Глава 10. Обнаженный Аэрон распахнул дверь, а Оливия беззастенчиво наблюдала за ним

КТО ЗДЕСЬ?

Обнаженный Аэрон распахнул дверь, а Оливия беззастенчиво наблюдала за ним.

Эта красивая бабочка парила на верхней части его спины, и она прикасалась к ней, ласкала её.

На самом деле, его кожа была в ссадинах и кровоподтеках, там где она царапала его.

Возможно, это должно было смущать её.

Но не смущало.

Она была горда.

Она оставила на нем свою метку.

Пометила мужчину, которого так страстно желала.

И он ответил ей; достиг с ней оргазма.

Она хотела еще.

Но теперь она хотела большего.

Идти до конца.

Глупая дурочка.

Кто был здесь и что им нужно? Если это не вопрос жизни и смерти, Оливия надеялась, что они скатятся вниз по лестнице.

Жестокие мысли, которые так не свойственны ей, заставили её задуматься.

Или, возможно, такие мысли о насилии были характерны ей.

В конце концов, она изменилась, теперь есть только новая и улучшенная Оливия.

И новая и усовершенствованная Оливия возможно… возможно… сможет изменить мнение Аэрона об объятиях, тонко намекнув, как другие наслаждаються ими.

И, честно говоря, с каждой секундой объятия кажутся всё более восхитительными.

Тепло, сила и необузданная сексуальная привлекательность, всё это окутало ей.

Может быть в следующий раз.

Если следующий раз случиться.

Он ясно дал понять, что произошедшее больше не повториться.

– Что? – прорычал Аэрон.

Его тело закрывало обзор, поэтому Оливия не видела кто там был.

– Услышала чьи‑то крики.

Камео шагнула в сторону, чтобы заглянуть в комнату, наконец Оливия получила ответ на свой невысказанный вопрос.

Женщина‑войн рассматривала беспорядок Оливии, и её рот открылся от изумления.

Оливия лишь улыбнулась и помахала ей.

Её не смущало то, что произошло между ней и Аэроном.

Ну, не очень.

По большей части, она ликовала.

Она отказалась от всего, что знала и любила, чтобы быть здесь и испытать праздник и торжество плоти, поэтому запреты она терпеть не будет.

Кроме того, на протяжении многих лет, она видела людей, делающих множество вещей.

Секс, наркотики.

Так много хорошего, так много плохого.

То, что она сделала, прекрасно, великолепно.

В этом нет ничего постыдного.

– Ты выглядишь прекрасно, – сказала ей Оливия.

– Ты тоже.

Если бы голос Камео не был таким печальным, Оливия поклялась бы, что слышала смех в её тоне.

– Смотри на меня, Кэм – сказал Аэрон, явно раздраженный по непонятной причине.

– Почему ты здесь?

Камео повернулась к нему лицом, губы подергивались.

– Торин просматривал некоторые пленки, которые заснял прошлой ночью и заметил проблеск Ночных Кошмаров.

Как он сказал, она вошла в здание и так и не вышла.

– О чем ты говоришь?

– Твоя Девушка‑Тень

Оливия сказала нам, что она хранительница демона Ночных Кошмаров.

В любом случая, мы собираемся в город, – она многозначительно подмигнула Оливии – поговорить с ней.

Ты с нами или нет?

Аэрон застыл, наступила гробовая тишина.

Затем он сказал:

– С нами? – и взглянул через плечо на Оливию.

– Не нужно устраиваться поудобнее.

Ты идешь с нами.

Пока будем в городе, найдем тебе место, где ты останешься до тех пор, пока не решишь, где обоснуешься надолго.

Что? Он всё ещё планирует избавиться от неё? После того, что между ними было? Конечно, она сказала ему, что это ничего не изменит между ними, но это было до того, как всё изменилось.

Ей было недостаточно этого мгновения удовольствия.

Ты была напористой раньше, в его постели.

Ты можешь применить этот трюк еще раз.

– Прости, но это невозможно.

Я чуть не умерла, – сказала она, и почти засмеялась, когда его глаза расширились.

У парня были серьезные проблема с мыслями о её смерти, поджидавшей её на каждом углу.

– Я решила остаться здесь.

И тебе понравиться это, – мысленно добавила она.

Некоторые люди не знали, что им необходимо, чтобы достичь счастья.

Аэрон явно был одним из таких.

Как она уже спланировала, она просто объяснит ему.

Он помассировал шею.

– Мы говорили об этом, Оливия.

Ты не можешь здесь остаться.

То, что произошло между нами не имеет значения.

– Хорошо.

Она перекинула ноги через край кровати и встала, волоча за собой простынь.

– Итак, ты собираешься пойти в город со мной? – спросил он с подозрением.

И злостью, и облегчением.

Что за странное сочетание эмоций.

– Конечно, нет.

Передвигать ноги, когда её колени дрожали, было сложно, но она справилась с этим.

И не упала.

Она прошла мимо Аэрона…Милое Божество, его жар, его сила… и улыбнулась, затем она сделала тоже самое для Камео, которая подмигнула ей.

Она остановилась в прихожей, словно ей в голову пришла важная мысль.

Взглянув на Аэрона через плечо, она сказала:

– Я собираюсь исследовать твою крепость.

Ах, да, Аэрон.

Когда ты потерпишь неудачу с поисками Ночных Кошмаров, которую кстати зовут Скарлет, пожалуйста, не приходи домой и не выплескивай на меня своё плохое настроение.

Только если захочешь, чтобы я поцеловала тебя.

Это я разрешаю.

Она не стала дожидаться его ответа, и завернула за угол.

– Оливия, – позвал он.

Игнорируя его, она продолжила идти.

У неё было чувство, будто он хочет затеять с ней спор.

Её тело всё ещё пульсировало от удовольствия, которое он подарил ей, и этот спор разрушит это прекрасное ощущение.

– Оливия! Ты фактически голая.

Голая? Она успокоилась, взглянула на простынь, прикрывавшую обнаженную грудь и сглотнула.

Частичная нагота была хороша, когда она была с Аэроном, но не так хороша, когда она, скорее всего, встретиться с остальными.

И это не имеет ничего общего с нехваткой уверенности, – уверила она себя.

Да, время с Аэроном помогло победить воспоминания о том, что случилось в аду.

Но затем, не было ничего общего между двумя впечатлениями.

Аэрон искал удовольствие; демон стремился к боли.

До сих пор.

Желание в чьих‑то других глазах вернёт в её жизни эти ужасные воспоминания.

Со вздохом, она устремилась обратно в комнату, минуя Аэрона и, оставив без комментариев его разгневанное выражение.

Камео уже скрылась из виду.

Оливия отбросила простынь, схватила свою футболку и натянула ткань через голову.

К счастью, на ней всё ещё были трусики и юбка.

– Лучше, – сказала она, кивая.

– Нет, не лучше.

Не подходит для того, что мы собираемся сделать.

И да, я сказал, что ты пойдешь со мной.

Она сократила расстояние между ними, привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Увидимся позже.

И, пожалуйста, будь осторожен.

Дальше по коридору, она вновь завернула.

– Оливия.

Она проигнорировала его, её внимание приковало огромное количество дверей впереди неё.

Она заглянула в первую дверь, неуверенная в том, что обнаружит там.

Конечно.

Тренажерный зал.

Ей следовало догадаться, но каждый раз, когда она тайно была здесь, всё её внимание было направлено только на Аэрона.

– Оливия, – позвал он, в этот раз его голос звучал покорно.

– Отлично.

Оставайся.

Как бы то ни было.

Мне всё равно.

Лжец.

По крайней мере, она надеялась, что он лжет.

Вторая комната, в которую она заглянула, была пуста.

Ещё до того, как приблизиться к двери, из третьей комнаты она услышала мелодичный голос.

Не позволив страху и неуверенности захватить себя, она заглянула внутрь.

Это была спальня, подобная комнате Аэрона, только без розового цвета и кружев.

Темные стены, железная мебель вместо деревянной, и из вещей только стерео установка в углу.

На краю большой кровати сидела женщина и читала мужчине, который отдыхал на матрасе.

Оливия, должно быть, наделала шуму, потому что глаза мужчины открылись и уставились на неё.

Он попытался привстать, но женщина запротестовала.

– Гидеон.

Что ты делаешь? Немедленно ляг!

Гидеон.

Оливия напрягла мозги.

Хранитель демона Лжи?

– Я отдыхаю, – прохрипел он.

– Мы одни.

О, да.

Он действительно был хранителем Лжи, неспособный сказать и слова правды, не испытав при этом ужасную боль.

Также он был очень, очень привлекательным, у него были синие волосы, на брови пирсинг и взгляд, приводящий в трепет.

Но он явно был ранен.

На запястьях, там где должны были быть ладони, были наложены белые бинты.

Будь уверенна.

Упряма.

– Простите, что прервала вас.

Я просто была…

по близости.

Правда.

– Я Оливия, – сказала она, помахав рукой.

Хотя этот демон напомнил ей о ужасных событиях, как и Торин, она не закричала на него, не просила его уйти, и не убежала сама.

Раньше, она была отравлены и растоптана этими воспоминаниями.

Теперь её тело было сильным… ну, настолько сильным, насколько может быть сильным человеческое тело.

Она может справиться с этим.

– Я с Аэроном.

Это не было ложью.

Он был одной из причин её прибывание здесь.

Она только что целовала его, лежа в постели, и ах, её сердце до сих пор дико стучало.

Она никогда не видела его с другой женщиной в подобной ситуации.

По своему разумения, её разум погрузился в восхитительную гамму ощущений произошедшего.

Вау.

Просто…

вау

Пока его тело было твердым, как камень, его губы были нежными, словно лепестки роз.

Его руки ласкали всё её тело, она терлась о его внушительную эрекцию, а эти большие пальцы двигались внутри неё.

Удовольствие…

жар…

удивительная, дикая страсть…

никогда прежде она не испытывала ничего подобного.

Теперь она знает.

От удовольствия действительно можно умереть.

Его вкус был неповторимым, мятный, сладкий и пряный; вместе они составляли превосходный афродизиак, который сокрушал её чувства.

Оргазм стал её единственным источником выживания.

– Ты ангел, – с доброжелательной улыбкой сказала женщина, отвлекая её от мыслей.

– Да.

Падший, но да, я ангел.

Гидеон расслабился на подушках.

– Замечательно.

– Не обращай на него внимания.

Он сварлив от скуки.

Кстати, Я Эшлин.

У Эшлин были золотые волосы, золотые глаза, и она выглядела такой хрупкой, словно цветок ириса.

– Жена Мэддокса.

– Мэддокс, хранитель Насилия, – сказала Оливия.

Огромный мужчина с черными волосами, фиалковыми глазами, идентичными глазам Аэрона, и по‑видимому с неукротимым характером.

– Вы поженились?

– На нашей частной церемонии, – ответила Эшлин, покраснев.

Она встала.

– Он не так ужасен, я обещаю.

Её руки поглаживали округлый живот.

– Он милый, ты поймешь это, как только познакомишься с ним.

Оливия не смогла сдержаться.

Она шагнула вперёд и положила руки ей на живот.

Беременные женщины всегда очаровывали и притягивали её, поскольку она всегда знала, что ей самой никогда не посчастливиться иметь детей… ещё одно тайное желание.

Ангелы были созданы, не рождены, и даже если она вступит в физическую связь с мужчиной своего вида, она не сможет зачать ребенка.

Теперь она человек…

быть может есть возможность.

С Аэроном? Девушка может надеяться.

На мгновение она представила, как бы выглядели их дети.

Они, конечно, не родятся со всеми этими татуировками, что ужасно досадно, но они возможно унаследуют его прекрасные фиалковые глаза, а быть может даже крылья.

Каждый, хоть раз в жизни, должен насладиться радостью полета.

Возможно у их детей будет выдержка и решимость Аэрона, которые сводят её с ума, но в тоже время очаровывают её.

Она вздохнула, концентрируя своё внимание на поставленной задаче.

– Твои близнецы, они сильны, – сказала она, зная что матери рады таким новостям.

– Огонь и лёд.

У тебя будет куча забот когда они появятся, но ты будешь счастлива как никогда."

Губы Эшлин расплылись в широкой улыбке, она просто сияла от радости.

– Ббблизнецы? Откуда ты это знаешь?

О, нет

Она испортила сюрприз, не так ли?

– Способность ощущать, кто растет в женской утробе, это дар, которым обладают всеми ангелы.

– Этого…

этого просто не может быть.

С каждой секундой её кожа становилась более бледной, даже приобретая зеленоватый оттенок.

– Внутри меня только один ребенок.

Я имею ввиду, беременность развивается нормально.

Верно?"

Стоит ли ей рассказать всё? Сначала нужно ее успокоить, наверное.

– Нет.

Беременность развивается медленно.

Твои дети бессмертны, и беременность требует большего количества времени.

Но не волнуйся.

Как ты обещала мне, теперь я обещаю тебе.

Твои сын и твоя дочь, они оба здоровы.

– Сын? Дочь?

Прекрасно.

Она испортила еще один сюрприз.

Дрожащей рукой Эшлин убрала с лица прядь медового цвета волос и заправила за ухо.

– Мне нужно прилечь.

Нужно позвонить Мэддоксу.

Я. Я…" Ее безумный взгляд вернулся к Гидеону.

"Ты представляешь, как это…"

"Да", – сказал он ухмыляясь.

"Я представляю."

Она с трудом выдохнула.

– Спасибо.

Как будто в трансе прекрасная Эшлин вышла из комнаты, даже не взглянув на Оливию.

– Я сожалею, – сказала Оливия.

И тому было несколько причин.

Она осталась наедине с демоном Лжи.

В такой ситуации она никогда себя не представляла.

Так как он был ранен, она не могла оставить его одного.

Ты хотел бы, чтобы я закончила рассказ?" – спросила она.

Не дожидаясь ответа, она схватила книгу, которую оставила Эшлин, ох, это был любовный роман, какое падение! – и присела на место Эшлин.

"Мне нравится то, что ты читаешь", – сказал он.

"Но твой голос говорит..

другое."

И это так и было.

Никуда не годится.

Она раскрыла книгу, скрывая за этим свое недовольство.

"То что ты слышал – сущая правда.

Только ее я могу произносить.

Всё, за исключением лжи, но иногда мне не хочется этого делать.

Это ужасно.

К тому же, слишком запутывает.

Иногда ранит, иногда заставляет вступать в бой."

"О да, мне об этом совсем ничего не известно.

Лгать – это потрясающе" – сказал он, но она понимала, что на самом деле он согласен с ней.

Она почувствовала зависть в его голосе.

"Я хочу…

ничего.

Я ничего не хочу."

Бедняжка.

Он хотел кучу всяких вещей.

"Итак.

Ты хочешь, чтобы я ушла?"

"Да.

"Отлично."

Небольшой успех.

"Могу я начать читать?"

"Да", – снова сказал он.

"Я предпочел бы не разговаривать."

Ооо

Пока что мы не возвращаемся к любовному роману.

"О чем?"

"О тебе.

Я не имею ни малейшего желания узнать, зачем ты здесь."

"А ты мог бы мне помочь?" – спросила она с надеждой.

От страха к надеждам. Так быстро.

Это было похоже, на ее путь из пучины отчаяния к успехам.

"Конечно.

Почему бы и нет."

Если не учитывать его обычную ложь, то это означало, что он не собирался помогать ей, но она удивила его, рассказав ему о своем падении, о том, что она надеялась заполучить Аэрона и насколько продвинулась в этом.

Это было здорово, поделиться с кем‑то, кто был беспристрастен в этом вопросе.

С кем‑то, кто не осуждал ее.

"Итак ты ненавидишь его, что дальше?" – спросил воин, она знала что на самом деле он имел ввиду, что она влюбилась.

Любить.

Любила ли она Аэрона? "Нет.

Да.

Может быть."

Она всё ещё не знала.

"Я все время думаю о нем.

Я хочу быть с ними, отдаться ему полностью.

Знаешь, в плане секса", – добавила она, смущаясь, на случай если он не понял.

Доверилась.

"Но он сказал, что не хочет заниматься со мной сексом."

"Наш Аэрон, находчивый маленький говнюк."

Губы Гидеона медленно растягивались в улыбке, бессовестной и непристойной.

"Послушай моего маленького бессмысленного совета.

Даже не вздумай оказаться в его спальне сегодня вечером, если ты не поднимешь много шума, то он не убьет тебя, думая что вы враги.

И ещё, не будь обнаженной."

"Прекрасный план, спасибо", – сказала она, сияя.

Она закинула ноги на кровать.

Она все ещё была обута в сапоги, и черная кожа светилась на свету.

"Мужчинам нравится снимать одежду с женщин. Я заметила.

Аэрон не хотел, чтобы кто‑нибудь другой увидел мою…

грудь."

Несмотря на то, что она была обновленной и уверенной, и тем не менее робеющей, она произнесла это.

"Как же ты неправа.

О, и Оливия, в этой позе мне не видны твои трусики", – сказал он, веселясь.

Уверена в себе, ты – уверена.

"А тебе они нравятся?"

Он удивленно моргнул, на самом деле он хотел чтобы она изменила свое местоположение.

"Я их просто ненавижу."

"Правда?" Она решила, что не будет смущаться; попробует проверить свои силы.

"Хочешь получить их на память? Тем более, что я планирую воспользоваться твоим советом и явиться к Аэрону голой, так что они мне не особо и нужны теперь."

Гидеон рассмеялся.

"Неа.

Не хотел бы.

Это отвратительно иметь такой сувенир.

И не потому что я уверен: Аэрон жутко понравиться мысли о том, что у меня есть трусики его подружки."

Подружка Аэрона.

Хотя Гидеон мог только лгать, она растаяла от этих слов.

"Ну чтож, они твои.

Я отдам их тебе, но сначала их нужно снять."

Она заработала ещё одну его улыбку.

"Ты не слишком нравишься мне, малыш.

Не слишком."

Она сменила тему.

"А теперь,

После того как я рассказала тебе о себе, расскажи мне о нем.

Об Аэроне.

Мне кажется, что я знаю его, но я ничего не знаю о его прошлом.

Я хотела бы понять его.

Проникнуть в его мысли.

Помочь ему перестать беспокоиться о моей возможной смерти."

И принять во внимание возможность своей.

"Ничего не выйдет."

Намерения – упрямая вещь.

Гидеон пошевелился на кровати.

Прядь его синих волос упала на лоб, он попытался вернуть ее на место.

Но скривился от боли, не имея возможности сделать это перебинтоваными запястьями.

Его бессильное рычание побудило ее к действиям.

Она поднялась на ноги, согнулась к нему и аккуратно пригладила волосы.

"Так лучше?"

"Нет", – грубо проворчал он.

"Боже,

Кстати, мне нравиться синий цвет.

Может быть я даже выкрашу свои волосы в такой."

Она опустилась на то место, где была, она обдумает это позже.

Также как и пирсинг в пупке.

Ну а теперь, она хотела вернуться к разговору об Аэроне.

Кем он был,

кто создал его таким.

Забывая о разговоре об Аэроне…

с какого момента ты хочешь, чтобы я не начинал рассказ."

"Я знаю, что вас, воинов, вышвырнули с небес во времена античности.

Я слышала истории о том, что вы творили на земле: вы уничтожали невинных людей, пытали, захватывали, мародерствовали, сметали всех на своем пути, и так далее и тому подобное."

Он пожал плечами.

"Это неправда.

Мы полностью контролировали своих демонов, не жаждущих крови.

И когда мы наконец потеряли над ними контроль, мы не винили себя в произошедшем."

Чувство вины.

Тяжкая ноша.

И из того что она поняла, находясь среди повелителей, они взвалили на себя больше вины, чем под силу вынести одному человеку.

Она решила, что они заслужили мир.

Однажды и навсегда.

– Аэрон – не воин, – продолжил Гидеон,

и все его импульсивные поступки не раздражают его, более того я уверен, он ненавидит то, что совершил лишь самую малость и гордится собой.

Более того, он вносил самый маленький вклад в наше дело, не сопротивляясь жажде убийства по поручению царя богов.

Оливия быстро перевела то, что Гидеон имел ввиду.

Аэрону не нравились его собственные действия и он ненавидел себя, но слишком любил своих друзей, он делал их общую работу, взваливая на себя часть их ноши, принимая часть их мук.

"Чувство вины", – подумала она снова.

Все это делало его сильнее.

Он наслаждался, мучая тех, кто вредил другим, считая себя таким же злом как и они.

Прежде чем он умрет, прежде чем она умрет, она хотела бы научить его другому.

Он не был злым.

Он защищал.

Без сомнения, ее возможная смерть беспокоила его.

В его глазах она видела желание защитить ее.

Милый, дорогой сердцу человек.

– Пожалуйта, продолжай, – попросила она.

Гидеон кивнул.

– Все эти смерти никогда не волновали его, заставляя его видеть опасность за каждым углом.

А после того, как наш главный враг, Баден, не был обезглавлен, Аэрон увидел, что бессмертные могут жить вечно.

Это не растревожило его.

Ага, итак.

Смерти которые он принес, не контролируя себя, заставили его задуматься о смертности, особенно, когда обезглавили его любимого друга.

Теперь он беспокоился о том, что любой из них может умереть, он не мог заставить себя не думать об этом, он не мог заставить себя не защищать их, в чем она уже успела убедиться на себе.

Человеку, который высоко ценил силу и власть, беспомощность слишком надоедала.

По этой причине, он дистанцировал себя от всех, кроме Легион.

Слишком о многих ему приходилось беспокоиться, слишком многих ему нужно было защищать.

Как Легион удалось пробиться сквозь эту броню?

Больше того, как Легион удалось убедить его демона? Маленькая демоница вряд ли вела безупречную жизнь.

Взять хотя бы то, что она сделала с невинной Оливией.

– Насчет Легион, – сказал Гидеон, будто читая ее мысли.

Я думаю, что Аэрон никогда в тайне не мечтал о своей собственной семье, и Легион не стала ей для него.

Итак.

Аэрон также как и она, втайне мечтал о семье, и Легион стала для него семьей.

Это уже кое‑что.

Я могла бы стать его семьей, подумала Оливия.

Не то чтобы она хотела стать мачехой Легион, однако если Аэрону для счастья нужно это, она могла терпеть это гнусное существо.

– Я не вижу рвения в твоих глазах, ангел, что меня очень радует.

Ты должна знать, что на небесах он предпочитал необузданных женщин, и я чувствую, что ты такая, насколько это возможно, несмотря на то, что ты не убеждаешь себя в обратном.

И Аэрон думает, что это то, что ему нужно, уверяю тебя, это не то что ему нужно на самом деле.

О..

нет, подумала она удрученно.

Аэрон предпочитает культурных женщин, но Гидеон утверждает, что ему нужен кто‑то дикий.

Гидеон также думал, что несмотря на то, что Оливия делала и говорила, она не такая и никогда такой не станет.

– Зачем ты сказал мне это? Несколько минут назад ты сказал мне как соблазнить его.

– Детка, Аэрон не заслужил немного мучений сейчас и потом.

О..

Небольшое развлечение.

Вот какую роль Гидеон отводил ей.

Он ошибался.

Может быть она была скромницей раньше или притворялась ей сейчас, но чем больше времени она проводила в крепости, тем большего мнения она становилась о себе.

Воспитанной и порядочной она была в прошлой жизни.

Лисандр был порядочен с ней.

Другие ангелы были порядочны с ней.

Она также вела себя с ними.

В руках Аэрона в ней пробудились новые ощущения.

Она хотела большего, хотела сильнее, хотела хаоса, хотела потерять контроль.

Хотела быть необузданной.

Некоторое время назад, он старался вести себя аккуратнее.

Старался сделать его прикосновения более мягкими, подтверждая слова Гидеона, будто бы он предпочитает нежность.

То есть думал, что предпочитает.

Он умолял тебя ласкать его крылья, напомнила она себе, и эта ласка была какой угодно, но только не нежной.

Пока что.

Он не хотел, чтобы у нее был пирсинг в пупке.

А что он думал об этом на самом деле? А если она сделает ещё и тату, как планировал? Может быть, бабочку.

Захочет ли он сразу поцеловать ее?

– Этот разговор стал слишком унылым, – сказала она.

Не то чтобы я не наслаждалась разговором с тобой.

Ты рассказал мне много того, что я хотела узнать, и я признательна, но я думаю, что теперь я почитаю тебе книжку, ок?

Мне нужно отвлечься прежде чем я отправлюсь на кухню и осушу все бутылки в винном шкафу.

Это делали многие люди, когда получали новости, которые им были неприятны.

– Мы не можем это сделать вдвоем, – сказал он и указал на батарею из бутылок, под спрятанных в комоде.

– Действительно, – воодушевляясь, Оливия поднялась на ноги, пересекла комнату и выбрала одну из непочатых бутылок.

Раздалось булькание жидкости и запах спиртного ударил ей в ноздри.

Яблоки, персики, лимоны.

Пряные специи.

– Крутой сок, так я это называла, – сказала она,

и я всегда хотела это попробовать.

– Сегодня этот шанс тебе не представится.

Ты не осмелишься влить в меня немного выпивки.

– Это доставит мне удовольствие.

Она держала бутылку возле его губ, пока она делала глоток за глотком, а потом выпила все, что осталось в бутылке и чуть не задохнулась. Это не было чудным на вкус как ей представлялось. Она подскочила на месте и открыла книгу на первой попавшейся странице..

Буквы казались слегка расплывчатыми.

– Она приподняла свои груди и немного сжала их, – прочитала она.

Интересненько

– Также, как он делал это ранее.

Ее соски сильнее запульсировали, жаждущие его прикосновений.

У нее вырвался стон.

Она хотела бы возненавидеть себя за произнесенный звук, но сейчас, в этот момент, она была полностью в его власти.

Оливия подумала о том, что ей знакомо это чувство.

Печально, но возможно, она никогда не сможет ощутить это вновь.

Она раскупорила следующую бутылку.

Аэрон продолжал свой путь в крепости, его руки туго сжались в кулаки.

Он не смотрел по сторонам и шел на кухню, потому что был голоден.

Он ногой распахнул дверь.

– Что ты делаешь? – спросила Камео, шагая с ним в ногу.

– Ищу Оливию.

Ответил он.

Он не хотел целовать ее, но он стремился к ней все эти часы, думая о ней даже в то время, когда разыскивал демона Ночных Кошмаров.

Эта жада постоянно думать о ней, он знал ее, он испытывал ее когда был одержим желанием убить Данику.

Только Оливию он убивать не хотел.

Он хотел завершить то, что они начали в его кровати.

Да, они оба хотели, но он не мог погрузиться в нее.

Он не мог взять ее полностью.

Пока что.

Он решил, что уже осквернил ее, когда пролил семя на ее живот.

Он уже заслужил гнев Лисандра.

Это больше его не заботило.

Не заботило и то, что ангел буквально охотилась за ним.

Какой вред другим он может нанести, если займется с ней любовью? Только на этом нужно сосредоточиться.

Прежде чем найти ее, прежде чем раздеть ее.

Сделать это снова.

Думать о ней приятнее, чем беспокоиться о деле.

То, что его демон не мог заткнуться усугубляло дело.

Если он услышит от него слово "больше" ещё раз, он утопит его в крови.

Соберись.

Спроси ее.

Да.

Именно это он и сделает.

Не будет раздевать ее.

Но пока ее одежда была столь открытой, он делал все возможное, чтобы снять ее и помочь ей дышать.

Соберись, черт.

Спроси.

Ее.

Она сказала, что они не смогут найти Женщину‑Тень.

Демона Ночных Кошмаров.

Скарлетт.

Как так получилось.

Она оказалась права.

Как она узнала, что девушка может исчезать не оставляя никакого следа?

Получается, что она нужна ему после всего что он говорил, подумал он, хмурясь.

Это не меняло того, что он решил не трогать ее.

Определенно, нет.

Раздеть ее, несмотря ни на что.

Он проломил стену.

– Вау.

Она тебе настолько нравится? – спросила Камео, скептически.

– Мне кажется, я знаю что ты думаешь что изменяешь себе, проводя время с ней, но я никогда не видела тебя столь взволнованным из‑за женщины.

– Не хочу говорить о ней.

– Отлично.

Не говори.

– Но если ты настаиваешь…

Я не понимаю ее, и это бесит меня.

Он редко делился чувствами со своими друзьями.

Он делили и так слишком многое.

Но сейчас он не знал, что делать дальше.

Ему нужна помощь.

Пока он не потерял себя в этом.

Наконец он остановился, и Камео сделала тоже самое.

Он потер руками лицо.

– Она заставляет меня чувствовать такое, чего я раньше не испытывал, хотеть такие вещи, которые раньше не хотел.

Кажется, это Крон преподает мне урок.

Это единственное возможное объяснение.

Ни одна женщина не пыталась стать для него чем‑то большим.

– Я никогда не попросил царя богов прислать мне женщину, которая бы преследовала меня.

Но я не стремлюсь к ней, поэтому она не может быть той, что послал мне Крон.

Боги, все это не имеет никакого смысла.

Что‑то не так со мной.

Камео похлопала его по плечу, так она выражала свое понимание.

Она открыла было рот, чтобы ответить, но услашанный всхлип остановил ее.

Она смущенно посмотрела, но Аэрон уже двинулся в том направлении.

Он узнал это богатый, сексуальный тембр, и печаль в нем, но звук доносился не из его комнаты, а из следующей.

Следующим он услышал мужской смех и он рассердился.

Гидеон.

Смеется.

Это заинтересовало его, особенно после той боли, что Гидеон недавно перенёс.

Заинтересованность – это было не то, что он ощущал на самом деле.

Аэрон бросился за угол, в комнату друга.

Там была Оливия, лежала рядом с Гидеоном, ее голова упала ему на плечо, когда ее тело затряслось.

Гидеон, бесчувственный человек, все ещё смеялся.

– Что случилось? – спросил он, врываясь в комнату.

И нет, это не могло быть ревностью, разливающейся по его жилам подобно огню.

Это была ярость.

Он был в ярости от того, что Оливия была рядом с его раненым другом.

Да.

Ярость.

Из‑за Оливии.

Он не хотел ударить Гидеона в грудь одним из своих кинжалов.

– Кому‑нибудь лучше объяснить мне что тут происходит, прежде чем я сделаю что‑то о чем потом пожалею.

Моя, рычал его демон.

Это лучше чем "больше", подумал он.

– Аэрон? – Оливия робко встретила его взгляд, прежде чем опустить свои заплаканные глаза.

Она обвила свои руки вокруг шеи Гидеона, сохраняя его драгоценную жизнь.

Ее слезы намочили его рубашку, в теле Аэрона заплясала ярость.

– О, отлчино.

Теперь он разозлился.

– Если ты поранил ее…

Аэрон запутался.

Отлично, прекрасно.

Он хотел зарезать Гидеона.

Он никогда не хотел нарочно ранить кого‑то из своих друзей.

Хотел ли он драки с ним.

Да.

Они иногда немного тузили друг друга – но это был просто способ спустить пар.

Правда однажды Сабин ударил его ножом по спине, и не для того чтобы спустить пар, а действительно злясь, и Аэрон поклялся никогда не дать своим друзьям почувствовать такое предательство.

Но теперь он не был уверен, что сможет удержать себя.

Также он не мог упрекнуть своего демона в этом.

Мерзкие картинки, мелькающие в его голове, желание наказать нечестивца. Нет.

Это было больше, чем слепая ярость.

Ты не опекаешь эту женщину.

Ты избавишься от нее при первой же возможности, напомнил он себе, как только выудит у нее всю информацию.

Ее рыдания усилились, и она пыталась обнять Гидеона.

Аэрон оторвал ее.

– Гидеон, – отвечай мне.

Что случилось? Что ты сделал с ней?

– Всё.

Она просто очень счастлива и пьяна.

Гидеон послал ему примирительную улыбку.

Чистая, сладкая Оливия пьяна? Хуже того, кто‑то другой, а не Аэрон склонил ее к этому?

Ярость, да.

Темные побуждения поднимались.

Это, конечно, сюрприз.

И ревность, нет смысла это отрицать.

– Ой, Аэрон, – сказал Оливия начиная икать, наконец, беспокоясь о нем, а не о его друге.

Это так ужасно.

У меня нет крыльев и ты собираешься вышвырнуть меня на улицу, одинокую и отчаявшуюся.

Легион была такой подлой, и я так на нее разозлилась.

Я никогда раньше не злилась.

Правда нет.

Мне это не понравилось.

Я так много знаю и могу помочь больше чем ты представляешь, но тебе не нужна моя помощь.

Может Лисандр был прав.

Может мне нужно вернуться домой.

Он вспомнил ее окровавленную, когда нашел ее, эти крылья ещё можно вернуть.

Он вспомнил сколько боли она вытерпела, когда Легион укусила ее.

Чувство вины вытеснило все остальные эмоции.

Он ждал.

Вернуться домой?

– Ты можешь вернуться обратно? – спросил он изумленно.

– Ммм, хмм.

– Дыши, дыши.

– Через 14…

нет через 10 дней.

Я запуталась в подсчетах.

Ты сказал, что я болела три дня, да? Но если я вернусь, мне придется убить тебя.

Это единственная возможность вернуться в их ряды.

Итак, если она вернется домой, она должна будет убить его.

Или попытаться сделать это.

И ей придется жить с этим.

Буквально надеялся на это.

Она будет вне его досягаемости, далеко от его темной страсти и мучительных желаний, защищена от зла.

– Я могу позаботиться о себе, Оливия, – сказал он, а она снова начала всхлипывать.

– Ты не сможешь сделать этого, Аэрон.

Кто‑то должен защитить тебя, также как ты защищаешь других.

Он задумался о том, каким способом она могла бы убить его.

Несмотря на слёзы и доброжелательность.

Он почувствовал боль в груди.

Он всегда был защитником, беспокоился о других.

То, что кто‑то хотел позаботиться о нем, казалось нереальным.

– Подыщи кого‑нибудь другого, – сказал он ухмыляющемуся Гидеону, прежде чем выйти из комнаты.

Затем он услышал как Гнев стонал в его голове из‑за размолвки с Оливией.

Моя.

Убей.

Лучше.

Я сделаю по‑своему.

– Я был не готов к тому, что ты перечислила, но если ты скажешь, что с тобой делали демоны, я могу помочь тебе справиться с этим.

– Помнишь как?

Оливия потерлась лбом о его слегка колючий подбородок.

– Поцелуями.

– Да.

Его объятия стали сильнее.

Боги, он отдавал себя.

– Скажи мне.

Дыши, дыши.

– Нет,

Я не хочу.

– Ты говорила Гидеону?

– Нет

Итак.

Даже в состоянии опьянения, у него не было шансов разговорить её.

Он мог бы надавить, но не сделал этого.

Больше никаких слез.

Пожалуйста, боги, никаких слез.

В своей комнате он аккуратно уложил ее на матрас.

Она вгляделась ему в глаза, ее зрачки расширились.

– Хочешь заняться сексом сейчас? – сказала она, а потом икнула.

Я думаю, что отдала свои трусики Гидеону, так что мы могли начать.

– Ты отдала свои трусики Гидеону и он не возражал?

Невероятно, Аэрон почувствовал желание проверить это под ее юбкой, затем вернуться в комнату Гидеона и убить его.

– Я отдала, а он не возражал.

Ну так мы начнем или нет?

К сожалению, она просто искушала его.

Даже со своими опухшими глазами и заляпанной кожей, она выглядела прелестной, и соблазнительной.

Его тело жаждало ее и никто не мог удовлетворить эту жажду.

Он знал как облегчить свое положение.

Но она заслужила больше чем потерять невинность в пьяном угаре.

– Засыпай, Оливия.

Утром.

С этого момента у них было 9 дней, чтобы убедить ее вернуться домой.

– Нам многое нужно обсудить.

Поиск по сайту: