Таинство Покаяния

В требнике чин этого таинства называется так: «Последование о исповедании». Здесь говорится: «Приводит духовный отец хотящаго исповедатися единаго, а не два или многия, пред икону Господа нашего Иисуса Христа непокровенна». Далее — обычное начало: 50-й Псалом, потом тропари «Помилуй нас, Господи, помилуй нас». Затем читаются две молитвы. Первая звучит так: «Боже, Спасителю наш, Иже пророком Твоим Нафаном покаявшемуся даде в своих согрешениих оставление даровавый, и Манассиину в покаяние молитву приемый, Сам и раба Твоего (или и рабу Твою)..., кающагося (или кающаюся), в нихже содела согрешениих, примии обычным Твоим человеколюбием, презираяй ему (или ей) вся содеянная, оставляяй неправды, и превосходяй беззакония. Ты бо рекл еси Господи: хотением не хочу смерти грешника, то тако еже обратитися, и живу быти ему: и тако седмьдесять седмерицею оставляти грехи. Понеже тако величество Твое безприкладное, и милость Твоя безмерная, аще бо беззакония назриши, кто постоит; яко ты еси Бог кающихся, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков, аминь».

Затем вторая молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Бога живаго, Пастырю и Агнче, вземляй грех мира, Иже заимования даровавый двема должникома, и грешнице давый оставление грехов ея: Сам Владыко остави, прости грехи, беззакония, согрешения вольная и невольная, яже в ведении и не в ведении, яже в преступлении и преслушании бывшая от рабов Твоих сих. И аще что тако человеци плоть носяще, и в мире живуще, в диавола прельстишася. Аще же в слове, или в деле, или в ведении, или в неведении, или слово священническое попраша, или под клятвою священническою быша, или под свою анафему падоша, или под клятву ведошася: Сам яко Благ, и Незлобивый Владыко, сия рабы Твоя словом разрешатися благоволи, прощай им и свою их анафему и клятву, по велицей Твоей милости. Ей, Владыко Человеколюбче Господи, услыши нас молящихся Твоей благости о рабех Твоих сих, и презри яко милостив прегрешения их все, измени их вечныя муки. Ты бо рекл еси Владыко: елика аще свяжете на земли, будут связани на небеси: и елика аще разрешите на земли, будут разрешени на небеси. Ты Един Безгрешен, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, ныне и присно, и во веки веков, аминь».

Далее священник говорит некое увещание: «Се чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое, не осрамися, ниже убойся, и да не скрыеши что от мене: но не отбинуяся рцы вся, елика соделал еси, да приимеши оставление от Господа нашего Иисуса Христа. Се и икона Его пред нами: аз же точию свидетель есмь, да свидетельствую пред Ним вся, елика речеши мне: аще ли что скарыеши от мене, сугуб грех имаши. Внемли убо: понеже бо пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши».

Затем в требнике написано: «Духовник вопрошает его (кающегося — о. Владимир) прилежно едино по единому, и ожидает его (или ее), донельже отвещает противу коегождо вопрошения».

Священник вопрошает: «Рцы ми чадо: аще веруеши, яко церковь кафолическая апостольская, на Востоке насажденная и взращенная, и от Востока по всей вселенней разсеянная, и на Востоце и доселе недвижимо и непременно пребывающая, предаде и научи; и аще не усомнишася в коем предании». В ответ на этот вопрос кающийся должен прочитать Символ веры — не формально, конечно, ибо это момент исповедания православной веры.

Затем следуют другие вопросы, которых в требнике весьма много. После всех этих вопросов, которые большинство из вас, наверное, никогда не слышали, священник должен прочитать еще одно увещание, которое, наверное, тоже никто из вас никогда не слышал: «От сих всех отныне должен еси блюстися, понеже вторым крещением крещаешися, по таинству христианскому, и да положищи начало благое, помогающу тебе Богу: паче же не поглумися на тоежде обращаяся, да не твориши человеком смеха, сия бо христианам не суть прилична: но честно, и право, и благоговейно пожити да поможет тебе Бог Своею благодатию».

Только теперь, после этого увещания, кающийся должен еще раз проверить свою совесть и если что-то скрыл, должен сказать, что он сделал плохого. Когда же он исповедался полностью, он должен стать на колени, и священник читает над ним разрешительную молитву: «Господи Боже спасения рабов Твоих, милостиве и щедре и долготерпеливе, каяйся о наших злобах, не хотяй смерти грешника, но еже обратитися, и живу быти ему: сам и ныне умилостивися о рабе Твоем (или рабе твоей)..., и подаждь ему образ покаяния, прощение грехов и отпущение, прощая ему всякое согрешение, и соедини его святей Твоей Церкви, о Христе Иисусе Господе нашем, с нимже Тебе подобает держава и великолепие, ныне и присно, и во веки веков, аминь».

А дальше следует неожиданное по смыслу добавление: «Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти чадо (имя) вся согрешения твоя, и аз недостойный иерей, властию Его мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь».

Обычно в это время священник кладет епитрахиль на голову кающегося и благословляет его крестным перстосложением со словами: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Это и есть разрешительная молитва.

Это может показаться странным, но такой чин таинства покаяния появился лишь в конце 17 века. Мы с вами говорили о том, что разные чины появлялись не мгновенно в апостольское время, а постепенно, с ходом истории. Например, проскомидия оформилась в 8 веке, таинство брака, чин венчания — в 8-9 или даже 10 веке. А вот таинство покаяния — в 17 веке. Тут встает вопрос: что же, из 20 христианских веков в течение 17 таинства покаяния не было? Церковь жила без этого чина?

Ясно, что это не так — были какие-то другие чины, и это нас в особенности побуждает обратиться к истории этого таинства, истории его жизни в Церкви. Вероятно, история его была особенно не простой, если только в 17 веке можно было утвердить такой чин.

В истории таинство покаяния учреждено Самим Спасителем. Вы помните Его слова по воскресении из мертвых: ихже отпустите грехи — отпустятся, ихже свяжете — будут связаны. Эти слова Христа считаются словами, утверждающими таинство покаяния. И мы знаем, что в древности, в 1 веке по Р.Х., таинство покаяния, действительно, понималось как второе крещение. Недаром эти слова остались в увещании, которое теперь никогда не читается, хотя и содержится в чине исповеди. Второе крещение — т.е. таинство возрождения для того, кто не смог удержаться в Церкви, который от нее отпал, погиб. Вот для такого погибшего человека, который родился в таинстве крещения, а потом от Церкви отпал, потому что согрешил тяжко (это называется смертным грехом), — для такого человека имеется возможность покаяться и возродиться в Церкви, вернуться в нее.

Какие грехи первохристиане считали самыми страшными смертными грехами? Прежде всего — отречение от Христа. Второй грех — убийство, третий — прелюбодеяние. Эти смертные грехи считались не только несовместимыми с христианской жизнью, но убивающими христианина. Человек, согрешивший так, уже не являлся членом Церкви. Впоследствии православная аскетика выработала более подробное учение о смертных грехах, и мы имеем список смертных грехов более пространный. Это, конечно, всякий блуд, воровство, клятвопреступление, кощунство, колдовство, ворожба. Это грехи, которые делают пребывание в Церкви невозможным.

Чтобы уврачевать такое отпадение от веры, Господь нам оставил таинство покаяния. Оно совершалось над тяжко согрешившими кающимися людьми особым образом. В древности практиковалась исповедь публичная, когда согрешивший человек должен был перед всей общиной сказать о своем грехе, покаяться в нем и попросить прощения у Бога. Правда, древние памятники говорят нам о том, что всегда практиковалась и исповедь частная. Видимо, с 1 века была и частная исповедь тоже, но публичная исповедь была не редкостью, не исключением, а правилом. Если же человек, уже прошедший таинство покаяния, вновь согрешал, то сначала (в 1 веке) первохристиане считали, что во второй раз таинство покаяния совершать уже невозможно. Т. е. таинство покаяния, так же как и таинство крещения, совершалось однажды в жизни. Если человек крестился и согрешил, покаялся и вновь согрешил — значит, он не христианин, не хочет быть христианином. В 3 веке в Карфагене был Собор, где обсуждался вопрос о том, можно ли принимать падших в Церковь через таинство покаяния. Под падшими разумелись те, кто во время гонений отрекся от Церкви, от Христа. Были сторонники того мнения, что падших в Церковь принимать нельзя, и таинство покаяния для них не может быть совершено. Но победило милосердие, и Карфагенский Собор решил, что все-таки надо принимать и падших, хотя они и должны быть подвергнуты строгой епитимье.

Церковь и дальше постоянно шла по пути милосердия и смягчения строгости. От века к веку мы видим смягчение требований, и все-таки на протяжении веков составилась так называемая покаянная дисциплина, которая имела весьма запутанный кодекс грехов и епитимий, соответствующих им, т. е. исправительных наказаний — не в смысле возмездия, а в смысле научения. Человек, который тяжко согрешил, должен свое покаяние явить в жизни, победить этот грех в себе, и тогда только он мог быть в Церкви.

Под покаянием публичным (древним или каноническим) понимается такая покаянная

практика, в которой покаянный процесс, следовавший за исповеданием грехов и наложением епитимии, являлся публичным и в нем принимал участие не только кающийся, но и вся церковная община. Каноническое (= публичное) покаяние было неповторяемым.

В свою очередь, под покаянием тайным, известным под названием тайной исповеди,

понимается такая покаянная практика, в которой не только исповедание грехов, но и последующий покаянный процесс не предполагали участия церковной общины. Более того, тайная исповедь была повторяемой.

Таким образом, покаяние публичное и покаяние тайное различались не по способу

исповедания грехов, а по отношению церковной общины к согрешившему и принесшему покаяние, а также по отношению к повторяемости самого покаяния.

Развитие покаянной дисциплины на Востоке и на Западе происходило во многом независимо, вследствие чего к концу первого тысячелетия покаянная практика в Восточной и Западной Церкви различалась. Но в каждом случае можно выделить два периода, сходных по датировкам, однако различающихся по характеру взаимоотношения между покаянием публичным и тайным: на Востоке — доиконоборческий и послеиконоборческий, а на Западе — докаролингский и послекаролингский,

причем развитие покаянной дисциплины на Востоке во многом повторяло основные этапы западного развития.

2. Развитие покаянной дисциплины на Западе.

В докаролингский период (VI–середина VIII в.) покаянную дисциплину характеризовало и

определяло покаяние каноническое, то есть публичное. Этому древнему покаянию подвергались согрешившие, вне зависимости от того, получили или не получили публичную огласку их деяния, однако покаянию подлежали не все возможные грехи, но только относившиеся к числу «грехов канонических», за совершение которых по церковным канонам полагалось покаяние или отлучение.

Каноническое покаяние представляло собой регламентированный процесс, состоявший из трех этапов:

I. вступление в покаяние или наложение покаяния, совершавшееся епископом в присутствии церковной общины, которое свидетельствовало о причислении согрешившего к особому чину кающихся;

II. различной продолжительности период нахождения в чине кающихся, сопровождающегося ограничением в церковных правах (в том числе и отлучением от церковного общения, то есть от Причастия), в который совершались разного рода и тяжести действия по умерщвлению плоти (период искупления);

III. торжественное примирение (reconciliatio), совершавшееся (обычно в Великий четверг)

епископом через возложение рук и чтение специальной молитвы в присутствии церковной общины, вследствие чего покаявшийся и примиренный восстанавливался в церковных правах и, прежде всего, в церковном общении.

Существенные ограничения, которые в период нахождения в чине кающихся и даже после завершения периода покаяния накладывались на согрешившего, а также неповторяемость канонического покаяния привели к тому, что уже в раннем средневековье на Западе публичное покаяние практиковалось крайне редко и образовалась особого рода «покаянная пустота», при которой к публичному покаянию прибегали, главным образом, в конце жизни (in extremis), а какие-либо иные способы примирить согрешившего с Богом и Церковью в церковной практике отсутствовали.

Постепенное углубление «покаянной пустоты» привело к тому, что в VI веке на европейском континенте начинает распространяться новая покаянная практика, принципиально отличавшаяся от канонического покаяния, — так называемое тайное покаяние, возникшее в кельтских и англосаксонских монастырях, в которых, судя по всему, никогда не была известна древняя покаянная дисциплина.

Принципиальная особенность новой покаянной дисциплины заключалась в повторяемости, то есть согрешавшие не только имели возможность быть примиренными, но при совершении новых греховных деяний они могли опять прибегнуть к тайному покаянию. Другой особенностью новой покаянной дисциплины, называемой иногда «тарифицированным покаянием», была точная таксация (тарификация) прегрешений, при которой для каждого прегрешения была определенная точная покаянная такса (покаянный тариф), которую образовывали покаянные деяния различной продолжительности (разнообразные умерщвления плоти, длительные моления, чтение молитв или псалмов) и ограничения в пище (посты) различного характера и продолжительности, в том числе отказ от вина и пива, от мяса, от жиров, употребление только хлеба и воды. В число налагавшихся епитимий входили также денежные штрафы, вносимые в монастырь или церковь, временное запрещение супружеских отношений, паломничества и, в наиболее тяжелых случаях, временное или постоянное изгнание. Покаянные тарифы (то есть епитимии), а также чинопоследования тарифицированного покаяния содержались в так называемых «пенитенциалах»3, которые позволяют

реконструировать и сам покаянный процесс: грешник приходил к принимавшему исповедь

священнику, который, используя содержащиеся в пенитенциале вопросы, расспрашивал

пришедшего, а затем суммировал покаянные тарифы, соответствовавшие каждому согрешению и в большинстве случаев выражавшиеся в продолжительности и характере поста. После исполнения наложенного наказания (покаянного поста), раскаявшийся грешник возвращался к священнику (духовнику) для получения «отпущения» (absolutio), которое свидетельствовало о примирении с Церковью, причем в ряде случаев «отпущение» могло быть получено и непосредственно после исповеди. Общая продолжительность покаянного поста могла достигать нескольких десятилетий,

однако отличительной особенностью практики тарифицированного покаяния была возможность замены одного наказания другим, то есть были определены правила, которые позволяли продолжительные периоды поста заменить деяниями менее продолжительными или тяжелыми, в том числе коленопреклонениями, псалмопением, бдением, раздачей милостыни.

Кроме того, предусматривалась возможность замены поста заказными мессами, внесением определенной суммы денег или же деяниями третьего лица, исполнявшего покаянный пост вместо согрешившего.

В VIII века, главным образом трудами монахов-миссионеров, приходивших на континент из Ирландии и Англии, новая покаянная практика широко распространились в меровингских и каролингских церквах. Попытка каролингских реформаторов предпринять обновление церковной и религиозной жизни на Западе, в рамках которого было обращено внимание и на несоответствие новой покаянной практики (тарифицированного покаяния) древним канонам, не привела к восстановлению древней дисциплины. Одним из ее результатов стала известная покаянная дихотомия, в основе которой лежит характер покаянного процесса. Публичное (каноническое) покаяние налагалось епископом, причем только на мирян и за явные грехи, то есть за проступки,

которые получили или могли получить публичную огласку, тогда как деяния, не получившие публичной огласки, но исповеданные духовнику, являлись предметом тайного покаяния (тарифицированного покаяния), что, в свою очередь, приводило к различию наказаний, налагаемых за один и тот же проступок.

Архаичная версия чинопоследования публичного покаяния находится в древнем

Геласианском сакраментарии (около 750 г.), куда входят как римские, так и франкские элементы, которые были объединены не ранее конца VII–начала VIII столетий, а также в составе Романо-германского Понтификала X века. Покаянные каноны (епитимии), которые налагались при публичном покаянии, содержались в различных Капитуларах и канонических собраниях.

Чинопоследование тарифицированного покаяния находится и в Геласианском сакраментарии середины VIII века, и в Романо-германском Понтификале X века, а также в составе Пенитенциалов (Libri paenitentialis). Собрания покаянных канонов (епитимий) за различные грехи, которые налагались при тайном покаянии, содержались в Пенитенциалах вместе с чинопоследованием и со списками покаянных эквивалентов (тарифов), позволявших заменить продолжительные периоды поста. Поскольку субъектами тарифицированногопокаяния были прежде всего миряне, а не

монашествующие, то тематика вопросов, задававшихся духовником на исповеди, была достаточно широкой, однако в начале обычно следовали вопросы догматического характера.

3. Развитие покаянной дисциплины в Византии.

История покаянной дисциплины в Византии разделяется на два периода —

доиконоборческий и послеиконоборческий, подобно византийской литургической традиции в целом.

Как и на Западе, уже в IV веке в Византии существовала практика публиного покаяния, о чем свидетельствуют канонические и литургические источники.

Четыре степени кающихся, проходящих публичное покаяние (плачущие, слушающие,

припадающие, стоящие с верными) неоднократно упоминаются в правилах церковных соборов, проходивших в IV веке в городах Малой Азии. Ко второй половине IV века относятся несколько литургических свидетельств, происходящих из антиохийско-малоазийского региона и связанных с практикой публичного покаяния, зафиксированной в правилах церковных соборов. Наиболее ранним источником является т.н. «Восьмикнижие Климента» (Octateuchos Clementinus), созданное в антиохийском регионе во второй половине IV века на основании различных текстов литургико-канонического содержания. VII книга этого памятника содержит «Диатаксис апостолов о тайной службе», в начальной части которого содержалось возглашение диакона: «Да никто от слушающих, да

никто от неверных», после которого церковное собрание должны были покинуть кающиеся второй степени (слушающие). Далее следовали моления об оглашаемых (катехуменах), об «одержимых от духов нечистых», о готовящихсяк принятию крещения и затем моление о «находящихся в покаянии» и главопреклоненная молитва о находящихся в покаянии14. Этот же самый текст находится и в чинопоследовании литургии из так называемого «евхология» в составе VIII книги знаменитых «Апостольских постановлений», созданных в конце IV века в Антиохии и, подобно «Восьмикнижию», надписанных именем Климента Римского. Примечательно, что добавление, упоминающее об оставлении церковного собрания оглашаемыми и «находящимися в

покаянии», имеется и во II книге «Апостольских постановлений», восходящей к XII

главе «Апостольской дидаскалии» III столетия.

Однако на рубеже IV–V столетий в византийской покаянной дисциплине произошли

существенные изменения. Известное решение константинопольского архиепископа Нектария, который в конце IV века отменил должность «пресвитера над кающимися» (presbuteros epi ton metanoounton) или «покаянного пресвитера» и предоставил каждому приступать к Причащению по суду собственной совести, определило судьбу публичного покаяния в Константинополе и привело к образованию «покаянной пустоты» и в византийской литургической традиции. Какие-либо византийские чинопоследования, связанные с покаянием и относящиеся к V–VII столетиям, неизвестны, а в чинопоследовании литургии из константинопольского доиконоборческого евхология

кафедрального обряда, который сохранился в ижно-итальянском списке VIII века Vaticano, Barberini gr. 336, находится только молитва об оглашаемых, а какие-либо рубрики и молитвы, указывающие на присутствие кающихся второй и третьей степеней, известные по источникам IV века, отсутствуют. Более того, константинопольский кафедральный евхологий кафедрального обряда, как доиконоборческий, так и послеиконоборческий, не содержал какого-либо чинопоследования покаяния. В евхологии имелись только две покаянных молитвы. Первой молитвой была известная молитва о находящихся в покаянии (euche epi metanoounton): «Боже, Спасителю наш, иже пророкомъ твоимъ Нафаномъ покаявшемуся Давиду о своихъ согрешениихъ оставление даровавый...», сопоставимая по содержанию с упоминавшейся молитвой о находящихся в покаянии из VII книги «Восьмикнижия Климента» и VIII книги Апостольских постановлений, однако относящаяся к одному (!) кающемуся. Данная молитва, как и всякая древняя молитва, в том числе и молитва о кающихся из VIII книги Апостольских постановлений, обращена к Богу Отцу. Второй молитвой, связанной с покаянием и входившей в состав константинопольского евхология кафедрального обряда, была молитва о исповедующихся: «Господи Боже наш, Петрови и блуднице слезами оставление грехов даровавый...». Молитва относится к одному исповедающемуся и обращена к Иисусу Христу, что указывает на ее более позднее происхождение по сравнению с предшествующей молитвой, обращенной к Богу Отцу. Весьма вероятно, что эта вторая молитва имела непосредственное отношение к исповеданию прегрешений, однако в евхологиях отсутствуют какие-либо рубрики, поясняющие использования двух указанных молитв.

Об отсутствии литургической практики, связанной с публичным покаянием, в византийской традиции VI–VII столетий косвенно свидетельствует и послание Иакова, епископа Едесского, к пресвитеру Фоме, которое содержит пояснения сирийской литургии и датируется концом VII — началом VIII столетия. Согласно этому источнику, в древности после чтений из Священного Писания на евхаристическом богослужении следовали три молитвы, одна из которых предназначалась для проходивших публичное покаяние (кающиеся), как в VII книге «Восьмикнижия» и в VIII книге «Апостольских постановлений. Но уже во времена епископа Едесского Иакова «все это в церкви уже вышло из употребления, хотя диаконы в некоторых местах упоминают о том, возглашая то же по

древнему обычаю».

Таким образом, рассмотренный материал свидетельствует если не об отстутствии, то о нераспространенности публичного покаяния в византийской церковной практике VI–VIII веков. Тем не менее, практика публичного покаяния продолжала упоминаться в канонической литературе. Например, в 87 правиле Трульского собора (692 г.) цитируется 77 правило Василия Великого, в котором упоминаются четыре степени кающихся, проходящих публичное покаяние, три степени проходящих публичное покаяние за клятвопреступление упоминаются в 114 правиле Никифора Исповедника, патриарха Константинопольского (806-815), а константинопольский собор 869 года применил нормы публичного покаяния за лжесвидетельство. Но появление этих правил было во многом обусловлено отсутствием дисциплинарных церковных норм, не связанных с публичным

покаянием, и они едва ли могли быть применены практически, так как в византийских евхологиях отсутствовали молитвы о различных степенях кающихся в чинопоследовании литургии и чинопоследование публичного покаяния.

В послеиконоборческий период покаянная практика в Византии претерпела существенные изменения по сравнению с периодом доиконоборческим. Вследстие несомненного западного влияния повсеместное распространение получило тайное покаяние (тайная исповедь), которое появилась в монашеской среде, монахами же практиковалась, поддерживалась и распространялась. Связь тайного покаяния с монашеством во многом обусловлена особым отношением к откровению помыслов в византийских монастырях послеиконоборческого периода. Византийские монахи

должны были регулярно исповедываться игумену своего монастыря, который в силу традиции и на основании ктиторских типиконов для них духовным отцом. Именно поэтому византийские монашеские евхологии послеиконоборческого периода содержат разнообразные (и по набору, и по последовательности молитв) чинопоследования исповеди, тогда как константинопольские евхологии кафедрального обряда содержат те же самые две молитвы, что и доиконоборческие евхологии, но в новых редакциях. Две древние покаянные молитвы входят и в состав большинства монашеских чинопоследований исповеди, где встречаются как в доисповедной, так и поисповедной

частях чинопоследования исповеди, что указывает на отсутствие изначальной связи древних покаянных молитв византийского евхология молитв с практикой тайного покаяния (тайной исповеди). Об утрате представлений об первоначальном предназначении этих молитв свидетельствует и наличие молитвы о находящихся в покаянии («Боже, Спасителю наш, иже пророкомъ твоимъ Нафаномъ...») в ее древней редакции в заключительной части чинопоследования елеосвящения.

Одновременно с формированием различных чинопоследований исповеди и независимо от этих последований в монашеской же среде появился специальный текст («Канонарион»), посвященный классификации грехов и содержанию вопросов, задаваемых пришедшему на исповедь, в состав которого входили и различные нормы покаянной дисциплины32. Вероятным автором этого текста, относимого к первой половине IX века, является Иоанн, «монах и диакон, называемый чадо послушания». Поскольку данный покаянный устав был составлен монахом и для монахов же предназначался, то основное внимание в нем уделялось разнообразным грехам против седьмой заповеди, то есть плотским грехам34. В заключительной части Канонария приводится описание чинопоследования исповеди, в которое входят 69-й псалом, Трисвятое и единственная молитва, имевшая разрешительный характер и читавшаяся после исповедания грехов, но до наложения епитимии (покаянного канона).

Уже во второй половине IX века — первой половине X века пространный текст Канонария

был сокращен и переработан, в результате чего был создан более краткий «второй» пенитенциал («девтероканонарий»), в котором чинопоследование было помещено в начальную часть, возможно, под влиянием исповедной практики. Различные архаичные версии «девтероканонария» свидетельствуют, что чинопоследование исповеди в новом пенитенциале существенно не отличалось от прежнего, несмотря на замену «разрешительной» молитвы.

Позднее в византийской традиции происходит взаимное влияние «девтероканонариев»,

содержащих различные вопросы духовника исповедуемым, и чинопоследований исповеди из монашеских евхологиев, содержащих разнообразные молитвы, связанные с покаянием. Результатом этого воздействия стало появление «девтероканонариев», в которые входят чинопоследования исповеди с несколькими молитвами,заимствованными из евхологиев, а также появление вопросов в чинопоследованиях исповеди из монашеских евхологиев.

Содержание этих вопросов существенно отличает византийские чинопоследования исповеди от латинских. Если на Запад вопросы в чинопоследованиях исповеди, которые были ориентированы прежде всего на мирян, во многих случаях начинались с вопросов догматического характера, то византийские духовники, следуя традиции монашеской исповеди, зафиксированной уже в Канонарии Иоанна, «чада послушания», начинали исповедь с вопросов относящихся непосредственно к монашествующим.

Вторым существенным отличием византийских чинопоследований исповеди было наличие в них сакраментального акта разрешения от грехов (absolutio), следовавшего за исповеданием грехов, после которого накладывалась епитимия, а также отсутствие какого-либо специального канонического разрешения от наложенной епитимии. Кроме того, особенностью Канонария Иоанна, «девтероканонариев» и, соответственно, византийской покаянной дисциплины IX-X веков была возможность наложения различных типов покаяния («три образа покаяния»), что свидетельствовало об отсутствии жесткой «тарификации», присущей западным пенитенциалам и западной покаянной традиции.

Таким образом, в IX–X столетиях покаянная дисциплина на Западе характеризовалась

наличием двух типов покаяния — тайного и публичного, тогда как в Византийской Церкви — главным образом тайного.

К концу первого тысячелетия в церковной практике и Востока, и Запада появилась

повторяемая тайная исповедь (тайное покаяние), которая обладала и сакраментальным, и дисциплинарным характером неповторяемого публичного покаяния.

Однако только с XII века тайная исповедь в Византийской Церкви становится церковно-иерархическим институтом, сопоставимым с аналогичным институтом на Западе.

[1] Святитель Григорий Богослов. Слово 40-е на крещение.

[2] Святитель Кирилл Иерусалимский. Третье огласительное слово къ просвѣщаемымъ,
безъ пріуготовленія говоренное въ Іерусалимѣ, о крещеніи.

[3] Св. Игнатий Богоносец, Послание к Поликарпу 5,2.

[4] Св. Игнатий Богоносец, Послание к смирнянам 8,2.

[5] Тертуллиан, Об идолослужении 16.

[6] Тертуллиан, О венке воина 13.

[7] «...ecclesia conciliat et confirmat oblatio et obsignat benedictio, angeli renuntiant, pater rato habet » (Тертуллиан, К жене II,8).

[8] Этому посвящен весь его труд «К жене».

[9] Выражение «приглашать священника на брак» встречается как устоявшееся словоупотребление у св. Тимофея Александрийского («Аще кто звати будет священнослужителя на сочетание брака...» Кан. ответ 11), св. Иоанна Златоуста (Толк. на Быт. 48,6; PG 54, 443), св. Григория Богослова (Посл. 232; PG 37,376) и др.

[10] Блаж. Августин, Sermo 332 (PL 38, 1463).

[11] Св. Иоанн Златоуст, Толк. на Быт. 48, 6 (PG 54, 443).

[12] Как видно из его трудов, приглашение танцовщиц и даже блудниц, алкоголь и разврат были широко распространены, в том числе и на свадьбах тех, кто называл себя христианами.

[13] «Не подобает освященным, или причетникам зрети позорищныя представления на браках или пиршествах: но прежде вхождения позорищных лиц воставати им и отходити» (54 прав. Лаодикийского Собора). В данном случае речь идет прежде всего о театральных представлениях, которые не имели ничего общего с христианской моралью.

[14] Прав. 8. (Monumenta Germaniae Historica, Conc. I, 67).

[15] Житие св. Цезария I,59 (Monumenta Germaniae Historica, SS Rer. Merov. III, 481).

[16] Св. Григорий Богослов, Посл. 193 (PG 37, 316).

[17] Св. Григорий Богослов, Посл. 231 (PG 37, 374).

[18] Св. Иоанн Златоуст, Толк. на 1 Тим. 9,2 (PG 62,546).

[19] Для него любое ношение венков, в т. ч. и свадебных, являлось идолослужением.

[20] Поэтому мы не можем использовать слово «венчание» для обозначения богослужения заключения брака на Западе.

[21] Сирициус, Посл. к Гимерию 4 (PL 13,1136); Посл. к Медиоланской Церкви 4 (PL 13,1168).

[22] Св. Амвросий Медиоланский, Посл. 19 к Вигилию (PL 16, 984).

[23] Паулин Ноланский, Carmen XXV, 227 (PL 61, 638).

[24] Паулин Ноланский, Carmen XXV, 201 (PL 61,636).

[25] Св. Григорий Богослов, Посл. 231 (PG 37, 374).

[26] Св. Тимофей Александрийский, Кан. ответ 11.

[27] Евхологии — богослужебные книги в Византии, включающие в себя чинопоследования Таинств и священнодействий, аналог наших Служебника и Требника. Мы даем общепринятое обозначение каждого рукописного евхология и время его составления.

[28] История введения вопросов новобрачным подробно разобран в Raes, A., Le consentement matrimonial dans les rites orientaux. EL 47 (1933) 34-47, 126-140, 249-259, 431-445; 48 (1934) 80-94, 310-318.

[29] Впервые она упоминается в т. н. «Praedestinatus», который был составлен в Риме при папе Сиксте III (432—440): «... sacerdotes nuptiarum initia benedicentes, consecrantes et in Dei mysteriis sociantes» (Praedestinatus III, 31; PL 53,670). Позже связь заключения брака с Литургией стала отличительной особенностью римских сакраментариев, и эта практика продолжается до настоящего времени.

[30] Напр., 11 кан. ответ патр. Тимофея Александрийского (381—385), в котором он говорит о священнике, «творящем приношение» при заключении брака; имп. Маврикий получает Причастие от патриарха столицы при заключении брака (Oekum. Hist. I,10,4; Boor, C., de, Hg., Theophylacti Simocattae Historiae. Lipsiae 1887, 57) и т. д.

[31] PG 99,1096.

[32] PG 155,514.

Поиск по сайту: