Счёты других людей

- Тут он лазит, - сказал один, с язвой на щеке. - Саджаам лазит.

Испачканная грязью дверь, в грязной, испачканной стене, оклеенной развевающимися на ветру старыми листовками, осуждавшими Лигу Восьми как чернейших злодеев, узурпаторов и самых обыкновенных преступников. С каждой взирала пара карикатурных лиц - раздувшийся герцог Сальер и насмешливый герцог Рогонт. Пара настоящих самых обыкновенных преступников стояла у прохода, едва ли не столь же карикатурно. Один темнокожий, второй с забитой наколками рукой, оба просматривали улицу с одинаково сердитыми лицами.

- Спасибо вам, дети. Теперь поешьте. - Шенкт вложил по серебреннику в грязную ладошку каждого, двенадцать пар глаз на пыльных лицах замарашек обалдели при виде такой кучи денег. Он понимал, им его щедрость принесёт мало добра уже по прошествии пары дней, не говоря уж о паре лет. Они попрошайки, воры, шлюхи - завтрашние покойники. Но Шенкт причинил в своей жизни столько вреда людям, что где только мог, пытался быть добрым. Он знал, что этим ничего не исправить. Но возможно какой-нибудь монете удастся покачнуть весы судьбы на жизненно необходимое деление, и пощадить одного из них. Было бы очень здорово, если бы уцелел хотя бы один.

Он тихонько напевал про себя, пересекая улицу, всю дорогу двое у дверей не сводили с него хмурых рож. - Я здесь переговорить с Саджаамом.

- Оружие есть?

- Всегда при мне. - Он и темнокожий охранник мгновение смотрели друг на друга. - Моё остроумие всегда наготове и в любой миг способно нанести удар.

Никто из них не улыбнулся, но Шенкт и не ждал от них этого, да и к тому же ему было плевать. - Что ты собираешься сказать Саджааму?

- "Ты Саджаам?" - вот каков будет мой первый ход.

- Издеваешься над нами, человечек? - охранник положил руку на свисающую с пояса палицу, без сомнения считая себя устрашающим.

- Я бы не посмел. Мне бы отдохнуть, да бабло просадить, только и всего.

- Может ты всё же пришёл по адресу. За мной.

Он повёл Шенкта через жаркую, чадящую комнату, где в маслянистом дыму двигались тени. Светили синие, зелёные, оранжевые, красные огни ламп цветного стекла. Курильщики шелухи располагались вокруг них, бледные лица искажались улыбками, либо провисали - пусто и вяло. Шенкт обнаружил, что снова напевает и оборвал себя.

Спутанные занавеси раздвинулись, впуская в большую подсобную комнату, пахнущую немытыми телами, дымом и рвотой, гнилой жратвой и поганой житухой. Человек, покрытый наколками, сидел, скрестив ноги, на пропитанных потом подушках, прислонив рядом с собой к стене секиру. Другой сидел на дальней стороне комнаты, ковыряя ножом мерзкий кусок мяса, положив рядом с тарелкой заряженный арбалет. Над его головой висели старинные часы, гирьки свисали из-под низа, как кишки из-под выпотрошенного трупа. Качался маятник, тик, тик, тик.

На длинном столе в центре комнаты располагалось сопутствующее карточным играм имущество. Монеты с фишками, бутылки со стаканами, свечи с трубками. Вокруг рассиживались мужчины, общим числом шестеро. Толстяк по правую руку от Шенкта, костлявый по левую - заикаясь шутил своему соседу.

-... он её вы-вы-выеб!

Грубый смех, грубые лица, дешёвые огарки дымятся дешёвым дымом, дешёвое пойло, дешёвая жестокость. Провожатый Шенкта двинулся полукругом ко главе стола и склонился пошептаться с широкоплечим мужчиной - темнокожим, седовласым, с властной несуетливой улыбкой хозяина на морщинистом лице. Он играл золотой монеткой, перекатывая её блеск между костяшками пальцев.

- Ты Саджаам? - спросил Шенкт.

Тот кивнул, абсолютно непринуждённо. - Я тебя знаю?

- Нет.

- Стало быть, незнакомец? Мы не слишком-то привечаем здесь незнакомцев, так, друзья мои?

Пара друзей полуискренне усмехнулась. - Большинство наших покупателей мы хорошо знаем. Чем же тебе может помочь Саджаам, незнакомец?

- Где Монцкарро Муркатто?

Подобно провалившемуся на тонком льду человеку, комнату стремительно засосало в ужасную тишину. В тот невыносимый покой перед развержением небес. В ту отяжелевшую, готовую прорваться неизбежностью, незыблемость.

- Талинская Змея умерла, - проурчал Саджаам, сужая глаза.

Шенкт почувствовал, как медленно зашевелились люди по бокам. Сползали улыбки, ноги вползали в пригодные убивать позиции, руки ползли к оружию. - Она жива и ты знаешь где. Я хочу лишь поговорить с ней.

- Какого х-хе-хера этот, х-ху-хуй о себе возомнил? - вопросил костлявый игрок, а несколько других заржали. Скованным, фальшивым смехом, скрывая своё волнение.

- Только скажите мне, где она. Пожалуйста. И тогда сегодня ничто не ляжет грузом ни на чью совесть. - Шенкт не стеснялся умолять. Он давным-давно послал подальше своё честолюбие. По очереди заглянул каждому в глаза, каждому давая шанс отдать то, что ему нужно. Он, когда мог, всегда давал шансы каждому. Хотелось бы только, чтобы больше людей сумело ими воспользоваться.

Но они лишь усмехались над ним и друг над другом, а шире всех лыбился Саджаам. - Мне и так легче легкого нести совесть по жизни.

Старый наставник Шенкта мог бы сказать то же самое. - Некоторым из нас удаётся. Это дар.

- Слушай сюда. Мы бросим жребий. - Саджаам поднёс монетку на ладони к свету, сверкнуло золото. - Орёл - мы тебя убьём. Решка - я скажу тебе, где есть Муркатто... - Его улыбка была сплошь яркие зубы поперёк тёмного лица. - А потом мы тебя убьём. - Был тончайший свист металла, когда монетка взлетела вверх.

Шенкт носом втянул в себя воздух, медленней, медленней.

Золото поползло по воздуху, переворачиваясь, поворачиваясь.

Часы ударили глубоко и плавно, как вёсла линейного корабля.

Бумм... бумм... бумм....

Кулак Шенкта погрузился в громадное брюхо толстяка справа почти по локоть. Кричать было нечем, и тот выкатывая глаза легонечко издал обрывок вздоха. Мгновение спустя ребро раскрытой ладони Шенкта сокрушило его изумлённое лицо и наполовину оторвало ему голову, сминая кости как бумагу. Кровь разбрызнулась над столом, замирая чёрными сгустками, выражения лиц людей по бокам только сейчас начали меняться от гнева к потрясению.

Шенкт сдёрнул ближайшего из них с кресла и швырнул в потолок. Вопль, не успев начаться, оборвался ударом о пару стропил, лопнула древесина, закружились щепки, истерзанное тело рухнуло вниз в слабом дожде пыли и отвалившейся штукатурки. Ещё до того, как тот ударился об пол, Шенкт ухватил за голову очередного игрока и протаранил-протащил его лицо сквозь стол, сквозь пол под ним. Карты и осколки стаканов, разбитые доски, куски дерева и человеческой плоти образовали разбухающее облако. Пока тот съезжал вниз, Шенкт вырвал топорик из его руки и метнул оружие через всю комнату в грудь человека в наколках, начинавшего привставать с подушек с первой, срывающейся с губ, нотой боевого клича. Орудие вошло в него тупым топорищем - сначала - но никакой разницы не было. Топорик закрутил его вокруг себя, как детский волчок, вспарывая плоть широкой раной, кровь брызнула из тела сразу во всех направлениях.

Глубоким искажённым стуком чпокнул арбалет, тетива изогнулась, выталкивая болт ему навстречу. Наконечник неторопливо плыл сквозь густо замешанный с пылью воздух, будто сквозь патоку, древко слегка виляло туда-сюда. Шенкт поймал его на лету и вогнал прямо в череп ещё одного. Лицо того сложилось само в себя, из-под рваной кожи полезло мясо. Шенкт ухватил его под челюсть и крутанув запястьем, отправил труп в полёт вдоль комнаты. Тот врезался в лучника, оба тела вмялись друг в друга, размашисто влепились в стену, сквозь стену, на простор переулка за стеной, оставляя за собой неровную дыру в расколотых толстых досках.

Охранник с ворот держал над головой булаву, в открытый рот залетал воздух, как будто он готовился зареветь. Шенкт перепрыгнул обломки стола и шлёпнул его по груди тыльной стороной ладони - рёбра лопнули и бандит закрутился, завиваясь штопором, булава вылетела из безжизненной руки. Шенкт шагнул вперёд и поймал в воздухе монетку Саджаама на пути вниз, металл впечатался в ладонь.

Он выдохнул, и снова потекло время.

Последняя пара трупов стукнулась об пол. Обвалилась штукатурка, оседала пыль. Левый башмак мужика в наколках колотил по половицам – умирая, тот дёргал ногой. Кто-то из оставшихся стонал, но не очень долго. Последние капли крови грибным дождиком упали на них сверху, наводя морось среди разбитых стёкол, разбитой мебели, разбитых тел. Лопнула одна из подушек, белым облаком планировали перья.

Шенкт потряс кулаком у самого осунувшегося лица Саджаама. Оттуда со свистом вырвался пар, а затем расплавленное золото потекло промеж пальцев, сверкающими дорожками сбегая вниз по предплечью. Он разжал руку и придвинул её ближе, кисть вымазана кровью и яркими пятнами металла.

- Ни орёл, ни решка.

- Ху...ху...ху... - Заикающийся оставался сидеть на месте, где раньше был стол, одеревенелой рукой сжимая карты, весь с головы до ног заляпанный, забрызганный, залитый кровью.

- Ты, - сказал Шенкт. - Заика. Свободен.

- Ху... ху...

- Ты один получаешь пощаду. Прочь, пока я не передумал.

Лопочущий бедолага уронил карты, хныча, попятился к двери и, спотыкаясь, скрылся за ней. Шенкт смотрел, как тот уходит. Славно, если уцелеет хотя бы один.

Когда он повернулся обратно, Саджаам замахнулся над его головой стулом. Который рассыпался на части, ударившись о плечо Шенкта, отломленные куски, стуча и отскакивая, покатились по полу. Жест отчаяния - Шенкт едва ли почувствовал хоть что-то. Ребро его ладони врубилось в толстенную руку старика, хрустнувшую как сухая тростинка, перевернуло его и отправило катиться по полу через всю комнату.

Шенкт двинулся за ним, его потёртые рабочие ботинки не издавали ни звука, протаривая путь через руины и обломки. Саджаам закашлялся, помотал головой, изгибаясь, стал отползать на спине червяком, пуская бульки сквозь стиснутые зубы, рука неестественно волочилась следом. Каблуки его прошитых гуркских туфель лягали об пол, оставляя прерывистые следы среди крошева пыли, крови, перьев и щепок - целиком устилавшего комнату, подобно покрывшему лес ковру осенних листьев.

- Человек спит большую часть жизни, даже когда бодрствует. Так мало времени, но всё ж обязательно надо проводить его в кромешном забытьи. В злобе, в отчаянии, уткнувшись в ничего не значащее ничто. Какие карты на руках моего противника и сколько денег я смогу у него вытянуть. Вон тот игрок слишком высоко поднял над столом карты и не сумел спрятать флеш. Хотелось бы мне быть повыше. Что будет на ужин, ведь мне так не нравится пастернак.

Шенкт носком ботинка откатил с дороги изувеченный труп. - Потребна минута, подобная этой, чтобы вздрогнуть до основания, воздеть очи к небесам вместо грязи, приковать взор к настоящему. Теперь ты знаешь, как прекрасно каждое мгновение. Это - мой подарок тебе.

Саджаам достиг стены и ползком начал проталкивался вверх по ней, медленно поднимаясь на ноги, сломанная рука безжизненно свисала.

- Я презираю насилие. Это последнее орудие, прибежище одних лишь слабых разумом. - Шенкт остановился на расстоянии шага. - Поэтому давай больше не глупить. Где Монцкарро Муркатто?

Стоило отдать должное храбрости этого мужчины - он потянулся к кинжалу на поясе.

Шенктов указательный палец погрузился в ямку, там, где плечо соединяется с грудью, прямо под ключицей. Он прошёл сквозь рубашку, кожу, плоть. Остальная часть кулака тяжело двинула Саджаама в грудь и прижала его спиной к стене. Ноготь уже царапал изнутри кость лопатки, зарывшись в плоть по костяшку кулака. Саджаам вскрикнул, кинжал выпал из обмякших пальцев.

- Больше не глупить, я сказал. Где Муркатто?

- Последнее, я слышал, в Виссерине! - Он сипел от боли. - В Виссерине!

- В осаде? - Саджаам кивнул, стиснув кровавые зубы. Если Виссерин ещё не взят, он обязательно падёт к тому времени, как Шенкт туда доберётся. Но он никогда не бросал работу на полпути. Он оттолкнётся от предположения, что она жива и продолжит погоню. - Кто с ней, кто ей помогает?

- Один северный голодранец, называет себя Трясучка! Мой человек, по имени Дружелюбный! Бродяга! Арестант из Безопасности!

- Да-а? - Шенкт вкручивал палец в человечью плоть, кровь выдавливалась из раны и стекала по его руке между присохших к предплечью золотых полосок, каплями падая с локтя - кап, кап, кап.

- А! А! Я свёл её с отравителем, его зовут Морвеер! Перед Вестпортом, а в Сипани с женщиной, Витари! - Шенкт помрачнел. - Эта женщина может решать вопросы.

- Муркатто, Трясучка, Дружелюбный, Морвеер... Витари.

Безнадёжный утвердительный жест, стиснутые зубы Саджаама разбрызгивали слюну с каждым тяжким, агонизирующим выдохом.

- И куда же она со своими отважными спутниками отправится в следующий раз?

- Точно не знаю! Ах! Она сказала - семеро! Семь человек, что убили её брата! А! Может, Пуранти! Успеть до прихода армии Орсо! Если она завалит Ганмарка, то может попытаться кончить Верного! Верного Карпи!

- Может попытаться. - Шенкт с тихим чпокающим отзвуком рывком вытащил палец и Саджаам осел, сползая по стене, пока не стукнулся копчиком об пол, кривя от боли судорожно дёргающееся, потное лицо.

- Пожалуйста, - прохрипел он. - Я помогу тебе. Помогу её найти.

Шенкт присел перед ним на корточки, окровавленные руки свешивались с окровавленных коленей. - Но ты уже помог. Дальше я справлюсь сам.

- У меня есть деньги! У меня есть деньги!

Шенкт ничего не сказал.

- Я собирался сдать её Орсо, рано или поздно, вопрос был только в цене.

Снова ничего.

- Тебе без разницы?

Молчание.

- Я говорил суке, что она станет моей смертью.

- Ты был прав. Надеюсь, тебя это утешит.

- Не очень. Надо было убить её сразу.

- Но ты позарился на её деньги. У тебя есть что сказать?

Саджаам уставился на него. - Что сказать?

- Некоторым хочется что-нибудь высказать, в конце. А тебе?

- Что ты такое? - прошептал он.

- Я был множеством вещей. Ученик. Посланник. Похититель. Солдат былых войн. Слуга великих сил. Участник великих событий. А теперь? - Шенкт грустно сдул щёки, окинув глазами искалеченные трупы - изогнутые, распростёртые, наваленные посреди комнаты. - Теперь, наверное, я тот, кто сводит счёты других людей.

Поиск по сайту: