|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Сплав реальностей, опыта и умаКонечно, существование в праве, его "теле", конструкций, причем именно таких, которые по своему содержанию характерны для техники, инженерного дела (и чем в нашем мире они с полным основанием могут гордиться), – факт сам по себе поразительный! Но этот факт еще в большей степени может быть признан существенным, если учесть, что такого рода построения элементов юридической материи отражают не только реальности – особенности регулируемых отношений, их требования (что во многом предопределяет разновидности договоров того или иного типа, в особенности – составов преступлений), но и то, что может быть охарактеризовано как своеобразное соединение реальностей (ее требований) в области практических отношений, опыта и ума – интеллектуальной деятельности людей высокого уровня. Причем так, что этот сплав реальностей, опыта и ума воплощается в моделях (типовых схемах) – конструкциях, которые и характеризуют наиболее развитое, совершенное "тело" права. И одновременно его "разумность" (запомним этот момент – он окажется весьма существенным при последующих характеристиках особенностей права). Важно при этом обратить внимание на то, что образование юридических конструкций в той или иной национальной юридической системе происходит во многом спонтанно, в ходе сложных практических отношений1 и представляет собой по большей части довольно длительный процесс, который (и это не случайно) носит, как свидетельствуют исторические данные, формализованный, причем нередко – усложненно формализованный характер, что как раз в известной мере раскрывает технологию формирования юридических конструкций. Так, в Древнем Риме (юриспруденция которого как раз отличается разработкой утонченных и совершенных юридических конструкций частного права) правовая защита представлялась лишь в тех случаях, когда истец получил от чиновника, находящегося на службе правосудия, но не являющегося судьей, – претора – специальный "исковой формуляр". Нечто удивительное – спустя более тысячелетия такое же развитие событий в мире юридических явлений произошло в средневековой Англии. И там основу судебного процесса составляли "предписания" (шгИз), представлявшие собой приказ короля, в котором он кратко излагал суть тяжбы, поручал судебному чиновнику, судье или руководителю суда вчинить иск по данному конкретному делу и заслушать его в присутствии сторон. Причем, поскольку истцы в обоснование своих исковых требований приводили, как правило, одни и те же причины, очень скоро (точь-в-точь как в Риме) был разработан стандартный текст предписаний, получивший на практике название "искового формуляра" ({огт о{ асЦоп), в который требовалось внести только имена и адреса сторон. И вот мы видим одно из наиболее существенных "технологических" явлений в истории и логике права. Здесь, при выработке исковых формуляров в юридической практике Древнего Рима и средневековой Англии спонтанно, в ходе юридической практики, как бы сам собой происходит своего рода отбор, обособление, конструирование и фиксация определенных юридических построений, связей и соотношений отдельных "молекул" материи права – прав на то или иное поведение, обязанностей известного рода, правообразующих юридических фактов и т. д. Отражая повторяющиеся, типовые правовые ситуации, исковые формуляры одновременно конституируют строго определенную модельную схему или типовое построение правомочий, обязанностей, ответственности, процедур, носящих математически строгий характер. Это и есть как раз юридические конструкции в самом точном значении этого понятия. А эти последние – что не менее значимо – есть структура, также в самом точном значении, когда все ее элементы образуют устойчивое строение, "скелет", инфраструктуру типа жесткого организма. Так, к примеру, уже на самых первых порах становления юридического регулирования нередко возникала ситуация, когда требовалось решить вопрос о судьбе вещи, выбывшей из обладания собственника. В том числе – в случаях, когда имущество оказалось в обладании так называемых "третьих лиц", т. е. не находящихся в прямых контактах с собственником. Скажем, в обладании у лица, которое приобрело вещь у вора, похитившего ее у собственника, или даже у одного из покупателей, который уже ранее приобрел эту вещь. Как тут быть? И собственник не по своей воле утратил вещь, и третье лицо приобрело ее на законных основаниях... И вот в римском праве была выработана такая юридическая конструкция, в соответствии с которой собственник может истребовать свое имущество, в принципе, у любого "владеющего несобственника" с довольно строгой схемой возникающих здесь прав и обязанностей, зависимой от того или иного "набора" юридических фактов, в том числе – в зависимости от того, вы была ли вещь из обладания собственника по его воле или вне его воли. Эта юридическая конструкция утвердилась через исковой формуляр, который в силу некоторых исторических причин, связанных с древними ритуалами притязаний лица на свою вещь, получил название "виндикационного иска". Указанный термин сохранился и поныне. Требование невладеющего собственника к владеющему несобственнику и сейчас юристами называется "виндикационным иском". Какое место занимают такого рода "модели", "типовые схемы" в материи права? Тут нужно учитывать отмеченную ранее узость правовых представлений, выработанных аналитической юриспруденцией. Само понятие "юридическая конструкция" давно известно и плодотворно используется в юриспруденции1. Но оно, как правило, а порой и исключительно, причисляется правоведами-аналитиками к разряду чуть ли не второстепенных, сугубо "технических" характеристик, всего лишь к "построению" права, относящегося к технике формулирования юридических норм в законах, иных нормативных документах. Между тем при более углубленной научной проработке правовой материи становится очевидным, что юридические конструкции представляют собой органический, всеобщий, непосредственно нормативный, а главное – наиболее важный по значению элемент собственного содержания права, его внутренней формы. Причем элемент, рождаемый во многом спонтанно, и вместе с тем являющийся результатом интеллектуальной деятельности – процесса типизации, и в этом качестве – готовый к тому, чтобы на основе нового опыта, данных науки, силы разума получить дальнейшее развитие, новый уровень совершенства. Именно юридические конструкции образуют центральное звено (основу, стержень) материи права, достигшей необходимого (для реализации своих функций) уровня развития, совершенства. По справедливому мнению Н. Н. Тарасова, "юридические конструкции, впечатанные в ткань позитивного права... можно рассматривать как его первооснову, а их систему – как несущую конструкцию позитивного права"1. Более того, как полагает автор, "с точки зрения собственного содержания права именно юридические конструкции могут рассматриваться как наиболее стабильные ("надсоциаль-ные" и в этом смысле культурные) единицы права"2. И потому юридические конструкции, отработанность есть показатель совершенства законодательства (или – прецедентной юридической системы). Так же как в технике, в инженерном деле совершенство законодательства в значительной мере выражается в том, насколько отработано само построение правового материала, т. е. насколько в нем воплощены типовые схемы и модели, соответствующие данные науки и практики, требования эффективности, логики. Возьмем для иллюстрации уже упомянутую юридическую конструкцию – гражданскую имущественную ответственность за вред, причиненный автомашиной в результате автотранспортного происшествия. В чем специфика этой конструкции? Согласно гражданскому законодательству юридические лица и граждане, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (транспортные организации, промышленные предприятия, стройки, владельцы автотранспортных средств и т. п.), обязаны возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего. Стало быть, построение юридических отношений при причинении вреда источником повышенной опасности такое: обязанность возместить вред возлагается прямо на владельца источника повышенной опасности (например, на автотранспортное предприятие, а не на водителя автомашины; на него лишь потом, в так называемом регрессном порядке – новая юридическая конструкция! – т. е. в порядке «обратного» взыскания с непосредственного виновника, предприятие может при наличии к тому оснований возложить ответственность). Притом возникновение этой обязанности, возлагаемой на владельца источника повышенной опасности, в виде исключения непосредственно не связано с виной причинителя; он может освободиться от ответственности только в том случае, если докажет (именно он, причинитель, докажет!), что вред возник вследствие умысла самого потерпевшего или же вследствие непреодолимой силы. При внимательном анализе оказывается, что в гражданском законодательстве выражена весьма эффективная модельная схема. Она, во-первых, направлена на то, чтобы обеспечить с максимальным удобством интересы потерпевшего, который имеет дело только с владельцем источника повышенной опасности и которому не нужно доказывать вину причинителя, и, во-вторых, нацеливает организации и граждан, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих, на обостренную осмотрительность, на неустанный поиск средств дополнительной безопасности1. Именно юридические конструкции (наряду с характерным для права особым нормативно-юридическим построением социального регулирования) – основа уникальности права и его незаменимости в условиях цивилизации. С этой точки зрения юридические конструкции – главный показатель совершенства права, уровня его развитости со стороны его согриз уиггз. И его исключительного, уникального значения – значения нормативной системы, способной задавать разумный алгоритм в жизни людей, в обществе. Вот и получается, что от совершенства юридических конструкций, их отработанности, "разумности" в огромной мере зависит эффективность права, его значение в жизни общества. В частности, так же как в технике, в инженерном деле успех задач, решаемых с помощью права, решающим образом зависит от того, насколько при его выработке юридических средств решения соответствующих задач использованы (при необходимости – в модифицированном виде) оптимальные типовые схемы и модели, а значит – данные науки и практики, требования эффективности, логики, насколько успешно, следовательно, "сработали" здесь опыт и талант правоведов. И под этим же углом зрения через "призму" юридических конструкций раскрывается, скажем так, – "совершенный облик" позитивного права со специальной юридической стороны, особенности права в его "математическом понимании". Такие его особенности, когда, помимо всего иного, нормативность права в целом – как это показано в литературе – определяется в содержательном отношении "впечатанными" в него отработанными юридическими конструкциями1. Так что вполне закономерен вывод (подтверждаемый историческими данными), что собственное развитие права, его самобытная история, история его уникальной материи и силы – это во многом и есть история становления, развития и совершенствования юридических конструкций. Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.004 сек.) |