Сиджвик и теория благосостояния

Теорию благосостояния можно назвать одной из составных частей или одним из течений неоклассической науки. У истоков ее мы видим своеобразную фигуру, будто бы выпадающую из общего ряда столпов неоклассической экономической теории. Это англичанин Генри Сиджвик (1838—1900). Вспомнив старую шутку, можно сказать, что вся внушительная шеренга тех, о ком мы говорили до сих пор, шагала "не в ногу" — один Сиджвик шел "в ногу". Он не только был и остался заядлым рикардианцем, отстаивая роль издержек в формировании ценности. Будучи практически ровесником троицы сооснователей неоклассицизма, Сиджвик упрямо делал вид, будто такой вещи, как предельная полезность, в науке не существует. Подчеркнем: он не нападал на этот принцип, он просто обошелся без него. В его трактате "Принципы политической экономии" (1883) предельная полезность даже не упомянута.

Давайте договоримся раз и навсегда: применительно к ученым той поры (и- ранее) выбросим из нашего лексикона такие слова, как "невежество" (тем более "недобросовестность") и т.п. Что касается Сиджвика, то это был человек широчайшей эрудиции, оригинального ума и прекрасной души. Он преподавал этику в Кембридже уже в 21 год; правда, должность профессора получил лишь в 45 лет, опубликовав к тому времени несколько книг по философии. Свой курс в университете он читал, говорят, так же широко, как Адам Смит. В числе его студентов были Бертран Рассел (будущий философ и математик) и лорд Бальфур (будущий министр иностранных дел Великобритании). Как о духовном наставнике о нем очень тепло вспоминал Альфред Маршалл. Богатство и благосостояние — с точки зрения общества и с точки зрения индивида. Как есть и как должно быть. Вот, пожалуй, главная тема Сиджвика. Нетрудно увидеть здесь подход философа, специалиста по этике. Однако 'Принципы" Сиджвика — книга экономическая, написанная на языке экономистов и для экономистов. И если в чем-то он оставался твердым традиционалистом, то в названных вопросах Сиджвик решительно отвергает подходы классической школы.

Мы уже говорили о понимании богатства у классиков. С точки зрения основы и источника — это накопление национального капитала. С точки зрения реализации — это рост количества благ на душу населения. Показатель национального богатства — чистый доход нации, который функционально зависит от ресурсов капитала, земли и труда. Предпосылкой же роста национального богатства классики единодушно считали систему "естественной свободы", или laissez faire. Напомним себе, что выражением классической теории в ту пору считалось изложение ее у Дж.Ст.Милля.

Прежде всего Сиджвик указывает на то, что для сохранения накопленного капитала необходим непрерывный расход труда. Поэтому накопленный запас материальных ресурсов — это одно, а богатство общества, его реальный доход — это другое. Оплата труда при таком взгляде на вещи оказывается скорее вычетом из дохода, чем составной частью капитала.

Отсюда идет следующая мысль: капитал с точки зрения индивида и с точки зрения общества — это не одно и то же. Для общества капиталом являются только блага, созданные трудом. Сиджвик творил в тот период, когда лишь формировались концепции австрийцев, а Фишеру и Маршаллу еще только предстояло выходить в большую науку. Для нас теперь интерес представляет не концепция капитала по Сиджвику сама по себе, а его акцент на то, что одни и те же понятая имеют разное значение в зависимости от того, глядим ли мы на них с точки зрения общества или индивида. Это относится и к таким понятиям, как полезность (или скорее экономическая эффективность — отдача ресурсов) и чистый доход

"Что тут такого важного и нового?" — спрашиваем мы себя. И начинаем размышлять... В чем суть классической доктрины "естественной свободы"? В том, что каждый индивид, преследуя свою собственную выгоду, одновременно служит выгоде всего общества. А чистый доход общества слагается из чистых доходов частных лиц... Именно этот краеугольный камень классической теории затронул Сиджвик. И камень зашатался, закачался... Основание, казавшееся незыблемым, как скала, оказалось шатким и ненадежным

Сиджвик приводит простые примеры несовпадения частной и общественной выгоды. Например, можно заработать деньги, учреждая дутые акционерные компании. Кто-то наживается, но богатство общества не увеличивается. С другой стороны, общество, несомненно, получает выгоду от маяка. Ценность услуг маяка поддается измерению. Однако едва ли хоть один бизнесмен вложит свои средства в маяк, рассчитывая получать доход от его услуг. К такого же рода товарам и услугам относятся лесонасаждения, научные разработки (а в наше время можно добавить мероприятия и сооружения по защите природы и экологической очистке среды обитания). Совершенно очевидно, что экономический эффект для общества от подобных благ намного превышает затраты на их создание и издержки производства. Но ни один частник не сможет организовать себе покрытие таких затрат.

С другой стороны, говорит Сиджвик, нередки случаи, когда выгода, получаемая частником, превышает его действительный вклад в совокупный общественный продукт. К примеру, определенное положение земельного участка может создать серьезные проблемы при планировке городской или промышленной застройки или прокладке путей сообщения. Подобные проблемы общество вынуждено решать такой ценой, которая намного превышает обычную ренту с аналогичных участков земли.

Таким образом, система свободной конкуренции не обеспечивает эффективного решения многих типов проблем производства. Во всех подобных случаях требуется вмешательство государства в той или иной форме.

Еще очевиднее недостатки системы laissez. faire в области распределения. В целом, указывает Сиджвик, доктрина "естественной свободы" касается лишь наиболее эффективного производства богатства, но вовсе ничего не говорит о его эффективном или справедливом распределении. По мнению самого Сиджвика, более равномерное распределение созданного богатства.повышает общий уровень благосостояния.

Заметим, что данное мнение поддается убедительной интерпретации в категориях предельной полезности (это потом сделал А.Пигу, о котором речь впереди). Допустим, в обществе имеется какой-то механизм сглаживания слишком больших различий в уровне дохода. Допустим, этот механизм с каждого миллиона рублей личного дохода снимает 50 тыс. рублей и передает по половине этой суммы двум пенсионерам с месячным доходом по 50 тыс. рублей каждый. Для миллионера 50 тыс. рублей — двадцатая порция его дохода. Для пенсионера 25 тыс. рублей — третья порция его дохода. Очевидно, что предельная полезность 25 тыс. рублей для каждого из них гораздо выше, чем предельная полезность 50 тыс. рублей для миллионера. Следовательно, подобное перераспределение повышает совокупную полезность доходов всех троих.

Не менее интересны для нас соображения Сиджвика о частной собственности. Здесь мы снова видим широкий подход философа, вполне оправданный в данном случае, так как институт частной собственности всегда оценивался с позиций более широких, чем чисто экономическая польза. Частную собственность тогда (да и сегодня тоже) принято было связывать с понятиями справедливости и свободы. Оба эти представления Сиджвик отвергает как сомнительные предрассудки.

Никто не может доказать, что частная собственность всегда и во всем распределяется справедливо, говорит Сиджвик. И достаточно несправедливости однажды утвердиться, как принцип священности и неприкосновенности частной собственности эту несправедливость увековечивает.

Не в большей мере связана частная собственность и с принципом свободы, считает он. Для большинства людей эти вещи никак не соотносятся. Ни охрана частной собственности, ни свобода заключать договоры не могут гарантировать каждому такой уровень оплаты труда (или иного дохода), какого он заслуживает. Система laissez faire обеспечивает всем свободу купли-продажи, но не равенство возможностей для всех.

Итак, ход мыслей Сиджвика объективно направлял его в сторону социализма. И действительно, социализм в его глазах был предпочтительнее системы свободной конкуренции и частного предпринимательства... но только в отношении выравнивания доходов. Одновременно проницательный ученый выражал большие сомнения в том, что социализм окажется более эффективным также и в отношении создания национального дохода. Сиджвик понимал, что государственное сглаживание доходов отдельных лиц ослабляет стимулы к погоне за доходами. То есть, находя в социализме потенциальные преимущества в области распределения, он не видел подобной же потенции социализма в области производства.

Сиджвик сумел нащупать слабые места в самой идее экономического либерализма. Оказывается, система "естественной свободы" порождает конфликты между частным и общественным интересами. Больше того, конфликт возникает также внутри общественного интереса: между выгодой текущего момента и интересами будущих поколений. Например, для общества сегодня может быть выгодно вырубать леса или поставить на реке плотину, затопив какие-то территории. И далеко не всегда текущее поколение при этом задумывается о том, чем все это отзовется для будущих поколений.

Сиджвик не стал социалистом. Но он смело поставил вопрос о том, что общество — это нечто большее, чем просто сумма частных лиц. Этим он обосновал необходимость и неизбежность вмешательства государства в экономику и ограничения системы laissez faire. При этом он мудро замечал, что не может быть единых и общих рецептов государственного вмешательства. В каждом случае следует решать отдельно вопрос о направлении вмешательства, его степени и его методах. В одних случаях следует руководствоваться критериями эффективности производства, в других — иметь в виду повышение общего благосостояния, в третьих — предотвращение ущерба для общества за счет частной выгоды и т.д.

Сиджвик пробил первую брешь в непререкаемой тогда доктрине "естественной свободы", сумев удержаться от другой крайности — всеобщего огосударствления. Вероятно, ему в первую очередь обязана своим формированием позднейшая доктрина о смешанной экономике.

Поиск по сайту: