Часть 8. Экстра. История Королевы

- Проходи, мой дорогой. Прости, что не встретила лично, мне сегодня нездоровится.

Тихий голос доносился до Джерарда откуда-то со стороны большого мягкого диванчика, всего обложенного подушками. Тот стоял в дальнем конце комнаты его Королевы прямо напротив распахнутых створок балкона. Совсем недавно прошла гроза, и оттуда тянуло резкой озонной свежестью и влажностью. Он уверенно, размашистыми шагами преодолел расстояние между ними и встал перед женщиной на колено, целуя хрупкую бледную ладонь, чуть пахнущую пудрой.

Женщина смотрела на него с лёгкой улыбкой и, когда тот закончил с приветственным лобзанием, мягко погладила его по безупречно выбритой щеке.

- Ты как всегда невозможно юн и прекрасен, mon ami*. Как тебе это удаётся? - с лёгким интересом спросила она.

Королева была всего на пять лет старше своего протеже, но тяжёлые переживания и печальные события оставили на её челе намного больше нескрываемых следов. В этом году она вообще часто недомогала мигренями или просто пыталась укрыться от надоевшего ей высшего общества и ненавистного мужа - короля Иосэфа.

- Ваше Величество, мне никогда не затмить вашей юности и красоты, поэтому я считаю подобный вопрос неуместным. Вы превосходно выглядите, несмотря на то, что жалуетесь на плохое самочувствие, - Джерард поднялся и, не спрашивая разрешения, присел рядом с королевой на свободный от подушек конец дивана.

Личное пространство обоих было соблюдено, да и их отношения не предполагали никакой неловкости от подобного поведения. Такое позволялось лишь самым дорогим, близким Её Величеству людям. Для всех остальных подобное было попросту невозможным - на несоблюдение этикета и попытки нарушить границы её личного пространства королева реагировала незамедлительно. Гневалась она сильно и яростно, порою надолго отсылая нарушителя спокойствия от двора.

- Погода сегодня под стать моему настроению, Джерард, - чуть погодя, продолжила королева. - Ночью прошла такая гроза, вспышки молний, потоки воды - это даже слегка напугало меня. Но всё это не идёт ни в какое сравнение с той головной болью, что принесло мне утро.

Она снова замолчала, вглядываясь куда-то вдаль, в огромный превосходный парк, окружающий её маленький дворец, её Малый Трианон. Она давно не появлялась в Версале, полностью сдав его своему супругу. В тех вычурных стенах всё тяготило, она совершенно устала от миссии правительницы и была согласна добровольно передать бразды правления государством Иосэфу, который так жаждал единоличной власти. Но тому оказалось мало этого. Он мечтал растоптать свою супругу, уничтожить её реноме, раскатать по камешку оставшиеся крохи народной любви и уважения. Последние два года стали для королевы особенно тяжелыми. Каждый из них Мариэтта сдавала всё сильнее и сильнее, и дело тут не в здоровье тела, а в тяжёлом расстройстве духа.

Джерард внимательно и сочувствующе смотрел на женщину напротив него. Скромное, но потрясающе-изысканного кроя платье с глубоким вырезом декольте сидело на ней, как вторая кожа. Высокая, пышная причёска, убранная шпильками с крупными жемчужинами и живыми цветами, несколько локонов, ниспадающих на обнажённые плечи и точёную гибкую шею. Чуть выбеленное лицо с естественно алыми губами и потухший взор когда-то ясных, чисто-васильковых глаз. Траурная морщина, навсегда залёгшая меж чётко очерченных тёмных бровей, выдавала бессонные ночи, проведённые в печальных раздумьях и страданиях. Королева Мариэтта до сих пор была манящей и прекрасной женщиной, но лишённой всякого внутреннего огня, малейшего желания участвовать в событиях идущей мимо жизни.

За все эти десять лет её несчастливого, фиктивного, отвратительного по всем статьям супружества было только одно, что поддерживало и давало силы жить - Адриан, близкий друг принца Иосэфа, которого тот привёз с собой из Австрии по её требованию. Адриан, который заменил королеве несостоятельного в постели мужа, болеющего крайней стадией фимоза и неспособного к зачатию. Мужа, который, ко всему прочему, презирал врачей и панически боялся медицинских инструментов.

Юную королеву никто не предупредил о таком положении дел, всё это было умелой интригой её дяди, эрцгерцога, который преследовал интересы своей жены, младшей австрийской принцессы. Мариэтта проклинала его, но не могла не согласиться - их союз, союз наследников династий Гапсбургов и Бурпонов, очень сильно упрочил отношения между странами и ослабил висящее над ними долгие десятилетия напряжение. Кто в этот момент думал о личном счастье королевы? Кто думал о её любви или надеждах? Никому не было дела до таких мелочей в подобных ситуациях с венценосными особами. Редко, крайне редко, когда обручённым удавалось воспылать друг к другу чувствами, и это считалось не иначе, как милостью Господней.

Мариэтте не повезло. Она оказалась пешкой в чужой игре, по неопытности ли, или по желанию злого рока. Сейчас не было смысла судить об этом. Но так же яростно, как ненавидела дядю за его интриги, королева благодарила небо за своего любовника, который фактически был её настоящим мужем - за красавца Адриана. Он поддерживал её во всём и давал силы не сгибаться под ударами, которые только и сыпались на голову правительницы крупной Европейской державы.

- Вы опять думаете о нём? - тихо спросил Джерард. Он был в курсе всех подробностей несчастливой истории замужества королевы и невыразимо полно сочувствовал Её Величеству. Не каждый бы выдержал такой удар судьбы.

Женщина только грустно улыбнулась, переводя взгляд с умывшейся природы на мужчину, сидящего рядом.

- Как я могу не вспоминать его? Он был светом, средоточием любви всей моей жизни. Ты ведь знал всё из первых уст, был свидетелем, о чём я говорю? - она горько усмехнулась. - Конечно, ты и сам понимаешь… - сникла Мариэтта.

Перед её внутренним взором снова и снова вставала жуткая картина того страшного, судного для неё дня...

... Пасмурное, дождливое, невероятно серое осеннее утро... Она с супругом королём Иосэфом находятся на балконе, а внизу под ними, на площади, толпа волнующегося народа, скандирующего одно: «Казнить изменника! Казнить изменника!». Вот время последних слов, которые перед эшафотом тихо произносит светловолосый мужчина. Он выглядит красивым и сильным даже сейчас, в тюремной робе, с руками, сведёнными за спиной и закованными в кандалы. Никто не слышит его последних слов, но королева запоминает и понимает каждое движение губ. Он смотрит на неё, не мигая, пока говорит, стоя на эшафоте, в нескольких шагах от гильотины. «Люблю тебя, Душа моя, и всегда буду любить», - вот что это были за слова. Они шрамами въелись в сердце и стягивали его болью.

Когда мужчину грубо дёргают, укладывая под гильотину, Мариэтта с тихой истерикой пытается отвернуться, закрывая глаза. Но супруг, стоящий рядом, больно ногтями сдавливает её руку повыше локтя: «Смотри, смотри на него! Смотри и помни: так я уничтожу всё, что тебе дорого. Я и так терпел вас слишком долгое время». Злой, сдавленный шёпот прерывается глухим ударом гильотины, и половина души Мариэтты, следящей за этим широко распахнутыми от ужаса глазами, умирает в ту же секунду...

- Я никогда не забуду того, как Иосэф предал нас. Я ненавижу его, и у меня родился план, как отомстить за всю ту боль, что он доставил мне, - со злой уверенностью заявила королева.

Иосэф уничтожил своего друга, который беззаветно любил его жену, его королеву, фактически оставаясь при этом бесправным и бессловесным человеком, которым можно располагать как угодно. Адриана обвинили в политической измене, в участии в подготовке бунта, в распространении нелестных высказываний о правящей чете… Иосэф не поскупился, создавая своему другу тягчайшие обвинения. Лучшие прокуроры театрально доказывали вину Адриана перед многосотенной толпой, тогда как сам обвиняемый, обречённо склонив голову, думал только о том, что теперь будет с их с Мариэттой дочерью, сможет ли любимая защитить их дитя от тирана в овечьей шкуре?

Джерард устало вздохнул. Он очень сопереживал своей королеве, но не разделял её упаднических настроений. Сам мужчина был приверженцем мнения, что необходимо драться зубами и когтями до самого последнего вздоха. Поэтому пытался поддерживать еле тлеющее в женщине чувство гордости и собственного достоинства. Он готов был сражаться для неё и за неё столько, на сколько хватит его сил. Потому что она олицетворяла собой всё то, что он любил и защищал: дом, близких и верных ему людей, Фрэнка… Он не собирался так просто сдаваться грядущей буре, собирающейся поглотить Францию.

- Ты же понимаешь, зачем я так срочно вызвала тебя в Париж? - снова спросила королева, глядя на него вполоборота.

- Конечно, Ваше Величество. Революционеры зашевелились? - полуутвердительно спросил Джерард.

- Да. Кажется, Иосэф готов приступить к решительным действиям. Глупец!

Джерард снова ушёл в свои мысли. Приближённые Её Величества давно поняли, откуда идёт финансирование революционной деятельности. Король мечтал растоптать супругу, выставить её невменяемой, сошедшей с ума от горя утраты любовника, отдалить её от руководства страной, сослав в провинцию или монастырь, и остаться единоличным правителем. У Иосэфа были далеко идущие планы реформирования общественного и политического устройства Франции. Но он не был дальновидным королём и не чувствовал, куда дует ветер перемен. Народ, подталкиваемый к недовольству его оплаченными приспешниками и крикунами, неожиданно начал порождать своих собственных деятелей, которые стали провозглашать совсем иные догматы из толпы. «Свобода! Равенство! Братство!» - кричали они, но Джерард только криво усмехался этим лозунгам. Он не верил никогда ни в первое, ни во второе, ни в третье. «Очередная утопия, окутанная духом романтических устремлений» - так он называл настроения, движущие массами. Король Иосэф же не видел дальше своего носа. Было очень глупо считать, что, избавившись от одного монарха, революционно настроенная толпа будет рада другому. Грядущие события могли навсегда пресечь абсолютизм Франции, и эта необузданная сила народного волнения пугала больше всего. Стадо людей в состоянии аффекта было страшным орудием в руках судьбы. Сам того не осознавая, король Франции запустил тяжёлый, неостановимый ход маховика истории.

«Глупец…» - мысленно поддержал Джерард свою королеву, но легче от этого не становилось. Наступала пора действовать. И действовать решительно. Собирать компромат, составлять планы, продумывать предательства, вынюхивать полезную информацию. Через постель, через обольщения, через шантаж - как угодно... Его Королева нуждалась в нём!

- Прошу тебя, mon ami, подумай над тем, что можно предпринять. Нужно поставить этого тирана на место, обернуть его предательство против него. Надо попробовать заручиться поддержкой здравомыслящих людей, к которым прислушивается народ. Я буду с нетерпением ждать любых предложений и вестей от тебя.

Джерард с готовностью склонил голову, принимая не приказ, а больше дружескую просьбу. Он уже смутно видел крайние нити этого туго стянутого клубка, и ему не терпелось приступить к его вдумчивому и неторопливому распутыванию.

- И ещё одно… Луиза… - королева замялась, не зная, как преподнести настолько личную, настолько важную просьбу до своего протеже. Она была уверена в нём больше, чем в себе. Больше, чем в ком бы то ни было. Острый ум этого молодого мужчины не раз находил выходы из столь сложных и неоднозначных ситуаций, что она просто не могла доверить свою дочь никому другому. Тут, в Париже, малышке было опасно оставаться. Иосэф мог дотянуться до неё своей мерзкой грязной паутиной планов.

- Что не так с мадемуазель Луизой? - не понимающе смотрел на Мариэтту Джерард. Его охватило лёгкое волнение, он предчувствовал какую-то ответственность, которую хотела возложить на него королева, и не понимал, рад ли он этому.

- Через неделю мать-настоятельница монастыря, где я прятала Луизу от короля, привезёт её обратно в Париж. Джерард… - она с тоской посмотрела на мужчину, и в её глазах застыла немая мольба. - Мой верный пёс, мой друг, моя надежда… Мне больше некого просить об этом, - она нервно заломила руки, и её глаза наполнились слезами. - Прошу тебя, укрой её. Сбереги, сохрани, спрячь от этого изверга. Он не оставит в покое остатки того, что заставляет меня существовать на этом свете. Развяжи мне руки, чтобы я могла быть более смелой и дерзкой в своих решениях и поступках, - Мариэтта, забыв обо всяких границах личного пространства, сжала тонкую кисть Джерарда, и по её лицу покатились крупные материнские слёзы.

Для Джерарда просьба была чем-то сродни грому среди ясного неба. Такая грандиозная ответственность, такое доверие - всё это заставило его душу трепетать и биться внутри груди пойманной птицей. Заботиться о десятилетней девочке королевской крови, единственной наследнице престола в то время, как страна на пороге масштабных беспорядков?..

Он глубоко вдохнул, словно воздуха вокруг резко поубавилось. Глядя на молящее лицо такой уставшей женщины напротив мужчина в ответ так же сжал её ладонь, приободряя её.

- Это великая честь для меня, моя Королева, - чётко произнёс Джерард, неторопливо выдыхая. - Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы сберечь вашу дочь, пока всё не успокоится. Можете доверять мне всецело, я не подведу вас.

Мариэтта, терзаемая сдавливаемыми рыданиями, не выдержала и прислонилась к плечу мужчины. Впервые она позволила себе быть настолько слабой перед ним, и впервые его уверенная рука скользила по её прямой спине, пытаясь успокоить. У него это неплохо получалось - вселять уверенность и успокаивать. Не зря тогда, более десяти лет назад, она согласилась на его предложение, произнесённое на чистом энергичном итальянском...

...«Только дайте мне шанс, моя Королева, - сказал он, смело глядя в глаза, - и я смогу развлечь вас так, как никто другой. Я стану вашим преданным псом и буду до самого конца лежать у ваших ног, оберегая покой»...

Всё это было сказано уверенно и без тени флирта или романтического подтекста. Этот смазливый мальчишка предлагал ей служение, предлагал дерзко, понимая, что шанс у него всего-навсего один. И она согласилась почти без размышлений. Ведь сначала это напоминало какую-то странную, незнакомую игру. Но позже... Мариэтта ни разу не пожалела о своём решении.

- Почему мы никогда не спали с тобой, Джерард? - неожиданно спросила Мариэтта, всё так же припав к широкому мужскому плечу покрасневшей щекой.

- О, Ваше Величество, - спокойным голосом ответил тот, спустя несколько секунд раздумий, - наверное, потому, что у нас, слава Богу, ещё есть более важные и интересные дела, которыми мы можем заниматься в обществе друг друга.

Королева выпрямилась и с лёгкой улыбкой посмотрела на мужчину. Он всегда умел сгладить неловкость так, чтобы та выглядела просто милой шуткой. Потрясающий человек, поднявшийся из ничего прямо на её глазах…

- Ступай, мой мальчик. Я буду ждать тебя через неделю, чтобы доверить свою дочь и обсудить все твои идеи.

- Благодарю вас, - поднявшись, мужчина глубоко и изящно поклонился и, уже почти развернувшись, чтобы уйти, спросил:

- Вы не собираетесь сегодня в оперу? Венский музыкальный театр привёз «Дон Жуана» Моцарта. Это должно быть что-то потрясающее! Выход в свет пошёл бы вам на пользу.

Мариэтта только отрицательно покачала головой.

- Нет, нет… Я не могу. И не хочу. Ты же понимаешь, я держусь из последних сил и постоянно опасаюсь за жизнь дорогих мне людей. Пожалуйста, развлекись и за меня тоже, mon ami, и поделись потом со мной своими впечатлениями.

Джерард коротко кивнул и направился на выход к дверям, украшенным позолоченной резьбой. Малый Трианон, которым владела Её Величество, был не так кричаще украшен, но зато казался намного уютнее и теплее атмосферой, нежели Версаль. Никто не мог ступить на эти земли без разрешения или ведома королевы, и это позволяло хотя бы ненадолго, но расслабиться.

Уже закрывая за собой дверь, он услышал тихое, сказанное ему в спину:

- Береги себя, Джерард…

_____________________
*мой друг (фр.)

Поиск по сайту: