Разные отношения

Но так же как потребности, различны и те отношения, в которых мы участвуем. Их интересы тоже противоречат друг другу. Когда мы служим одним отношениям, это может повре­дить другим. А то, что в одних отношениях считается невинов­ностью, делает нас виновными в других. Получается, что за один и тот же поступок мы оказываемся сразу перед многими судь­ями, и в то время как один нас обвиняет, другой оправдывает нас.

Порядок

Иногда мы воспринимаем совесть так, словно это нечто еди­ное. Но в большинстве случаев она похожа скорее на группу, в которой разные представители с помощью разных ощущений вины и невиновности по-разному стремятся добиться своих разных целей. При этом они поддерживают друг друга и на бла­го целого постоянно держат друг друга в напряжении. Но даже если цели их противоположны, служат они тем не менее како­му-то одному высшему порядку. Как тот военачальник, что на Разных фронтах в различных местностях разными войсками, Разными средствами и при помощи разной тактики стремится Добиться разного успеха, так и этот порядок ради некоего боль­шего целого на каждом из фронтов позволяет достичь лишь

частичного успеха. Поэтому невиновным удается быть лишь отчасти.

Внешность обманчива

Итак, вина и невиновность чаще всего идут рука об руку. Кто протягивает руку к невиновности, дотрагивается и до вины; кто снимает дом у вины, своим «поднанимателем» обнаружи­вает невиновность. К тому же вина и невиновность нередко меняются платьем, и вина приходит к нам одетая невиновнос­тью, а невиновность является в платье вины. Так что внешность обманчива, и только результат показывает, что это было на са­мом деле.

Я расскажу вам в связи с этим одну маленькую историю.

Игроки

Они противники как будто.

Напротив заняли места,

и на одной и той же

доске

фигурами различными

они

по сложным правилам,

за ходом ход

ведут одну

и ту же королевскую игру.

И оба жертвуют игре

фигуры разные,

и под угрозой шаха друг друга держат,

покуда

не кончается движенье.

Коль дальше хода нет,

то партии конец.

Тогда один на сторону другого переходит,

меняя цвет.

И снова та же начинается игра,

лишь партия другая.

Но кто играет много,

выигрывая

и проигрывая часто,

тот мастером

с обеих становится сторон.

Чары

Кто хочет разрешить загадку совести, тот отваживается сту-

пить в лабиринт, и ему нужно множество путеводных нитей, чтобы в путанице тропинок отличить пути, ведущие наружу, от тех, что заканчиваются тупиками.

Ему придется, блуждая в темноте, на каждом шагу оказываться лицом к лицу с теми мифами и историями, которые спле­таются вокруг вины и невиновности, смущают наш разум и парализуют нас, когда мы хотим рискнуть и разузнать, что же происходит за кулисами. Так чувствуют себя дети, когда им рас­сказывают об аисте, приносящем младенцев, так должны были чувствовать себя заключенные, читая на воротах лагеря смерти надпись «Работа делает свободным!».

И все же иногда находится тот, у кого хватает мужества заглянуть туда и разрушить чары. Как, может быть, тот ребенок, что посреди беснующейся толпы показывает на окруженного ликованием диктатора и громко и отчетливо произносит то, что все знают, но в чем никто не решается себе признаться или вы говорить вслух: «Да он же голый!»А может быть, и как тот музыкант, что становится у края Дороги, по которой должен пройти крысолов с ватагой детей.

Он играет ему контрмелодию, которая некоторых заставляет идти не в ногу.

Связь

Совесть привязывает нас к группе, важной для нашего вы­живания, какими бы ни были те условия, которые эта группа нам ставит. Совесть не возвышается над этой группой, над ее верой или суеверием. Она служит этой группе.

Как дерево не выбирает места, где ему расти, и на просторе поля развивается иначе, чем в лесу, а в защищенной долине иначе, чем на открытой всем ветрам вершине, так и ребенок без вопросов и сомнений входит в ту группу, в которой появил­ся на свет, и привязывается к ней с такой силой и последова­тельностью, которые можно сравнить разве лишь с чеканкой. Эта связь переживается ребенком как любовь и счастье, вне за­висимости от того, даст ли ему эта группа возможность про­цветать или он обречен в ней зачахнуть.

Но совесть реагирует на все, что этой связи способствует ей или угрожает. Поэтому наша совесть спокойна, когда мы ведем себя так, что можем быть уверены в своем праве по-прежнему принадлежать к группе, и неспокойна, когда мы каким-то об­разом нарушили условия группы и вынуждены опасаться, что полностью или частично утратили свое право на принадлеж­ность. И все же обе стороны совести служат одной цели. Как кнут и пряник, они манят и гонят нас в одном и том же направ­лении. Они обеспечивают нашу связь с корнями и родом в це­лом.

Следовательно, мерилом для совести является то, что це­нится в той группе, к которой мы принадлежим. Поэтому У людей, принадлежащих к разным группам, и совесть тоже раз­ная, а у того, кто входит в несколько групп, для каждой из них своя совесть.

Совесть удерживает нас в группе, как собака удерживает овец в отаре. Но когда мы меняем свое окружение, она, защищают нас, как хамелеон, меняет свою окраску. Поэтому рядом с ма­терью у нас одна совесть, а рядом с отцом другая. Третья в семье и четвертая на работе. Пятая в церкви и шестая за столиком [в баре. Но для совести речь всегда идет о связи и связующей любви, о страхе расставания и потери.

И как же мы поступаем, если одна связь противостоит дру­гой? Тогда мы ищем равновесия и порядка, насколько полу­пится.

Приведу один пример.

Поиск по сайту: