Кровавый урок

Монза, выпятив губы, глядела на свою руку в перчатке и сгибала три всё-таки действующих пальца. Сжать-разжать, сжать-разжать - она исследовала сочетание щелчков и хруста, что раздавалось при каждом сжатии руки. Она чувствовала странное спокойствие, признавшись, что её жизнь, если это можно назвать жизнью, сейчас колыхалась на лезвии бритвы.

Никогда не верь человеку там, где для него нету выгоды, - писал Вертурио, а убийство великого герцога Орсо и его приближённых никому не придут в голову как идея лёгкого заработка. Этому молчаливому сидельцу следовало верить не больше, чем Саджааму, а границы доверия тому лежали в пределах струи её мочи. Сидевшее внутри чувство утверждало, что северянин был более-менее честен с нею, но ведь точно также она думала и об Орсо, и в итоге это не принесло ей счастья. Для неё бы не стало большой неожиданностью, если бы они привели сюда улыбающегося Гоббу, готового уволочь её назад в Фонтезармо, чтобы там сбросить с горы во второй раз.

Ей никому нельзя было верить. Но она не в силах всё сделать одна.

Снаружи прошаркали торопливые шаги. Дверь, бухнув, распахнулась и трое ввалились внутрь. Трясучка находился справа. Дружелюбный слева. Гобба висел между ними, болтая головой, его руки закинуты на их плечи, носки сапог бороздят рассыпанные по земле опилки. Ну, кажется, этим двоим она может верить, во всяком случае пока.

Дружелюбный подтащил Гоббу к наковальне - куску чёрного в выбоинах железа, привинченного к полу посередине. Трясучка прилаживал цепь с кандалами на каждом конце, обматывая её вокруг основания. Всё это время с него не сходил насупленный вид. Будто у него были какие-то нравственные устои, с которыми это шло вразрез.

Устои - вещь хорошая, но в такое время как сейчас, они могут подбешивать.

Для заключённого и попрошайки, двое мужчин работали слаженно. Не тратя времени или лишних движений. Ни признака нервозности от того, что они готовят убийство. С другой стороны Монза всегда обладала сноровкой подбирать правильных людей для заданий. Дружелюбный защёлкнул кандалы на толстых запястьях телохранителя. Трясучка потянулся и повернул шишку светильника, за стеклом затрепетало пламя, разливая свет по грязной кузнице.

- Приведи его в чувство.

Дружелюбный выплеснул на лицо Гоббы ведёрко воды. Тот, вдохнув воду, закашлялся. Потряс головой, смахивая с волос капли. Попытался встать, и тут загремела цепь, притянув его обратно книзу. Он сердито глянул вокруг, сверкая жёсткими глазками.

- Вы тупые мрази! Вы покойники, вы, оба! Трупы! Чё, не знаете, кто я? Не знаете, на кого я работаю?

- Я знаю. - Монза старалась ступать плавно, как ходила раньше - но так до конца с этим и не справилась. Хромая, она подошла к светильнику, откидывая капюшон.

Мясистое лицо Гоббы сморщилось. - Нет. Не может быть. - Глаза распахнулись шире некуда. Затем ещё шире. Шок, потом страх, потом ужас. Он отшатнулся - цепь слегка зазвенела. - Нет!

- Да. - И она, назло боли, улыбнулась. - Как поживаешь, блядина? Смотрю, Гобба, ты набрал вес. Даже побольше, чем я потеряла. Забавно дела идут. А там у тебя, не мой ли камень?

На его мизинце был рубин, красный огонёк на чёрном металле. Дружелюбный наклонился, скрутил перстень с пальца и бросил ей. Он поймала его левой рукой. Последний подарок Бенны. Тот, которому они вместе радовались, поднимаясь верхом на гору, чтобы встретиться с герцогом Орсо. Тонкое кольцо поцарапали и немного погнули, но камень всё также кроваво искрился - цветом перерезанного горла.

- Слегка помялось, когда ты пытался меня убить, а, Гобба? Прямо как и все мы? - Некоторое время ушло на неуклюжие попытки надеть кольцо на средний палец левой руки, в конце концов, она, вкручивая, пропихнула его через костяшку. - На эту руку в самый раз. Хоть тут повезло.

- Стой! Мы можем договориться! - Теперь лицо Гоббы каплями покрывал пот. - Можем что-нибудь придумать!

- Я уже придумала. Правда, боюсь, не в силах предоставить тебе гору. - Она сдвинула с полки молоток - цельный, с коротким молотовищем и тяжёлой стальной чушкой в качестве набалдашника – и, сомкнув на нём левую руку, почувствовала, как смещаются суставы пальцев.

- Поэтому взамен придётся разломать тебя им. Подержи его, ладно?

Дружелюбный завернул правую руку Гоббы и силой прижал её к наковальне. Царапающиеся пальцы бледно извивались на тёмном металле. - Тебе надо было меня добить.

- Орсо всё поймёт! Он узнает!

- Ну конечно. Когда я сброшу его с его собственной террасы, уж точно всё поймёт.

- У тебя ни за что не выйдет! Это он тебя убьёт.

- Он уже меня убил, помнишь? Эка невидаль.

Гобба сопротивлялся, на шее даже выступили вены. Но Дружелюбный, несмотря на всю массу телохранителя, держал крепко. - Ты его не побьёшь!

- Может и нет. Думаю, поживём - увидим. Наверняка скажу только одно. - Она вскинула молоток. - Без тебя.

Боёк опустился на его пальцы с лёгким металлическим звоном - один, два, три раза. Каждый взмах отдавался в её руке, вспыхивал болью в предплечье. Но гораздо меньшей болью, чем вспыхнула у Гоббы. Он задыхался, скулил, корчился - расслабленное лицо Дружелюбного прильнуло к его лицу, искажённому от натуги. Гобба отдёрнулся от наковальни, кисть свернулась набок. Когда молоток со свистом врезался и сплющил её, Монза поняла, что усмехается. Следующий взмах пришёлся по запястью, и оно почернело.

- Выглядит даже хуже чем моё. - Она пожала плечами. – Что ж. Когда платишь долги, уплатить проценты считается признаком хорошего тона. Давай другую руку.

- Нет! - вопил Гобба, пуская слюни - Нет! Вспомни моих детей!

- Вспомни моего брата!

Молоток крушил другую руку. Она наносила каждый удар аккуратно, не спеша, сосредоточенно. Кончики пальцев. Пальцы. Костяшки. Большой палец. Ладонь. Запястье.

- Шесть и шесть, - крякнул Дружелюбный, на фоне криков боли Гоббы.

В ушах Монзы стучала кровь. Она не была уверена, что правильно его расслышала.

- А?

- Шесть раз и шесть раз - он отступил от телохранителя Орсо и встал, потирая ладони. - Молотком.

- И? - огрызнулась она без понятия, что бы это значило.

Гобба неимоверно напрягая ноги, перегнулся через наковальню, волоча кандалы и разбрызгиваясь плевками, пока тщетно пытался сдвинуть громадную болванку изо всех своих сил. Почерневшие руки болтались.

Она наклонилась к нему. - Я тебе, что, вставать велела? - Молоток с треском выбил его коленную чашечку. Он рухнул спиной на пол, набирая воздуха чтобы завопить, и тут молоток снова хрустнул по его ноге и вставил кость на место. Неправильной стороной.

- Ух, ну и тяжкая работа, - она скривилась от приступа боли в плече, когда стаскивала куртку. - Но с другой стороны и я не такая проворная, как была. - Она закатала чёрный рукав рубашки, открывая длинный шрам на предплечье. - Ты мне постоянно твердил, что знаешь, как сделать женщину влажной, а, Гобба? Помниться я ржала над тобой. - Она утёрла лицо локтем. - Видишь, теперь я поняла. Отцепи его.

- Хорошо подумала? - спросил Дружелюбный.

- Боишься, что он тебя за ногу укусит? Давай загоним зверя. - Арестант пожал плечами, затем нагнулся отомкнуть наручники с запястий Гоббы. Трясучка хмуро глядел на неё из темноты. - Что не так? - резко спросила она. Он стоял молча.

Гобба подтягивался на локтях, пытаясь отползти по грязным опилкам в никуда, сломанная нога волочилась за ним. Издал нечленораздельный стон. Что-то наподобие тех, что издавала она, когда переломанная лежала у подножия горы под Фонтезармо.

- Хххееееееххххх...

Монза не получала и половины того удовольствия, на которое надеялась, и это разозлило её как никогда. В этих стонах было что-то чрезвычайно раздражающее. Её рука запульсировала болью. Она выдавила на лицо улыбку и поковыляла за ним, всё-таки намереваясь порадоваться.

- Должна сказать, я разочарована. Разве Орсо не хвастался постоянно, какой суровый твердокаменный мужик у него в телохранителях? Я думаю, сейчас мы узнаем, насколько ты на самом делё твёрд. Помягче, чем вот этот молоток, я бы...

Её нога поскользнулась и она взвизгнула, когда припала на лодыжку и зашаталась возле выложенного кирпичом горна, упираясь, чтобы выпрямиться, на левую руку. У неё ушла секунда, чтобы обнаружить, что эта штука всё ещё обжигающе горяча.

- Дерьмо! - споткнувшись в обратную сторону как клоун, она лягнула ведро и окатила грязной водой всю ногу. - Блядь!

Она наклонилась над Гоббой и неожиданно в сердцах хряснула его молотком, злая от того, что умудрилась опозориться. - Сволочь! Сволочь! - Он хрипел и перхал, когда стальной боёк с глухим стуком врезался в его рёбра. Пытаясь свернуться, перекрутил ей ногу, почти что повалив на себя.

Боль копьём пронзила её бедро, заставив пронзительно крикнуть. Она колошматила его молотовищем в висок, пока не оторвала наполовину ухо. Трясучка сделал шаг вперёд, но она уже вырвалась. Гобба завыл и как-то сумел подтянуться и сесть, прислонившись к огромной бочке с водой. Его руки раздулись вдвое больше их обычного размера. Багровые, свисающие варежки.

- Проси! - прошипела она - Умоляй, жирный пидор!

Но Гобба был слишком занят, рассматривая котлету на конце своего предплечья, и при этом крича. Сиплым, отрывистым, плаксивым криком.

- Кто-нибудь может услышать. - Хотя, судя по виду, Дружелюбному вообще было всё равно.

- Тогда лучше заткни его.

Сиделец наклонился над бочкой сзади, с проволокой в ладонях. Подцепил Гоббу за шею и сильно дёрнул кверху, оборвав его вопли до едва слышного лепета.

Монза присела перед ним на корточки, так чтобы их лица были вровень. Её колени жгло, пока она глядела, как проволока впивается в его толстую шею. Точно также как раньше впивалась в неё.

Шрамы на её собственной шее щекотало. - Каково это? - Она быстро перевела взгляд на его лицо, пытаясь выжать для себя оттуда хоть каплю удовлетворения. - Каково это? - Хотя никто не знал это лучше неё. Гоббы выпучил глаза, его челюсть задрожала, превращаясь из розовой в красную, затем в фиолетовую. Она оттолкнулась и встала. - Я бы сказала, что это бесполезная трата хорошего мяса. Но это не так.

Она закрыла глаза и расслабленно откинула голову. Глубоко втянула носом воздух, поднимая вверх крепко зажатый в руке молоток.

- Предал меня и оставил в живых?

Орудие опустилось между поросячьих глаз Гоббы, резко хлопнув, будто раскололся каменный блок. Спина телохранителя изогнулась в дугу, рот распахнулся как бы зевая, но оттуда не вылетело ни звука.

- Отнял у меня руку и оставил в живых?

Молоток попал ему в нос и сделал вмятину наподобие разбитого яйца. Тело обмякло, перебитая нога всё дёргалась и дёргалась.

- Убил моего брата и оставил меня в живых?

Последний взмах разбил ему череп. Чёрная кровь пузырилась по багровой коже. Дружелюбный отпустил проволоку, и Гобба соскользнул набок. Легко и даже изящно, он перекатился вниз лицом и замер.

Мёртв. Не надо быть знатоком, чтобы это заметить. Монза сморщилась, когда силой разжала ноющие пальцы, и молоток с грохотом упал вниз. Его боёк отсвечивал красным, к одному из уголков прилип пучок волос.

Один мёртв. Шесть осталось.

- Шесть и один, - пробормотала она про себя. Дружелюбный уставился на неё, выкатив глаза, и она не понимала в чём дело.

- На что это похоже? - Трясучка, наблюдая за ней из тени.

- Что?

- Месть. От неё лучше себя чувствуешь?

Монза не была уверена, что чувствует что-то помимо боли, бьющейся в обожжённой руке, а также в сломанной руке, верхней части бёдер и голове. Бенна всё также мёртв, она всё так же переломана. Она стояла, нахмурившись, и не отвечала.

- Хочешь, чтоб я от него избавился? - Дружелюбный махнул рукой на труп - в другой руке сверкнул тяжёлый тесак.

- Обеспечь, чтобы его не нашли.

Дружелюбный схватил Гоббу за лодыжку и поволок обратно к наковальне, оставляя в опилках кровавый след. - Разрублю его. В подвале. Он достанется крысам.

- Это лучше, чем он заслужил. - Но Монза почувствовала лёгкую дурноту. Ей требовалось покурить. Закончить этот день. Дым бы успокоил её нервы. Она достала небольшой кошелёк, тот в котором было пятьдесят серебренников, и швырнула его Трясучке.

Монеты брякнули друг о друга, когда он его поймал. - Это оно?

- Это оно.

- Добро. - Он замялся, как будто хотел что-то сказать, но не сумел ничего придумать. - Мне жаль твоего брата.

Она взглянула в его освещённое лампой лицо. Всматриваясь по настоящему, пытаясь его разгадать. Он знал о ней и об Орсо где-то, примерно, ничего. Почти ничего и обо всём остальном, если судить с первого взгляда. Но он умел драться, она сама это видела. Он один вошёл в логово Саджаама, а для этого нужна храбрость. Человек не робкий, возможно с принципами. Гордый человек. Это значит, что у него могло найтись и немного верности, если бы ей удалось ею завладеть. А верные люди были в Стирии редким товаром.

Она никогда не бывала надолго одна. Всю жизнь с нею рядом был Бенна. Во всяком случае, позади неё. - Тебе жаль.

- Да. У меня был брат. - Он стал поворачиваться к двери.

- Тебе нужна ещё работа? - Она неотрывно держала на нём свой взгляд, подходя ближе, и одновременно с этим, просунула здоровую руку за спину и отыскала там рукоять кинжала. Он знал её имя, и имя Орсо и Саджаама, и этого хватало, чтобы их убили десять раз подряд. Так или иначе, ему придётся остаться.

- Ещё такая же работа? - Он бросил вниз мрачный взгляд на окровавленные опилки под сапогами.

- Убийство. Можешь произнести вслух. - Она задумалась, куда стоит нанести удар: пониже в грудь, или повыше в челюсть, или подождать, пока он повернётся, и заколоть его в спину. - А ты думал, о чём я тебя попрошу? Подоить козу?

Он покачал головой, длинные волосы всколыхнулись. - Может для тебя это прозвучит глупо, но я приехал сюда начать новую жизнь. Стать лучше. У тебя свои причины, наверняка, но по мне так это фуфло, шаг по кривой дорожке.

- Ещё шестерых.

- Нет. Нет. Я всё. - Как будто сам себя пытался убедить. - Мне всё равно сколько ты...

- Пять тысяч серебренников.

Его рот уже открылся, чтобы снова сказать "нет", но на этот раз оттуда не вылетело ни слова. Он уставился на неё. Сначала потрясённо, потом задумчиво. Прикидывая, насколько же это на самом деле огромная сумма. Что он сможет на эти деньги купить. Монза всегда обладала сноровкой определять человеку цену. Своя была у каждого.

Она шагнула вперёд, посмотрев ему прямо в лицо. - Ты хороший человек, я вижу, и ты твёрд. Такой мне и нужен. - Она быстро перевела взгляд на его рот и снова подняла глаза. - Помоги. Мне нужна твоя помощь, а тебе нужны мои деньги. Пять тысяч монет. Существенно легче начать новую жизнь, когда при тебе столько денег. Не отказывайся. Вот что скажу - с ними ты бы смог купить половину Севера. Стать королём.

- Кто сказал, что я хочу быть королём?

- Ну станешь королевой, раз тебе так нравится. Я лишь скажу, чего тебе не придётся делать уж точно. - Она наклонилась, так близко, что почти что дышала ему в шею. - Вымаливать работу. По мне так это неправильно, что гордый мужчина, такой как ты, влачит жалкое существование. Покамест. - И она отвела взгляд. - Силой я тебя не заставляю.

Он стоял там, взвешивая кошелёк. Только она уже убрала руку от ножа. Она уже знала, что он ответит. Для каждого деньги означают разное, как писал Бьяловельд, но всегда нечто хорошее.

Когда он поднял взгляд, его лицо стало жёстким. - Кто он, кого мы убьём?

Самое время, чтобы ей повернуться с ухмылкой и увидеть, как Бенна ухмыляется в ответ. Мы снова выиграли. Но Бенна погиб, а мысли Монзы были о том, кто следующим к нему присоединится. - Банкир.

- Ба... кто?

- Человек, который считает деньги.

- Он зарабатывает деньги, считая деньги?

- Совершенно верно.

- Тут, внизу, у вас, здешних, странные обычаи. Что он натворил?

- Он убил моего брата.

- Снова месть, да?

- Снова месть.

Трясучка кивнул. – Ну, тогда считай, что я вписываюсь. Что будем делать?

- Помоги Дружелюбному вынести мусор, а ночью мы уедем. Больше нельзя околачиваться в Талинсе.

Трясучка провёл взглядом в сторону наковальни и отрывисто выдохнул. Затем вытащил кинжал, что она ему дала, и пошёл, перешагивая мусор, туда, где Дружелюбный начинал работу над телом Гоббы. Монза посмотрела вниз, на свою левую кисть и стёрла пару кровавых точек с тыльной стороны. Пальцы немного дрожали. От того, что она совсем недавно убила человека, от того что не убила прямо сейчас, либо от того что ей необходимо покурить - точно она не знала.

Может, от всех трёх причин.

Поиск по сайту: