Глава 28. Аэрон как можно аккуратней положил Оливию на свою кровать

Аэрон как можно аккуратней положил Оливию на свою кровать.

Опухоль практически исчезла, ее поломанные кости срослись, но он не хотел рисковать.

Легион не было, и он был этому рад.

Он не знал где она, но знал что не хочет сейчас заниматься с ней любовью.

Его дорогая Оливия…

когда он нашел ее…

Он сжал кулаки.

Гнев требовал мести, и Аэрон собирался отомстить.

Сейчас.

Немедленно.

Он хотел чтоб Люциен перенес его туда, где мучали Оливию и просто убивать.

На самом деле это "хочу" для него было жизненно необходимо, как дыхание и еда.

Но трусы сбежали и склад был совершенно пуст.

Об этом его предупредил Люциен, прежде чем отвести его на аллею.

Но для его демона это не имело значения.

Было видно, что Оливия избита и измучена.

Люциен рассказал ему, что ее энергитический след был ярко‑красным от боли и страха.

Ни смотря ни на что Аэрон найдет Галена.

Он сделает это и наконец‑то убьет этого ублюдка.

Медленно и мучительно, сказал Гнев.

Медленно и мучительно, согласился он.

Во‑перых, он обещал Оливии поговорить с ней, после битвы, и она была завешена.

Ее комфорт, ее желания, важнее всего этого.

Также пока он не узнает что Гален сделал с его эенщиной, он не сможет правильно наказать этого мудака.

Он собирался как следует наказать его.

Расслабься.

Ради Оливии.

Аэрон присел рядом с кроватью и Оливия повернулась на бок, чтобы посмотреть на него.

– Я бы понял, если бы ты ушла…

домой, во время допроса Галена, сказал он.

На самом деле он не хотел чтоб она покидала его.

Он предпочел бы потерять ее навсегда, лишь бы избавить от страданий.

– Я не хотела тебя покидать.

Все же.

Я хотела убедится, что ты получил это.

Она протянула ему маленький кусочек сложенной ткани.

– Это Плащ Невидимости.

Несколько секунд, он только удивленно моргал.

Затем покачал головой и рассмеялся.

Его первая любовь, казолось.

Эта крошечная женщина, его падший ангел, сдалала то что было не по силам армии бессмертных.

Она украла третий артефакт, из под носа Ловцов, пока Гален избивал ее.

Гордость росла в его груди.

Награда.

Сначала его демон хотел наказать Легион, теперь же Гнев хотел наградить Оливию.

Мы как раз жтим и занимаемся, демон.

– Спасибо тебе.

Не то что бы, эти два коротких слова могли выразить всю глубину моей признательности, но все же, спасибо тебе.

– Ты очень добр.

Так, что ты думаешь об нем? Я имею в виду, артефакт.

– С виду такой маленький.

Он изучал его со всех сторон.

И слишком безобидный.

– Но как им…

– Полностью укрыться? Он увеличится когда ты его развернешь.

Он не хотел расставаться с ней ни на секунду, но должен был обеспечить защиту плаща.

– Я вернусь через минуту, сказал он, и она кивнула.

Он поцеловел е в лоб, и неохотно, буквально выскочил из комнаты.

Первый воин с которым он столкнулся был Страйдер.

Снова.

Аэрон впихнул ему в руки кусот ктани и сказал:

– Плащ Невидимости.

Отдай его на хранение Торину.

Спасибо.

Все.

Готово.

Больше это не его проблема.

И сделав это, он помчался к его комнате.

Страйдер смог его догнать только около двери, схватил его за рукав и остановил.

– Как ты его достал?

– Позже.

– Хорошо.

Неважно как ты достал Плащ.

В любом случае нам нужно обсудить более важние вещи.

– Позже.

Он только пять дней провел с Оливией… если бы он мог уговорить ее остаться до конца отведенного времени.

Или нет…

Проклятье, нет.

Он будет.

Он воин.

Он будет действовать в одиночку.

Победит любой ценой.

Небеса.

Любой ценой.

Два к одному.

У него хорошие шансы.

И пото, когда пийдет время, он наконец отомстит.

– Это не может ждать, настаивал Страйдер.

– Плохая новость.

Его пальцы обернулись вокруг ручки.

Его друг еще раз дернул его за руку.

Нахмурившись, Аэрон повернулся.

– Отвали, мужик.

Я занят.

– Для этой новости, ты должен найти время.

Потому что я не уйду.

Ты потеряешь свою голову.

Буквально.

Я хотел сказать тебе это более мягко, но ты ведешь себя как задница.

Он замер.

– Что ты имеешь в виду, под фразой потерять голову? Как ты узнал?

– Даника нарисовала новую картину.

На которой, твоя голова была отделална от тела.

Он скоро умрет? До сих пор никогда не удавалось опровергнуть рисунки Даники.

Повелители надеялись что они могут изменить ее предсказания, но до сих пор не были в этом уверены.

А значит, вероятнее всего он скоро умрет.

Он ожидал, что ярость поглотит его.

Но этого не произошло.

Он ожидал, что грусть сокрушит его.

Но этого не произошло.

Он ожидал, что он бросится на колени и будет слезно простить еще времени, требовать его.

И снова, этого не произошло.

Он жил на протяжении тысячелетий.

И теперь встретившись с Оливией, он познал полноту и радость жизни.

Потому что он любит.

Однозначно, своих друзей.

Его приемную дочь Легион, несмотия на ее последние поступки.

Но сильнее всех Оливию.

Он любит ее.

И больше не может отрицать этих чувств.

Она принадлежит ему.

Она принадлежит Гневу.

Их смысл жизни.

Их источник счастья.

Их одержимость.

Их небеса.

Он бы последовал за ней на край света, ради нескольких минут проведенных с ней.

Минут.

Возможно это все что осталось у них, а не дни за которые он думал бороться.

Она пренадлежит ему, и он больше не собирается тратить оставшееся время вдали от нее.

Наконец – то, он понял людей.

Они не тратят время на мольбы, потому что они желают просечти оставшееся время наслаждаясь друг другом.

Не желая страдать о том что могло было быть.

Демон это тоже хорошо понимал.

Демон не рыдал, не убеждал его изменить его курс.

Потомучто без ангела, они были никем.

И после того как он завершит его мисси. – убьет Галена, он смог бы спокойно умереть.

– Аэрон, позвал Страйдер.

Он заставил его вернутся в настоящее.

– Кто меня обезглавит? Он не смотря ни на что, должен переспать с Легион.

Это не изменится.

Он не позволит друзьям разбираться с бордаком который сам создал, но он позаботится чтоб Оливия ушла, и отомстит.

А потом сможет спокойно умереть.

В любом случае так будет лучше.

Он не хотел жить без Оливии.

Теперь ему не прийдется.

– Лисандр.

Я думаю.

Кронус и Реа тоже там были.

Я поговорил с другими и мы решили.

– Позже, прервал его он.

Прямо сейчас их предложения не имели значения.

Если они не могут предложить ничего конкретного, то ничем не смогут ему помочь.

– Расскажешь мне позже.

Я оценил твое предложение, но как я уже сказал, сейчас я занят.

Он протиснулся в свою спальню и закрыл за собой дверь, оставляя за дверью Страйдера.

В любое другое время замешательство и озабоченность на лице Страйдера заставили бы его рассмеятся.

Раздался стук.

– Аэрон.

Выходи парень.

– Проваливай, или клянусь богами вырежу твой язык и приколочу его к стене.

В ответ раздалось рычание.

– Заткнись, Гнев.

Я пытаюсь не обращать внимание на вызов в твоем тоне, но у меня не получается.

Теперь послушай.

Мы не можем потерять тебя.

Мы не можем снова пройти через это.

Мы просто не можем.

Страйдер, пока говорил непрерывно стучал в дверь.

– Ты помнишь что было после потери Бадена.

Не здесь.

Аэрон открыл дверь, ударил друга в лицо и закрыл ее снова.

Спустя мгновение, Страйдер распахнул дверь и дважды ударил Аэрона, затем улыбнулся, хотя улыбка вышла грустная, и снова закрыл ее.

– Я победил.

А теперь послушай меня, у тебя есть полчаса, а затем все мы войдем в эту комнату чтоб с тобой поговорить.

Понял?

– Да.

К сожалению.

Раздался звук шагов.

Сквозь него, Аэрон услышал как Оливия села.

– О чем он говорил? Потерять тебя? И почему вы подрались?

От звуков ее голоса Гнев удовлетворенно вздохнул.

Аэрон медленно повернулся.

Он не хотел чтоб она за него переживала из за него, и он послала ей улыбку которой передал все свои чувства к ней.

Вероятно у него получилось.

Ее глаза расщирились, и она нервно облизнула губы.

– Не обращай на него внимания.

Я думаю у него просто крыша поехала.

Что в принципе не было ложью.

Аэрон всегда считал что воин немного не в себе.

– Кроме того у нас есть незавершенное дело.

Я никогда не был с тобой в постели, и я очень хочу туда забраться.

Да!

Сначала она никак не отреагировала.

Затем, прежде чем мысль о том что она ему откажет повергла его в панику, она сбросила свою одежду.

Материал упал к ее ногам, обнажая ее красивую грудь с розовыми, перломутровыми сосками ее плоский живот и длинные, прекрасные ноги.

– Я бы тоже хотела этого.

Да, да.

От этих слов он задрожал, он тут же напрягся.

Он шагнул к ней, закрыв возможные пути к отступлению.

На ходу он пытался снять сапоги, и спотыкался потому что не хотел останавливаться ни на минуту.

Прикоснуться к ее коже.

То в чем он нуждался.

Когда он подошел к ней, то был таким же обнаженным как и она.

Он навис над ее ее сочным телом, удерживая равновесие.

Превосходно.

Тепло, так много тепла.

Они оба глубоко вздохнули.

Она закрыла глаза и выгнулась на встречу к нему, ее руки вцепились ему в спину.

Она откинула голову назад, и он видел как бешено пульсирует вена у нее на шее.

Ее губы были были приокрыты и волосы растрепались по плечам.

Он никогда не видел более изысканую страсть.

У них было полчаса, из которых он каждую минуту собирался доставлять ей удовольствеи всеми возможными способами.

Лизать ее, пробовать ее, посасывать ее.

Он должен был сначала пальцем добраться до ее истока.

О ндолжен был сначала задержаться на ее бедрах и ее груди.

Он он этого не сдалал.

Он не мог.

Он должен войти в нее, не теряя ни минуты, и полностью слиться с ней.

– Обхвати ногами мою спишу, – скомандовал он.

Она не колебалась.

Мгновенно повиновалась.

М как только она открылась для него, одним ударом он вошел в нее.

Глубоко, так глубоко.

Так глубоко, как только мог.

Ее стон, заставил его остановиться, и это далось ему не легко.

Он скользнул в нее еще раз, но намного мягче, затам, еще один.

– Аэрон, выдохнула она.

Моя.

Наша.

Научись делиться, Гнев.

Не получается.

Он скользил своей рукой по ее маленькой розочке, желая испить ее, он проник в нее и выскользнул, и снова проник.

Он не успокоился бы, даже если бы Гален ворвался в комнату и приставил к его голове пистолет.

Эта женщина восхищала его, будоражила его, восхищала его, заставляла его злится…

принедлежала ему.

А он принадлежал ей.

Он хотел растворится в ней, чтоб она никогда о нем не забывала.

Он хотел стереть себя из ее памяти, чтобв она никогда о нем не вспоминала.

Он не хотел что бы, она страдала после того как они растанутся.

Он хотел чтоб она встретила кого‑то другого, и в тот же момент желал убить того кто к ней прикоснется.

Но больше всего он хотел чтоб она была счастлива.

Улыбалась.

Радовалась.

Веселилась.

Да.

И это он собаирался подарить ей сегодня.

Счастье.

– Я никогда не рассказывал тебе как плохо быть пенисом? – спросил он, замедляя свое движение.

Она моргнула и открыла глаза.

По прежнему в ее небесно‑голубых глазах светилась страсть, но теперь к ней добавилась малая толика смущения.

– Ч‑что?

Парис за долгие годы рассказал ему много шуток, но он вспомнил только одну.

И он ни как не мог выбросить ее из головы.

– Почему плохо быть пенисом.

Находясь в ней, он задвигал бедрами, доставая до прежде недоступных глубин.

Восторженный стон сорвался с ее губ.

– Нет.

Нет, но сейчас это неимеет никакого значения, я хочу чтоб ты…

– Пенисом быть плохо, потому что у тебя дырка в голове.

Ее губы дрогнули и она вцепилась в него.

– Я как то об этом никогда не думала.

– Ну, а еще хуже.

Ваш хозяин постоянно вас душит.

Поддергивание стало напоминать улыбку.

Она обняла коленями его бедра, и она закусила нижнюю губу.

– Что еще?

– Ты уменьшаешься от холодной воды.

Она подавила смешок.

– И ты вынужден постоянно торчать между двумя орехами.

Смешок превратился в полноценный смех.

Боги, как ему нравится звук ее смеха.

Он был чистый и волшебный, струился над ним как ласка, как десерт для его ушей.

Рядом с ней он чувствовал себя царем.

– Зато твой пенис может болтаться во мне в когда захочет.

Теперь он усмехнулся.

Он хотел.

Ах, как же он этого хотел.

– Малышка, сладкая малышка, сказал он.

– Моя малышка.

Наша.

Привыкай делиться.

Он покрутил бедрами, и она снова закрыла глаза и застонала.

Она крепко его обняла, прижалась своей грудью к его груди и двигалась на встречу ему.

Самообладание покинуло его, он нуждался в завершении процесса.

Да, Да, так хорошо.

Ее влажное, теплое и шелковистое тело сжималось вокруг него.

Все быстрее и быстрее он двигался в ней, не в состоянии замедлится, не в состоянии растягивать удовольствие.

Он слышал ее протест.

Если бы он излил свое семя в нее

Если бы он пометил ее как того желал.

Вскоре она забилась под ним.

Вскоре она снова и снова произносила его имя.

Она была всем что он видел, всем что он слышал, всем что он обонял, и он желал чтоб это длилось вечно.

Но чем яростнее он вбивался в нее, тем ближе был к завершению.

Его мышцы напряглись, кровь в венах закипела, сжигая его, разрушая его самообладание.

Ничего другого не нужно.

Это было все.

Все чем он живет.

Все чего жаждет его демон.

– Я люблю тебя, – прокричал он падая в пропасть.

В этот момент она достигла оргазма, ее тело плотно охватило его член, а руки подобно гвоздям спились в его спину.

Она потянулась к его шее, и укусила его.

Может быть даже пошла кровь.

Он не знал, ему было все равно.

Он осознавал только то, что его тело продолжает двигаться в ней, пока она билась и сжималась от полученного оргазма, его демон замурлыкал как котенок, тоже забыв обо всем.

И только когда Оливия закончила содрогаться, у него перехватило дыхание, он рухнул на нее и откатился в сторону.

Сразу же она прижалась к нему, и несколько минут они провели в полном молчании.

Никогда у него не было такого интенсивного и такого мощного оргазма.

Он хотел обладать ею, но он был единственным, кто не мог это сделать.

Она была везде, над ним, внутри него, всем ним.

В каждом его вздохе.

С ней он был спокоен, демон был спокоен, а жизнь была лучше чем они когда‑либо мечтали.

– Это было…

это было…

Она удовлетворенно вздохнула.

Одним пальчиком она скользила по его груди, где ощущалось биение его сердца.

– Ошеломляюще, сказал он.

– Ты удивительная.

– Спасибо.

Ты тоже.

Но…

но…

ты действительно имеешь в виду, то что сказал?

Осторожно.

Если он скажет ей правду, она может решит остаться хотя он должен будет переспать с Легион, не смотря на то что его конец близок, и тогда она станет свидетельницей его предательства и его смерти.

Обрекая ее на жизнь без него если… когда… предсказание Даники сбудется.

– Да, сказал он, проклиная себя за это.

Тем не менее, ей придется уйти.

Она заслуживала правду.

Для него она была больше чем девочка для секса.

Она была для него больше, чем никто.

– Я люблю тебя.

– О, Аэрон.

Я люблю…

– Не говори ни сдова, Оливия, прорычал мужской голос из глубины комнаты.

Он преграда, прорычал в ярости гнев.

Аэрон замер, когда в его руке оказался нож спрятанный в глубине тумбочки.

Он напрягся когда заметил Лисандра, его золотые крылья были расправлены, белые одежды переливались в лунном свете.

Глаза мужчины сузились от гнева.

Кто лишит меня головы? спросил он у Страйдера.

Лисандр.

Я думаю.

– Лисандр, выдохнула Оливия, удерживая на груди простынь.

– Что ты здесь делаешь?

– Молчать, – скомандовал он.

– Не разговаривай с ней таким тоном.

Аэрон встал, натянул на себя штаны и сказал:

– Скажи нам чего ты хочешь и проваливай.

Не говори что ты здесь по той причине о которой я подумал.

Я еще не готов.

Лисандр посмотрел ему в глаза и произнес слова которые Аэрон боялся услышать.

– Мне нужна твоя голова.

И я не уйду пока не получу ее.

Поиск по сайту: