Глава 22. Гидеон слышал, как над ним суетились воины

Гидеон слышал, как над ним суетились воины.

Их шаги ускорились, и он осознал, что различает щелчки перезаряжаемых пистолетов, лязг металла.

Он не переживал.

Не суетился.

Прошли почти сутки с тех пор как он впервые спустился в подземелье.

После того как Скарлет сказала – Ложь, мы наконец‑то вместе, – а потом равнодушно добавила:

– И теперь, когда я знаю, что это ты, ты свободен, Затем она отвернулась от него, легла на свою кровать и напевая себе под нос, полностью игнорировала его, будто ее это совсем не волнует.

Она уснула на рассвете, и чтобы он не делал как бы не кричал, он не смог ее разбудить, до тех пор пока не наступил закат.

Она глубоко вздохнул села, взгляд ее был безумный.

Когда она заметила его, злость оставила ее, на замену ей пришли обида и гнев – почему, он так и не понял – и она плюхнулся обратно на матрас.

– Ты же знаешь, что я не могу здесь провести целый день, сказал он.

Торин, наблюдавший за ним через множество установленных камер, пожалел его, и принес ему стул.

Кресло он пододвинул как можно ближе к решетке Скарлет.

Он протянул вперед ноги и уперся лодыжками в тюремную решетку.

– Пошел прочь.

Звучание ее голоса после всего этого молчания было подобно находке бассейна, наполненного кислотой с Ловцами в нем: просто потрясающе.

Он даже вздрогнул.

И он благодарил богов что никогда не сможет об этом сказать вслух.

Стыдно.

– Что? Теперь собираешься игнорировать меня? – спросила она.

На это он имеет право, после того как она его игнорировала.

– Да.

Игнорировать тебя.

Каждой клеточкой своего тела он стримисля приблизиться к ней, дать ей то что она заслуживала, но он не мог.

Позор.

Мужчины должен быть главными, а женщины должна благодарить их за внимание.

Мужчины должны отдавать приказы, а женщины им подчиняться.

Ну что ж, хорошо.

Такого никогда не было раньше, он он хотел сейчас полностью обладать ею.

Не помогало и то что, Ложь полностью сложил руки, и тихо, очень тихо мурлыкал от того что просто находится рядом с ней.

Он понимал, что она устроила ему игру в молчанку, в знак наказания.

Но за что, он не понимал.

Он не был одним из тех кто впоймал ее.

Конечно, он не мог ее освободить, но она и не предоставила ему нужной информации, ради всего святого.

Она хотела сбежать.

Скарлет – ему действительно понравилось это имя.

Оно ей подходит.

Соответствует изгибам ее грешных губ, непринужденности, с которой она устроила ему разнос, и мгле, окружающей ее; она потерла рукой лицо:

– Просто подойди, хорошо.

Я поговорю с тобой.

Наконец‑то.

Она заговорила.

Он остался бы здесь навсегда – подумал он – только для того чтобы быть с ней рядом.

Черт, что бы он не следал это не имело смысла!

– Меня зовут не Гидеон.

Так.

Просто.

Легко.

Надеюсь в ответ она расскажет немного о себе.

Похоже что она знала его.

Похоже, он тоже знал ее, но не мог вспомнить.

– Ещё бы, – это всё, что она сказала.

Она знает? Откуда? Или она просто пытается сменить тему, и избежать его вопросов.

– Я знаю о тебе очень много.

Потому что в отличии от тебя с могу входить во сны других людей.

– Не дерьмово.

Не так уж просто.

Не так уж легко.

На самом деле я возненавижу тебя, если ты оставишь моих друзей в покое.

– Ну, ну.

Считай что уже сделано.

Я буду мучить их каждую ночь только чтоб сделать тебя счастливым.

Он на мгновение поднял взгляд к потолку, моля богов о терпении.

– Пожалуйста.

Проклятье.

Среди своих друзей он привык что мог говорить ложь, но сейчас, проклятие, раздражало это.

– Или ты предпочел бы чтоб я сосредоточилась на тебе?

– Нет.

Да.

И несмотря на то что он хотел, чтоб его друзья могли спококйно спать, он не поэтому он хотел удержать эту женщину в своих снах.

Он желал ее.

Всю ее.

Даже ее способности.

Просто пока не осознал этого.

Но, до сих пор, это не имело никакого смысла.

Он не был собственником.

Более того у него не было никаких причин быть собственником по отношению к этой женщине.

– Извини, – сказала она в возникшей тишине.

Не могу этого тебе пообещать.

– Они не будут считать что ты это не специально.

– Есть ли какие то наркотики? Можешь мне принести Викодин?

Так она пользуется человеческими наркотиками.

Он не мог ее винить.

Он пользовался ими некоторое время.

Ни то чтоб они долго действовали на него, но мало было лучше чем ничего.

– Как ты узнала что я обожаю пауков?

– Хм, а ты разговорчивый.

Если я расскажу как узнала ты заткнешься? Я смогу купить этим себе немного тишины?

Как я узнала что ты любишь пауков? Очень просто, я проникла в твой мозг, только и всего.

Вот так.

Теперь эта тема закрыта.

Правда.

Его демон почувствовал истину, как одинокого Ловца, в строю Повелителей.

Обычно его демон ненавидел истину, и любой намек на нее вызывал у него отвращение, как и у Гидеона.

Сегодня его демон оставался спокойным и счастливым.

Независимо от того, что говорила девушка.

– Как ты не узнала мое имя?

– Я вижу, искуством торговли ты не обладаешь.

Она ударила в стену, и пыль взвилась вокруг нее.

– Так что же? Ты будешь доставать меня до тех пор, пока я не расскажу обо всем что знаю??

Он не хотел признаваться что ему просто хочется побыть с ней, так что показав на его забинтованные руки он кивнул ей.

– У меня куча дел, которые нужно сделать прямо сейчас.

Например, бороться с моими друзьями.

– Травмы не останавливают настоящих борцов.

Оуч.

– Да, потомучто настоящий воин любит их получать в процессе боя и тем самым помогать врагу

– Настоящий воин борется несмотря не препятствия.

фыркнула она.

Я хотела сказать жаль что у тебя нет рук.

Да.

Смешно.

– Если у меня не появятся все мои пальцы, я не буду к тебе прикосаться.

– Ты только запугиваешь, но не жалишь.

Цифры, ты попал в грустную и печальную категорию.

В чем проблема: хотел бы он спросить, но эти слова превращались в что‑то вроде: Почему у тебя нет со мной проблем? а он не хотел, чтобы она услышала такой глупый вопрос.

У меня с тобой действительно есть проблема.

Он бы сказал: Я не хочу знать, что это, и она ему ответила бы: Хорошо, потому что, я не намерена это рассказывать.

В его прошлом, было много подобных диалогов.

Он был расстроен, запутан, заинтригован, возбужден, и каждая эмоция толкала его все ближе и ближе к грани.

Грань, за которой он говорил совсем не то что думал, и делал вещи изменить которые не мог.

– Так все таки, как ты потерял свои руки? – вопрос был задан неохотно, как будто ей не самой не понравилось, что она хотела бы знать.

Ее любопытство польстило ему, и часть разочарования исчезла.

– Руки, ну они не исчезают с помощью пыток.

– И ты сломался?

– Конечно.

В его голосу чувствовалась гордость.

Он не сломался.

Не выдал ни один секрет.

– Так я и думала.

Он стиснул челюсти.

Как то она узнала что в нем был Ложь.

Она похоже давно об этом знала.

И не смотря на то что он лгал, она постоянно делала вид что принимает все сказанное им за чистую монету.

Просто чтоб помучать его? Потомучто она на него злится? Он не понимал причину ее гнева.

– Это сделали Ловцы? – спросила она.

– Нет.

– Как это произошло, в конце концов? На войне с ними?

Итак она знала все это, настолько хорошо, насколько он вообще ничего не знал о ней.

Как? Вообще‑то, она знала о многом, о чем не должна была знать.

– Мы проигрываем им.

Выигрываем, но совсем чуть‑чуть.

Два артефакта против одного.

Освобождение всех тех детей‑полукровок, которых создали Ловцы отвратительными способами.

Также они отыскали их убежище в Будде.

Он, конечно, не мог объяснить это Скарлетт.

– Так как ты, кажется, не знаешь меня, я задаюсь вопросом, не появилась ли ты ты тут из‑за меня.

– Что‑что? – зашипела она.

– Послушай, я говорила твоим дружкам, я просто хочу, чтобы меня оставили впокое.

Я знаю, что вы разыскивали меня.

Я хотела вас остановить.

Это – всё.

– Нет.

Это не так.

Не могло быть так.

Только, он не мог это доказать ей.

И Ложь совсем не способствовал этому.

– Почему ты не знаешь меня? Почему я чувствую себя так, будто не знаю тебя, будто никогда не встречал тебя раньше?

Ее взгляд скользнул по нему, глаза сузились, в них снова бушевал гнев.

– Ты не помнишь меня?

Ладно.

В словах гнев был не так силен.

Негодование сквозило в каждом слове.

– И ты не помнишь никаких деталей?

– Я помню, не…

Ложь, ложь.

Не было нужды напоминать себе, проклятье.

– Да.

Я помню.

Он не мог встречать ее раньше.

Он не смог бы забыть женщину, подобную ей.

Прекрасную, безудержную, хищницу.

Резковатую, но в то же время такую уязвимую.

Да, он был с кучей женщин за все эти годы.

Преимущественно, отношения на одну ночь.

Женщины не возвращались к нему за большим, когда мужчина, с которым они были, постоянно твердил им какими уродливыми и глупыми они были.

Или вообще не разговаривал с ними.

И нет, он не помнил всех их лиц, но он уже подумал об этом, она не была той женщиной, которую он смог бы забыть.

– Мы были любовниками, – сказал он, чтобы с чего‑нибудь начать:

– Это всё объясняет.

Мимо.

– Ха!

Ее взгляд вернулся к нему и задержался, осматривая его с головы до пят.

– Не уверена, что это можно так назвать, так что, нет, мы не были любовниками.

– Я не уверен, что понимаю то, что ты имеешь ввиду, – сказал он, потому что на самом деле не понимал.

Ей не понравилось то, как он смотрел на нее.

Он сжал руки.

– К твоему сведению, я уродлив, когда они отрастут.

В ее глазах было какое‑то самодовольство, когда она сказала:

– Да,

Я знаю.

Я только что это и сказала.

Он прикусил язык, чтобы молчать.

Я – секси, черт побери! Да, его вид был немного нестандартным.

Синие волосы, несколько пирсингов.

Татуировки, хотя если сравнить с Аэроном, то у него их почти не было.

Парень был просто полностью покрыт ими.

Гидеон, по крайней мере контролировал и себя и чернильные рисунки на коже.

Он предпочитал изображения, что‑то означающие для него.

Пара черных глаз, которые он видел каждый раз, когда закрывал глаза.

Пара алых…

губ.

Он резко встряхнулся, уставившись на Скарлетт.

У которой и были черные глаза.

У которой и были алые губы.

– Что? – огрызнулась она.

– Я знаю что в отличии от тебя я великолепна, давай.

Ради бога, продемонстрируй мне хорошие манеры.

Сколько он себя помнил, у него не было о ней воспоминаний.

Черные глаза, алые губы, даже фраза, о которой он думал только в самое темное время суток: РАССТАТЬСЯ – ЗНАЧИТ УМЕРЕТЬ.

А ниже извивались великолепные красные цветы.

В своих воспоминаниях, он видел те же самые слова и цветы, опоясывающими женскую талию.

Его сердце учащенно билось каждый раз, когда он думал об этом, поскольку его талию украшали татуировки слов, да и цветов тоже.

Конечно, это по‑девчачьи, и многие дразнили его из‑за этого, но ему было наплевать.

– Я не хочу увидеть твою поясницу, – сказал он хрипло.

Она замерла, не смея даже вздохнуть.

– Нет, просто нет, вот черт. Нет.

– Я не собираюсь тебя упрашивать.

Он должен увидеть.

Должен узнать.

– Мы никогда не встречались раньше.

И я не думаю, что у тебя там татуировка в виде цветов.

Она есть, он знал, что есть.

– Ты ошибаешься.

Ничего такого нет.

Ложь, без сомнений.

– Тогда не доказывай этого.

– Я и не собираюсь.

Р‑рр! Эта женщина не сорвет его планы.

Он вскочил на ноги.

Однако он так долго сидел, что его мышцы отказывались слушаться, а колени дрожали.

– Что? Ты не добился своего и поэтому уходишь? Прекрасно.

Ведешь себя как ребенок.

Поначалу она хотела, чтобы он оставил ее, а теперь она была на грани истерики, потому что подумала, что он собирается сделать это.

Женщины.

С перевязанными запястьями было сложно схватиться за край рубашки, но после нескольких томительных минут ему всё‑таки удалось это сделать.

Он приподнял ткань и повернулся, демонстрируя Скарлетт свою спину.

Сначала, от нее не было никакой реакции.

Затем он услышал резкий выдох, шелест одежды, шорох шагов.

Горячие пальцы прикоснулись к его телу и ему пришлось прикусить губы, чтобы сдержать стон удовольствия.

Ее кожа была шершавой… из‑за частого пользования оружием?… и приятно царапала, когда она очерчивала пальцами каждое слово, каждый лепесток.

Она могла бы выхватить спрятанный кинжал, могла бы прирезать его, пока он был в растерянности, но он был не в состоянии что‑либо поделать.

Она прикасалась к нему.

Это было более возбуждающим, более…

чем когда‑либо с другими женщинами.

– "Расстаться – значит умереть", – судорожно прошептала она.

– Знаешь что это означает?

– Да.

Не рассказывай мне.

Пожалуйста, боги, умоляю.

– Я…Я…

Она отдернула пальцы.

Один шаг, второй, она отошла на безопасное расстояние.

Гидеон обернулся.

На секунду он забыл о решетке и потянулся к ней.

Он задел травмированными руками о металл и отпрянул.

Скарлетт спрятала свои эмоции, она была вне досягаемости.

– Не рассказывай мне, – потребовал он.

– Я же говорила тебе, уходи, Гидеон.

Гидеон.

Впервые она назвала его по имени.

Это глубоко взволновало его.

Проскользнуло по нему, обожгло все его органы…особенно отчаянно колотившееся сердце.

Потому что…

потому что

когда она впервые назвала его по имени за время их беседы, он понял, что в не первый раз слышит своё имя из ее уст.

Именно после этого он узнал, узнал, что уже слышал, как она так обращалась к нему.

Когда‑то, где‑то.

Она выкрикивала его имя в пылу страсти, шептала его имя, умоляя.

Она злобно огрызалась, произнося его имя; она стонала от боли с его именем на устах.

Он был с ней.

– Дьявол, – сказал он, делая произнести вместо этого ее имя.

Она должно быть нотки протеста в его голосе, потому что не произнесла ни одного едкого комментария.

– Просто уходи, Гидеон, сделай как я просила тебя с самого начала.

Прошу.

Прошу.

Он сомневался в том, что она часто употребляет это слово.

Потом он услышал звук сдерживаемых слез, а она не производила впечатление женщины, которой нравится плакать перед мужчиной.

Когда‑либо, почему‑либо.

За исключением их прошлого.

Он знал это.

Она рыдала, а он обнимал ее.

Когда? Где?

Это было возможным только в те времена, когда он жил на небесах.

До того как стать одержимой демоном из ларца Пандоры, она была узницей в Тартаре.

Он не запирал ее там, но мог ли видеть ее, когда сопровождал туда других заключенных? Мог ли он говорить с ней? Как они вообще смогли завязать отношения и почему он не помнит этого? Мог ли кто‑то стереть его память? Боги сильны в подобных вещах.

Боги вообще сильны во всех видах жестокости.

Но это влекло за собой другой вопрос, почему кто‑то захотел стереть его память?

Какой в этом смысл? Предупреждение?

– У тебя нет мужчины?

Его голос был таким надломленным, таким хриплым, если бы это услышал кто‑то другой, он подумал бы, что он только начал выздоравливать после сильной ангины.

Темне менее, Гидеон не хотел бы, чтобы у нее уже был муж.

– Нет, – прошептала она так печально, что ему захотелось заплакать.

Ее печаль могла бы состязаться с печалью Камео, хранительницы Печали.

У меня никого нет.

– Нет отца?

– Мой отец умер.

Она улеглась на койку, изучая в потолок.

– Кое‑кто был когда‑то давно, очень давно.

Правда? Черт, демон! Помогай мне.

– Нет матери?

– Моя мать ненавидит меня.

Он бы хотел принять ее слова за истинную правду.

– Есть кто‑нибудь, кто захотел бы видеть тебя…

счастливой?

Пожалуйста, догадайся, что я имею ввиду "несчастной".

Вместо ответа она повернулась на бок, отворачиваясь от него.

Если я расскажу тебе обо всем, что ты хочешь узнать, ты оставишь меня в покое? Я больше не собираюсь с тобой торговаться, Гидеон.

Если я сделаю это, а ты не оставишь меня…

Он не хотел оставлять ее.

Теперь ещё сильнее, чем раньше он хотел остаться.

Но ему необходимо было узнать ответ.

Возможно, это поможет ему собрать все части этой головоломки.

– Нет.

Если ты скажешь, то я останусь.

Пауза.

А потом:

– Я солгала тебе, когда сказала, что не узнаю тебя.

Я знала, знала с самого начала.

Расстаться – значит умереть, – прохрипела она.

Эти слова однажды ты говорил своей…

жене.

Поиск по сайту: