Часть 2. Карета мерно двигалась по дороге, еще не совсем просохшей от весенней грязи

Карета мерно двигалась по дороге, еще не совсем просохшей от весенней грязи. Фрэнк в какой-то момент устал разглядывать проплывающие мимо пасторальные пейзажи и, кажется, слегка задремал.

Наконец, доехав до места назначения, экипаж, качнувшись, остановился напротив парадной лестницы поместья Шарлотты фон Трир, немолодой уже, но крайне обаятельной баронессы, питавшей огромную любовь к чувственным удовольствиям, а точнее, молоденьким юношам и девушкам, что их доставляют. Эта слава летела за ней по пятам, куда бы она ни отправилась, но Шарлотту, самую богатую вдову в пригороде Парижа, это мало волновало. У неё был статус и были деньги. Много денег. Эта женщина держала в своих цепких, унизанных дорогими перстнями, пальцах несколько производств, как в Париже, так и неподалёку от него, что остались ей от мужа. Детей им не суждено было родить, и после смерти супруга баронесса решила жить в своё удовольствие, тратя безумные средства на таинственные балы, приобретая для себя почитателей, должников, меценатов, и даже людей, на которых у неё за несколько лет собрался неплохой компромат. Всё это придавало её слову вес и при дворе, и в обществе, и она жила, совершенно не заботясь о том, что злые языки говорили за её спиной.

В управляющих у неё был очень интересный юноша, кажется, он был даже на год или два старше Фрэнка и казался очень образованным и смышлёным, в его цепком взгляде читался острый и подвижный ум. Его звали Люциан, и несколько раз они с Фрэнком пересекались на приёмах в Париже, когда сопровождали своих хозяев в их выходах в свет. Фрэнк как-то услышал в разговоре месье Джерарда, что этого мальчика баронесса фон Трир отыскала в одном из загородных приютов для сирот, которые объезжала в надежде на то, что ей приглянется ребёнок и она усыновит его.

****

Баронесса начала поиски по приютам почти сразу после смерти любимого мужа. Она очень горевала по нему, почти год нося траурное платье и чёрную вуаль. Но, как назло, встреченные дети ей совершенно не нравились, все они были шумными и капризными, а Шарлотта оказалась не готова к такому. Уже к вечеру, отъезжая от очередного приюта ни с чем, она случайно заметила юного мальчика, читающего книгу под дубом неподалёку и не обращающего внимание ни на что вокруг, и на миг её сердце замерло. Поэтому она, не раздумывая, забрала тринадцатилетнего подростка с собой, сделав его своим помощником.

Сейчас Фрэнк знал, что Люциан выполняет далеко не только роль управляющего по делам поместья. Он также помогал баронессе справляться с делами производств, наследством мужа, и неплохо приумножал капитал. Фрэнк не сомневался, что около года назад, когда Люциан стремительно возмужал и стал выглядеть как уверенный молодой человек, а не подросток, ему пришлось взять на себя и некоторые другие обязанности, более интимного характера. Впрочем, это никого не волновало – фактически, он, как и Фрэнк для Джерарда, был почти собственностью баронессы, и, приди ей в голову мысль спать даже с тринадцатилетним мальчиком – никто бы и слова не сказал.

По странным стечениям обстоятельств, тридцатилетний Джерард и Шарлотта, которой было немного за сорок, были очень близкими друзьями. Именно друзьями, Фрэнк готов был поклясться в том, что между ними ничего не было. По крайней мере, сейчас. Возможно, когда-то в прошлом их пути пересеклись именно благодаря особенностям службы Джерарда, но об этом времени Фрэнк ничего не знал. Сейчас же эти двое часто встречались, проводя вместе вечера за игрой в преферанс или шахматы, читая друг другу книги вслух или изредка выезжая в свет, чтобы посетить выставку или оперу. Джерард обожал Шарлотту сверх меры, испытывая к ней очень тёплые чувства, почти сыновнюю любовь. Фрэнк, положа руку на сердце, разделял его взгляд на эту женщину. Она была такой яркой, зрелой, настоящей. Не оглядывалась на чужое мнение и не лицемерила. Более того, баронесса была умна и получила очень хорошее разностороннее образование в молодости, что позволяло ей свободно говорить на трёх языках и вести интересную беседу почти на любую тему, начиная с политики, экономики и заканчивая философией и религией.

****

Джерард, наставник Фрэнка, почти ни в чём не уступал ей, разве что был моложе и образование своё получил не в специализированном заведении, а из книг, самостоятельно, иногда – тайком подслушивая лекции под дверью, когда еще зарабатывал на жизнь тем, что мыл полы и убирался в стенах Парижского Королевского Университета. Ему пришлось пройти тогда через несколько кругов ада, чтобы убедить главного ректора в том, что семнадцатилетний оборванец достоин этой должности. Но сейчас Джерард не жалел ни о чём, всё это было лишь прошлым, лишь ступеньками к тому положению, что он занимает сейчас. У него теперь есть поместье, приписанное к его фамилии, фактически – родовое гнездо, в прошлом бывшее домом для какого-то разорившегося знатного рода, потерявшего всякий вес при дворе. У него есть прислуга, пусть всего три человека, включая Фрэнка, но они были преданны ему всей душой, вплоть до самопожертвования, если бы это потребовалось.

Поль - садовник, дворецкий, сторож и на все руки мастер, когда дому требовался мелкий ремонт - был мужчиной почтенного возраста, знавшим поместье Джерарда ещё со времён своего детства. Он прослужил в нём всю жизнь и, когда старые жильцы съехали, отправив его на все четыре стороны без жалования, просто сполз по стене и, сидя на ступенях, заливал слезами свои уже седеющие бакенбарды. Всю жизнь он посвятил этим людям, их детям, этому дому… И оказался лишним, обузой, когда пришла беда. Он был твёрдо намерен сидеть тут, пока вся его боль и обида на эту несправедливую жизнь не выльется со слезами, а потом повеситься где-нибудь на видном месте, чтобы хоть как-то насолить новому хозяину этого дома, которому наверняка не будет дела до немолодого дворецкого, оставшегося без всего. Ему казалось, что жизнь кончена – кто возьмёт в дом старого камердинера, у которого даже нет достойного костюма, чтобы прийти на встречу к новому работодателю? Он выглядел как вор и нищий и прекрасно понимал это. Слава Богу, что после нескольких часов оплакивания своей судьбы он настолько выдохся, что уснул в той же позе и проспал до утра, открыв глаза только тогда, когда экипаж Джерарда уже подъезжал к его новому дому. С этого момента, со встречи с Джерардом, у Поля началась его вторая жизнь.

Маргарет появилась в поместье вместе с хозяином. Точнее, с хозяином эта женщина была знакома ещё до того, как у того появился статус, деньги и поместье. Она была приятной полноватой хохотушкой, которую в своё время жизнь била с неторопливой, паскудной последовательностью. Первое время, которое Фрэнк ребёнком провёл в этом доме, он общался по большей мере именно с Маргарет и очень привязался к этой светлой, несмотря на все испытания, выпавшие на её долю, женщине. Она практически заменила ему мать.

Лет на пятнадцать старше Джерарда, хотя никто не знал её точного возраста, она была знакома с ним ещё с тех времён, когда они выживали в одной банде попрошаек и оборванцев, промышляющих грабежами, милостыней и мелкими кражами в Париже. Женская часть их многочисленной общины стандартно подрабатывала, продавая себя всем желающим. Пятнадцатилетний Джерард уже тогда был очень красивым мальчиком, и старший банды подбирался к нему, намереваясь сделать своей личной подстилкой. Маргарет до сих пор не знала, зачем тогда заступилась за него. Просто вид заплаканных глаз, смотрящих на неё с безмолвным воплем, стекленеющих под грубыми ласками обрюзгшего мужчины, насквозь провонявшего потом, мочой и объедками, был невыносим для женщины. Тогда, когда она посмела вмешаться, шепнув полураздетому Джерарду: «Прячься быстрее, пока он не опомнился», её сильно избили и грубо изнасиловали мужской половиной общины по велению главного. Он наблюдал за этим, ублажая себя рукой, и, в итоге, остался очень доволен таким исходом его затеи. Возможно, он бы практиковал такое развлечение и дальше, но следующей ночью его нашли мёртвым, в луже собственной крови. В своей окоченевшей руке он сжимал ставший бесполезным член, а Джерарда и Маргарет уже не было в Париже.

****

Промаявшись около года в предместьях столицы, перебиваясь случайными заработками, сезонными работами и краткосрочной подменой болеющих постоянных слуг в поместьях, Джерард понял, что нужно что-то менять. Ему недавно исполнилось шестнадцать, и за всё то время, что он провёл с Маргарет, отираясь в богатых домах и добывая себе средства к существованию всеми возможными способами, он успел уяснить несколько простых истин.

Первая заключалась в том, что его внешность не оставляет равнодушными ни мужчин, ни женщин. Было множество случаев, убедивших его в верности этого утверждения. Следовательно, он красив? Возможно. Но это не имело никакого значения, если не приносило реальной пользы для их непростой жизни.

Следом шла истина, узнавать которую ему пришлось от случая к случаю, невольно становясь свидетелем многочисленных измен господ, как жён, так и мужей, с другими людьми, как знатного, так и простого происхождения. Постоянно оказываясь волею судьбы не в то время и не в том месте, не замеченный никем, он навидался полных разврата и похоти сцен, где женщины сношались с женщинами, мужчины подчиняли мужчин, где несколько женских и мужских тел свивались в жуткий, шевелящийся, стонущий клубок страсти. Его ясный ум, закалённый тяжёлой жизнью с самого раннего детства, видел всё это и думал. Размышления привели юношу к пониманию того, что все люди, бедные ли, богатые, а в особенности – знатные представители высшего света, так как с одной стороны, они были обличены властью, а с другой – зависели от оков чужого мнения и злословия и не могли проявлять свои низкие желания в открытую, так вот, все люди зависят от чувственных удовольствий. Они находятся у них в плену, в рабском подчинении и почти всегда идут на поводу плотских желаний своего тела. Но какой смысл в этом знании, если от этого ни ему, ни Маргарет, не становится легче жить?

Третья истина открылась ему в его шестнадцатое лето, когда они прислуживали в одном богатом поместье. Маргарет – на кухне, а Джерарду, такому красивому, тихому и умному мальчику, позволялось заходить в хозяйское крыло и помогать с сервировкой стола, сменой постели и прочими мелкими поручениями. К хозяину поместья в отсутствие жены всегда приезжала молодая, не слишком красивая, но безумно обаятельная и остроумная любовница, явно не знатного происхождения. Несмотря на общую скромность тканей её платьев и немодного фасона, она выглядела всегда настолько маняще и по-женски привлекательно, что Джерарда это сбивало с толку. Он начал наблюдать за ней, прислушиваться, что она говорит и как. Во что она одета, и почему эта одежда на ней оставляет такое необычное впечатление. Как она двигается, и что при этом выражает её лицо. Чем больше он наблюдал, тем сильнее восхищался. И тем больше открывалась для него последняя истина, которая несла в себе основополагающее значение техники обольщения и все те бонусы, что это обольщение приносило, будучи правильно разыграно. Молодая любовница тянула из хозяина поместья деньги, ценные бумаги, подарки, и делала это так виртуозно, что мужчина сам оказывался инициатором одаривания как знака любви и внимания к ней. Со стороны Джерард видел, как того очаровывают, дурманят, играют с ним на самой грани, от которой у мужчины туманился разум, и он был готов на всё, лишь бы получить желаемое, такое близкое, но и настолько же далёкое. Как она вовремя обижалась, надувала губки, остужая его пыл, как одним взглядом и чувственным движением ресниц разжигала его снова, и понял, что, кажется, нашёл для себя ключ к высшему обществу. К мужчинам, что им заправляют, и женщинам, что этих мужчин, порой, дёргают за ниточки. К лестнице, на вершине которой находился королевский дворец с Её Величеством королевой и живущими там, неизвестными пока, грязными тайнами и интригами. Третья истина была для него дверью в ту жизнь, которую он хотел для себя, жизнь, где он был хозяином, от которого бы многое зависело в этом обществе, а не жалким мальчиком на побегушках.

И Джерард начал постигать искусство обольщения. Сам мастерил одежду из того, что ему отдавали с щедрого хозяйского плеча, а Маргарет помогала ему шить и подгонять невероятно распутного вида сорочки и обтягивающие бриджи по фигуре. И эта одежда, пусть и со следами поношенности, но безумно ему идущая тканью, фасоном, цветом, сидящая идеально, стала для него той драгоценной огранкой, что придаёт от природы красивому камню невозможную притягательность и шик.

Маргарет помогла открыть ему тайны женского макияжа, точнее, не того кричащего ужаса, что наносили себе на лица некоторые дамы из высшего света перед походом на бал, а те незаметные штрихи, которые добавляли взгляду томности, глубины, губам – манящую красноту и блеск, а щекам – здоровый притягательный румянец. Джерард помнил, как они в один день пробрались тайком в хозяйский будуар, и, сидя у трюмо перед зеркалами, Маргарет творила над ним волшебство. Он, от природы обладавший необычной, притягательной внешностью, после её колдовства над баночками и кисточками увидел в зеркале такого себя, что сам на некоторое время испугался. Сначала казалось, будто ничего особо не изменилось в его образе, но стоило по-другому упасть свету или наклонить голову, как его лицо превращалось в убийственное оружие соблазнения. Маргарет тогда, увидев со стороны, во что сама же превратила Джерарда, с тихим охом сползла на ковёр и, сидя внизу, сказала: «Я не знаю, к чему это тебе, Жерар, но, прошу, будь с этим аккуратнее. Ты рискуешь произвести слишком сильное впечатление на окружающих тебя людей». Сколько Джерард помнил себя, Маргарет всегда нежно называла его Жерар, хотя к французам и французской крови он не имел никакого отношения. Его родители когда-то бежали из Италии от преследования инквизиции из-за лже-донесения и, после долгих скитаний, обосновались в Париже.

Эти три Истины: Внешность, Человеческая похоть, Искусство обольщения, - он заставил их служить себе, служить своей цели. Победы, многие из которых поначалу были небольшими, с каждой неделей и месяцем наработанного опыта становились всё крупнее и масштабнее; они позволяли Джерарду забираться на ступеньку выше и выше, пока он, став любовником одного очень влиятельного при дворе человека, не попал на приём к королеве.

Это был именно тот день, что решал всё. Джерарду только исполнилось восемнадцать, и он уже несколько месяцев ублажал и подчинял волю своего женатого виконта, воспылавшего к нему безумной страстью, уговаривая, чтобы тот взял его на королевский приём под любым предлогом. Всё это время он никогда не забывал о Маргарет, выдавая её за свою старшую сестру и устраивая женщину работать в тот дом, где хозяином был его очередной покровитель. Юноше это удавалось очень легко, ведь это была смешная цена за те чувственные наслаждения, что получал в знак благодарности хозяин дома.

И вот вершина лестницы. Джерард попал на приём в качестве дальнего родственника своего любовника, и ему были абсолютно не важны все его выдуманные родословные и титулы, которые его просили запомнить во имя поддержания легенды: сегодня этот виконт, хоть он и был с ним относительно добр, должен был исчезнуть из его жизни. Джерард знал это так же хорошо, как то, что за окном стоит июнь месяц. Стремительно перемещаясь по зале, на ходу перекидываясь остроумными фразами с дамами и их спутниками, он приближался к королеве, сидевшей на роскошной тахте перед открытым окном в сад и выглядевшей скучающей. Вокруг неё щебетала её свита, но Джерарду казалось, что венценосная особа была готова всё отдать, чтобы они разошлись по дальним концам залы и оставили её в одиночестве и тишине. Он прекрасно осознавал, что такой юноша, как он, пусть красивый, пусть имеющий притягательную мужскую фигуру и бархатный голос, будет смешон для этой женщины в качестве соблазнителя. Он выяснил, что она никогда не питала слабости к юным мальчикам. А вот удивить её дерзостью, остроумным юмором, уважением, своими заслугами, зрелым умом, что несло в себе это тело, было возможно. Более того, это был единственный шанс на миллион, что она обратит на него своё внимание и запомнит надолго. Он подошёл и, почти не останавливаясь, дерзко наклонился к ней, что-то прошептав на итальянском в её высокую причёску прямо над ухом. Какое-то время Её Величество сидела, не двигаясь, смотря на него яростно и недоуменно, но, встретив взгляд ореховых с прозеленью глаз и ощутив, с какой эмоцией на лице юноша смотрел на неё, она медленно растянула губы в лёгкой улыбке и кивнула.

Никто тогда не расслышал фраз, сказанных Джерардом, никто не знал точно, что произошло в тот момент, это навсегда осталось их личной тайной. Даже Фрэнку не было позволено узнать её, все разговоры на эту тему были под запретом в поместье Уэя. Но факт остаётся фактом, уже через неделю Джерард с Маргарет переехали в левое крыло дворца, туда, где располагались спальни особо приближённых к королеве подданных самого высокого должностного ранга. А еще через год своей успешной тайной службы у королевы Уэю было отписано небольшое поместье в пригороде, куда он и переехал с Маргарет в своё девятнадцатое лето. Джерард был самым юным подданным на службе у Её Величества, самым незнатным и самым ненавидимым человеком за всю историю правления королевы. И он же был тем, кто приносил больше пользы короне своими нестандартными умениями и оригинальным подходом к решению сложных проблем и пикантных вопросов, чем некоторые обширные и имеющие власть канцелярии и управления.

***

Остановившись, карета резко качнулась, выведя Фрэнка из состояния дремы. Он сонно огляделся вокруг и, услышав голос кучера: «Прибыли, Ваша светлость», надел полумаску на лицо. Юноша дождался, пока ему откроют дверцу, чтобы легко спрыгнуть на мощёную шлифованным камнем дорогу, ведущую к парадной лестнице. Та ступенями поднималась к крыльцу под колоннадой и упиралась в массивную дубовую дверь – главный вход в особняк баронессы.

Поиск по сайту: