрипота появилась в его голосе.

"Я пала," прохрипела она, стыд слышался в ее голосе.

Она уткнулась лицом в подушку.

– Я больше не ангел.

– Почему?

Он раньше никогда не сталкивался с ангелами, – ну хорошо, разве что с Лисандром, но этот ублюдок не в счет, потому что он отказался разговаривать с Повелителями о чем либо – и почти ничего о них не знал.

Он знал лишь то, что ему рассказала Легион, и, конечно, существовала огромная вероятность, что её описание было прикурашено ненавистью, что она к ним испытывала.

Ничего, из сказанного ею, не подходило под описание девушки, лежащей на его постели.

Ангелы, по словам Легион, были бесчувственными, бездушными созданиями, и целью их существование было: уничтожение их темных соперников, демонов.

Она также утверждала, что очень часто, ангел мог поддаться соблазну плоти, искушаемый тем, кого он – или она – должны были ненавидеть.

Этого ангела выпинывали с небес прямиком в ад, где демоны, которых она когда‑то поразила, наконец‑то могли на ней немного отыграться.

Это ли случилось с ней? Аэрон удивился.

Путешествие в ад, где демоны отомстили ей? Возможно.

Может ему развязать ее? Её глаза.

такие чистые, такие непорочные.

Сейчас они говорили – помоги мне.

И спаси меня.

Но больше всего, эти глаза говорили, возьми меня и никогда не отпускай.

Когда‑то подобная невинность уже обманула его, подумал он, останавливая себя.

Баден был обманут таким образом, и поплатился за это своей жизнью.

Умный человек сначала выяснил бы все об этой женщине, решил он.

– Кто забрал твои крылья? Вопрос прозвучал словно грубый лай, и он удовлетворенно кивнул.

Она сглотнула, вздрогнула.

– меня бросили…

– Аэрон, ты тупой болван, – вдруг перебил ее мужской голос.

– Скажи мне, что ты не… Парис вошел в комнату и застыл, увидев Оливию.

Его глаза сузились, и он провел языком по зубам.

– Итак.

Это правда.

Ты действительно полетел туда и схватил ее.

Оливия застыла, скрывая свое лицо от чужих глаз.

Её плечи затряслись, как будто она рыдала.

Она все‑таки испугалась? Сейчас? Почему? Женщины обожали Париса.

Соберись.

Аэрону не нужно было спрашивать, откуда Парис узнал о том, что он сделал.

Торин, хранитель демона Болезни, следил за крепостью и холмом через свои мониторы двадцать восемь часов в сутки девять дней в неделю(так казалось, по крайней мере).

– Я думал, ты собираешь остальных.

– Торин написал мне, и я сначала пошел к нему.

– И что он сообщил о ней?

– Коридор, – сказал его друг, указывая подбородком на дверь.

Аэрон покачал головой.

– Мы можем говорить о ней здесь.

Она не Наживка.

Еще одно движение языка по прямым, белоснежным зубам.

– А я думал, что это я болван, когда речь заходит о женщинах.

Как ты узнал, кто она? Она сказала тебе, а ты не смог не поверить?

Его тон был насмешливым.

– Она ангел, без сомнений.

Та, что следила за мной.

Это стёрло выражение презрения с лица Париса.

– Действительно ангел? С небес?

– Да.

– Как Лисандер?

– Да.

Очень медленно Парис оглядел её.

Как женский знаток – или каким он был прежде – за время осмотра он узнал о ее теле все.

Размер груди, изгиб бедер, точную длину ног.

Это не раздражало Аэрона.

Она ничего для него не значила.

Ничего, кроме проблем.

– Кем бы она не была, – сказал Парис, в его голосе стало намного меньше злобы, – это не означает, что она не заодно с нашим врагом.

Должен ли я напомнить тебе, что Гален, крупнейшее в мире трепло, заявляет, что он ангел? "

"Да, но он лжет."

"А она не может?"

Аэрон потер рукой вдруг ставшее усталым лицо.

– Оливия.

Ты работаешь с Галеном и собираешься причинить нам вред?

– Нет, пробормотала она, и Парис попятился назад, также как и Аэрон, хватаясь за грудь.

– О Боги, – его друг ахнул.

– Этот голос…

– Я знаю.

– Она не Наживка, и она не помогает Галену.

Парис констатировал факт.

– Я знаю, – повторил Аэрон.

Парис покачал головой, словно это могло бы очистить мысли.

"И ещё.

Люциен захочет проверить холм на наличие Ловцов.

На всякий случай.

Одна из многих причин, почему Аэрон всегда следовал за Люциеном.

Он был умным и осмотрительным воином.

"Когда он закончит, собери всех и расскажи им про ту, другую женщину.

Из подворотни

Парис кивнул и вдруг что‑то блеснуло в его голубых глазах.

Славный вечерок у тебя сегодня, да? Интересно, кого еще ты встретишь сегодня."

Да помогут мне Боги, если здесь объявиться кто‑то еще.

– Тебе не стоит напрягать Крона, друг мой.

Желудок Аэрона сжался как только его взгляд сместился обратно на ангела.

Ответил ли на самом деле король богов на его вызов? Была Оливия той, что заставит его как следует побегать? Его сердце колотилось, осознал он, а кровь закипала.

Он стиснул зубы.

Не имеет значения, была она или нет.

Она может попытаться соблазнить его, но даже она, со своими шоколадными волосами, по‑детски невинными голубыми глазами и губками в форме сердца, не способна сделать это.

"Я не жалею о своих словах."

Правда или ложь, он не знал.

Он не думал, что Крон властен над ангелами.

Тогда каким образом царь богов послал ее сюда? Или это не его рук дело? Возможно, Аэрон ошибался, что Крон не имеет к этому отношение.

Опять‑таки, это не имеет значения.

Мало того, что ангел не в состоянии соблазнить его, он мог бы поручиться, что она уйдет отсюда прежде, чем успеет вызвать хоть малейший интерес.

– Просто, чтобы ты знал, – сказал Парис, – Торин видел её на холме через свою скрытую камеру.

Сказал, что она вышла из‑под земли.

Из‑под земли.

Значит ли это, что она была низвергнута в ад, а потом прорывала ногтями путь к свободе? Он не мог представить как такая хрупкая женщина проделывает подобное – и выживает после этого.

Но потом он вспомнил как она выглядела когда прорывалась в сторону крепости.

Возможно.

"Это правда?" Он взглянул на нее другими глазами.

Так и есть, под её ногтями и на руках была грязь.

Но тем не менее, её одежда была идеально чистой. за исключением пятен крови.

Но он видел своими глазами, как ткань, что он разорвал на ее спине, сошлась обратно, в точности как ранения на его теле.

Кусок ткани с лечебными свойствами.

Чудеса никогда не кончаются?

– Оливия.

Ответь.

Она кивнула, не глядя.

Он слышал сопение, и сопение.

Да, она рыдала.

В его груди возникла боль, но он проигнорировал её.

Не важно кто она и что ей пришлось вытерпеть.

Ты не смягчишься, черт возьми.

Она пугает и причиняет боль Легион и ей придется уйти.

– Настоящий, живой ангел, – сказал Парис с благоговейным трепетом в голосе.

– Я отведу её в мою спальню, если ты не против, и…

– Она слишком слаба для твоего сексуального марафона, – отрезал Аэрон.

Парис с минуту странно смотрел на него, потом улыбнулся и покачал головой.

"Я не собраюсь ее соблазнять или что‑нибудь в этом роде, так что оставь свою ревность."

Это даже ответа не заслуживает.

Он никогда не испытывал ревности, и не собирался начинать сегодня.

– Так почему же ты предлагаешь отнести её в твою спальню?

– Я могу наложить ей повязки.

Ну и кто сейчас самодур? "

"Я позабочусь о ней."

Возможно.

Вынесет ли ангел человеческую медицину? Или это повредит ей? Он хорошо знал опасность вещей данных одной расе, а предназначенных на самом деле для другой.

Эшлин чуть не умерла, выпив вино, предназначенное только для бессмертных.

Он бы позвонил Лисандру, но элитный ангел‑воин жил на небесах с Бьянкой, и если и был способ достучаться до него, то Аэрону его не сообщили.

Кроме того, Лисандр не сособо его любил и вряд ли бы стал охотно рассказывать хоть что‑то о своей расе.

– Ты хочешь быть ответственным, отлично.

Но признайся.

Парис одарил его ещё одной ехидной улыбкой.

– Ты положил на неё глаз.

– Нет.

Не положил.

У него не было даже малейшего желания сделать это.

Она лишь была ранена и не могла позаботиться о себе, и поэтому вряд ли сейчас она могла ублажить кого‑то в постели.

А это единственное, что мог хотеть от нее Парис.

Секс.

Чтобы ни утверждал воин.

Кроме того, она призывала Аэрона.

Она кричала его имя.

Обескураженный, Парис продолжил: " Ангел технически не считается человеком, ты знаешь.

Ангел это нечто большее."

Аэрон сжал челюсти..

Отлично, и это все, что он запомнил из их предыдущего разговора.

– Я уже сказал, что не положил на неё глаз.

Парис захихикал.

– Как скажешь, дружище.

Наслаждайся своей женщиной.

Руки Аэрона сжались в кулаки, смех друга его сейчас не радовал.

Иди и расскажи Люциену все, что мы сейчас обсудили, но ни при каких обстоятельствах не сообщай женщинам, что здесь раненый ангел.

Они набегут в мою комнату, чтобы посмотреть на нее, а у меня нет времени на эти глупости.

"Почему? Ты что‑то планируешь сделать с ней?" Его зубы сжались с такой силой, что он испугался, что скоро от них останутся лишь светлые воспоминания.

– Я собираюсь допросить её.

– Ха.

Так вот как парни называют это в наши дни.

Ладно, развлекайтесь.

С этими словами улыбающийся Парис покинул комнату.

Снова оставшись наедине со своей подопечной, Аэрон взглянул на нее.

По крйней мере, ее молчаливые рыдания стихли, и она снова взглянула на него.

– Что ты здесь делаешь, Оливия? Звук её имени не должен был так действовать на него – ведь он произносил его вслух и раньше – но так и было.

Его кровь закипела с новой силой.

Это все ее глаза..

…что смотрели сейчас на него.

Вздох сорвался ее губ.

Я знала какими будут последствия. Знала, что придется распрощаться с моими крыльями, моими способностями, моими бессмертием, и все равно сделала это.

Просто…

моя работа изменилась.

Я больше не приносила радость.

Только смерть.

И я ненавидела то, что они хотели, чтобы я сделала.

Я не смогла сделать это, Аэрон.

Я просто не смогла.

Звук его имени на ее губах, произнесенный с такой теплотой, он ошеломил его и заставил задохнуться.

Да что с ним? Соберись.

Будь хладнокровным, жестоким войном, я знаю, ты можешь.

"Я следила за тобой," продолжила она, "так же как и за всем, кто окружает тебя, и я…

испытала боль.

Я хотела тебя, и я хотела то, что было у них – свобода, любовь и веселье.

Я хотела играть.

Я хотела поцелуев и прикосновений.

Я хотела наслаждения для себя самой.

Ее взгляд встретился в его, таким темным, суровым.

– И в конце концов, я передо мной встал выбор.

Пасть.

или убить тебя.

Я решила пасть.

И вот я здесь.

Твоя.

Поиск по сайту: