Два рода удовольствия

По бесконечно далекой трудной дороге тащится голодный! и тяжело нагруженный осел. Справа зеленая лужайка, слева зеленая лужайка. Но он говорит: «Я пойду моим путем».

Другой осел пасется на зеленой лужайке. Справа длинная! трудная дорога, слева длинная трудная дорога. Но он говорит;| «Мне и здесь хорошо».

Невиновность

Некий человек, стремясь уйти от того, что так долго его уг­нетало, решается пойти новой, незнакомой дорогой. Легко сту­пая, идет он вперед и к вечеру доходит до высокой горы. Желая отдохнуть, он осматривается и видит перед собой вход в пеще­ру. Он подходит ближе и хочет войти внутрь, но вход оказыва­ется закрыт железной дверью.

«Странно, — думает он, — но, может, что-нибудь произой­дет». Усаживается напротив и смотрит то на дверь, то в сторону, то на дверь, то в сторону. Через три дня, в очередной раз по­смотрев в сторону и снова на дверь, он видит, что она открыта. Он быстро проходит в пещеру, устремляется вперед и снова ока­зывается снаружи.

«Странно», — думает он, трет глаза, садится и немного по­одаль замечает небольшой снежно-белый круг, и в этом малень­ком белом кругу он видит себя самого — запертым, скрючив­шимся и сияюще-белым. А вокруг, словно стремясь ворваться внутрь, заплясали гигантские черные языки похожего на тень пламени.

«Странно, — думает он, — но, может, что-нибудь произой­дет». Усаживается напротив и смотрит то туда, то в сторону, то туда, то в сторону. Через три дня, в очередной раз посмотрев в сторону и снова на круг, он видит, что тот размыкается и черное пламя-тень прорывается внутрь, круг увеличивается в разме­рах, и он может наконец выпрямиться.

Только вот круг теперь серый.

Долги

Некий человек встает с утра и чувствует на душе тяжесть, потому что знает: сегодня придут его кредиторы и ему придется держать перед ними ответ. Видя, что у него есть еще немного времени, он подходит к полке, достает первую папку и загля­дывает в бумаги.

Там он находит те счета, которые должен оплатить. Он на­чинает внимательно их просматривать и обнаруживает такие, < требования которых явно натянуты, какие-то из них оказыва­ются за обещанные, но так и не оказанные услуги, другие — за| товары, которые были заказаны, но так и не были доставлены. I Он размышляет, что здесь по делу и по праву, а что нет, и реша­ет быть начеку с подобными фальшивками. Затем закрывает эту | папку и достает вторую.

Там он находит перечни тех услуг, за которые он почитал I себя в особом долгу. Однако в конце этих длинных списков сто­яли пометки «бесплатно», «уже оплачено» или «не стоит благодарности». В памяти его всплывают образы тех, кого он любил, кто был ему дорог, и на душе у него становится тепло и хорошо. Тогда он закрывает вторую папку и достает третью.

В ней он находит одни лишь предложения, которые он про­сил присылать, чтобы сделать давно уже необходимые приоб­ретения. Но каждое заканчивается словами «Только по предоп­лате». Он знает, что тут потребуется еще время, чтобы прове­рить, насколько этим предложениям можно доверять. Тогда он закрывает третью папку и тоже ставит ее на полку.

Затем приходят его кредиторы. Заняв места, они заполнили всю комнату. Но никто не произносит ни слова.

Видя их всех перед собой, человек испытывает необычай­ную легкость, словно то, что представлялось таким запутанным, вдруг оказалось четким и ясным, и он чувствует в себе силы и желание держать перед ними ответ.

А пока он ждет, тот образ, который он видит перед собой, выстраивается в определенном порядке. Он точно знает, с кем из кредиторов надо расплатиться в первую очередь, а кто будет следующим. Он делится этими мыслями со своими кредитора­ми, благодарит их за то, что они пришли, и заверяет, что в свой срок предстанет и перед ними. Они соглашаются и уходят, с ним остается лишь один, тот, перед которым он готов ответить уже сейчас.

Каждый из них готов внимательно выслушать другого. Оба знают, что они здесь не затем, чтобы торговаться, речь идет лишь об исполнении обязательства, и так как оба настроены серьезно, они приходят к соглашению. И все же, уходя, кредитор обо­рачивается и говорит: «Я дам тебе еще небольшую отсрочку».

Ход жизни

Пчелка подлетела к цветку вишни, выпила нектар и, сытая и довольная, улетела.

Но потом ее стали мучить угрызения совести. Она казалась себе гостем, который уселся за богато накрытый стол, не пода­рив хозяину даже какой-нибудь мелочи, которая порадовала бы и его сердце тоже. «Что же мне сделать?» — думала пчелка, но ни к какому решению не могла прийти. Так проходили недели и месяцы.

Но вот пчелка совсем потеряла покой. Тогда она сказала себе: «Мне нужно вернуться к цветку и от всего сердца его по­благодарить!» Она отправилась в полет, нашла то дерево, и сук, и ветку, и то самое место, где был когда-то цветок. Но его там больше не было. Она нашла лишь одну темно-красную сочную вишенку.

Пчелка опечалилась. Она сказала себе: «Никогда мне уже не поблагодарить цветок вишни; возможность упущена навсег­да. Но это будет мне хорошим уроком».

Но пока пчелка об этом размышляла, до нее донесся слад­кий аромат, какой-то розовый цветок кивнул бутоном, и она радостно устремилась навстречу новому приключению.

Некоторые истории внушают нам иллюзорное представ­ление о том, что помочь может уже одно только желание, как это бывало когда-то в сказках. И тем самым они легко скло­няют нас к поступкам, выходящим за пределы того, что нам позволено, и вместо того чтобы вести нас к счастью, которо­го мы желаем, они приводят к несчастью, которого мы бо­имся.

Там, где имеют силу подобные представления, полезно рас­сказывать сказки трезво, так, чтобы в них желания тоже имели свой предел, а самонадеянные поступки заканчивались крахом. Тогда мы снова спускаемся с небес на землю и находим свою меру.

Земля

На опушке большого леса жил дровосек со своей женой. У них был один-единственный ребенок, девочка трех лет, и были они так бедны, что часто даже не знали, чем ее накормить.

Но вот однажды к ним пришла Дева Мария и сказала: «Вы слишком бедны, чтобы заботиться о девочке. Приведите ее ко мне. Я хочу взять ее с собой на Небо, я стану ей матерью и буду заботиться о ней».

Тяжко стало у них на душе, но они сказали себе: «Что мы против Девы Марии?» И послушались, привели девочку и от­дали ее Деве Марии. А та взяла ребенка с собой на Небеса. Там девочка ела пряники, пила сладкое молоко и могла играть с ангелами. Но в душе она тосковала по своим родителям и пре­красной земле.

Когда девочке исполнилось четырнадцать лет, Дева Мария снова отправилась путешествовать, ведь она и сама по Земле тосковала. Она позвала девочку к себе и сказала: «Возьми эти ключи от тринадцати дверей Неба и храни их до моего возвра­щения. Двенадцать из них ты можешь открывать и любоваться таящимся за ними великолепием. Но тринадцатую дверь, к ней подходит вот этот маленький ключик, тебе открывать запреще­но. Берегись открывать ее, иначе случится беда!»

И девочка пообещала: «Я никогда не войду в тринадцатую дверь!»

Когда Дева Мария удалилась, девочка принялась осматри­вать небесные жилища. Каждый день она открывала по одной двери, пока не побывала во всех двенадцати. За каждой из них в ореоле сияющего света сидел мужчина, апостол, и девочка всякий раз радовалась чудесной картине.

Лишь одна дверь оставалась по-прежнему запертой, и де­вочке ужасно хотелось узнать, что же скрыто за ней. Однажды, когда она осталась совершенно одна, ей подумалось: «Сейчас я совсем одна и могла бы войти; ведь никто не узнает, если я это сделаю».

Она взяла маленький ключик, вставила его в замочную сква­жину и повернула. Дверь отворилась, и девочка увидела влеку­щее к себе пламенеющее золотое сияние. Должно быть, это была самая сокровенная святыня. Девочка вошла внутрь, коснулась пальцем таинственного сияния и зарделась от блаженства. Но вдруг она вспомнила о запрете Девы Марии. Она вытянула па­лец обратно, выбежала за дверь и снова ее закрыла. Но ее палец был теперь словно из золота. Она попыталась было его отмыть, но как ни старалась, смыть золото оказалось невозможно. И теперь она со страхом ждала возвращения Девы Марии.

А та не торопилась. Ей нравилось на Земле, и когда она вер­нулась на Небо, настроение у нее было прекрасное. Она при­звала к себе ангелов и девочку и стала рассказывать им о том, что на Земле нового. У людей появились какие-то странные ящики. Стоит лишь нажать на кнопку, и можно увидеть, что происходит во всем мире.

Однажды, рассказывала она, таким вот образом она увиде­ла женщину, которая не побоялась выслеживать горных горилл. Это было очень опасно, но гориллы подпустили ее к себе. А как-то раз молодой горилла-самец даже подошел к ней так близ­ко, что она смогла погладить его по спине, и он ей это позво­лил.

Вскоре после этого она нашла потерявшего родителей дете­ныша гориллы. Женщина взяла его к себе и заботилась о нем как мать, давала ему сладкое молоко и так хорошо за ним уха­живала, что малыш быстро окреп. И все-таки она чувствовала, что как бы сильно она ни любила чужого ребенка, ему не хвата­ет других горилл. Поэтому она взяла малыша с собой, и когда ей снова удалось выследить горилл, протянула его им навстре­чу. Тут старший горилла с громким рычанием кинулся к жен­щине, вырвал детеныша у нее из рук и передал его самке, кото­рая дала ему грудь. Но женщине он никакого вреда не причинил. Она увидела, что детенышу хорошо со своими сородича­ми, и была этому рада.

Много еще подобных историй рассказала Дева Мария, так что совсем забыла спросить про ключи. Но на следующее утро она позвала девочку к себе, чтобы та принесла ей ключи. Ис­пытующе глядя на нее, она спросила: «Ты ведь не была в три­надцатой комнате?» «Нет, — ответила девочка, — ты же мне зап­ретила». «Почему же ты тогда прячешь руку за спину?» И при­казала: «Покажи мне другую руку!» Девочке было стыдно. Но так как отпираться было бесполезно, она протянула руку и по­казала золотой палец.

Дева Мария вздохнула и сказала: «Когда-то это должно было случиться». Она сняла свои белые перчатки, и оказалось, что один палец у нее тоже был золотым.

Тогда она сказала девочке: «Раз ты знаешь одно, то узнаешь и все остальное. Отправляйся снова домой на Землю, туда, где твои родители, братья и сестры, мужчины, женщины и дети». Девочка обрадовалась и поблагодарила. А Дева Мария помогла ей собраться в путь и на прощание для защиты раскрытой тай­ны дала ей с собой пару белых перчаток.

Уборка

Живет человек в своем маленьком доме, и с годами в ком­натах накапливается великое множество всякого хлама. Не раз приходили к нему гости и приносили с собой свои вещи, а от­правляясь дальше, так и оставляли здесь некоторые чемоданы. Такое ощущение, что они все еще здесь, хотя уже давным-дав­но ушли, и ушли навсегда.

Хранится в доме и накопленное самим владельцем. Ничто не должно кануть в прошлое, ничто не должно пропасть. С по­ломанными вещами тоже связаны воспоминания, поэтому они остаются здесь и не дают места чему-то лучшему.

Только когда хозяин уже почти начал задыхаться, он при­нялся за уборку. И начал с книг. Есть ли у него желание по-* прежнему рассматривать старые образы и разбираться в чужих наставлениях и историях? И он выбрасывает из дома все, с чем давно уже покончено, и в комнатах становится светло и легко дышать.

Затем он открывает чужие чемоданы и смотрит, нет ли там чего-нибудь, что может ему пригодиться. И обнаруживает не­сколько настоящих драгоценностей, которые откладывает в сторону. Остальное он выносит на улицу.

Он бросает все это старье в глубокую канаву, аккуратно за­сыпает землей и поверх засеивает травой.

Существуют истории, которые представляют собой «забо­ры». Они устанавливают границы и блокируют. Если мы сми­ряемся, они предлагают нам безопасность, если же хотим дви­гаться дальше, они преграждают нам путь. Иногда мы сами рас­сказываем себе такие истории и называем их воспоминания­ми. Ведь мы нередко рассказываем себе о том, что когда-то было плохо и причинило нам боль, но не о том, что приносит осво­бождение. Тогда воспоминание превращается в путы, а наша свобода действий остается ограниченной.

Прощание

Я приглашаю вас совершить путешествие в прошлое, подоб­но тем, кто спустя годы еще раз отправляется в дорогу, чтобы вернуться туда, где в свое время произошло нечто решающее.

Но на этот раз там не подстерегают опасности, все опаснос­ти уже преодолены. Так старые вояки, когда давно уже все вой­ны позади, еще раз шагают через то поле боя, где им пришлось на деле показать себя. Давно уже там снова растет трава, цветут и плодоносят деревья. Они, быть может, даже не узнают это место, поскольку оно покажется им не таким, как сохранила его память; им требуется помощь, чтобы сориентироваться.

А все же странно, как по-разному мы себя ведем перед ли­цом опасности. Вот, например, ребенок, оцепенев от ужаса, сто­ит перед большой собакой. Но тут приходит мать, берет его на руки, и напряжение спадает, он начинает рыдать. И уже скоро он поворачивает голову и с безопасной высоты как ни в чем не бывало смотрит на страшного зверя.

Другой, порезавшись, не может видеть, как течет его кровь. Но стоит ему отвернуться, и он почти не чувствует боли.

Стало быть, скверно, если все чувства разом захвачены про­исходящим и уже не могут действовать независимо друг от дру­га, так что человек перестает видеть, слышать и чувствовать, что происходит на самом деле, когда одно из них оказывается по­ражено.

Теперь мы отправляемся в дорогу, где каждый увидит пол­ную картину того, что пожелает, но не всю сразу. И будет всему свидетелем, но под такой защитой, которая ему нужна. Он смо­жет также разобраться, что здесь имеет значение, одно вслед за другим. А кто захочет, в путь отправить может вместо себя дру­гого, подобно тому, кто поудобней устраивается в кресле, сме­жает веки и видит сон о том, как путешествует, и кто, пусть даже он остается дома и спит, все переживает так, как если бы был там.

Наш путь лежит в тот город, который был богат и знаменит когда-то, теперь же давно он одинок и пуст, как город-призрак на Диком Западе. По-прежнему здесь можно увидеть штольни, в которых добывали золото. Дома стоят почти что невредимы, и даже оперный театр остался. Но все покинуто. Давно здесь ничего, кроме воспоминаний, нет.

Кто отправляется в такое путешествие, в проводники себе находит знатока. И вместе с ним он добирается до места, и па­мять постепенно оживает. Здесь, значит, было то, что потрясло его так сильно, о чем он даже сейчас едва ли хочет вспомнить, такую причинило это боль. Но теперь над городом пустынным светит солнце. Там, где была когда-то жизнь, и беды, и наси­лье, теперь настал покой, почти что мир.

По улицам и переулкам идут они, и вот находят дом. И пу­тешественник, пока еще колеблясь, не знает, хочет ли он рискнуть и войгл внутрь, но проводник сначала хочет пройти один, чтоб наперед все осмотреть и знать, насколько это место безо­пасно и не осталось ли чего-нибудь там с тех времен.

Тем временем другой оглядывает улицы пустые, и вспоми­наются ему соседи и друзья, что жили там. Он вспоминает те моменты, когда он счастлив был и весел, когда он полон был желаньем жить и действовать, как дети, которых не остановить ничем, поскольку они вперед, к тому стремятся, что ново, не­известно, хотят великого, простора, приключений и тех опас­ностей, что были встарь. Так проходит время.

Тут проводник ему кивает, что можно подойти. Теперь он сам заходит в дом, проходит в вестибюль, осматривается и ждет. Он знает, какие люди могли бы тогда помочь ему все выдер­жать, они любили его и были к тому же и мужественны, и силь­ны, и знающи. И кажется ему, что они здесь сейчас, будто он слышит их голоса и чувствует их силу. Тут провожатый берет его за руку, и они оба, вместе открывают дверь. Ту самую.

Вот он стоит здесь, он вернулся. Он держит руку приведше­го его сюда и спокойно осматривается, чтобы увидеть, как все на самом деле было, и то, и это, все целиком. Странно, насколь­ко по-другому он все воспринимает, когда сосредоточенно-спо­койным остается, а рядом с ним помощник. Когда он вспоми­нает еще и то, что долго было под запретом, то словно наконец находит свою нишу то, чье место тоже здесь. Так он ждет и смот­рит, пока не узнает всего.

Но им тогда овладевают чувства, и в глубине души, за теми, что были на поверхности, он чувствует теперь любовь и боль. И кажется ему, что он домой вернулся и смотрит на ту основу, где больше нет ни прав, ни мести. Где действует судьба, смиренье исцеляет, а слабость устанавливает мир. Его помощник держит его руку, чтобы он чувствовал себя уверенно. Он глубоко взды­хает и отпускает, дав свободно течь тому, что долго в нем копи­лось, и ему становится и легче, и теплей.

Лишь это остается позади, друг взглядывает на него и про­износит: «Быть может, ты тогда взвалил на себя что-то, что дол­жен был оставить здесь, поскольку это не твое и требоваться от тебя не может. Присвоенные, например, долги, как будто тебе платить за взятое другими. Сними их здесь с себя. Оставь и ос­тальное, что тебе чужим должно быть: не свою болезнь, судьбу, принадлежащую другому, веру или чувство, оставь все это здесь».

Эти слова идут ему на пользу. Он представляется себе тем человеком, кто тяжкий груз таскал, и вот теперь его с себя сни­мает. Он вздыхает и отряхивается. И поначалу чувствует себя легким как перышко.

Друг снова начинает говорить: «Возможно, ты тогда оста­вил что-то и от чего-то отказался, что должен сохранить, по­скольку это принадлежит тебе. К примеру, некую способность или глубокую потребность. А может быть, вину иль невинов­ность, воспоминание и убежденность в чем-то. Мужество жить полной жизнью и совершить все то, что по плечу тебе. Так со­бери все это снова и возьми с собою в будущее».

Он соглашается и с этими словами. Теперь он проверяет, что когда-то отдал и теперь взять должен снова. И взяв, он почву ощущает под ногами и снова чувствует свой вес.

Затем его товарищ ведет его чуть дальше и вместе с ним под­ходит к двери на заднем плане. Открыв ее, они находят тайну — ту, что примиряет.

Ничто теперь не держит их здесь дольше. Ему не терпится пуститься в путь, и, поблагодарив своего спутника и друга, он идет обратно. И дома ему еще потребуется время, чтоб разобраться с новою свободой и старой силой. Но втайне он уже похода но­вого лелеет планы, на этот раз в неведомую, новую страну.

Отказ

После тридцатилетней войны — а это были скверные вре­мена — люди возвратились из лесов и начали восстанавливать свои дома. Они обрабатывали поля и ухаживали за немногим оставшимся скотом.

Через год они собрали первый «мирный» урожай и устрои­ли праздник.

Но на краю деревни стоял один дом, дверь которого была наглухо замурована. Иногда тем, кто проходил мимо, казалось, что они что-то слышат. Но им было не до того, чтоб этим зани­маться. Забот у них хватало и без этого.

Однажды ночью перед замурованной дверью жалобно заскулила собачонка, которая где-то поранилась. И тогда от замурованной двери отвалился кусок цемента, один ка­мень отделился, высунулась рука, взяла собачку и втащила ее внутрь.

Там действительно оставался кто-то, кто не знал о том, что наступил мир. Он прижал собачку к своему животу, обработал ее рану, ощутил ее тепло, и собачка заснула. А человек выгля­нул через узкое отверстие наружу, увидел далекие звезды и в первый раз после долгого времени вдохнул свежий воздух ночи.

Потом занялся день, прокукарекал петух, собачка просну­лась, и человек понял, что должен ее отпустить. Он просунул ее через узкую брешь, и собачка убежала к своим.

Когда взошло солнце, к дому пришли дети, и один из них держал в руке свежее яблоко. Они увидели отверстие, загляну­ли внутрь и увидели того человека. Но он погрузился в сон. Ему хватило одного взгляда на волю.

Риск

Когда-то в давние времена узник одного великолепного дворца, в котором, по легенде, был еще и лабиринт, не раз про­бирался тайком мимо одной темной двери, за которой, по слу­хам, была погибель.

Уже многие, как он слышал, силой проламывали темную дверь, но ни один из них не возвратился, и тем сильнее стано­вился страх оставшихся.

И все же узник тщательно эту дверь осмотрел. И как-то но­чью, когда охрана спала, он решительно проломил дверь — и оказался на свободе.

Существуют истории, которые берут нас с собой в дорогу, и если мы на какую-то часть пути доверяемся их руководству, они | исполняют то, о чем повествуют, еще пока мы их слушаем.

Праздник

Некто отправляется в дорогу и, глядя по пути вперед, видит вдали дом, принадлежащий ему самому. Он движется к нему и, подойдя, открывает дверь и входит в комнату, убранную для праздника.

На этот праздник приходят все те, кто был важен в его жиз- '. ни. И каждый, приходя, что-то приносит, на время остается — и уходит. Так же, как мысли, приходя, что-то приносят, на вре­мя остаются — и уходят. И так же, как желания приходят или страдания. Они приносят что-то, на время остаются — и ухо­дят. И так же жизнь приходит и приносит что-то, на время ос­тается — и уходит.

Так на этот праздник приходят, и каждый со своим особен­ным подарком, им уже оплаченным сполна: мать, отец, братья и сестры, дедушка, бабушка, другой дедушка, другая бабушка, дяди и тети — все, кто освободил для тебя место, все, кто о тебе заботился, — может быть, соседи, друзья, учителя, партнеры, дети — все, кто был важен в твоей жизни и кто важен для тебя по-прежнему.

Праздник закончился, и человек оказался щедро одарен, и с ним остались лишь те, кому следует еще на время остаться. Затем он подходит к окну и, выглянув наружу, видит другие дома, и знает, что однажды и там будет праздник, и он пойдет туда, и что-то принесет, останется на время — и уйдет.

Мы тоже были здесь на празднике, мы что-то принесли и что-то взяли, побыли некоторое время — и уходим.

Поиск по сайту: