Особняком стояли приемы типа “журфикс”, которые теперь практически ушли в небытие

Такие приемы устраивались женой министра иностранных дел, члена правительства или главы дипломатического представительства. В уже упомянутых рекомендациях по вопросам протокола5 подчеркивалось, что жены диппредставителей, особенно в ранге послов, обычно имеют твердый приемный день — “журфикс”, один или два раза в месяц, днем от 17 до 19 (воскресенья следует избегать)

Приглашение на “журфикс” посылается один раз на тот или иной период времени. В приглашении указываются те даты, в которые приглашающая будет дома, и часы приема. Угощение на “журфиксах” такое же, как и на дневных приемах6.

В качестве примера можно привести описание отдельных приемов, которые активно устраивались дипкорпусом в Москве в конце 20—30-х годов. В одной из своих дневниковых записей в начале 1927 года зав. Протокольным отделом НКИД Д.Т. Фло-ринский отмечает: “На смену затишью, предшествовавшему новому году, идет волна приемов. Сезон начинается с опозданием и обещает быть утомительным в течение ближайшей пары месяцев, когда миссии начнут давать свои обеды пачками”.

И далее идет перечисление различного вида приемов, устраиваемых посольствами и миссиями в Москве только в первой половине января 1927 года, и краткая их характеристика:

“1 января — дневной прием у супруги посла Италии (ее первая суббота). Было довольно много народу. Танцевали под граммофон.

2 января — большой вечерний прием в латвийской миссии, прошедший с обычным оживлением.

4 января — “интимный обед” и бридж у персов.

5 января — обед в финской миссии с участием Литвинова.

6 января — вечерний прием у датчан. Танцы.

7 января — “интимная вечеринка” у поляков. “Фокстротировали” две пары.

9 января — дневной прием с танцами. В тот же день большое катание на коньках у англичан.

10 января — обед у итальянцев (Литвинов, Каменев). После обеда прием для дипкорпуса с танцами, прошедший довольно тускло.

11 января — “интимный обед” с партией бриджа и т. д. “Дипломаты развлекались как могли”.

В другой дневниковой записи годом раньше можно прочитать о бале-маскараде, устроенном немцами: “Боркусевич сообщает о совершенно невероятном “богемном” вечере, устроенном в германской миссии, на котором все гости были одеты апашами, матросами и сутенерами, а дипломатические дамы — проститутками”.

В фондах Протокольного отдела НКИД за 1927 год среди прочих материалов, относящихся к церемониалу и этикету приобщен перевод статьи из турецкой газеты “Иени-Иел” за 12 ноября 1926 г., направленный из Анкары в качестве приложения к одному из документов полпредства. Центральный заголовок довольно красноречив: “Как надо приглашать на танцы”. Судя по всему, этот любопытный материал рассматривался как своеобразное пособие по этикету, поскольку танцы были одной из существенных составных частей дипломатических приемов. Есть смысл привести этот отрывок целиком, как свидетельство несомненного интереса наших зарубежных представителей к вопросам этикета: “Танцевать с лицом, которому не представлен, не принято. Знакомить гостей друг с другом является обязанностью хозяйки дома. Кавалер, который хочет пригласить даму на танцы, должен сказать следующее: “можно будет пригласить Вас, пожалуйста, на этот танец”. Если дама уже занята, то она вежливо отвечает: “извините эфенди, я уже обещала другому”. Если только танцующее лицо вследствие своей усталости или по какой-либо другой причине откажется от приглашения танцевать, это лицо не может танцевать с другим или другой тот же танец. Если только дама два раза отказывает кавалеру в танце, то это значит, что она с ним танцевать не желает. В таком случае приглашать более эту даму не годится. По окончании танца кавалер должен сопровождать даму до ее места и, посадив даму, вежливо ей поклониться. Кавалер обязан привести даму, с которой танцует, до буфета. Дама и самостоятельно может пройти до буфета. Если же не имеется буфета, а разносят только напитки, кавалер должен помогать даме брать эти напитки, но отнюдь не выпивать самому”.

Несколько отрывков из дневников Флоринского Д.Т. за 1928 год:

“14 января. Чайный прием в Греческой миссии с танцами под граммофон и бриджем. Этот первый прием такого рода в этом сезоне был весьма радостно встречен дипкорпусом и, главным образом, женской его частью. Единодушны были в том, что нынешний сезон протекает очень скучно. Вовсе нет общих приемов для дипкорпуса, а только чопорные официальные обеды для начальников миссий и небольшого числа “избранных”. Многие с грустью вспоминали “субботники” графини Манзони и приемы в английской миссии”.

Через две недели, 31 января 1928 г., Флоринский Д.Т. продолжает эту тему: “Вторник. Очередной чай-бридж у мадам Черутти (жена нового посла Италии). Итальянское посольство снова начинает играть руководящую роль в жизни дипкорпуса и служить объединяющим центром. Раньше это были танцевальные “субботники” графини Манзони, а теперь вторники у мадам Черутти, несмотря на введенное ею ограничение, так как приглашаются только бриджеры. Потребность в общении настолько велика, а общих приемов так мало, что бриджи мадам Черутти приобретают все большую популярность... В этот вторник играли на девяти столах; гостей было около 45 человек, среди них японский посол, шведский, норвежский и греческий посланники”.

Еще несколько дневниковых записей 1929 года и снова танцы, танцы, танцы... “17 марта. Вечерний прием для дипмолодежи у советника итальянского посольства. Оживленные танцы. Отличный ужин”. “23 марта. Костюмированный бал в персидском посольстве. Много красивых или, по крайней мере, красочных костюмов. Костюмированы все дамы. Шефы миссий вофраке”. “2 апреля. Весь дипкорпус. Очень оживленно. Танцы. Хорошо и радушно принимают”.

И для полноты картины — прыжок через несколько лет и еще одно свидетельство Флоринского Д.Т.: “21 февраля 1934 г., 22 часа. Прием у Аттолико (посол Италии). Т. Молотов,Литвинов, Ворошилов с женами, Микоян, Крестинский, Таиров, Собинов, Максакова. Заведующие отделами НКИД (управление делами, печати, правовой, экономическая часть), много военных. Небольшая концертная программа. Ужин в столовой за отдельными столиками. Оживленные танцы во время ужина и после него. Хороший котильон (!). Вечер прошел очень удачно”.

Разумеется, все это лишь внешняя сторона светской жизни дипкорпуса в Москве, и она в данном контексте представляет интерес с точки зрения весьма активного использования таких форм представительской работы, которые в настоящее время или совсем ушли в небытие или постепенно исчезают из протокольного арсенала.

Вместе с тем в те годы, несмотря на кажущуюся протокольную активность еще не очень многочисленных посольств и миссий в Москве, весьма нередки были и жалобы на инертность дипломатических представителей и на то, что они по сути дела сплошь и рядом “варятся в собственном соку”.

Вот одно из таких свидетельств поверенного в делах Греции 1928 года:

“Жалуются на монотонность, а никто ничего не предпринимает, чтобы интенсифицировать общение. Для того, чтобы повидаться с коллегами, приходится ждать национальных праздников, когда выкатываются огромные столы с яствами и происходит кормление в самых гротескных формах. Другой ракурс — официальные обеды, заполняющие в феврале все вечера, — нудная обязанность”.

6 ноября 1929 г. постоянно общающийся с дипкорпусом шеф протокола записывает в своем дневнике: “Со своей стороны должен заметить, что атмосфера напряженности и враждебности еще более усилилась с прошлого года... Картина настроений самая мрачная, о чем считаю долгом доложить Коллегии. Не следовало ли подумать о том, чтобы попытаться нейтрализовать враждебное влияние путем более внимательного отношения к отдельным членам дипкорпуса”.

В условиях определенной изоляции, в которой находился в 30-е годы дипкорпус в Москве, иностранные дипломаты весьма ревниво относились к любым знакам внимания со стороны руководителей Наркоминдела и других членов правительства. В качестве примера — выдержка из записи беседы Флоринского Д.Т. с послом Персии 29 декабря 1931 г.: “Посол сказал, что он дружески в личном порядке хочет обратить мое внимание, насколько персы чувствительны в вопросах престижа. Если на их приеме будет оказано меньше почета, чем туркам, это будет чрезвычайно болезненно воспринято в Тегеране. Персы рассчитывают на полное равенство. Никто не станет обижаться, если тот или иной член Правительства, как общее правило, не принимает и не участвует в приемах, но дискриминация недопустима и оскорбительна”.

Несмотря на то, что участие в светских раутах дипкорпуса отнимало немало времени и было порой весьма обременительно, руководство нарком-индела тем не менее уделяло в эти годы достаточно большое внимание общению с главами дипломатических представительств и активно откликалось на их приглашения. Цитируем все того же Флоринского Д.Т.: “15 января 1928 г. Превосходный, тонкий обед. У датчан всегда хорошо кормят, но на этот раз мадам Скау превзошла самою себя. Видно было, что постаралась в этот вечер и мадам Черутти (супруга посла Италии), нарядившаяся для встречи с наркомом в весьма пышный наряд...”

Если судить по дневниковым записям шефа протокола, только в течение одного месяца (с 15 января по 18 февраля 1928 г.) нарком Чичерин побывал на обедах и приемах в посольствах Франции, Италии, Турции, а также в миссиях Польши, Латвии, Эстонии, Швеции, Дании и Норвегии (то есть в среднем один раз в три дня).

Регулярно устраивали чаи для дам дипломатического корпуса супруги Литвинова и Луначарского.

Эти мероприятия проходили неформально, весьма оживленно и пользовались неизменной популярностью

В практику представительской работы с дипломатическим корпусом вошли обеды от имени наркома в честь приезда новых послов и посланников, в которых обычно принимали участие и другие члены Коллегии. Для глав дипломатических представительств и других членов дипкорпуса устраивались официальные обеды от имени Коллегии НКИД, причем по полной протокольной программе, одним из непременных атрибутов которой были выступления известных певцов, музыкантов и актеров художественных театров. Вот несколько примеров: “6 мая 1926 г. Обед Коллегии для начальников миссий и прием для дипкорпуса, знаменующий закрытие зимнего сезона. Обед и прием с дамами. С нашей стороны — коллегия в полном составе. После 11 часов (вечера!) небольшая программа: Обухова, Викторина Кригер, Собинов, Нежданова, Голованов. Игумнов отказался в последний момент из-за затянувшегося концерта. После концерта — фуршет, а затем танцевали под рояль в английской гостиной”.

“15 марта 1929 г. Большой вечерний прием для дипкорпуса и инкоров. Съезд гостей с 10 часов. Около 11 заиграл джаз-банд и начались танцы. В 11 ч. 50 м. небольшая программа (концерт). Затем — ужин, а после ужина снова танцы. Разъезжаться начали после 2-х часов”.

“12 мая 1930 г. Вечерний прием Коллегии для дипкорпуса. Решено было первоначально ввиду ограниченного места пригласить по одному референту от политотделов. Я обходил завов, выяснял кандидатуры и параллельно, согласно инструкции -т. Литвинова, давал указания, как товарищам следует держать себя на этих приемах.

Помимо НКИД были приглашены Луначарский с женой, Буденный с женой и некоторые крупные артисты (Немирович-Данченко, Берсенев и др.). Дипломатический корпус явился в полном составе кроме монгол и тувинцев... Силами театра Станиславского было поставлено первое действие из “Пиковой дамы” и первое действие из “Богемы”. После ужина — танцы. В зале — спустившиеся к ужину артисты, которые принимали участие в спектакле. Отсутствие у них фраков не шокировало. Дипломаты охотно с ними знакомились.

Все прошло гладко. Прием можно признать вполне удачным. Неудовлетворителен был слишком крепкий и неудобоваримый крюшон. Вообще с вином было слабовато”.

Можно было бы привести еще немало примеров, но главный вывод ясен: протокольная практика НКИД в части проведения дипломатических приемов полностью соответствовала в те годы общепринятым международным стандартам, которые были положены и в основу представительской работы иностранных дипломатов, аккредитованных в Москве.

Примерно таким же в 30-е годы был и протокол советских государственных приемов, проводившихся по случаю национального праздника. Приемы устраивались в особняке ЦИК. В начале предусматривалась короткая художественная часть, затем — ужин с частичной рассадкой для глав диппредставительств и членов советского руководства. После ужина, как и в дипмиссиях, устраивались танцы. С учетом характера работы советских учреждений в это время приемы начинались весьма поздно. Вот, например, протокольная запись приема с участием дипкорпуса, устроенного М.И. Калининым 7 ноября 1931 г. в особняке ЦИК СССР: “Официальное начало приема и съезд гостей в 22 часа, в 23.00 — небольшая концертная программа с участием Обуховой, Рейзена, Степановой и Нейгауза. В 23 часа 45 минут — начало ужина. Для глав дипломатических представительств и руководства были предусмотрены отдельные столы с рассадкой, для остальных гостей — два фуршетных стола. В час ночи начались танцы”.

“В организационном отношении все было в порядке, — заключает шеф протокола НКИД. — Менее благополучно обстояло дело с составом приглашенных. Было много лишних людей, присутствие которых не вызывалось никакой необходимостью”. И здесь же он делает весьма нелестное замечание касающееся этикета: “Не к чести наших сотрудников нужно сказать, что они слишком энергично налегали сами на столы, вместо того, чтобы позаботиться об иностранных гостях”.

Поиск по сайту: