Венчание

Пс. 127, употреблявшийся при заключении брака на Востоке уже с IV в., встречается в подавляюшем большинстве евхологиев и во во время его пения священник вводит новобрачных в храм. Некоторые евхологии говорят о том, что молодые сами приносят венцы и (или) общую чашу перед началом венчания священнику, который возлагает их на престол (Син. 966, XIII в.). Данная рубрика понятна ввиду того, что венцы после венчания оставались в доме новобрачных (в то время они были не из металла, как сейчас, а обычными венками из цветов), а общая стеклянная чаша разбивалась после испития, о чем речь пойдет ниже. Один евхологий, G. b. VII (X в.), дает после этого еще одну рубрику, согласно которой священник покрывает невесту покрывалом, после чего совершается венчание. Это, очевидно, результат влияния римского чина velatio.

Одним из наиболее поздних и редких элементов являются вопросы о намерении заключить брак перед началом венчания. Они отсутсвуют в большинстве евхологиев. Единичные рукописи (Син. 973 (XII в.), Каракал. 199 (1535 г.)), дают слова священника: «Согласные (заключить брак) (соединяются) с вашим общим согласием», на что все присутсвующие отвечают: «Да, по воле Божией». Т. о. это скорее вопросы о согласии общины на заключение брака, а не самих молодых. Более ориентированные на последних вопросы встречаются чаще перед началом обручения, однако все эти рукописи довольно поздние. Так, Пантокр. 149 (XV в.) имеет следующую рубрику: «Когда жених и невеста вошли в храм, священник спрашивает их, хочет ли невеста (выйти замуж за) жениха и подобным образом, хочет ли жених (взять в жены) невесту, и если он слышит согласие, благословляет их священник и начинает...» Более конкретно об использовавшихся при этом словах говорит Лавра 105 (XV в.), где священник еще до начала чина спрашивает жениха: «Желаешь ли взять в жены сию благословенную и чистую, благосодейсвующу Церкви Божией?» и тот же вопрос для невесты. Выражение согласия рассматривается т. о. как своего рода допуск к церковному чинопоследованию и происходит, собственно вне ее, еще перед первым возгласом (то же самое и в нынешнем чине, где только после ответа молодых на вопросы священник начинает венчание). Исследования показали, что этот элемент появился в византийском чине в результате кактолического влияния, где ответ на вопрос священника являлся «совершительными словами» Таинства. Лишь через Требник Петра Могилы вопросы о желании заключить брак появляются в XVII в. и в наших богослужебных книгах.[28] Многие Православные Церкви (напр., Болгарская, Румынская) до сих пор совершают венчание без них.

Начало венчание в различных кодексах различно: в большинстве древних списков чин начинался словами «Благословен Бог наш...», после чего могло читаться «обычное начало» и лишь постепенно на его место встает сегодняшний возглас «Благословенно Царство...». Венчание согласно подавляющему большинству евхологиев должно было совершаться после литургии, являясь самостоятельной службой, и лишь несколько кодексов инкорпорируют его в литургию (о связи этих двух Таинств речь пойдет ниже).

Великая ектения находится уже в Barb. 336 (кон. VIII — нач. IX в.), однако текст и число прошений о новобрачных сильно варьируются в различных евхологиях.

Самой древней и центральной из трех нынешних молитв, предшествующих собственно моменту венчания, является молитва «Боже святый», составление которой некоторые исследователи относят даже к IV в. «Боже пречистый» появляется впервые в Ленингр. 226 (X в.). Самая поздняя молитва — «Благословен еси, Господи Боже наш», встречающаяся лишь в списках конца XV в. Вообще количество молитв и их тексты разнятся от списка к списку очень сильно. Наверное, нет другого чинопоследования, где широта вариаций была бы такой большой. Практически невозможно найти два евхология с одинаковым набором молитв, однако «Боже святый» присутствует во всех византийских текстах независимо от времени и места возникновения.

В отношении самого момента венчания самую простую рубрику мы встречаем в Barb. 336 (кон. VIII — нач. IX в.), который говорит, что священник «венчает обоих и соединяет их руки», не произнося при этом ничего. Но уже в Coislin 213 (1027 г.) мы находим более развернутый текст, согласно которому епископ возлагает вены на молодых, произнося при этом «Господи Боже наш, славою и честию венчал еси (εστεφανοσας) его (ее)», т. е. слова из Пс. 8, 6 с добавлением к ним «Господи Боже наш». Изначально в этой фразе глагол стоял именно в прошедшем времени, аористе, являясь прямой цитатой слов псалма. Но уже в Патмос 104 (XIII в.) построение и характер этих слов меняются, приближаясь к современной форме. Священник говорит здесь при венчании каждому из молодых «Господи Боже наш, славою и честию венчай (εστεφανοσον) его (ее)». Аорист глагола εστεφανοω, заменяется т. о. императивом и богословский акцент переносится полностью в настоящее, особенно подчеркивая основополагающее действие Божие при соединении брачующихся. Это преобразование цитаты из псалма в короткую молитву священника, соединенную с самым важным символическим действием - возложением венцов, сделало данные слова центральными во всем чине венчания, его эпиклезисом. Интересно, что согласно той же рукописи хор поет после произнесения этих слов священником стих псалма в неизмененном виде «Славою и честию венчал еси его». Отсюда и из рассмотрения других многочисленных константинопольских евхологиев можно сделать вывод, что данный стих (или весь псалом) изначально читался или пелся во время возложения венцов священником или хором и лишь впоследствие был преобразован в молитву священника после возложения венцов. Ее форма варьируется в текстах порой очень сильно. Так, Син. 958 (X в.) говорит, что священник трижды благоловляет молодых, берет венцы со словами: «Возложил еси на главе его венец...» и при самом возложении венов говорит: «Господи Боже наш, венчай славою и честию святых Твоих». Слова «Возложил еси...» взяты из Пс. 20, 4. и во многих древних евхологиях именно они стоят на месте нынешних «совершительных слов».

Впервые мы встречаем слова «Венчается раб Божий имярек во имя Отца...» в Патмос 103 (XIII в.). Эта имперсональная фраза построена, очевидно, по аналогии с совершительными словами Таинства крещения («Крещается раб Божий...») и подчеркивает активное действие Божие при соединении супругов. В этом — одно из существенных различий византийского и западного чина заключения брака, где священиик произносит: «Я соединяю вас во имя Отца...» („ Ego vos coniungo in nomine Patri... “). Акцент т. о. делается именно на личной роли священника, как и в других западных чинопоследованиях Таинств («Я крещу тебя», «Я разрешаю тебя от грехов» и т. д.). Так, очевидно, именно под католическим влиянием Пантокр. 149 (XV в.) предписывает священнику произносить «Славою и честию венчаю раба сего имярек, Христе Боже». Но это единственный случай, который противоречит смыслу византийских молитв венчания, где именно Бог рассматривается как совершитель брака.

Большинство евхологиев говорит о том, что священник соединял после возложения венков руки молодых, произнося те или иные слова, не сохранившиеся в нынешнем чине. Среди наиболее распространенных: «Приими ее (т. е. невесту) из дома Божиего»(Патмос 105, XIII в.), часто в соединении со словами «И принял Марию, жену свою» (ср. Мф. 1, 20—24). Красивую фразу благословения при соединении рук молодых приводит Патмос 103 (XIII в.): «Отец благословляет, Сын венчает, Дух Святый освящает»

Поиск по сайту: