Секс и смерть

Как стемнело, Дом Удовольствий Кардотти оказался совсем другим миром. Волшебной страной, настолько же вдали от реальности, насколько луна. Игровой зал освещали три сотни и ещё семнадцать мерцающих свечей. Дружелюбный сосчитал все, пока их вешали на звонкие подвесные люстры, крепили к блестящим бра, вкручивали в надраенные подсвечники.

С игорных столов сбросили чехлы. Один из раздающих тасовал карты, другой сидел, уставившись в пространство, третий скрупулёзно вёл подсчёты в столбик. Дружелюбный безмолвно считал вместе с ним. На том конце помещения старик смазывал колесо удачи. Не особо удачное для тех, кто его крутил - по тому, как оценивал ставки Дружелюбный. Удивительные штуки, эти игры на вероятность. Вероятность всегда против игрока. Ты можешь разово одержать верх над числами, но никогда не выиграешь в итоге.

Всё вокруг сияло, как клад, и ярче всех - женщины. Сейчас они были наряжены, в костюмах и масках, и тёплый свет свечей превращал их в нечто нечеловеческое. Длинные тонкие конечности умащены, напудрены и посыпаны блёстками, глаза загадочно горят в прорезях, ногти и губы накрашены чёрно-красным, как кровь из смертельной раны.

В воздухе витали непонятные, пугающие запахи. В Безопасности женщин не было, и Дружелюбный чувствовал себя изрядно возбуждённым. Он успокаивал себя, снова и снова бросая кости, и прибавляя выпавшие очки. Он дошёл уже до четырёх тысяч двухсот...

Мимо величаво прошла одна из женщин. Её платье со сборками шелестело по гуркскому ковру, одна длинная, голая нога с каждым шагом высовывалась наружу из черноты. Двухсот... кажется, что его глаза приклеились к той ноге, и необычайно быстро заколотилось сердце. Двухсот... двадцати шести. Он рывком отвёл взгляд и вернулся к костям. Три и два. Совершенно нормально и не о чем беспокоится. Он выпрямился и застыл в ожидании. Во двор за окном начали прибывать гости.

- Добро пожаловать друзья мои, добро пожаловать к Кардотти! У нас есть всё, что нужно юному растущему мальчику! Кости и карты, состязания умения и случая - прошу сюда! Тем, кто наслаждается в объятьях шелухи-матушки - в ту дверь! Здесь, во дворе, весь вечер будут выступать всевозможные увеселители! Пляски, жонглирование, музыка... любителям крови даже возможно перепадёт чуть-чуть насилия! Что касается женского общества, что ж... в нашем здании вы его найдёте повсеместно...

Люди в костюмах и масках прибывали во двор нарядною рекой. Заведение уже переполнялось от тел в дорогих одеждах, воздух загустел от их бурлящих бесед. Исполнители в углу двора выпиливали радостную мелодию, в другом углу жонглёры взметнули в воздух поток искрящихся бокалов. Время от времени одна из женщин дефилировала через толпу, что-то шептала кому-нибудь и уводила его внутрь помещения. И, несомненно, вверх по лестнице. Коска не переставал удивляться... неужели его некому подменить хоть на пару мгновений?

- Всецело глубоко очарован, - мурлыкал он, наклоняя шляпу к шедшей, покачиваясь, мимо тонкой и гибкой блондинке.

- Оставайся с гостями! - злобно огрызнулась она ему в лицо.

- Всего лишь стараюсь поднять настроение, дорогая. Лишь пытаюсь помочь.

- Если хочешь помочь, можешь отсосать конец-другой! Мне их уже полно досталось.

- Что это за народ? - Трясучка, шепчет ему на ухо. - Три или четыре дюжины - разве не так было сказано? Несколько вооружённых, но не бойцов? Их наверно уже вдвое больше!

Коска усмехнулся, похлопав северянина по плечу. - Знаю! Разве не захватывающе, когда ты устраиваешь вечеринку, а гостей получается больше, чем ждёшь? Видно кто-то очень нравится людям!

Трясучка не выглядел вдохновлённым. - Не думаю, что это мы! Как нам со всем этим справиться?

- Что заставляет тебя считать, будто мне известен ответ? По моему опыту, жизнь редко поворачивается так, как ты ожидаешь. Нам придётся подстраиваться под обстоятельства и просто стараться всё делать как надо.

- Примерно стражников шесть - вроде так нам сказали? Тогда эти кто? - Северянин мотнул головой в сторону мрачно выглядящего скопления мужчин, ближе к углу. Все, в блестящих нагрудниках поверх подбитых чёрных жилетов, непраздничных масках из чистой стали, с непраздничными мечами и длинными кинжалами на поясе, непразднично выпячивали квадратные челюсти.

- Хммм, - задумался Коска. - Я как раз размышляю о том же.

- Размышляю? - Здоровенный кулак северянина неприятно сомкнулся вокруг руки Коски.- И когда же ты надумаешь, что пора обосраться?

- Я частенько раскидываю мозгами. - Коска выдернул свою руку. - Но мне от этого весело. Я просто-напросто не из пугливых. - Он отошёл, пробираясь сквозь толпу, хлопая по спинам, подзывая разносящих напитки, указывая публике на всё интересное, везде щедро разбрасывая хорошее настроение. Теперь он был в своей стихии. Развратной и роскошной и в то же время опасной.

Он боялся старости, провала, предательства и выглядеть идиотом. Но он никогда не боялся перед боем. Перед началом сражений он проводил свои наисчастливейшие мгновения. Наблюдая, как бесчисленные гурки маршируют на приступ стен Дагоски. Наблюдая за развёртыванием сил Сипани перед Островной битвой. Забираясь на коня при лунном свете, когда враги выступали из за стен Муриса. Именно опасность дарила ему самое большое наслаждение. Тревоги о будущем - сметены. Провалы прошлого - стёрты. Осталось только славное сейчас. Он закрыл глаза и втянул воздух, чувствуя, как приятно покалывает в груди, услышал болтовню гостей. И даже почти совсем не ощущал больше потребности выпить.

Он распахнул глаза, чтобы увидеть, как двое людей прошествовали через ворота, при этом остальные столпились, образуя подобострастную обстановку. Его высочество принц Арио был одет в алый камзол, шёлковые манжеты свисали с вышитых рукавов на манер, подразумевающий, что ему не придётся ничего брать самому. В верху его золотой маски рос веер разноцветных перьев, трепетавший, будто петушиный хвост, когда он без воодушевления осматривался.

- Ваше высочество! - Коска смахнул с головы шляпу и низко поклонился. - Нам воистину, воистину оказана честь вашим присутствием.

- Разумеется, оказана, - произнёс Арио. - А также присутствием моего брата. - Он томно простёр руку к человеку в маске в виде половины золотого солнца, облачённому целиком в белое – пожалуй какого-то дёрганого и, на взгляд Коски, пришедшего с неохотой. Несомненно, это Фоскар, хоть он и отрастил бородку, что ему очень шла. - Не говоря уж, что с нами наш общий друг, мастер Сульфур.

- Увы, мне нельзя оставаться. - Невзрачный товарищ проскользнул позади двух братьев. Кудрявая голова, обыкновенный костюм и изящная улыбка. - Так много дел. Некогда даже маленько мирно отдохнуть, вот ведь? - И он ухмыльнулся Коске. За его гладкой маской виднелись разноцветные глаза: один синий, другой зелёный.

- В ночь я должен отбыть в Талинс, переговорить с вашим отцом. Нельзя позволить гуркам свободу действий.

- Конечно, нет. Давить этих гуркских мразей. Счастливого пути тебе, Сульфур. - Арио совсем слегка наклонил голову.

- Счастливого пути, - пробурчал Фоскар, когда Сульфур повернулся к воротам.

Коска нахлобучил шляпу на голову. - Что ж, из всех кто почтил нас визитом, вы оба безусловно самые дорогие гости! Пожалуйста, наслаждайтесь весельем! Всё в вашем распоряжении!

Он придвинулся бочком, озарившись своей самой озорной улыбкой. - Верхний этаж заведения зарезервирован за вами и вашим братом. Ваше высочество обнаружит, я склонен полагать, особенный сюрприз в Королевских апартаментах.

- Вперёд, брат. Давай поглядим, сумеем ли мы отвлечь тебя от забот. - Арио недовольно посмотрел на исполнителей. - Клянусь небом, эта женщина, что, не сумела найти музыку получше?

Разбухшая толпа расступилась, пропуская братьев. Несколько насмешливых джентльменов последовало в качестве свиты, равно как и четверо мрачных мужчин при мечах и латах. Коска хмуро глядел вслед их сияющим стальным спинам, когда они проходили сквозь двери в игровой зал.

Никомо Коска не чувствовал страха, это факт. Но некоторая степень трезвой озабоченности при всех этих вооружённых людях казалась благоразумной. В конце концов, Монза требовала контроль. Он подскочил ко входу и коснулся руки одного из стражников снаружи. - Больше никого на сегодня. Нет мест. - Он захлопнул створки ворот перед обескураженным лицом стражника, повернул в замке ключ и сунул его в жилетный карман. Друг принца Арио мастер Сульфур имел честь быть последним человеком прошедшим через ворота сегодняшней ночью.

Он протянул руку к игравшей группе. – Что-нибудь поживее, ребята, врежте по струнам! Мы пришли сюда веселиться!

***

Морвеер, сгорбившись в чердачной тьме, преклонил колени, всматриваясь со ската крыши во двор далеко внизу. Люди в вычурных нарядах образовывали скопления, что росли, распадались, перемещались, втекали в две ведущие внутрь здания двери и вытекали из них. Блестели и сверкали в лужах света фонарей. Непристойные восклицания и приглушенный говор, больная музыка и здоровый смех плыли сквозь ночь, но Морвеер не настроился на праздничный лад.

- Откуда их столько? - прошептал он. - Мы готовились к менее чем половине от их количества. Какой-то... косяк.

Сгусток раскалённого пламени восстал в хладную ночь вместе со взрывом аплодисментов. Тот, слабоумный Ронко, угроза, как своему собственному существованию, так и всем прочим во дворе. Морвеер медленно покачал головой. Если это хорошая задумка, то он император всея...

Дэй шикнула ему, и он неуклюже проковылял по стропилам обратно, слегка поскрипывая старой древесиной, и приложил глаз к одному из отверстий. - Кто-то идёт.

По лестнице поднималась процессия из восьми персон, все они были в масках. Четверо, очевидно, охранники, закованные в отполированные латы. Двое, даже ещё более очевидно, женщины, работающие у Кардотти. Морвеера интересовали двое оставшихся.

- Арио и Фоскар, - прошептала Дэй.

- Можно уверенно полагать. - Сыны Орсо обменялись кратким напутствием, пока их стража занимала позиции у дверей. Затем Арио низко поклонился и его смешок отразился на чердаке слабым эхом. Он величаво прошествовал по коридору ко второй двери, вместе с женщинами, держащими его под руки, оставляя своему брату Королевские апартаменты.

Морвеер нахмурился: - Наисерьёзнейше, что-то пошло не так.

Какому-то идиоту пришло в голову наподобие чего должна выглядеть королевская опочивальня. Всё вокруг покрывали вышитые золотой и серебряной нитью безвкусные узоры. Чудовищная кровать с балдахином на четырёх столбиках задыхалась от занавесей-гирлянд алого шёлка. Страдающий ожирением сервант распирали разноцветные бутылки со спиртным. На потолке корка затемнённой лепнины и громадная люстра с подвесными свечами, свисающая слишком низко. Камин вытесали из зелёного мрамора в виде пары голых женщин, поддерживающих блюдо фруктов.

В яркой раме на одной из стен обширное полотно - дама с невероятной грудью купается в ручье, и похоже, довольна этим гораздо больше, чем стоило ожидать. Монза никогда не понимала, каким образом выставление сиськи-другой на показ улучшает изобразительную силу картины. Всё же художники видимо считали, что улучшает, поэтому получите свои сиськи.

- От этой проклятой музыки башка раскалывается, - проворчала Витари, засовывая палец под корсет, чтобы почесать в боку.

Монза помотала головой. - У меня башка раскалывается от этой злоебучей кровати. Особенно вместе с обоями. - Чрезвычайно мерзкого оттенка голубой лазури в бирюзовую полоску, усеянную позолоченными звёздочками.

- Настолько раскалывается, что любая баба закурит. - Витари ткнула в сторону лежащей на мраморном столике возле кровати трубки слоновой кости и пригоршни шелухи в гранёном кувшине.

Не стоило обращать внимание Монзы на трубку. За последний час она и так глаз с неё почти не сводила.

- Думай о работе, - отрезала она, одёргивая взгляд прочь, обратно в сторону двери.

- Постоянно. - Витари заправила свою юбку. - Хоть и не просто в этих проклятых одеяньях. И как кто-то...

- Шшш. - Шаги, приближающиеся по коридору.

- Наши гости. Начинаем?

Рукоятки двух ножей впечатались Монзе в копчик, когда она двинула бёдрами. - Малость поздновато передумывать, нет?

- Если ты не собралась вместо этого их трахнуть.

- Думаю, мы не станем с ними изменять... убийству. - Монза вытянула правую руку к верху оконной рамы, изображая, как она надеялась, призывную позу. Колотилось сердце, в ушах болезненным грохотом стучала кровь.

Дверь скрипнула, медленно отворяясь, и в комнату прошёл мужчина. Он был высок, в белых одеждах и в золотой маске в форме половины восходящего солнца. Его безукоризненно подстриженная борода, всё же не сумела утаить рваный шрам, сходящий вниз по подбородку. Монза сморгнула при его виде. Это был не Арио. Это был даже не Фоскар.

- Блядь, - услышала она выдох Витари.

Осознание хлестнуло Монзу плевком в лицо. Это оказался не сын Орсо, но его зять. Ни кто иной, как сам великий миротворец, его светлейшее Величество, Верховный король Союза.

- Начинаем? - спросил Коска.

Трясучка ещё раз продрал глотку. Всякий раз когда он ступал в это проклятое место, ему казалось что в горле что-то прилипло. - Малость поздновато передумывать, нет?

Безумная ухмылка старого наемника растянулась ещё шире. - Если ты не решил вместо этого их трахнуть. Господа! Дамы! Прошу внимания! - Группа прекратила играть и скрипка вышла с единственной, режущей нотой. От неё Трясучке лучше не стало.

Коска шерудил тростью, освобождая от гостей круг, который они разметили в середине двора. - Назад, друзья мои, ибо вы в смертельной опасности! Один из величайших моментов истории вскоре предстанет перед вашими глазами и вы им не поверите!

- А когда я ебаться буду? - воскликнул кто-то под нестройный хохот.

Коска резко скакнул вперёд, едва ли не выбив тому глаз концом трости.

- Когда кто-то погибнет! - Теперь вступил барабан - дыщь, дыщь, дыщь. Народ сгрудился по краю круга, у мерцающих факелов. Сплошное кольцо масок - птицы и звери, солдаты и клоуны, печальные черепа и смеющиеся черти. Под ними человеческие лица - пьяные, скучные, сердитые, удивлённые. Позади, Барти и Куммель раскачивались на плечах друг друга, и тот, кто оказывался наверху, хлопал в такт барабанному бою.

- Для вашего образования, поучения и развлечения... - Трясучка в душе не ведал, что всё это значит. - Дом удовольствий Кардотти представляет вам... - Он рывком вдохнул, поднял щит и меч, и вломился в круг. – Трагичный и знаменитый поединок, в котором участвовали - Фенрис Наводящий Ужас... - Коска помахал тростью на Седовласа, когда тот с грохотом проковылял в круг с другой стороны. - И Логен Девятипалый!

- У него десять пальцев! - провозгласил кто-то, пробуждая всплеск пьяного хохота.

Трясучка не присоединился к ним. Пускай Седовлас вовсе не такой устрашающий, как настоящий Наводящий Ужас, но вид у него всё равно далеко не приятный – здоров как дом, в маске чёрного железа на лице. Левая сторона бритой головы и огромная левая ручища выкрашены в синий. Дубина как-то сразу показалась дьявольски тяжелой и очень опасной - именно сейчас, зажатая в этих здоровенных кулачищах. Трясучке пришлось напомнить себе, что они на одной стороне. Они только притворяются и всё. Только притворяются.

- Вам, господа, было бы мудро отойти подальше! - крикнул Коска, и трое гуркских плясуний, в чёрных кошачьих масках на чёрных лицах, выскочили на край круга, оттесняя гостей к стенам. - Может пролиться кровь!

- Лучше б ей пролиться! - Другая волна хохота. - Я пришёл сюда не для того, чтобы смотреть на пару танцующих недотёп!

Зрители улюлюкали, свистели, фыркали. В основном фыркали. Трясучка вдруг засомневался что его замысел - прыгать по кругу, несколько минут помахаться в воздухе, затем пырнуть Седовласа между рукой и боком, пока в это время здоровяк проткнёт пузырь со свиной кровью - прокатит, и заставит этих ебанатов хлопать. Он вспомнил настоящий поединок перед стенами Карлеона, от исхода которой зависела судьба всего Севера. Холодное утро, пар от дыхания, окровавленный круг. Карлы толпились вдоль края, потрясая щитами, стуча и ревя. Он гадал, как бы те воины повели себя при виде этой ахинеи. Да уж, порою жизнь ведёт нас странными путями.

- Начали! - крикнул Коска, отскакивая назад в толпу.

Седовлас издал могучий рык и пошёл вперёд, взмахнул дубиной и крепко взмахнул. Ввергнул Трясучку в охеренное потрясение. Тот вовремя успел поднять щит, но вес от удара сшиб его наповал и он проехался по земле на заднице. Левая рука онемела. Он распластался, перепутав как держать меч, царапнул бровью о край лезвия. Хорошо что не получил кончиком в глаз. Он перекатился, дубина, разбрасывая осколки камня, обрушилась туда, где он был мгновение назад. Когда он поднимался, Седовлас уже снова навис над ним, судя по виду, с серьёзным настроем убивать, и Трясучке пришлось карабкаться прочь со всем достоинством кошки в волчьем логове. Он не припоминал, чтобы они такое обговаривали. Кажется, здоровила собрался преподнести сборищу мудаков надолго запоминающееся зрелище.

- Мочи его! - Кто-то хохотал.

- Давайте кровь, придурки!

Трясучка сжал пальцы вокруг рукояти меча. Внезапно, он ощутил дурное предчувствие. Ещё хуже прежнего.

Обычно, бросая кости Дружелюбный ощущал спокойствие, но не в этот вечер. Сегодня он ощущал дурное предчувствие. Ещё хуже прежнего. Он наблюдал, как кости стучат, вращаются, цокают, пронизывая своими щелчками его холодную и влажную кожу, и застывают на месте.

- Два и четыре, - сказал он.

- А то мы сами не видим! - огрызнулся мужчина в маске-полумесяце. - Проклятые кости меня ненавидят! - Он со злостью отшвырнул их, и те заклацали по полированному дереву. Дружелюбный нахмурился, сгребая их и нежно бросая снова. - Пять и три. Побеждает заведение.

- Кажется, у него это входит в привычку, - проворчал один, в маске в виде корабля, и несколько его приятелей раздраженно забормотали. Все они были пьяны. Пьяны и глупы. У заведения всегда в привычках побеждать, вот поэтому-то оно и предлагает всем в первую очередь азартные игры. Но, надо думать, просвещать их на этот счёт не входило в обязанности Дружелюбного. В дальнем конце зала послышались выкрики пронзительного восторга, когда на колесе удачи выпали нужные кому-то числа. Несколько картёжников похлопали со снисходительным презрением.

- Чёртовы кости. - Полумесяц шумно отхлебнул вина из бокала, пока Дружелюбный осторожно собирал фишки, добавляя их к собственной растущей стопке. Ему было тяжело дышать, настолько густой воздух был насыщен запахами - духов и пота, вина и дыма. Он осознал, что стоит, раскрыв рот, и захлопнул его, щёлкнув зубами.

Король Союза переводил взгляд с Монзы на Витари и обратно - симпатичный, величественный и крайне нежелательный. Монза осознала, что стоит, раскрыв рот, и захлопнула его, щёлкнув зубами.

- Не хочу проявить неуважения, но одной из вас более чем достаточно, а у меня... всегда была слабость к темноволосым. - Он указал на дверь. - Надеюсь, вас не заденет моя просьба оставить нас. Я прослежу, чтобы вам заплатили.

- Как великодушно. - Витари скосила глаза и Монза еле-еле пожала плечами, её ум скакал и прыгал, как лягушка в горячей воде в отчаянных поисках выхода из этой созданной своими руками ловушки. Витари оттолкнулась от стены и томно прошагала к двери. Проходя мимо, она провела тыльной стороной ладони по королевскому плащу. - Будь проклята моя рыжеволосая мать, - ехидно усмехнулась она. Щёлкнув, закрылась дверь.

- Весьма... - Король прочистил горло. - Приятная комнатка.

- Вам легко угодить.

Он фыркнул от смеха. - Моя жена бы так не сказала.

- Редко какая жена скажет доброе слово о своём супруге. Вот почему они приходят к нам.

- Ты не так поняла. Она разрешила мне. Жена ожидает наше третье дитя, а следовательно... что-ж, вряд ли это тебя заинтересует.

- Мне интересно всё, что бы вы ни сказали. За это мне и платят.

- Ну да. - Король несколько нервно потёр ладони. - Может, выпьем...

Она кивнула в сторону серванта. - Там.

- Тебе тоже налить?

- Нет.

- Нет, конечно, нет, зачем оно тебе? - Вино выбулькивалось из бутылки. - Полагаю, для тебя здесь нет ничего нового.

- Нет. - Хотя на самом-то деле ей было трудновато припомнить последний раз, когда она, переодетая шлюхой, оказывалась в одной комнате с королём. У неё было два выбора. Переспать с ним или убить. Не привлекал ни один. При убийстве Арио неприятностей хватило бы с избытком. Убить короля - даже если он зять Орсо – значило напрашиваться на последствия несоизмеримо страшнее.

Встав пред двумя тёмными путями, писал Столикус, генерал обязан выбрать тот, что светлее. Она сомневалась, что обстоятельства соответствовали тому, что он имел в виду, но дела это не меняло. Она обвила руку вокруг ближайшего балдахинного столбика, опускаясь и неуклюже садясь на яркие безвкусные покрывала. Тут её взгляд упал на трубку для шелухи.

Встав пред двумя тёмными путями, писал Фаранс, генерал обязан выбрать третий.

- Кажется, вы напряжены, - промурлыкала она.

Король уже добрался до изножья кровати. - Должен признаться, прошло долгое время с тех пор, как я посещал... места наподобие этого.

- Тогда, что-нибудь, чтобы вас расслабить. - Она повернулась к нему спиной, прежде чем он получил шанс отказаться, и начала набивать трубку. Ей не пришлось долго с ней возиться. В конце концов, она проделывала такое каждую ночь.

- Шелуха? Не уверен, что я...

- Вам и на это нужно разрешение жены? - она протянула ему трубку.

- Конечно же, нет.

Она встала, поднимая лампу, выдержала его взгляд и поднесла огонь к чаше трубки. Свою первую затяжку он выкашлял тут же. Вторую - не намного позже. Третью он сумел удержать, затем выпустил фонтанчик белого дыма.

- Твоя очередь, - просипел он, вложив трубку обратно ей в руку, сам утопая в кровати. Из чаши, залезая в нос, завитками поднимался дымок.

- Я... - Ох, как же ей хотелось. Её так тянуло к шелухе, что она задрожала. - Я... - Прямо тут, прямо в её руке. Но не время себе потакать. Ей необходимо контролировать события.

Его губы свернулись в бестолковую усмешку. - Чьё разрешение нужно тебе? - прокаркал он. - Обещаю, я не расскажу... ох.

Она уже поднесла пламя к серо-коричневым хлопьям, глубоко всасывая дым, ощущая как жгёт её лёгкие.

- Сволочные ботинки, - говорил король, пытаясь стащить начищенную обувь. - Жмут, нахрен. Платишь... сотню серебренников... за какие-то башмаки... так хоть надеешься, что они... - Один отлетел и ударился о стену, оставляя после себя чёткий след. Монза обнаружила, что стоять тяжело.

- Повторим. - Она протягивала трубку.

- Что ж... где же здесь вред? - Монза вперилась в разгорающееся пламя лампы. Переливаясь, сияя всеми оттенками сокровищницы бесценных самоцветов, крупицы шелухи вспыхивали оранжевым, превращаясь из мягко коричневого в ослепительно красный, а после - в безжизненный серый пепел. Король выдохнул ей в лицо длинную струйку сладковатого дыма. Она закрыла глаза и втянула дым в себя. Голова наполнялась им, разбухала им, готовая лопнуть от напора.

- Ох.

- Э?

Он водил глазами по сторонам. - Это... весьма...

- Да. Так и есть. - Комната светилась. Боль в ногах стала приятной щекоткой. Голая кожа покалывала и искрилась. Она рухнула, под задом скрипнул матрас. Только она и король Союза, вдвоём, примостились на уродливой кровати в блядюшнике. Что может быть уютней?

Король лениво облизал губы. - Моя жена. Королева. Ну, знаешь. Я об этом упоминал? Королева. Она не всегда...

- Твоя жена любит женщин, - Монза вдруг поняла, что сказала. Затем она разразилась хохотом, и ей пришлось вытереть немного слюней с губы. - Она очень их любит.

В прорезях маски виднелись порозовевшие глаза короля. Его взгляд нехотя полз по её лицу. - Женщин? О чём мы говорим? - Он наклонился вперёд. - Я больше... не... нервничаю... - Он провёл неуклюжей рукой вверх по её ноге. - Я думаю... - пробормотал он, ворочая языком. - Я... думаю... - Глаза закатились, и он плюхнулся обратно на кровать, раскинув руки. Голова медленно качнулась туда-сюда, маска на лице перекосилась, и он затих, лишь лёгкий храп эхом отдавался в ушах Монзы.

Он смотрелся таким умиротворённым. Ей захотелось прилечь самой. Она столько обо всём думала, думала, переживала, думала. А теперь ей надо отдохнуть. Она заслужила. Но кое-что противно свербило – сперва кое-что надо было доделать. Вот только что? Она перешла в состояние стояния, неестественно раскачиваясь при этом.

Арио.

- Ага. Оно, точно. - Она оставила Его Величество распростёртым поперёк кровати и стала пробираться к выходу. Комната накренилась в одну сторону, затем в другую, пытаясь её завалить. Хитрая сволочь. Она наклонилась и содрала с ноги одну из высоких туфель, пошатнулась вбок и чуть не упала. Сбросила другую, и та плавно поплыла по воздуху, как тонущий в воде якорь. Ей пришлось через силу держать глаза раскрытыми, пока она рассматривала дверь, потому что между ней и миром воздвигли мозаику из синего стекла, с той стороны которой, огни свечей оставляли перед глазами длинные, слепящие пятна.

Морвеер кивнул Дэй, и та кивнула в ответ - сгусток глубокой черноты на фоне чердачного мрака, с тоненькой полоской голубого свечения её улыбки. Позади неё стропила, рейки и укосины были сотканы из сплошной тьмы, лишь тончайшее мерцание касалось их по краям. - Я разберусь с двумя у королевской спальни, - прошептал он. - Ты... возьмёшь на себя остальных.

- Принято, но когда?

"Когда" было вопросом первостепенной важности. Он приложил глаз к отверстию, держа в одной руке духовую трубку, беспокойно потирая пальцы другой. Дверь в Королевские апартаменты открылась, и между охранниками появилась Витари. Она скривилась и пошла прочь по коридору. Не было ни следа Муркатто, ни следа Фоскара, ни намёка на что-нибудь ещё. Морвеер был уверен, что в планы такое не входило. Он, конечно же, по-прежнему должен был убить стражников. За это уплачено, а он всегда чётко и точно выполнял задание. Одна из многих вещей, отличающих его от низменных типов вроде Никомо Коски. Но вот когда, когда, когда...

Морвеер нахмурился. Он был уверен, что ему послышался сочный звук чьего-то чавкания.

- Ты ешь?

- Всего-то булочку.

- Изволь прекратить! Мы заняты делом, судьбинушка моя, и я тут размышлять пытаюсь! Неужто крупица профессионализма - чересчур большое требование?

Время тянулось вместе со смутно доносящейся со двора мелодией криворуких музыкантов, но, за исключением переваливающихся с боку на бок стражников, не было никаких намёков на движение. Морвеер медленно покачал головой. Весьма похоже, что в данном случае нет разницы - то или это мгновение выбрать. Он глубоко вдохнул, поднёс трубку к губам, прицелился в дальнего из доставшейся ему пары...

Дверь в покои Арио с треском открылась. Показались две женщины, одна всё ещё поправляла юбки. Морвеер задержал дыхание, сдувая щёки. Они захлопнули дверь и удалились по коридору. Один охранник что-то сказал другому и тот рассмеялся. Лишь прерывистый шелест раздался, когда Морвеер выпустил из трубки заряд, и смех резко оборвался.

- Ах! - Ближний стражник прижал руку к голове.

- Что?

- Что-то... не знаю, меня ужалило.

- Ужалило? Что бы это... - Пришла очередь другого стражника хвататься за голову.

- Охереть!

Первый нащупал у себя в волосах иглу, и теперь вытащил её на свет. - Игла. - Он неловко нащупал меч - рука не слушалась, припал к стене и на спине съехал на пол. - Во мне всё...

Второй сделал неверный шаг в коридор, куда-то потянулся и повалился лицом вниз с протянутой рукой. Удовлетворившись, Морвеер позволил себе слегка кивнуть, затем переполз к Дэй, скорчившейся с духовой трубкой в руке у двух других отверстий.

- Успешно? - спросил он.

- Естественно. - В другой руке она держала булочку и сейчас немножко от неё откусила. Сквозь отверстие Морвеер видел, как два стражника покоев Арио валяются без движения.

- Чудесно проделано, дорогая моя. Но увы - это и вся работа которую нам доверили. - Он начал собирать снаряжение.

- Мы останемся посмотреть, как всё будет происходить?

- Не вижу смысла. В лучшем случае те люди умрут, а такому я бывал свидетелем и раньше. Частенько бывал. Избавь меня от этого. Смерти слишком уж похожи друг на дружку. У тебя есть верёвка?

- Конечно.

- Обеспечивая пути ухода спешить нельзя.

- Всегда первым делом убедись.

- Совершенно верно.

Дэй размотала шнур с клубка и закрепила один конец за толстую балку. Затем замахнулась и ногой вынесла из рамы маленькое окошко. Морвеер услышал отзвук всплеска, когда оно шлёпнулось в воду канала позади здания.

- Исполнено мастерски. Что бы я без тебя делал?

- Сдохни! - И Седовлас ринулся на него, пересекая круг. Со своей огроменной деревяшкой высоко над головой. Трясучка, потеряв дыхание вместе с толпой, едва успел вовремя отодвинуться, его обдало дуновением разящего взмаха. Он поймал громилу в неуклюжий захват и оба вывалились за пределы круга.

- Чё за хуйню ты творишь? - прошипел ему на ухо Трясучка.

- Месть! - Седовлас двинул его коленом в бок, а затем отбросил от себя.

Трясучка спотыкаясь отлетел, ища равновесие и напрягая мозги в поиске какой-то обиды, которую он нанёс этому мужику. - Месть? За что, псих чеканутый?

- За Уффрис! - Он в обманном движении топнул по земле ножищей, и Трясучка отскочил назад, выглядывая поверх щита.

- А? Там никого не убили!

- Подумай.

- Пару воинов у причала, но...

- Моего брата! Ему и пятнадцати не было!

- Я тут не причём, болван ты здоровенный! Это дело рук Чёрного Доу!

- Не Чёрный Доу сейчас передо мной, а я поклялся матери, что кто-нибудь мне заплатит. По мне так ты, пидорас, внёс достаточную долю, чтобы её из тебя выбить! - Трясучка взвизгнул по-девчачьи, уклоняясь назад от ещё одного великанского взмаха, и услышал, как люди вокруг болеют за него, также кровожадно, как зрители настоящего поединка.

Стало быть, месть. Меч о двух лезвиях, если такой когда-либо существовал на самом деле. Ни за что не угадаешь, когда эта сволочь решит тебя порезать. Трясучка стоял, кровь сползала по лицу от только что полученного удара, и всё что лезло в голову - как же, нахер, всё это нечестно. Он пытался совершать правильные поступки, именно так, как постоянно твердил ему брат. Он пытался стать лучше, начать новую жизнь. Не так ли? И вот куда тебя заводят добрые намерения. Прямо в дерьмо.

- Но я всего-то... я старался делать как надо! - возопил он на Северном наречии.

Седовлас сквозь отверстие маски для рта закрутил по ветру плевок. - Мой брат тоже старался! - Он напал, дубина смазано пошла вниз. Трясучка обогнул её движение, дёрнул щит вверх и впечатал его кромку под челюсть великана, от чего тот отступил назад, брызгая кровью.

У Трясучки всё ещё осталась гордость. Уж столько-то гордости он для себя приберёг. Будь он проклят, если собирается отправляться в грязь от какой-то толстой мрази, которая не может отличить хорошего человека от плохого. Он ощутил, как в горле закипела ярость, также как раньше - дома, на Севере, когда вокруг смыкалась битва и он был в самой её гуще.

- Месть, значит? - покричал он. - Я тебе, ёбаная ты сука, покажу месть!

Коска поморщился, когда Трясучка принял удар на щит и покачнулся вбок. Он выпалил что-то по северному, звучащее крайне злобно, полоснул мечом воздух и промахнулся по Седовласу не более, чем на толщину пальца, на противоходе замаха почти врубившись в зрителей, вынуждая их в страхе уволакивать ноги.

- Великолепная постановка! - Разглагольствовал кто-то. - С виду почти как взаправду! Обязательно найму их на дочкину свадьбу...

И вправду, северяне устроили добротную потеху. Вернее, чересчур добротную. Они осторожно кружили, глаза застыли друг на друге, порой кто-нибудь дёргал вперёд ногой или финтил оружием. Остервенелая, концентрированная осторожность людей, отдающих себе отчёт - малейшая ошибка может означать смерть. У Трясучки от крови волосы прилипли к одной стороне лица. У Седовласа на коже нагрудника длинная царапина и порез под подбородком, куда ему попало кромкой щита.

Зрители прекратили выкрикивать ругательства, с трудом дыша и холодея, жадно припали глазами к поединщикам, зажатые между стремлением привалиться вперёд, чтобы всё видеть и стремлением откатиться назад, чтобы не попасть под удар. Тут, на дворе что-то витало в воздухе. Как будто небо давило перед ураганной бурей. Искренняя, смертельная ярость.

Музыканты уже более чем освоили музыку битвы - скрипка визжала, когда Трясучка хлестал мечом, барабан бухал, когда Седовлас опускал свою великую палицу, доводя напряжение до почти невыносимого предела.

Совершенно ясно, что они пытаются друг друга убить, а у Коски не было и тени мысли как остановить их. Наемник вздрогнул, когда дубина снова врезалась в трясучкин щит, и едва не сшибла того с ног. Он обеспокоенно бросил взгляд вверх на грязное стекло окон над двором.

Что-то подсказывало ему, что этой ночью они оставят после себя куда больше двух трупов.

Трупы двух стражников располагались у двери. Один сидел, пристально глядя в потолок. Другой лежал лицом вниз. Они вовсе не выглядели мёртвыми. Просто спят. Монза сама себе отвесила пощёчину, пытаясь вытрясти шелуху из головы. Дверь качнулась к ней и рука в чёрной перчатке потянулась и схватила набалдашник ручки. Проклятье. Ей очень нужно туда. Покачиваясь, она застыла, ожидая, что рука её впустит.

- Ох. - Это же её рука. Она покрутила ею и дверь неожиданно распахнулась. Она ввалилась внутрь, едва не ударившись лицом. Вокруг неё плыла комната - стены текли, таяли, мчались потоками водопадов. Пламя трещало, искрилось хрусталём в очаге. Одно из окон открыто и в него вливалась музыка, снизу кричали люди. Она видела звуки, весёлые пятна клубились по стеклу, тянулись к ней сквозь изменчивый отрезок пространства, щекотали уши.

Принц Арио лежал в кровати, широко раскинув руки-ноги - напрочь голый, белое тело на смятом покрывале. Его голова повернулась к ней, от веера перьев на маске по стене поползла длинная тень.

- Ещё? - проурчал он, лениво пригубляя вино из бутылки.

- Я надеялась, мы... не утомили вас... до сих пор. - Собственный голос показался Монзе низким гулом, доносившимся откуда-то из ведра, когда она бросилась к кровати – кораблю, качающемуся на зыбкой волне красного моря мягкого ковра.

- Смотря по ситуации, я могу и восстать, - сказал Арио, теребя член. - Однако, похоже, у тебя передо мной преимущество. - Он погрозил ей пальцем. - Слишком много одежды.

- Э. - Она плечами сдвинула меха, и они скользнули на пол.

- Перчатки. - Он прихлопнул рукой. - Не волнуйся за них.

- Нисколько. - Она стянула их, предплечья чесались. Арио засмотрелся на её правую руку. Она, недоумённо поднесла её к своим глазам. Был длинный розовый шрам, что сходил вниз по предплечью, уродливая лапа ладони, раздавленная кисть, искривлённые пальцы и прямой, торчащий в сторону отдельно от остальных, мизинец.

- А. - Про это она и забыла.

- Искалеченная рука. - Арио живо подполз к ней по кровати на четвереньках, его член и перья, топорщащиеся на голове, раскачивались с боку на бок вместе с движениями бёдер. - Ужасно... необычно.

- Правда? - Память о хрустнувшей под сапогом Гоббы руке вспыхнула в сознании и наполнила её спокойствием. Она почувствовала что улыбается. - Это не нужно. - Она взялась за перья и стащила маску с его головы. Отбросила её в угол.

Арио ухмыльнулся. Вокруг его глаз, там, где сидела маска, виднелись розовые отметины. Когда она посмотрела ему в лицо, то почувствовала, что мерцание шелухи улетучивается из разума. На её глазах он ударил её брата кинжалом в шею, вытащил и сбросил его с террасы, а потом сокрушался, что порезался. И вот он тут, перед ней. Наследник Орсо.

- Как грубо. - Он поднялся и слез с кровати. - Я должен преподать тебе урок.

- А может, это я тебе его преподам.

Он подвинулся ближе, так близко, что можно было учуять его пот. - Смело - перекидываться со мной словами. Очень смело. - Он потянулся и провёл пальцем по её руке. - Таких смелых женщин немного. - Ещё ближе, и он просунул другую руку в вырез юбки, обняв её ляжку, лапая её задницу. - Мне будто чудится, что я тебя знаю.

Монза взялась изломанной правой рукой за уголок своей маски, когда Арио притянул её к себе. - Знаешь меня? - Она плавно просунула руку за спину, нащупала рукоять одного из ножей. – Конечно, ты меня знаешь.

Она сдёрнула маску. Улыбка Арио висела ещё мгновение, пока глаза пробегали по её лицу. Затем они застыли и расширились.

- Кто-нибудь!..

- Сотня серебренников за следующий бросок! - буркнул Полумесяц, высоко поднимая кости. Народ внимательно следил, в комнате стихло.

- Сотня серебренников. - Для Дружелюбного это ничего не значило. Никакие деньги отсюда не его, и вообще, деньги интересны только до тех пор, пока он их пересчитывал. Что выигрыши, что потери - совершенно никакой разницы.

Полумесяц погремел костями в горсти. - Давайте, бляди! - Небрежным броском они полетели по столу, переворачиваясь и отскакивая.

- Пять и шесть.

- Ха! - Приятели Месяца улюлюкали, хлопали его по спине, будто бы он свершил небывалое достижение, выбросив одну комбинацию вместо другой. Некто в маске в виде корабля вскинул руки. - Вот вам! - Некто в маске лисы сделал неприличный жест.

Похоже, свечи разгорелись неприятно ярко. Слишком ярко, чтобы считать. В зале чересчур жарко, тесно, многолюдно. Рубашка Дружелюбного прилипла к телу, пока он собирал кости и вполсилы бросал их в ответ. Кое-кто за столом поперхнулся.

- Пять и шесть. Победа заведения. - Люди часто забывают, что всякие очки точно также вероятны, как и любые другие. Даже те же самые. Поэтому его вовсе не обескуражило, что Полумесяц утратил понимание кто он и где находится.

- Ты ссаный кидала!

Дружелюбный нахмурился. В Безопасности он бы зарезал человека, заявившего ему такое. Пришлось бы, чтобы остальным было неповадно. Он бы начал его полосовать не останавливаясь. Но сейчас они не в Безопасности, они снаружи. Контроль - вот что ему велели. Он заставил себя забыть о тёплой, льнущей к его боку рукояти тесака. Контроль. Он лишь пожал плечами. - Пять и шесть. Кости не лгут.

Полумесяц схватил Дружелюбного за запястье, когда тот собирался смахнуть фишки. Он наклонился вперёд и ткнул сидельца в грудь пьяным пальцем.

- По-моему твои кости с грузом.

Дружелюбный ощутил, как его лицо обмякло, дыхание еле-еле проходило сквозь горло, так больно его сдавило. Он ощутил каждую каплю пота, щекочущую спину, лоб, затылок. Бесстрастная, холодная, совершенно невыносимая ярость охватила каждую частицу тела. – По-твоему мои кости, что? - едва сумел прошептать он.

Тычет, тычет, тычет. - Твои кости мошенничают.

- Мои кости... что? - Тесак Дружелюбного развалил маску-полумесяц надвое и воткнулся в череп под ней. Кинжал вонзился мужику с кораблём на лице прямо в открытый рот, так, что кончик показался из затылка. Дружелюбный пырял его снова и снова, шмяк, шмяк, рукоятка оружия скользила, поворачиваясь. Женщина испустила долгий, отчаянный крик.

Дружелюбный помутнённо уловил, что все в зале таращатся на него в изумлении. Всего их было, плюс-минус, четырежды три раза по четыре. Он опрокинул игровой стол, отправляя в полёт бокалы, жетоны, монеты. Человек-лиса по-прежнему смотрел во все глаза сквозь отверстия маски. На его бледную щёку попали тёмные ошмётки мозгов. Дружелюбный наклонился к нему вперёд. - Извиняйся! - проревел он во всю ширь своих лёгких. - Проси, блядь, у моих костей прощения!

-... кто-нибудь!..

Вопль Арио обернулся протяжным хрипом на вдохе. Он опустил глаза, также как и она. Её нож вошёл в выемку там, где его нога соединялась с телом, как раз возле поникшего члена, и погрузился по рукоятку, заливая кровью всю её ладонь. На кратчайший миг он издал пронзительный, нечеловеческий визг, затем острие другого ножа Монзы ударило его под ухо и выскользнуло с противоположной стороны шеи.

Арио стоял, выпучив глаза, бессильно теребя её голое плечо одной рукой. Другая, дрожа, подтянулась кверху и нащупывала рукоять ножа. Густая чёрная кровь вытекала из него, расползалась между пальцами, струилась по ногам, сбегала с груди тёмными тягучими дорожками, испещряя и пачкая красным всю его бледную кожу. Его рот разверзся, но крик вырвался лишь слабым перхающим звуком, присвистом дыхания, которому мешала сталь в горле. Он пошатнулся назад, схватился другой рукой за воздух, а Монза смотрела на него не отрываясь. От белого лица перед её взором оставался яркий светящийся след.

- Трое мертвы, - прошептала она. - Осталось четверо.

Его окровавленные чресла привалились к подоконнику, и принц рухнул, ударившись головой о заляпанное стекло, разбивая окно во всю ширь. Он опрокинулся туда и исчез в ночи.

Дубина опускалась, в замахе, способном раздавить трясучкин череп как яйцо. Но замах был усталым, непродуманным и оставил бок Седовласа открытым. Трясучка пригнулся, уже раскручиваясь, и с рёвом хлестнул наотмашь тяжелым мечом. Меч врезался в синее крашеное предплечье громилы с мясистым звуком хрясь, начисто его перерубил, пронёсся дальше и сбоку глубоко вонзился в живот. Кровь взметнулась из обрубка - прямо на лица зрителей. Дубина грохнулась на камни, вместе с ладонью и запястьем. Кто-то тонко вскрикнул. Кто-то другой засмеялся. - Как это они так делают?

Затем Седовлас завизжал, будто прищемил дверью ногу. - Бля! Больно! А! А! Где моя... Клянусь...

Он протянул вокруг себя ту руку, что осталась, ковырнул отверстие в боку, выдавливая чёрную слизь. Припал на одно колено, запрокинул назад голову и начал орать. До тех пор, пока меч Трясучки не ударил прямо в лоб его маски, пробив громадную дырень между глазными прорезями.

И на этом вечернее увеселение закончилось.

Группа извергла пару последних вихляющих нот, и музыка умерла. За исключением каких-то неясных воплей, доносящихся из игрового зала, двор покрыла тишина. Трясучка глядел вниз, на тело Седовласа, кровь выплёскивалась из-под сдвинутой маски. Его ярость внезапно растаяла, оставив ему лишь боль в руке, холодный пот, от которого чесалась голова и нехилое ощущенье надвигающегося ужаса.

- От чего со мной всегда происходит такое?

- От того, что ты очень плохой, дрянной человек, - произнёс Коска, заглядывая ему через плечо.

Трясучка почувствовал, как на его лицо пала тень. Он едва лишь перевёл взгляд, как сверху, вниз головой, в их круг приземлилось голое тело, окатывая кровью уже поредевшую толпу.

Поиск по сайту: