ГИСТРИОНЫ

Жизнь феодальной Европы постепенно оживлялась. Начиная с XI века натуральное хозяйство уступает место товарно-денежным отношениям; происходит отделение ремесла от сельского хозяйства, расширяется торговля. Города становятся экономическими и административными центрами. Жизнь города активизируется, определяя тем самым начало перехода от раннего средневековья к периоду развитого феодализма.

Нарушается замкнутость средневековой деревни. Сельские проезжие дороги превращаются в торговые пути, по которым ездят караваны купцов. Усиливается тяготение сельского населения в город, связанное с тем, что крепостной, скрывшийся от своего помещика за городскую стену, через год становился свободным и, осев в городе, мог заниматься торговлей и ремеслом. Вместе с наиболее предприимчивыми людьми в город перебирались и искусные деревенские плясуны, острословы и музыканты. Живя среди ремесленного народа, они легко превращались в профессиональных развлекателей, совершенствовали свое мастерство — общий процесс разделения труда сказывался и в этой области. Создавались кадры городских увеселителей, которых начали называть старым термином, унаследованным от древнего Рима, — гистрионами.

Расцвет деятельности гистрионов как массового и популярного искусства происходит с XI по XIII век, то есть падает на время возникновения средневековых городов.

Если в предшествующие века развлекатели встречались единицами и выступали главным образом в качестве шутов в рыцарских замках, то с XII века их количество исчисляется сотнями и тысячами и выступают они перед самой широкой народной аудиторией как профессиональные забавники-гистрионы..

В шуме базарного дня, в городской рыночной атмосфере, столь отличной от однообразия и застоя деревенской жизни, из самого духа веселой ярмарки развилось искусство средневекового гистриона. Хотя он пришел из деревни, но быстро стал в городе своим человеком. Он изменял, приспосабливал свое искусство к новым условиям жизни, бросая свои сельские повадки с таким же успехом, как это делали многие его слушатели, прожившие «год и день» в городе и превращавшиеся из беглых холопов в свободных горожан. Таким образом, источником искусства средневековых гистрионов, родившегося в сельских обрядовых играх и развившегося в определенный вид зрелищ в городской ярмарочной среде, была живая народная жизнь.

Исторически несостоятельной и методологически глубоко порочной является точка зрения буржуазных ученых компаративистов — Германа Рейха, Пти де Жюльвиля и Алексея Веселов-ского, утверждавших, что средневековые гистрионы есть не что иное, как дожившие до XI—XII веков римские мимы.

Французские жонглеры и жонглерка

Компаративистская теория не видит в европейском театре народных истоков, усматривая его происхождение исключительно в деятельности древних мимов и полностью отрицая у самих племен Западной Европы наличие народно-театрального действа.

Объективное исследование этой проблемы допускает предположение о частичном использовании средневековыми гистрионами опыта римских mhmobi. Вероятнее всего, что на первой стадии своего существования гистрионы, сталкиваясь с мимами, в какой-то степени усваивали их опыт, а затем уже самостоятельно развивали и совершенствовали свое искусство. Известно, чтб римские мимы не раз посещали варварскую Европу; они сопро-вождали Цезаря в его походе на Пиренейский полуостров, а в 581 году выступали в Суассоне, невдалеке от Парижа, «с играми по римскому обычаю». Однако на основании этих фактов нельзя весь ход развития искусства средневековых гистрионов сводить к простому заимствованию и Подражанию.

Совершенно изменились исторические условия, иными стали быт, нравы, язык. Искусство средневековых гистрионбв в свое» – Акробатический жонглерский номер. XIV в. образной форме отразило этот новый жизненный уклад, чего оно не могло бы сделать, если бы оно было только подражательным.

Не подражание римским мимам, а ранние языческие обряды, непосредственно связанные с материальным и духовным миром земледельцев и заключавшие первоначальные элементы сценических представлений, были той живительной силой, которая дала жизнь европейскому театральному искусству.

Городские забавники-гистрионы существовали у всех народов Европы: во Франции их называли жонглерами, в Германии - шпильманами, в Англии — менестрелями, в Италии по старинному обычаю—мимами, в Польше-франтами, в России—скоморохами. Подобный тип актера широко известен и многим восточным народам. Их искусство, сходное в своих общих чертах, обладало национальным своеобразием, которое выражалось в языке разноплеменных гистрионов, в склонности к тому или иному виду творчества. Все это указывает на самостоятельное, независимое друг от друга происхождение гистрионов и подтверждает тот факт, что всякое театральное искусство источником своего развития имеет фольклорное начало.

Гистрион был одновременно гимнастом, плясуном, музыкантом, певцом, сказителем и актером. Он умел показывать удивительные фокусы, ходил на руках, прыгал через кольцо, делал в воздухе сальто, балансировал на натянутом канате, жонглировал ножами, шарами, горящими факелами, глотал зажженную паклю и шпагу. И тут же мог плясать - один или с партнершей-жонглеркой, сыграть на дудке или виоле, пропеть веселую песенку, аккомпанируя себе на барабане, показать номер с обезьянкой или медведем и разыграть с ними какую-нибудь комическую сценку.

Во всем этом проявлялась не только талантливость гистриона, но и специфические особенности его искусства, во многом не потерявшего своего первоначального синкретического характера. Все виды зрелищных искусств как бы воплощались в одном ли-це. Гимнастическая игра, пляска, пение, сказ, музыкальный аккомпанемент - все это было делом одного мастера, так как не наступила еще та стадия развития, на которой каждое из этих искусств обособляется и начинает жить самостоятельной жизнью.

Популярность гистрионов в средневековом городе была очень велика.

Гистрионы были везде желанными гостями; они выступали в шумных харчевнях, на базарных площадях, в ограде церковных дворов, во дворцах князей и епископов. Один студент Парижского университета горько жаловался, что «богатые люди охотно подают гистрионам и оставляют умирать от голода ученых лиценциатов». Студент был npaBi: редко жонглеры уходили от знатных господ, не получив награды за свои шутки и фокусы Французский король Людовик IX Святой выдавал жонглерам постоянные субсидии, при дворе кастильского короля Санчо IV содержался целый штат забавников, шутов, принимавших участие во всех увеселениях и празднествах. Развлекались представлениями гистрионов и их жестокие гонители, лицемерные князья церкви.

Еще Карл Великий в одном из своих посланий запрещает епископам и аббатам содержать при себе «своры собак, соколов, ястребов и гистрионов».

Но вряд ли подобные постановления имели силу: проходили века, а духовенство продолжало тайком вкушать запретный плод. Это подтверждается указом Альфонса X Кастильского (1265) и многими другими государственными и церковными актами. Никто не мог устоять против прелести веселых, увлекательных зрелищ гистрионов, но больше всего любил их, конечно, свободный городской люд.

Гистрионы были ярчайшими выразителями мирского духа в средневековом городе; в их веселых дерзких песнях, в их пародийных сценках и маскарадах, в их вольных играх проявлялось стихийное бунтарство народных масс.

Особенно ярко выражался этот бунтарский, антиаскетический дух в деятельности вагантов.

Ваганты (clerici vagantes) — «бродячие клирики» — были недоучившимися семинаристами или разжалованными попами; они выступали с пародийными латинскими песнями на церковные гимны и с пародиями на церковные обряды, в которых вместо обращения к «богу всемогущему» следовали обращения к «Бахусу всепью-щему». Дерзостная сатира вагантов доходила даже до пародирования молитвы «Отче наш». В своих вольнодумных песнях ваганты едко высмеивали алчность, лицемерие, продажность и распутство духовенства; не раз стрелы их сатиры долетали до римской курии и разили особу самого папы. В одной из песен вагантов говорилось:

Рим и всех, и каждого Грабит безобразно;

Пресвятая курия Это — рынок грязный!

К папе ты направился? Ну, так знай заране:

Ты ни с чем воротишься, Если пусты длани \

Ваганты открыто восхваляли земные радости, любовь, вино, веселье. Очень часто в их веселых песнях и напевах слышались отзвуки античной языческой поэзии и родных народных мелодий.

Церковь видела в гистрионах и вагантах опасную силу. Поэтому, жестоко преследуя их, насылая на них проклятия и угрожая им адскими муками, она в то же время старалась приобрести в их среде сторонников, которые могли бы стать проповедниками «слова божьего».

Показательно в этом отношении послание епископа Салисбе-рийского Томаса из Кабхема, относящееся к концу XIII века.

«Существует три вида гистрионов,— заявляет епископ.— Одни ломаются и гримасничают в танцах и непристойных движениях, обнажают тело постыдным образом и надевают чудовищные маски. Другие, не имея определенного пристанища, бродят от одного сеньора к другому, позорят и поносят отсутствующих лиц. Третий вид гистрионов снабжен музыкальными инструментами для развлечения людей. Он делится на два рода: одни посещают публичные таверны и непристойые компании и поют (1 Перевод О. Румера. – там сладострастные песни, другие воспевают подвиги королей и жития святых и утешают людей в их печалях и горестях». «Этих можно терпеть», —• заключает епископ, ссылаясь на авторитет папы Александра.

Из самого послания епископа видно, что в массе гистрионов, выразителей вольнолюбивого и жизнерадостного духа народа, группа благочестивых певцов и сказителей составляла самую незначительную часть.

Костюм шута

Со временем искусство гистрионов дифференцировалось на отдельные отрасли творчества; это отмечали уже сами современники. Провансальский трубадур Гираут де Рикьер в специальном послании к королю Альфонсу Кастильскому предложил всех народных развлекателей разделить на следующие группы: «Кто выполняет низшее и дурное искусство, то есть показывает обезьян, собак и коз, подражает пению птиц и играет на инструментах для развлечения толпы, а также тот, кто, не обладая мастерством, появляется при дворе феодала, должен именоваться буффоном, согласно обычаю, принятому в Ломбардии. Но кто умеет нравиться знатным, играя на инструментах, рассказывая повести, распевая стихи и канцоны поэтов или же проявляя иные способности, тот имеет право называться жонглером. А кто обладает даром сочинять стихи и мелодии, писать танцевальные песни, строфы, баллады, альбы и сирвенты, тот может претендовать на звание трубадура».

Таким образом, устанавливалось разграничение между буффонами, потешавшими народ, и жонглерами и трубадурами, развлекавшими высшие сословия.

Это разграничение выражалось и в характере деятельности гистрионов и в составе зрителей, но все же оно не было так резко обозначено, как это казалось высокомерному трубадуру. Буффон сплошь и рядом не только умел прыгать и плясать, но и отлично играл на музыкальных инструментах и увлекательно рассказывал всевозможные истории. Нельзя было безоговорочно противопоставлять народных и сеньориальных развлекателей. Трубадуры вовсе не всегда оказывались панегиристами князей и рыцарей; в их творчестве ярко отражался гений народа, создавшего великий героический эпос о своей жизни и борьбе.

Еще в большей степени народными традициями было пронизано искусство жонглеров-сказителей, сыгравших особенно значительную роль в становлении театрального искусства.

Жонглеры, вышедшие, как правило, из народной массы, жили в самой гуще жизни и отлично ее знали. Они чаще всего были сочинителями городских новелл, в которых яркими красками рисовались быт и нравы горожан.

Наиболее близкой к сценическому искусству формой повествования был монолог, в котором жонглер-рассказчик выступал уже не от своего имени, а как бы от лица героя, повествующего о своих деяниях. В совершенстве владея искусством рассказчиков, жонглеры в иных случаях до того захватывали своих слушателей, что те приплачивали им деньги, лишь бы они продолжали свой рассказ и отсрочили трагическую гибель полюбившегося им героя. Особенно явственно проявлялись черты будущего актерского исполнительства в тех случаях, когда произносящий монолог жонглер говорил разными голосами за нескольких лиц.

Этим искусством гистрионы владели еще с давних пор. Известна эпитафия жонглера Виталиса (IX в.), написанная им о самом себе:

Лица, одежды, слова представлял с таким я искусством,

Словно моим языком каждый свое говорил.

В искусстве гистрионов уже существовали элементы актерского перевоплощения, первичные попытки изображения разнообразных характеров, импровизация, живое ведение диалога, пластичность и выразительность движений и жестов.

Гистрионы объединялись в союзы (например, «Братство жонглеров» в Аррасе, IX в.), из которых впоследствии стали создаваться кружки актеров-любителей. С ростом городской культуры широкий размах получило самодеятельное движение, которое как бы подхватило опыт гистрионов и развило его. Вместо единичных профессионалов в XIV—XV веках действовала масса горожан-любителей. Отдельные мастера-развлекатели выступали, конечно, и в эти века, их привлекали к участию в мистериальных представлениях или они существовали как шуты при дворах королей и вельмож, но не они уже были главными творцами сценического искусства.

В XIV и XV веках искусство гистрионов было уже пройденным этапом, но оно оставило в жизни театра глубокий след. Гистрионы подготовили искусство фарсовых актеров! и рождение реалистической драматургии, первые ростки которой появились во Франции в XlII веке.

Поиск по сайту: